В моём тихом омуте

      Утренние лучи солнца только пробирались в квартиру Андайн, которая уже во всю бодрствовала. Уже успела одеться, умыться, даже позавтракать. Оставалось для неё самое ужасное — расчёсывать свою шевелюру в ванной возле раковины перед зеркалом. — Сука, да хули у меня волосы такие ебанутые? АЛЛО БЛЯТЬ, ХВАТИТ ПУТАТЬСЯ!!!       Каждый раз рыба с головы срывала минимум узелок из волос, потому что расчесать это было попросту нереально, а использовать ножницы — это не про неё. — Почему после Коалиции у меня волосы в такой пизде?! Они раньше так не путались! Может, снова хвосты вязать? Тогда я буду ещё больше стрёмно выглядеть, из-за железной рожи с глазом на левой половине лица…       Звонок в дверь.       Бросив расчёску в сторону, Андайн быстро побежала к двери. Открыла её.       Стоял тот, кого ждала девушка — Напстаблук.       Взгляд его был рассеянным. — Проходи.       Стоило призраку войти — как Андайн тут же закрыла дверь. Посмотрела на Напстаблука: — Кофе? Чай? — Нет, спасибо.       Призрак заговорил более уверенным голосом, непривычным даже для Андайн.       Пройдя мимо, из прихожей в гостиную, осмотрев её, Напстаблук произнёс: — У тебя здесь… мило. — Спасибо. Но моя хата в Ватерфолле нравилась в тысячу раз больше. — Как ни странно… Я тоже не рад, что тебе пришлось съехать. Ты была хорошей соседкой все эти годы, несмотря на всю критику в твой адрес от… окружающих. — Меня не интересует мнение мусора, которому я как-то не угодила. Ну простите, я не водка, чтобы меня все любили.       Призрак сел на кушетку, обойдя столик. — Я себе кофе сварю, ок?       Призрак кивнул, а Андайн скрылась на кухне.       И пока она стояла возле кофеварки, рыбу не покидали мысли о прибытии Напстаблука. — Зачем ему я нужна? — думала она, едва бубня себе под нос, — Что ему нужно? Что-то серьёзное? И… раз уж на то пойдёт… надо и из него чего-нибудь вытянуть важное, раз уж я скоро выйду на работу.       Когда Андайн заварила кружку кофе, она вышла в гостиную к Напсте, встала перед ним. — Ну, рассказывай, что там у тебя? — Ты… -неуверенно пролелеял он, — ты правда будешь молчать? — Это хотя бы законно, начнём с этого? — О, да вроде… Санс же с Папирусом… того? — А это тут причём? — Ну… у них инцест. — И?       Призрак вздохнул. — Я… я имею… чувства… к Меттатону. К моему ку… кузену. Это же… незаконно, так?       Рыба промолчала. — А… Андайн? — Ну, я не знаю насчёт законности, вроде как у нас есть пункт в законодательстве Подземелья, где инцест запрещён, но при этом Асгору до пизды на отношения между скелебратьями, хотя про это не знает один Гастер. Тэмми и Фроггиты относятся к им же. На инцест всем срать. Поэтому, не вижу смысла говорить, что это как-то незаконно. Хотя, у нас половина законов — только в конституции. — Дело даже не в этом… просто… не говори никому об этом… по… пожалуйста. — Очень мне нужно кому-то рассказывать твой секрет. Я вот тоже любила Папируса, только давно смирилась с тем, что он гей. И лучше… лучше пусть этого не произойдёт никогда. Это же какие проблемы начнутся… как минимум с неадекватным Сансом, у которого башка с бедой.       Напстаблук удивился: — Ты… была влюблена в Папируса? — Очень давно. — пробурчала Андайн, наблюдая за тем, как Напстаблук с интересом ухмыляется, — Блять, нахуй я тебе это сказала? — Прости. — опешил призрак, — Может… это такая попытка подбодрить меня, что у каждого есть свои секреты? — Хм. Возможно. Но я давно-давно на это забила хуй. — рыба пожала плечами, — Так уж бывает, что всех нормальных мужиков разбирают, а тебе остаётся либо дрочить, либо искать негра Виталю на ночь (хотя второе я ещё не пробовала, а надо). Ну… бабу тоже можно найти, но после Альфис я даже не знаю, кто может завоевать моё бисексуальное сердце. Хотя, я уверена в том, что у меня есть приверженность к пансексуализму. — Ты… про что? — Ой… заговорилась. Короче, я к тому, что не у тебя одного тараканы в голове, сам же только что предполагал. И не нужно из-за этого париться. Теперь мы квиты?       Напстаблук кивнул. — Вот и хорошо. — Ты так спокойно про это говоришь… — Я это переварила, повторюсь. И должна сказать — спасибо Альфис.       Рыба наконец-то села рядом с призраком на кушетку. — Именно поэтому ты постоянно такой дёрганый? — Андайн подняла бровь, — Я не помню, чтобы ты раньше так запинался… напоминаешь школьницу, которую обидели. — Андайн… — Извини, просто… ты обычно более… уверенный? Похуистичный? Эээ… безмятежный? Короче, до Коалиции ты другим был. Более крепким парнем. — Всё из-за Меттатона. — грустно произнёс он. — И… типо… тебе какая помощь нужна? — спросила рыба, — Не обосрать тебя за твой выбор? Да без проблем, меня не ебёт, кто там в кого втюрился, даже если объектом влюблённости будет Меттатон. — Всё… не так просто, как ты думаешь… Я давно не обращаю внимания на тех выскочек, которые начинают поливать его говном при любой возможности. — Дай угадаю — Догго? — Это только часть проблемы. — А что ещё?       Напстаблук замолчал. — Ну ёбаный ж хуй, не тяни птеродактиля за яйца! Правда не ебу, были они у него или нет… Не важно. Говори уже! — Меттатон изменяет ему.       Краткое молчание с лёгким подобием оцепенения. — Оу… почему-то я не сильно удивлена.       Андайн глотнула кофе. — Он изменяет ему с БП.       Рыба тут же выплюнула весь кофе. Хоть фонтан изо рта был красивый, сопровождался очень мелодичными звуками, теперь новенький кофейный застеклённый столик был в кофе. — Сука. — прошипела она, поставив чашку, затем характерно прокряхтев, спокойным голосом начала изъясняться, — Я, конечно, с этим объебосом не общаюсь особо… я знаю, что с ним вроде Санс активно связь поддерживает… и поддерживал. Хм. Они друзья… блять, БП и Санс, два долбаёба, в натуре. Кхм. БП же ненавидел Меттатона. В смысле они встречаются?! Чо за нах? — Это любовь и ненависть. У них до Коалиции были отношения. Но, пришло всё к тому, что из-за очередной ссоры, БП ушёл с работы и разорвал с ним отношения. — Ебать нахуй санта-барбара, не успела я вдохнуть жизни в этом мире после агрессивного траха Цукена в рот. — Андайн чихнула, — Бляха муха, БП же ненавидел работу свою и проклинал Меттатона! Это что, показуха была?! — У БП характер импульсивный такой. Он всегда был токсичным снаружи, а глубоко внутри — нежен, как дорогая пастила. Но да, работа кассиром его не устраивала. И при всех он ведёт себя крайне агрессивно и высокомерно. — А после работы он… — Да. — Спасибо, ты заставил меня охуеть и ещё больше усомниться в том, что живу ли я в реальном мире… или в каком-то блять дешёвом кино?       Напстаблук покосился в сторону. — Ладно… Меттатон изменяет Догго с БП. А ты в Метту влюблён. К чему это? — Я… знаю Меттатона гораздо лучше, чем кто-либо другой. И я знаю, что он не одобряет инцест. Но я понимаю, что если я буду держать свои чувства… я не сдержусь. Мне нужно что-то сделать, Андайн. Принять решение… — Я так понимаю, вариант «просто дружески поговорить за бутылкой самогона» не прокатывает? — Я не пью алкоголь. — Чего? — басом удивилась рыба. — Да. Я не пьющий. — Блять, ну так не интересно, друг мой! — буркнула Андайн, разведя руками, — Ты даже не представляешь, как бухлецо порой помогает! Храбреешь за секунды, ведь не зря говорят «бахнуть для смелости»! А как этиловый спирт язык каждому развязывает — так какие потом откровенища могут быть с обоих сторон, за ночь собутыльник станет самым родным тебе братком во всём Подземелье! Сиди и снимай настоящее, чувственное кино с блэкджеком и шлюхами, наблюдая за подобным. Напста, ты теряешь очень многое. — Спасибо, я на таких алкашей насмотрелся уже… — Я, — повысила рыба голос, — КАК ОДНА ИЗ САМЫХ ГЛАВНЫХ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ АЛКАШЕЙ ВСЕЯ ПОДЗЕМЕЛЬЯ И МИРА ЛЮДЕЙ, ЗАЯВЛЯЮ, ЧТО ТЫ ТЕРЯЕШЬ ОЧЕНЬ МНОГОЕ! — Андайн… нет… И вообще… Меттатон… Он категоричен… — Ладно. Вопрос другой… откуда ты знаешь о всём этом? — Сама подумай. Я — призрак. Я могу следить за любым жителем Подземелья. Могу полностью раствориться в воздухе — и меня… монстрам, подобным силе Меттатона… невозможно учуять. Ну, только если кто-то кинет бомбу с серебряными опилками. — И ты… следил за Меттатоном? — Все эти семь лет. — Семь?! — Ну… скажем… до Коалиции я только подозревал о своих чувствах к нему. Поэтому, возвращаясь к теме о слежке, о Меттатоне я знаю практически всё. — внезапно, у Напстаблука, как у любого из скелебратьев, пропадают зрачки, а его голос стал неистово басовым, — И о его грехах, и о его успехах. — он становился всё безумнее. — Абсолютно всё. У меня очень много о нём информации. Очень. — краткое молчание, которое заставило Андайн почувствовать себя очень не комфортно, — Но. — Напстаблук вернулся в прежнюю форму, — я не использую это против него. Никогда.       Посмотрев на удивлённую Андайн, призрак тут же опешил: — Ты… в порядке? — Ты открываешься мне с новых сторон однако… — рыба скрестила руки, задумчиво посмотрела на Напсту, — Скажи, что тебе конкретно нужно? — Совета. — Касательно чего? — Что мне делать со своими чувствами? — А ты уверен, что Меттатон тебе… откажет? — Да. — Точно? — Уверен. Он обо мне почти не вспоминает, как и кто-либо другой… С тех пор, как Др. Альфис создала ему тело — между нами пропала та связь.       Андайн резко ударила по кофейному столику. — ТОЧНО! Альфис же из него сделала шлюху на побегушках! — рыба на секунду задумалась, — Извини. — Всё нормально… И… я знаю… ты отреагируешь негативно, но из-за этого я ненавижу Альфис. — Если меня память не обманывает, то Меттатон очень хотел себе тело. Мог бы и порадоваться за него. — Радовался, пока мы не стали общаться раз в месяц.       Ещё одно недлинное молчание. — Так что мне делать, Андайн? — Ты надеюсь, БП и Догго не хочешь убить? — Догго — нет. БП — возможно. Но понимаю, что это бессмысленно… но чувства… эти чувства… они переполняют меня… я… я уверен, что порой не контролирую себя и свои действия, особенно когда на нервах… — Если у тебя много энергии — сливай в тренировки. Охуенно помогает. — Сливаю. Уже досливался на 41 LVL. — 41? — Да. — А был у тебя… вроде 10? — На момент битвы с Коалицией — 18-20. — Охуеть. Неплохо. — Мне… нужно было раньше заниматься собой… чтобы стать сильнее… тогда при битве с КС от меня было бы гораздо больше толку. Психокинез призрака очень сильная вещь… — Ну, если что — принесёшь теперь. — пожала плечами рыба, — И всё же, начнём тогда с другого. Подглядывать и маниакально следить за Меттатоном — глупо. — Это ты так говоришь, — усмхенулся он внезапно, — Если бы ты имела тело призрака — сама бы наверняка следила за всеми. Просто представь себя на месте призрака…       Андайн задумалась. — Ладно, ты победил. Но я бы ещё вдобавок всех пугала до усрачки. — Это уже личное… продолжай. — Меттатон-то счастлив? — Он — как обычно. Да. — Ты уже долго держишь чувства в себе? — Семь лет. Говорил уже. — И тебе уже сложно? — Сложно. Очень. — А как… к тебе относятся Догго и БП? — Андайн сама не знала, для чего она задаёт этот вопрос.       «Для деталей» — думала она. — Догго всегда считал меня странным. БП… если и знает о моём существовании, то это максимум. — Я надеюсь, ты поднасрать изменой ему не собираешься…? — Нет. Не думаю, что это будет эффективно, в том-то и дело. — А что тебе нужно? О каком совете идёт речь? — Что мне делать со своими чувствами? Тренировки уже не помогает, а мне начинает сносить крышу… Я люблю Меттатона, несмотря на все его недостатки… Мне… наверное… мне просто нужно мнение со стороны и поддержка… — Ну, если ты говоришь всё так, как есть, не успел ничего натворить, то моё мнение таково — всё норм, ты держишься. И я бы не стала лезть в этот пиздец. А может… ну… ждала бы лучших времён? Меттатон-то ветреный оказывается. Одного Догго, который с ним ебётся 24\7 только, ему, видимо, мало. — Да… Догго часто с ним бывает. Пока нет БП рядом. Выпивают, занимаются любовными утехами, а потом Меттатон пишет песни. — Прости, я обязана ради интереса спросить! Это вопрос жизни и смерти. — Да? — Кто сверху? — Блять.       Рыба дебильно улыбнулась. — Они универсалы. — буркнул Напстаблук, — Оба. — Чёрт. Ну ладно. Спасибо. — Довольна? — Довольна. Продолжаем интеллектуальный разговор. Так вот. Не вмешивайся. Точно хорошим не кончится. — Легко сказать… — Раз уж ты провёл целую параллель между тобой с Меттатоном и скелебратьями… то смотри на них. — А что там смотреть? У Санса личной жизни по-моему нет, а их отношения напоминают абьюз. — Ой блять, какое умное ты слово выучил — абьюз. Ты хоть знаешь, что это? — Да! — Поясни? — Абьюзивные отношения — отношения, в которых партнёр нарушает личные границы другого разумного существа, унижает, допускает жестокость в общении и действиях с целью подавления воли жертвы. В таком типе отношений жертва и агрессор не меняются местами, жертва по некоторым причинам не может выйти из этих отношений. — Ну знаешь… я… это… Блять.       Аргументы не найдены.       А ведь так и есть. Так, как сказал Напстаблук. Почти. — Ладно. — выдохнула рыба, — Может ты и прав — но я же в это дерьмо не лезу? Это сугубо их дело, плюс Сансу очень даже нравится. Плюс, Санс сам готов троллить его и может выкинуть какую-нибудь аморальную шутейку, за которую пизды получит. Но ему даже весело с этого! — рыба покосилась в сторону, заговорила более неуверенно, — Санс всегда был странным. Очень странным. Для меня такие, как Санс — тот тип личностей, с которым вроде как поконтачить можно, ибо мы вполне похожи, но в них есть что-то эдакое… и что-то странное. Я помню пиздец, который он выкидывал во времена Коалиции Справедливости, из-за чего у меня к нему очень… двойственное отношение. Побухать вместе — можем, помаиться хуйнёй — да, сработать как команда в той или иной ситуации — вполне, но… стать Друзьями с большой буквы — нет.       Андайн залпом допила всю кружку кофе. — Папс. Это твоя проблема, так пусть твоей проблемой и остаётся.       Поставила кружку на место. — А меня Санс порой пугает и в идеале… я придерживаюсь мнения Альфис — держаться от него подальше при возможности. — Я… не совсем в курсе событий. Что он делал во времена КС? — Ну… Много я тебе не скажу, ибо тут больше личного. Но короче — ты же знаешь, что он строил портал в Мир Мёртвых, так? — Да. — Когда к нам эта КС только пришла — Санса они отпиздить пытались. Тот когда патрулировать ходил в лес Сноудина — эти пидорасы его искали и тот бегал галопом по всему Сноудину. Это было где-то два месяца. Сначала я даже думала, что он пиздит, но нет. Короче, мы понятия не имели (и Санс тоже), почему, мол, к нему пришли иноземные хуесосы. Но потом, в один прекрасный день, проведя с Папирусом обыск хаты, нашли мы их подвал, где стоял этот портал… — То есть… Изначально он про портал не говорил? — Нет. Скрывал это. И, что ещё более интересно — Санс скрыл от Папируса то, что Гастер — его батя, и ото всех скрыл то, что именно его он хотел вернуть. И, как оказалось потом — Коалиции нужен был не Санс, а Гастер. — Папирус… не знал, что он его отец? — Не знал. Санс скрыл это. — А… Гастер же умер в Ядре? — Да. — Это было около… Это было более тридцати лет назад. — Да. — А сколько было Папирусу лет, когда он умер? И вообще, жил он в это время? — В районе четырнадцати-пятнадцати лет, насколько я помню. У Санса тогда был лютый депрессняк, и… именно тогда их отношения полетели в Чечню. Но это другая история. — Папирусу было четырнадцать — и он не знал, что умер его отец? — Он вообще с Гастером не встречался, как оказывается. — Эм… это как? Санс же работал с ним. — Ну, как говорил сам Санс — за отца он его не воспринимал, не воспринимает, не будет воспринимать. Как за охуенного коллегу и друга — да. Там ещё такая история, что… блять… как бы попроще объяснить…       Напстаблук не скрывал своего сильного интереса. — Ладно, объясню всё очень кратко и дословно, только суть передам. У Санса мамки нет. Его вырастили в инкубаторе каком-то. Стукает ему… не ебу сколько, но он ещё спиногрыз на то время, такой, рослый уже — находит он в инкубаторе Папируса (который забросили, и да, Папирус, по сути, по залёту рождён), вместе с которым спустя два года Гастер выкидывает их «на эксперимент». Мол, проверка способностей и прочего. — Я знал, что Гастер ебанутый. — Не перебивай. Дальше интереснее. Санс, будучи молодым подростком, с спиногрызом на шее, без дома, образования и бабла должен выбираться из этого дерьма. А ты знаешь, в каком замечательном государстве мы живём — всяких бомжей пиздят до смерти и похуй, лауреат ли это по физике лежит с бутылкой водки или какой-то левый бомжара. Как видишь, с основной частью он справился: смог выжить, обеспечил защиту Папирусу, смог и себя, и его обеспечить едой, кровом, водой и всем-всем-всем. Но он не справился с двумя вещами — не позаботился о своём черепе со своими бзиками… и о Папирусе. Точнее как не позаботился о Папирусе. Пока в АКГ он его не запихнул — с Папирусом он много времени проводил, если верить ему. А после АКГ началась какая-то срань неведомая, забил на него огромный, жирный, волосатый хуй. И был предоставлен Папирус самому себе — и выросло из него то… что выросло. Нет, ты ничего такого не подумай — Папс охуенный, базару ноль. Сначала да, когда в АКГ он к нам пришёл (в классе 6, я же с 1 там училась), я его тоже хуесосила люто, ибо он был ну пиздец странным (ну все же дети пидорасы конченные, согласись), а таких унижали только всласть. Но когда он начал сам всех пиздить и люто сопротивляться тем помоям, которые в него кидали, я такая стою, охуевающе думаю: «Хм, а может он норм?» Ну и понеслась пизда по кочкам, стала с ним контачить. В итоге — дружим до сих пор, как видишь. Но если возвращаться к теме Папируса… после смерти Гастера Санс забил хуй на всё и погрузился в ебучую депрессию, валил всё это на Папируса. А тот смотрел-смотрел и начал ненавидеть его. Ну и всё дошло до того, что у них… вот это вот. Вроде любят — а вроде нет. И хуй пойми, что они хотят — сраться или ебаться! Вот это мне нравится больше всего. Но, я знаю Папируса слишком хорошо, и, если Санс хочет в очередной раз подпалить Папсу пукан — то Папс захочет своим хуем пукан Санса разъебать. ТАК И ЖИВЁМ, МИЛЫЙ МОЙ НАПСТАБЛУК, ТАК И ЖИВЁМ! — Удивительная история… — Согласна. Сама в ахуе, но, с такими господами скучно никогда не бывает!       Рассказывая призраку некоторые детали, он задал один вопрос: — Я одного не пойму. — Да? — Санс же работал в его лаборатории… а тот выгнал его с Папирусом. Какая-то… несостыковка? — Он потом к нему вернулся, Гастер такой: «Ок, ты прошёл испытание, будешь моим ассистентом». Ну… и на удивление… они поладили. Вот эта завязка в их истории для меня тоже остаётся очень нелогичной, но, в жизни всякое дерьмо бывает, пора бы и привыкнуть. — Ей богу, будто украинские телешоу наяву смотрю. — О, тоже такое любишь? — Да. — Уважаю. — Андайн резко топнула, — ОПЯТЬ ОФФТОП! Так. Мы вроде про Меттатона говорили, какого хуя? — Ну… я понял, что сравнивать наши отношения… с отношениями скелебратьев… довольно глупо. — Да. Ваши вообще не похожи на их. И их, мне кажется, уже никто не переплюнет. Что у Папируса биполярное расстройство и какие-то левые травмы на лицо, что у Санса какой-то архив из десятки шизофрений. Парочка бомбезная нахуй, хочу с ними хентай или мангу.       И они долго-долго ещё разговаривали. Прошёл час или два пока Напстаблук рассказывал о своих чувствах к Меттатону, а Андайн пыталась всё же его поддержать. — Андайн… ты же не скажешь никому? — Что не скажу? — Про то, что я сказал. — Нет. — Обещаешь? — Обещаю. — Точно? — Даю слово пацана. А слово пацана не нарушают. — Надеюсь, что не нарушишь… — А теперь. — голос рыбы интересно погрубел, — Я тебе задам вопрос. — Да, Андайн? — Расскажи мне о Подземелье… — Что именно? — Что происходит? Я же скоро выйду. А мне нужна информация. — Интернетом пользоваться умеешь? — Уже смотрела шестьсот шестьдесят шесть раз. — А что тебе конкретно нужно? Не факт, что помогу, но… — Что-нибудь… о Тамагафках знаешь? — Один из преступных и скрытых кланов Подземелья. — И всё? — Ну… не совсем. Скажем так… у меня есть… хорошая знакомая там. При высокой «должности». А тебе зачем? — Хочу изучить всю обстановку.       Напстаблук в следующие полминуты был молчалив, будто, решался на что-то. — Я могу выпросить у неё пропуск для тебя. Но… одно условие — ты не устраиваешь дебош. И тем более — ничего не говоришь… даже Папирусу. — А зачем я в таком случае… иду туда? — Я без понятия… это тебе же нужно.       Рыба подумала. — Информация не помешает. Насколько я знаю, Тамагафки с Монотачами раньше совместно назывались Марабеллой, но, что-то случилось и они разосрались.       И Андайн начала в идеале цитировать слова Маффет: — «По сути, у них цель и устои одни и те же. Но друг с другом они враждуют. И вместе же убивают жителей. Только Монотачи более агрессивные в этом плане, в отличие от Тамагафков. Тамагафки просто так никого не убивают, а Монотачи не боятся при свете дня всех перерезать на каком-нибудь полуживом переулке. Но Монотачи при этом довольно… глупые. Тамагафки куда более опаснее, они больше любят кого-нибудь помучить, поиздеваться над кем-нибудь. Стараются в долги кого-нибудь засунуть, выманить денег побольше… В последнее время воруют детей и снимают с ними порнуху…»       После чего рыба ужаснулась. — Чё за…       Андайн сама с себя была в шоке. Она никогда раньше не могла так точно воспроизводить чьи-либо слова.       Напстаблук дёрнулся, неясно посмотрев на рыбу. — Забей… но я правильно же говорю? — Э… да. Я… за твою помощь… ну и из чистого к тебе уважения… замолвлю за тебя словечко. И помогу с пропуском к Тамагафкам. Плюс, по сути, ты же сейчас в Гвардии не состоишь — поэтому, к тебе вопросов быть не должно. — По сути да.       Напстаблук встал. — Вот и хорошо.       Они дошли до прихожей. Уже прощались. Напстаблук уже хотел выйти. Но тут он посмотрел на книжную полку, стоящую возле парадной двери. Посмотрел на книгу, одиноко лежащую рядом на тумбе. — «Легенда о Лучшем Кошмаре: Магиролль». — произнёс призрак, — Не знал, что ты читаешь подобное… — Гастер фанатеет с неё. — пожала Андайн плечами, — И должна сказать — есть за что. Чертовски интересная книга. И вообще, она и у Альфис была. — Я вообще удивлён с того, что ты что-то читаешь… — Я дохуя чего читаю, прикинь. — фыркнула она, — Читаю с тех пор, как я выучила азбуку и научилась различать буквы на бумаге и сочетать их между собой, чтобы получать нужные мне же слова. В Подземелье самый охуенный автор был и будет для меня Лавгюс, а его два тома «Некрономикона» — моей страстью. Но этот Д.К. тоже чёткий. Ещё у Гастера есть абсолютно все части ЛЛК, ты же знаешь, что в свободном доступе можно прочесть только про Магиролль?       Напстаблук начал говорить более уверенно: — Есть том ещё о самом Лучшем Кошмаре, о Калиновом Мосте, о некто… — Вот следующий я буду читать про некто, у Гастера на это встаёт прям нехило. — и рыба дебильно улыбнулась. — Что? — не понял призрак. — Не важно. — ухмыльнулась рыба. — Но дочитаю сначала это. И пойму суть. Если вообще она есть. А она есть. Я верю в это. — Говорят, что вирус Магиролли вполне реален. И что автор — из другого мира. — Нет, но может… в какой-то параллельной реальности она и есть. А вообще, пусть это будет легендой дальше. В пизду такое, мы и так неуравновешенные уебища, а тут ещё болезнь, которая будет создавать тебе дополнительную больную башку с великой бедой. Мы на грани между анархией и тоталитаризмом! Ниже некуда!