Иллюзия случайности

       Яркий свет неприятно бьёт по глазам. Чонгук поднимает руку и ладонью прикрывает веки. Больно. Тело гудит. Болит каждая клеточка, каждая мышца. Ему чудится, что он чувствует, как кровь бежит по венам. Медленный глубокий вдох и тут же со свистом выдыхает, давясь воздухом. Грудная клетка вибрирует. Тихо матерится себе под нос, шипит, снова медленно вбирая воздух. Осторожно, прислушиваясь к своим ощущениям.       — Ты как? — мужской голос звучит рядом, заставляя повернуть голову и убрать ладонь от лица.       — Хосок, — голос сипит, горло саднит, словно он кричал несколько часов подряд.       — Прости, если ты рассчитывал увидеть кого-то другого, — Чон смеётся, прощупывая пульс. — Парень, ты напрягаешь, — хмурится, поджимая губы.       Боковым зрением видит, как Чонгук собирается что-то сказать, но только отрицательно качает головой, давая понять, что сейчас не время. А парню кажется, что минуты превратились в вечность. Слишком долго тянутся секунды. Хосок молчит, продолжая считать, как стучит пульс, поглядывая на наручные часы.       — Я сказал Юнги вчера, что ты полежишь здесь пару дней, но, думаю, что неделя – это минимум, — прищёлкивает языком, смотря на Чонгука.       Тот распахивает удивленно глаза, молчит, окатывая друга недоверчивым взглядом.       — Ты серьёзно? — сужает взгляд, облизывая медленно губы. — Неделю здесь? А никак нельзя отпустить меня сейчас, но обещаю, что буду приходить каждый день? — интересуется, кусая внутреннюю часть щеки, но уже заранее знает ответ. И он ему не нравится. Не нравится настолько, что, на какие-то несколько секунд, мелькает мысль о побеге.       — Нет. Даже не думай, — кажется, Хосок читает мысли. — Пока я не получу доказательства, что с тобой всё нормально, ты отсюда никуда не двинешься. Что тебе не нравится, Гук? — Хосок садится на кровать рядом с другом, улыбаясь. — Ты в отдельной палате, у тебя все удобства здесь, кормят хорошо. Лежи и отдыхай, — пожимает плечами, хлопнув ладонью по колену парня.       Чонгук вздрагивает и морщится, чувствуя, как отдача мгновенно проходит по всему телу. Он, будто оголенный нерв.       — Нет дивана, моего телека, приставки и… девочек, — шутит, приподнимаясь на локтях, чтобы принять вертикальное положение, и давится тихим стоном.       Хосок подаётся вперёд, кладёт руки на плечи, давит, останавливая. Где-то справа от уха парня слышится лёгкий писк, и его кровать медленно приходит в движение. Останавливается лишь тогда, когда тело принимает удобное положение.       — Перебьёшься. Воздержание по всем, перечисленным тобою, пунктам ещё никому не мешало, — Хосок фыркает смехом и поднимается с кровати. Убирает капельницу, гоняя мысли о том, чтобы заменить её, заставив Чонгука задержаться в кровати ещё на день-другой. — Я тебе оставлю список анализов, которые у тебя возьмут и которые тебе надо будет сдать. График тоже будет, чтобы ты мог ориентироваться. Там же расписание на завтрак, обед и ужин, — опускает руки в карманы белого халата, рассматривая бледное лицо парня.       — Охренеть. Как в тюрьме. Курить-то можно? — Гук морщится, закатывает глаза и тут же давится воздухом. Палата, вновь, приходит в движение. Словно качка.       — Вообще, я против, но ты не при смерти и лежишь тут только с моего разрешения, как и лечу тебя только я, поэтому окно в твоём распоряжении, — кивает в сторону панорамного окна. — Не переусердствуй только. Тебе пока нельзя, — чем больше Хосок говорит, тем стремительнее скатывается вниз настроение парня. Мрачнеет на глазах, чем вызывает приступ смеха у его врача.       — Отдыхай, — Чон пожимает ему руку и выходит из палаты, прикрыв тихо дверь.       — Охренительный какой отпуск, — Чонгук притягивает к себе пульт и щёлкает кнопкой, листая каналы. Останавливается на какой-то дораме, не веря самому себе, что скатился до уровня девичьего времяпрепровождения.

…

      Ему кажется, что он здесь уже вечность. Каждый день похож на предыдущий и последующий. Всё по сценарию, заранее прописанному в его медицинской карте. Научился уже просыпаться по графику до звонка будильника на наручных часах. Даже приходы Юнги уже не кажутся глотком свежего воздуха. В какой-то момент Чонгук признался другу, что он его злит, потому что каждый раз тот является с таким довольным лицом, что это кажется Чону неприличным. Вместо сочувствия в ответ, он слышит заразительный смех.       — Вот ты урод, конечно, — цедит сквозь зубы, ощутимо толкая того в плечо.       — Никогда не думал, что тебя настолько легко вывести из себя, — Юнги в ответ пинает Чона по ноге и протягивает пачку сигарет. Гук морщится, матерится, потирая место удара, но сигарету принимает.       Парк во дворе больницы скрашивает тоскливые мысли о заточении, даже не смотря на то, что Чонгук уже знает в лицо каждого, кто тут прогуливается.       — В клубе всё тихо? — затягивается, прикрывая глаза. Задерживает на несколько секунд дыхание, чувствуя, как сигаретный дым обволакивает лёгкие.       — Да. Про тебя спрашивают, но, в целом, всё хорошо. После твоего боя мы получили круглую сумму, пока можно приостановить деятельность, — Мин сидит, опираясь локтями о колени, прокручивает зажигалку в пальцах.       — Уйдём в минус, — Чонгук откидывается на спинку скамейки, вытягивая ноги.       — Нет. Интерес повысится. Все привыкли, что мы бесперебойно работаем каждые выходные, а тут, внезапно, пауза, — Юнги поворачивает голову в сторону друга. Смотрит на него через плечо, чуть щурясь на солнце. Скользит по лицу Чона внимательным взглядом, отмечая, что рана над бровью затягивается, синяки начинают сходить, но мешки под глазами заставляют проглотить вздох. Он до сих пор сожалеет, что согласился в тот вечер на бой.       — В любом случае, подумай. Можно выпустить парней. Я в строй вернусь через неделю – другую… — тушит сигаретный окурок об угол скамейки и, прищурив глаз, щелчком выбрасывает его в урну.       — Через месяц… — Юнги прослеживает за полётом, улыбается одной стороной губ.       — Нет. Я сказал, что выйду на ринг раньше, — Гук хмурится, расстреливая друга взглядом.       Перспектива проваляться на больничной койке и дома на диване ему нравится настолько, на сколько художник испытывает восторг от поломанных рук.       — Да ты можешь говорить всё, что захочешь, — Мин никак не реагирует на выпад Чона. Привык. Да и сам понимает, почему тот недоволен. — Даже если ты выйдешь, то сразу ляжешь там же. Это принесёт убыток, а ты не тот человек, который поставит на кон клуб. К тому же у тебя есть дела в студии. Ты там уже давно не появлялся. Твои спрашивали про тебя. Клиентов много, — Юнги выпрямляется, ведёт плечами со стоном под хруст позвонков.       — Тебе бы на массаж, — внезапно, слышится справа.       — Что? — Юнги замирает и медленно поворачивается к другу. Сталкивается с его задумчивым взглядом. — На какой, блять, массаж? Ты с сестричками тут переобщался?       — О… Есть тут одна… — на губах Чонгука растягивается улыбка. Облизывается слишком откровенно, ведёт бровью. — Я бы с ней провёл пару процедур, — языком по внутренней стороне щеки.       — Тебе нельзя, — Юнги с трудом сдерживает, подступивший к горлу, смех. — Не боишься, что не дотянешь?       — Сука. Если я не могу драться, то это не значит, что я не могу трахаться. А она не кажется девочкой, которая будет бревном лежать под тобой. У тебя так давно не было секса, что ты забыл, что она может быть сверху? — парирует в ответ и успевает увернуться от оплеухи Юнги. Рука проходит в миллиметре от головы Чонгука. Ловкие пальцы перехватывают в мгновение запястье. Сдавливают.       — А реакция не такая плохая, как я думал, — Мин фыркает и освобождает руку от захвата, замечая боковым зрением победоносный взгляд друга.       «Павлин»       — Ты когда собираешься ещё придти? — Чон бросает взгляд на наручные часы и поднимается со скамейки. Потягивается, запрокидывая голову назад, и морщится от прострела вдоль позвоночника.       Тело всё так же гудит, хоть и прошла почти неделя.       — Уже соскучился? — Юнги поднимает с земли рюкзак и забрасывает на плечо.       — Да. Жду не дождусь, когда смогу ещё раз взглянуть в твои глаза… — момент, когда Чон оказался настолько близко, Мин упустил, — почувствовать твой запах, — брюнет ведёт носом почти у шеи друга, — услышать твой голос, — шёпотом на ухо, а Юнги с подозрением косится на него.       — Я думаю, тебе нужно поговорить с той медсестричкой, придурок, — закатывает выразительно глаза, отходя от Чона, а тот лишь кусает губы, чтобы тут же не разорвать тишину парка смехом. — Совсем одичал. Напоминаю, в твоём члене я не заинтересован, — Юнги ведёт взглядом по фигуре друга.       — Ты просто не пробовал, — Чонгука не остановить. И Мин в курсе, что он не отстанет теперь.       — Нахрена я вообще это сказал… — сокрушенно вздыхает, поднимая глаза к небу.       — Не ссы, я по девочкам, но… если что, то с тобой всегда… — хлопок по плечу, Юнги давится воздухом.       — Нет. Спасибо. Я тогда лучше с рукой, — подталкивает друга в сторону больницы. — Через пару дней. Надо с делами разобраться, да со счетами. Как улажу всё, то приеду. Пришлёшь сообщением список, что тебе нужно, — привезу. И, Бога ради, Гук, найди себе тут девушку, — обнимает Чона, хлопнув его по спине. Слышит на ухо сдавленный тихий смех.       — Вот и привези мне одну, — Чонгук толкает дверь больницы и салютует Мину, скрываясь в холле.       Юнги же стоит ещё пару минут, смотря в спину удаляющегося друга, и понимает, что ему, действительно, его не хватает.       Прохлада холла забирается под ворот футболки, щекочет позвоночник. После душного парка, сейчас ему даже зябко. Чонгук опускает руки в карманы спортивных штанов и сворачивает в сторону больничного коридора, когда видит знакомый силуэт сбоку. Медлит лишь мгновение.       Пара широких шагов.       — Привет, — мужская ладонь опускается на стол регистратуры прямо на документы, что, минутой ранее, разложила там медсестра.       — Здравствуйте, — искоса смотрит, сдерживая улыбку. А девушка, сидящая по другую сторону высокой стойки, фыркает смехом.       Чон поворачивает голову в её сторону и широко улыбается. Подмигивает ей и тут же замечает лёгкий румянец, тронувший девичьи щёки.       — Вам что-то нужно? — медсестра выразительно смотрит на девушку напротив, округляя глаза.       — Да, нужно. Всё болит. Кажется, это от постоянного лежания, — Чонгук отрывается от рассматривания блондинки и поворачивается к брюнетке. Притворно вздыхает, делая микро шаг в её сторону.       Пальцы медсестры вздрагивают и замирают над документами. Прокручивает шариковую ручку.       — Тогда Вам нужно больше двигаться, — выдерживает насмешливый взгляд Чонгука. — Старайтесь чаще выходить из палаты.       — Вот, кстати, да… Двигаться надо больше. Не хватает физических нагрузок, — Чон опирается локтем о стойку, заглядывая брюнетке в лицо. — А одному гулять по парку, знаете ли, скучно… — покусывает внутреннюю сторону щеки.       — Ничем не могу помочь, — медсестра сталкивается с его глазами, медлит лишь несколько секунд и склоняется над документами. — В больнице режим, выходить никуда нельзя, а спортивный зал здесь не предусмотрен, — шариковая ручка бегает по строчкам. Чонгук наблюдает за порхающим стрежнем в тонких пальцах.       — Ну, почему же, не можете помочь, — наклоняется к девушке, чувствуя лёгкий цветочный аромат духов, — наоборот. Вы можете, — морщится едва заметно от сладости, ударившей в нос. Чувствует на себе взгляд. И знает, что это девушка напротив.       Блондинка улыбается ему с момента, как он впервые вышел из палаты, но ему интересна та, что сейчас усердно пишет заключение в чужой медицинской карте, чуть прикусив кончик языка.       «Мило»       — О. Правда? — медсестра так резво поднимает голову, что Чон едва успевает слегка отпрянуть в сторону, чтобы не столкнуться. — И чем же? — смотрит прямо в глаза ему, поджимает губы, а парень широко улыбается в ответ.       — Вы можете сос… — договорить не успевает, обрываясь на полуслове.       Слух улавливает знакомый голос. Чонгук выпрямляется, оглядывая коридор, и наталкивается взглядом на людей, стоящих у лифта. Хосок, высокий парень и девушка. Длинные волнистые волосы уложены в высокий хвост, тонкая фигура кажется ему до одурения знакомой. Покатые бёдра, изящная талия. Он никак не может вспомнить, где видел её. Воспоминания крутятся где-то на загривке, готовые вот-вот вынырнуть картинкой из памяти, но Чон никак не может ухватить их за хвост.       — Какого ты меня сюда привез? — девичий голос дрожит от, плохо сдерживаемой, ярости.       Она таранит взглядом Тэхёна, который молчит. Ждёт, когда она успокоится, лишь изредка бросая умоляющие взгляды на Хосока. Тот переминается с ноги на ногу, выразительно закатывает глаза на немую просьбу друга подождать и молчать, и делает шаг в сторону, чтобы оставить их один на один.       Девушка даже бровью не ведёт в сторону Хосока, поджимая губы и не спуская горящего взгляда с Кима.       — Я должен был это сделать. Успокойся, — голос Тэхёна звучит слишком тихо. Спокойно. Его совершенно не заботит, что их разговор могут услышать другие. Ему необходимо уговорить Солу. — Послушай, я не верю в то, что ты мне сказала. Мне нужно знать, что с тобой всё нормально. Не понимаю, почему это вызывает такой негатив с твоей стороны.       — Что, прости? — Сола округляет глаза, ошарашено смотря на Тэхёна. — То есть ты считаешь, что притащить меня сюда обманом – это нормально? — девушка делает шаг ближе к Киму, сжимая руки в кулаках. Тот не двигается, лишь выгибает бровь, смотря на неё сверху вниз.       — Ты могла на пороге развернуться и уйти, я не тащил тебя волоком сюда, а то, что ты села в машину, то… — мужчина пожимает плечами, — вообще-то, мы живём вместе и это логично, не находишь?       — Да ты издеваешься, Тэхён! — яростный шёпот срывается почти на крик.       Чонгук, стоящий у стойки не сводит заинтересованного взгляда с этой пары. И, когда девушка поворачивается к нему лицом, Чона окатывает.       Ночь.       Бар.       Байк.       Губы.       Губы, которые он помнит до сих пор, словно только что поцеловал их. От внезапной картинки перед глазами в груди сдавливает, во рту сушит. Он хмурится, всматриваясь в девушку, что сейчас пытается обойти мужчину, всем видом демонстрируя своё недовольство.       Всё сходится.       Перед ним та, с которой он провёл несколько часов ночью. Часов, которые здорово перевернули внутренности, заставляя желудок скручиваться в тугой узел, словно он подросток, которому дозволено было взять за руку ту, что лишала сна несколько лет. И от этого любопытство лишь ярче разгорается. Так же, как и драма перед ним.       — Сола! — мужской рык прокатывается по коридору, отскакивая от стен, после будто рассыпаясь бисером по полу после.       Девушка вздрагивает и застывает на месте, а Чонгук хмурится. Ему, неожиданно, кажется что-то знакомое в этой требовательной интонации. И, от чего-то, он уверен, что мужчина ещё даже не повысил голоса. Просто надавил на имя и увеличил слегка громкость.       — Хватит вести себя, как ребёнок, — Тэхён преодолевает расстояние между ним и девушкой, преграждая ей путь к отступлению в виде выхода из больницы. — Чем дольше ты тянешь, тем это больше начинает злить. Бога ради, будь послушной девочкой и сделай, как я прошу, иначе мне придётся применить силу, — Ким говорит тихо, наклоняясь к лицу Солы. Растягивает слова, а у Гука по позвоночнику бегут мурашки.       — Ты же не хочешь, чтобы я это сделал. Правда? — протягивает руку и пальцами приподнимает девичий подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. Плещущаяся ярость в них вызывает у него улыбку. Сжимает пальцы сильнее, чтобы Сола не вырвалась, приподнимает брови.       Гуку же хочется до онемения во всём теле заставить убрать его руку с её лица. И он уже готов сделать шаг в их сторону, как слышится тихое согласие, сорвавшееся с девичьих губ. Чонгук переводит взгляд на Хосока, который с невозмутимым видом наблюдает за всем, что происходит сейчас в коридоре, и видит, как тот с облегчением выдыхает, отрываясь от стены. Подходит к паре, берёт девушку за руку и уводит за собой.       — Тай, жди у меня в кабинете, — бросает на ходу, а у Гука всё так же сводит скулы.       Он медленно мажет взглядом по мужчине, что остался в коридоре, и, снова, ловит ощущение, будто они уже где-то виделись. Тэхён устало ведёт плечами, шеей. Достает из кармана телефон и подносит его к уху.       — Джун, я буду через час-два. Да, удалось её уговорить. Это надо было сделать сразу, как я увидел всё это на утро, — идёт по коридору и застывает в паре метров от Чонгука.       Сталкиваются взглядами. Один напряженный и недовольный, второй спокойный и насмешливый. Кажется, пауза затягивается, но голос по ту сторону трубки привлекает обратно внимание Тэхёна.       — Да. Сегодня заеду и решим. Назначь встречу на восемь вечера, думаю, что успею к этому времени, — Тэхён скрывается за поворотом, Чонгук скрипит зубами.       — Так Вы не договорили, — слышится женский голос совсем рядом. Чон переводит взгляд на медсестру, сводит брови к переносице.       — А. Забудьте. Вы, действительно, ничем не можете помочь. Уже, — оттолкнувшись от стойки, широкими шагами пересекает коридор и нажимает на кнопку лифта. — Сола, значит…

…

      Всю последующую неделю Сола не выходила из головы Чонгука. У него никак не складывались пазлы. Пытался поговорить с Хосоком, но тот смерил его таким взглядом, что Чон не рискнул давить. Лишь фраза, брошенная им, до сих пор звучала в голове у парня.       «Он просто переживает за неё. Слишком любит».       В ту секунду, едва услышав это, Чонгук готов была засмеяться в голос. Его покой унесла девушка, которая принадлежала другому. Всю жизнь он обходил стороной такие ситуации, доводил до абсурда, заставляя противоположный пол уходить самим, чтобы не доводить до пика. И именно сейчас, когда он, казалось бы, обрел почву под ногами, появилась та, которая выбила её одним только взглядом. Те, горящие огнём через защитное стекло его шлема, глаза он помнит до сих пор. Чем дольше он находился один на один с мыслями в больнице, тем сильнее начинал ненавидеть себя.       Ненавидеть за то, что снова и снова прокручивает те картинки перед глазами.       Ненавидеть за то, что изо всех сил пытается выбросить из головы всё то, что видел и слышал, чувствовал.       Его затягивало, как в трясину.       Именно поэтому, когда дверь палаты распахнулась, а на пороге появился улыбающийся Юнги, Чонгук был готов броситься тому на шею.       — Собирайся, лентяй. Заберу тебя домой. У тебя уже сегодня работа нарисовалась в ресторане. И рожа твоя уже не светится всеми красками радуги, — Мин счастливо переминается с ноги на ноги, наблюдая, с какой скоростью Чон собирает вещи.       — Ты как из заточения бежишь. Неужели медсестра отказала? — прищуривается и лишь смеётся на выразительный жест среднего пальца Чонгука в ответ. — Я ведь и сломать могу, — бросает ему, когда друг, перекинув сумку через плечо, подходит ближе.       — Мин, у тебя кишка тонка, — слышится в ответ. Он делает шаг и упирается в высокую фигуру Хосока.       — Ты всё понял? Ещё месяц покоя. В следующий раз латать тебя не буду. Зашлю какого-нибудь ординатора и всё. Инвалидное кресло. Старость в одиночестве, еда через трубочку и вечное «пол шестого», — Хосок широко улыбается, с мальчишечьим задором рисуя картинки будущего. Чонгук закатывает глаза и чуть бьёт того в плечо.       — Ты не посмеешь. Кто ещё будет выносить твой сарказм? — прищуривается, ведёт языком по внутренней стороне щеки и выходит из палаты, подгоняемый Юнги.       — Я предупредил! — голос Хосока звенит на весь коридор, а Гук на ходу поворачивается и салютует ему, широко улыбаясь.       Чон стоит, опустив руки в карманы халата, смотря им вслед, и не может не признаться себе, что рад знакомству с этими ребятами. Звонок телефона в кармане вызывает желание тут же выбросить его в окно, но адресат, отпечатавшийся на экране, заставляет быстро поднять трубку.       — Тай, — улыбается. — Да. Я нашёл тебе. Приезжай на следующей неделе. Я вас познакомлю.

***

      — Простите, у меня назначено собеседование на сегодня, — девушка переминается с ноги на ногу, прижимая к груди папку. Нервно поправляет волосы, оглядываясь по сторонам.       Один из самых известных ресторанов Сеула переливается в огнях ночного города. Звуки голосов, звон посуды. Мягкое покрытие пола заглушает шаги. Яркое освещение не раздражает зрение, внося умиротворение и уют. Она не может заставить себя перестать разглядывать это место, поражаясь тому, как при всей роскоши внутри и снаружи здесь может быть настолько комфортно. Даже в самых смелых фантазиях не могла представить себе, что когда-то переступит порог этого заведения не то, чтобы просто поесть, а на собеседование.       Ещё днём, получив приглашение, девушка несколько раз перечитала его перед тем, как оглушить квартиру криками счастья. И сейчас, стоя здесь, никак не может унять дрожь во всём теле. Нервы натянуты до предела так, что ей кажется, что стук зубов слышит девушка за стойкой.       — Да. Всё верно. Идёмте, я Вас провожу, — она приветливо улыбается, а гостья готова упасть замертво прямо в это мгновение. Будто приросла к полу. И сердце грохочет где-то то ли в желудке, то ли у самого горла, вызывая слабость под коленками.       Она делает глубокий вдох, прикрывает глаза и медленно выдыхает, стараясь успеть за той, что уводит её всё дальше от светящегося зала.       Смертельно хочется развернуться и убежать.       Длинный коридор. Зеркала. Минуют кухню, из которой тянет так вкусно, что девушка невольно сглатывает, чувствуя, как желудок счастливо отзывается надеждой попробовать.       — Вас ждут, — девушка с ресепшена толкает дверь, пропуская её. А гостья не успевает прочитать табличку. Лишь вздрагивает, когда дверь за её спиной закрывается.       Мнётся на пороге, не решаясь пройти дальше. Рассматривает мужскую фигуру за столом. Он склонился над бумагами, слышится звук грифеля. Исподтишка рассматривает его, отмечая широкий размах плеч. Прищуривается и, вдруг, сталкивается со смеющимися глазами.       — И как? — приятный голос, мягкая улыбка. Он смотрит из-под очков, откидывается на спинку стула и сцепляет пальцы на животе.       — Простите, я… — «готова удавиться, а так всё хорошо», — я просто… — «просто выгони меня, и я пойду домой страдать».       — Всё нормально. Проходите, — тихий смех должен расположить её ещё больше к нему, расслабить, но всё с точностью, да наоборот.       Она так и продолжает стоять на одном месте, готовая провалиться к чертям, когда дверь позади неё распахивается.       — Нет. Я сказал, что этому столику нужно принести, сначала, второе, а потом первое. Меня совершенно не волнует, почему в такой последовательности. Это я тебя должен спрашивать, — мужской голос звучит гулко. Девушка делает шаг в сторону, поворачиваясь к вошедшему. Рассматривает широкую спину, которая, неожиданно, кажется ей знакомой. Мужчина поворачивается и…       — Простите, пришлось задержаться, — он не смотрит на неё, закатывает рукава белой рубашки, а взгляд девушки застывает на татуировке.       Она начинается на пальцах, бежит по кисти, обвивая запястье, и тянется вверх, ныряя под рукав. Тошнота подступает мгновенно, стягивая горло. Ощущение, что они виделись раньше, снова, давит на виски. Она хмурится, отчаянно пытаясь вспомнить, но картинка перед глазами даёт рябь.       — Так это Вы на собеседование сегодня, — мужчина смотрит на неё, а у девушки уходит почва из-под ног. — Чон Чонгук. Это Ким Сокджин. Если пройдёте, то работать Вам с нами, — он улыбается, она же забывает о такой функции организма, как дышать.       — Сола. Ким Сола, — выходит настолько жалко, что ей хочется разрыдаться тут же. А у Чонгука сердце пропускает удар, обрываясь.       «Блять»       — Присаживайтесь, — Джин указывает рукой ей на высокий стул, Чонгук подталкивает Солу к нему.       От его прикосновения по телу раскатом проходит волна мурашек. Место, где он прикоснулся, вспыхивает под тонкой рубашкой. Ким с трудом делает шаг и, ей кажется, что она, фактически, падает на стул.       Чон опускается на такой же напротив и подаётся вперёд, опираясь локтями в колени. Сцепляет пальцы, отбрасывая длинную чёлку лёгким движением головы. А у Солы перед глазами эта рука в татуировках. Сердце заходится в груди, грохочет в ушах.       «Это просто не может быть правдой…»       Чон же смотрит, не спуская глаз. Блуждает взглядом по её лицу, не позволяя себе спуститься ниже, чтобы мазнуть по тонкой фигуре.       Душно.       Ему чертовски душно.       Он не вслушивается в то, что говорит Джин. Ему всё равно, что Сола отвечает. Он знает, что она будет здесь работать. Чувствует это кожей. И так хочется спросить, помнит ли она то, что случилось между ними в ту ночь.       А в голове, будто автоматная очередь, звучат два мужских голоса, почти в унисон:       «Он просто переживает за неё. Слишком любит»       «…Вообще-то, мы живём вместе…»       — Вы приняты.       Чонгук лишается воздуха.       У Солы земля уходит из-под ног.       В одну секунду.       В одно мгновение.       Они оба оказались в одной точке невозврата. И лишь боковое зрение Чонгука выхватывает загоревшийся экран телефона Солы, лежащий на стуле.       Входящий звонок:       …Тэхён…