мой заяц

Игорь прислонился к косяку ванной комнаты. Уже пожалел, что открыл свой секрет "нормальности" Жилину. Тот скрывал свое замешательство и вел себя непринужденно. Как будто ничего не изменилось. Как будто Игорь просто с бодуна ввалился по ошибке в его квартиру. Но Натальевич чувствовал высунутым языком, как в голове полковника творится ад, все его жужжащие мысли, всю неразбериху эмоций. Игорь чувствовал и жалел. Он не может отмотать время назад. Он не всемогущий. Жилин оборачивается. По его обнажённому до пояса телу стекают мыльные разводы. Игорь залипает и клацает зубами, пряча язык - хватит ментовских мыслей на сейчас. - Игорёшик, если ты не уходишь, то прошу тебя, помойся. Ты же у нас чай водяной, не боишься дождя из душа ухухухухууу - Не хочу - Хороший мой, хотя бы кровь смой, ну невозможно смотреть на тебя... - вслух и про себя: "Не поморщившись". "Какой добрый, вы посмотрите" - усмехается Игорь, но произносит только: - Ладно. Плтенце на базу Жилин оставляет ему всё необходимое и идёт на кухню - нужно же курицу найти для лисы. "Чем я занимаюсь, кошечки мои, может мне всё приснилось? Вот бы другой сон" Курица находится и отправляется в кастрюлю на разморозку. Чайник на плите. Серёга открывает форточку и закуривает. Полная банка с окурками выглядит, как трофей. Трофей рака, который уносит с собой курильщиков. Жилистое плечо по привычке облокачивается о стену. Мужчина смотрит на правую руку с тлеющей сигаретой и сгибает пальцы. В кулак, в ладонь, в кулак, в ладонь. Игорь не просто так спросил про скипидар. Конечно, у Сереги он есть. У него вообще много чего есть. Скипидар для очистки некоторых деталей, машинные масла, мазут, нержавейки... И 15 конфискованных аккумуляторов. Или больше. Он давно не считал. Надо будет ещё наконфискует, не проблема. Жилин часто думал что же он вообще такое - не робот и не человек, что-то странное и непонятное. Он чувствует всё также, как любой житель их городка. Он может плакать, восхищаться, улыбаться. Смех у него не очень искренний, ну это ничего, мало у кого и слова искренние бывают. Он успешно притворяется, что живёт как все. Что одиночество не сжирает его изнутри коррозией. Что он боится за свою жизнь. Жилин вообще не понимает почему он не умер когда-то. Почему Вишневский его вернул сюда. Почему, почему, почему. Единственным смыслом оставался Игорь, который беспутно блуждал по их маленькому миру и сгинул бы где-нибудь безызвестно первой же голодной зимой или под кислотным ливнем. Про него бы сняли репортаж на 3 минуты и забыли бы. Похоронили бы под слоем пыли на чердаке, как все непонятное, что происходило в недо-Катамарановске. А Серега всё равно не уверен, что нужен Игорю, да и вообще кому-то. Дверь ванной открывается и оттуда клубами валит пар. На пороге кухни появляется Катамаранов: босой, с блаженной улыбкой и пахнущий мылом. Только вот пятна черные не смываются. Это уже его окрас, особый, камуфляжный. Не вывести. - Ты чего там, хороший мой, баньку устроил? - Мое болото всё равно круче, чем твоя лоханка Жилин выпускает последнее кольцо дыма и тушит сигарету. - Зачем куришь? Жилин равнодушно смотрит в глаза друга. - Тебе-то какая разница? Умереть поскорее хочу ухуухуху Отворачивается и проверяет как там курица. - Ну так не умрёшь, плквник. Тут надо с толком, с расстановкой к делу подходить. Все курят, но не все быстро умирают. - Ты всегда так любил философствовать, голубчик? - Сыграть тебе об-бычнова рррабботника гсдрства ншго, а, млция? - Не нужно. Буду привыкать Игорь рассматривал Жилина. - Не верю, что ты - Серёга, мент Жилин, стоявший спиной, оборачивается и задумчиво скользит взглядом по лицу напротив. Он сам не верит, что он Серёга. Серёга умер в лесу 10 лет назад, не дойдя до своего города. Серёга остался навеки спать под снегом и еловыми лапами. Серёгу по весне растащили животные. Нет, ну как же, ведь вот же он - в семейниках, в носках. Каждое утро чистит зубы кислотой и ингибитором, курит на балконе, чешет затылок, потягивается (только спина не хрустит как раньше), шлёпает как в детстве по линолеуму. Почти не ест обычные продукты, но зато в его холодильнике полно всяких штучек. По утрам, например, гудрон вместо жвачки. Черный кофе с ложкой растворителя. Он вообще не понимает, что в нем живого. Вот он курит - его лёгкие внутри живые? Красные? Розовые? Или какие они там - он давно не видел параграф анатомии в учебнике. Почему он может есть горчицу ложками, но не переносит запаха огурцов? Почему ему вообще нравится вкус нефти и шпаклёвки? Он уже забил на все свои вопросы и просто перед сменой расчесывает усы перед зеркалом и поправляет звёзды, продетые через погоны. Катамаранов выдергивает из размышлений скрипом табурета по полу. - Чё на ужин, кипятильник? Сережа просто закатывает глаза. Даже "мент" лучше. Он садится на стул и подтягивает ногу, кладет подбородок на колено. Чешет по старой привычке костяшку на левой руке и прикусывает нижнюю губу еле заметно. Игорь все эти мелочи глотает глазами и они отзываются чем-то родным и пахнущим ромашками в пыльном свете коммуналки. - Не чувствую в тебе моего Серёгу, хоть и похож ты, чертяка, на него... - Сомневаюсь, что ты знал какого-то ещё Серёгу кроме меня, Игорёшик Игорь соглашается, но молчит. Он бы поверил во всё, но ему мешает роботизированное нутро этого странного существа. Когда он накидывается скипидаром, то чувства притупляются и он стирает огромным ластиком разницу. Обретает Серёгу снова и заплетающимся языком просит не уходить. Но стоит протрезветь - убегает из "тюрьмы" моментально. - Всё, что найдешь в холодильнике - твоё. - Щедрый ты... У тебя там даже мышь повесилась, да? - Не помню... Мышей у меня нет. "Никого у меня нет... Даже тараканов" Игорь снова клацает челюстью, после того, как случайно высунул язык и прочитал последнюю мысль милиции. Он просто засмотрелся на кастрюлю солянки, простоявшей неизвестно сколько, и пустил слюну от предвкушения плотного десерта. Оба молчали. Игорь с удовольствием наяривал солянку, опустив голову в кастрюлю, а Сережа смотрел на его черные волосы на макушке. Добив последние капли, горе-рабочий наконец явил свое лицо полностью запачканное бульоном. Капуста свисала с чёлки. На Жилина вдруг накатила волна нежности. Он сел на угол стола перед Катамарановым с полотенцем в руках. Игорь ничего не спросил - просто приоткрыл рот, высунув кончик языка. Предательски покраснел. Таких мыслей в свою сторону на трезвую он не помнит. Не дёргается, позволяет убрать с себя остатки десерта и вытереть щеки. На губах полковник останавливается и хмурит брови. Игорь издает звук похожий на смешок и складывает губы трубочкой. Всплывает воспоминание - женская рука с вафельным полотенцем, холод обручального кольца к щеке и такие же его губы трубочкой. Жилин повторяет чьё-то движение из прошлого. Катамаранов хватает его за кисть и огромными желтыми глазами заглядывает в темно-карие. - Тяпа-растяпа ты, Игорёш. Совсем забыл, что существуют ложки... Игорь отталкивает руку, что-то бубнит под нос и отворачивается. Ему вдруг показалось, что его любят. Сильно. Язык тут не помогает. Механическое давление в крови Жилина сбивает природный радар в очередной раз. - Поговорим завтра, Игорёшик, про твоего зайца, - зевает широко, блеснув серебряным зубом мудрости, - у меня, кажется, получится уснуть... Катамаранов не отвечает.