Нефритовая фея

      На эмоциях Белсерион особо не накладывала на себя чары. Лишь самые простые и на рефлексах, не более. Но их хватило, чтобы не обращаясь в дракона долететь до того мерзопакостного места! И Оно было громадным, но, очевидно, недостроенным! Там ещё этажей так десять-пятнадцать. Может, и больше, однако женщину откровенно не интересовала эта копия Вавилонской башни! Её заботило состояние Симона.       Поэтому, сдерживая рвущуюся ярость и жгучее желание взорвать это место, Ирен подкинула пару защитных чар на себя. Пусть она чертовски зла, кидаться сломя голову нельзя. Без должной подготовки, естественно. После чего стала вслушиваться, что там внутри этого гребаного места. Запахи были разные, как и звуки, но там ощущалась жизнь. Причем много, как и смерти.       Сжимая до крови кулаки, Ирен пыталась уловить Симона, но его запах едва ощущался. А вот дыхание уловить его она вообще не могла. Это наталкивало на ужасные мысли. Но их она откидывала до последнего. — Ублюдки. Как вытащу его отсюда, разберусь со всеми вами, — прорычала она себе под нос и, не беспокоясь за других, сиганула вниз, сотрясая землю и подымая клубы пыли.       И пока имелась дымовая завеса, тут же принялась кидать заклинание в тех, от кого больше всех смердело кровью и умертвением химерологических экспериментов. Последнее ещё и рычало на нее. Но одного удара было достаточно, чтобы превратить в фарш. А слабенькие заклинание легко отражались женщиной. Конечно, было парочку чего-то сложного и темного, но от таких она уворачивалась, а после неслась на колдующих, выбивая из них дух. Возможно, в ходе боя кто-то из этих людей и погиб… но, Ирен это не волновало. Ребенка, близкого её семьи, держат тут, и он едва дышит. Пожалуй, то, что она всё же уловила его дыхание, спасло это место от мгновенного разрушения. И даже то, что на нее кинулась девочка с какими-то магическими веревками её не волновало, так что мелочь была отправлена в полет.       Увернувшись от просвистевшей пули, Ирен ушла в сторону, и поднятую руку с посохом для атаки сковали кубы. От них веяло эфиром и жизнью. Тьмой не тянет, значит, разновидность светлой магии. Напротив стоял мальчишка с нестандартно угловатым туловищем. Правда, только верхняя часть туловища парила в воздухе. Весь он был… потрепан. Но с упорством, страхом и… надеждой смотрел на нее. Это озадачивало. Но недолго. В особенности, когда он дрожащей рукой направил на нее пистолет. Он тоже имел квадратные черты.       Женщина оскалилась.       Эти кубы, что сковывали, и малец напротив пахнут одинаково. Это что, часть его тела? Если так, то очень уж ненадежная магия.       Одно огненное заклинание, и руку с кубами охватило пламя. Оно пожирало, а Ирен неотрывно смотрела в глаза мальца. Первые секунд пять ничего не было, но потом несуразный ребенок побледнел, выстрелил и следом отозвал свои кубы. Но именно этого Белсерион и добивалась. Пулю она поймала зубами и в отместку послала мощную волну эфира, сбивая ребенка с ног и хороня его под деревянной конструкцией. Запахло его кровью, но сердце лишь сбавило свой ход, а не замерло, так что… малец, возможно, выжил.       А вот от ярко-желтой сферы пришлось уворачиваться. Следом из одного и того же места отправления последовали тонкие лучи, от которых уворачиватся нет смысла — как бы ни меняешь траекторию, это заклинание настигает цель. Так что Ирен просто, как и положено драконоубийце, поглотила чужеродную энергию и… провела языком по губам. Необычный вкус. Но вряд ли в её исполнении драконьей сути сможет использовать.       Однако отправленные заклинания на удивление были блокированы или отбиты, отчего по бокам от юного волшебника обсыпались часть стен сооружения.       Вглядываясь в оппонента, женщина выловила синие топырящиеся волосы, грязную и ободранную одежду и темные глаза с татуеровкой под одним из них. — О, вот и «татурованый дибил»… — прошептала она, а ярость вспыхнула ярче. После чего кинулась напрямик.       Мальца охватило свечение, и он ускорился, ломанувшись на неё! В то время как остальные взрослые волшебники сего места, получив первое отклонение своих заклинаний, тут же старались сбежать.       Его занесенную руку женщина поймала и не церемонясь дернула со всего маха вниз, отчего раздался характерный хруст. Тот подавился, раскрывая широко темные, наполненные безумием глаза, в которых вспыхнула и жгучая боль. Но вместо того, чтобы зареветь или вырваться, этот ребенок… Собрался атаковать её заклинанием целой рукой, ещё кинув какую-то мерзость, что расползлась по всему телу, вызывая зуд, напоминающий из прошлого.       Ох, зря он это гребаный зуд вооплатил. Она от него только-только избавилась! — Ну уж нет, мальчик. Обнуление.       Готовящее заклинание потухло, то, что вызывало мерзкий зуд — исчезло. А ярость и злость добрались до точки кипения. Отчего Белсерион, удерживая ребенка за руку, резко потянула вниз и коленом зарядила в живот. Тот кашлянул кровью, но… вновь попытался активировать заклинание.       Что за безумное упрямство?       Женщина вновь использовала на нем Обнуление и закрепила на нем эти чары, дабы гаденыш какую пакость не использовал, после чего швырнула его в сторону. Малец врезался в каменную стену и… пробив её, был засыпан. Сильно запахло кровью, однако сердце продолжило биться в прежнем ритме. Тогда женщина зарядила заклинанием в него. Простеньким и, подорвав место захоронения «татурованого дебила», тот наконец вырубился.       Белсерион вскинула руку в сторону, и буквально в метре зависли оранжевые веревки с кошачьими лапками на концах. Со стороны отправителя раздалось «Ой… ня». И в следующую секунду, усилив чужое заклинание и изменив немного свойства, женщина зашвырнула его хозяйке. Ту обмотали веревки, став душить.       А сама Ирен кинула в сторону замершего дыхание молочного брата дочери. Уже ничто и никто ей не мешали. Те жалкие крохи волшебников и их мерзкие эксперименты превращались в зажаренные куски плоти и фарш. Если же появлялись преграды в виде стен, то чары помогали изменить их структуры, создавая новые проходы. Однако от вида мальчишки за решеткой женщина одной лишь голой силой выдрала решетчатую дверь и кинулась к мальцу.       Сердце обливалось кровью от вида измученного дитя. Всё его тело было покрыто ранами. Какие-то затянулись так плохо, что останутся шрамы, а те что не зажили… гнили, источая мерзкий сладковатый до рвоты запах разлагающей плоти. Правая рука была до безобразия опухшей и… неестественно кривой! Плоть была темнее, с фиолетовым отливом. Лицо залито спекшейся кровью, но сильнее всего выделялся подбитый глаз…       Ладони нежно коснулись его лица с острыми скулами. — Симон, ты меня слышишь? — Голос звучал злобно. Но не на ребенка, а на саму себя и на ситуацию в целом.       Миказучи медленно, с трудом моргнул и прохрипел: — Да…       Ирен сняла чары с наручников и, накинув свои, придав свойства хвороста, одним движением сломала их. Руки мальца упали плетью. Тот сам завалился на бок, но полностью упасть ему не дала Белсерион. Она подхватила его на руки. Хотя удерживать его как принцессу было неудобно. Мальчишка-то уже вымахал знатно! Даже в этом Богом забытом месте. — Т-те…тя… Ире…н… кха-кха… — Схаркнул он кровь прямо на плечо женщины. — Тш-ш-ш, не трать силы на слова, я сейчас нас перенесу отсюда.       Женщина попыталась телепортироваться, но… не вышло! Ещё и Симона на нее вырвало кровью и кусочками… внутренностей.       «Твою мать!» — выругалась она, ощущая, как мерзкая жижа стекала за шиворот. Но злило её даже не это. Сана в детстве поначалу отрыгивала ей и на грудь, и даже на лицо. Белсерион была зла из-за того, что в этом проклятом месте есть какие-то артефакты, способные глушить заклинания телепартационного типа.       Прорычав, женщина удержала желание, подавив всех вокруг эфиром. Ведь так она могла вывести из строя артефакт… Но, увы, Симон не выдержит этого. Даже, если она наложит на него защитные чары. Он сейчас очень слаб, да и банально в шаге от смерти. Поэтому Белсерион поспешила на выход, летя через тот же маршрут, что она шла, и, выскочив из здания, устремилась в сторону дикого пляжа, где нашла Сё. Летала женщина быстро, каждый раз проверяя возможность телепортироваться — не полностью активируя заклинание, а именно запуская на это немного эфира, и когда отторжение эфира прекратило происходить, Ирен тут же переместилась.       Симона вновь вырвало на женщину.       Оказались они в кабинете мастера. Но самого его тут не было. Однако у данной гильдии есть свой гильдейский врач, который вернул дочери зрение! Так что нужно найти его или самого Макарова…       Потянуло забродившим виноградом, и скрипнула дверь. — Ох… святая фея…       В проеме стоял ошарашенный старик. — Мастер, где ваш гильдейский врач?! — рявкнула женщина, непроизвольно выпустив эфир. Ребенок на её руках захрипел и отрубился. Это тут же заставило подавить свою силу.       Дреяр отмер и махнул рукой, мол «следуй за мной». День обещает быть… очень уж насыщенным.

***

      Рядом со светлым мальцом на соседнюю койку положили и этого здоровяка, всего забинтованного, и капельницу с необходимым содержанием лекарств. Пришлось проворачивать просто огромную работу: перепроверить всё тело, чистить раны, удалять полностью пораженные участки кожи и мяса, вычищать глазницу и искать мощное заживляющее внутренние органы зелье! Ведь судя по кусочкам рвоты и цвету… у мальчишки и внутреннее гниение пошло! Ох, сколько же Полюшке пришлось побиться, чтобы провернуть последнее без магического вмешательства! Она же больше не обладает магическим даром, лишь познания из её мира и этого!       О, а его правая рука? Да её было проще ампутировать, чем спасать! Одно сплошное месиво из опухшего куска мяса и переломанных костей! Но и конечность спасли, проведя просто ювелирную работу…       Сейчас ребенок спал, кухонная зона сверкала чистотой, ведь после проведения хирургических вмешательств пришлось наводить порядок. К этому делу, кстати, пожилая женщина припахала Макарыча. А тот молчком всё выполнял. Зато «Аловолосое Бедствие», как сгрузило дитя, тут же на повышенных тонах и давя эфиром заваливала её требованиями и вопросами, нужна ли её помощь. Бегло осмотрев изувеченного и мерзко попахивающую особу, а так же спросив, что она может. Ну и помогла обезболить, усилить чарами действия отваров, зелий, примочек, ну и на этом всё. Собственно, выполнив всё, что могло помочь, женщина исчезла. Сгрузив на Полюшку и Макарова заботу о найденыше. Да и… допускать кого-то, настолько разозленного и сильного до хирургических вмешательств лютое самоубийство.       Полюшка устало опустилась на стул, напротив сидел Макаров и поглядывал на ребенка. Дерьма с тела найденыша гильдийский врач собрала дохрена. Поразительно, что малец дожил до этого дня.       Она потерла переносицу. По ощущениям прошло чуть ли не двенадцать часов, но с вмешательством Айрин, которая какого-то хрена зовет себя «Ирен», та и… наплевать. В общем, с её помощью прошло всего пять часов. И ещё где-то полчаса-час на зачистку помещения. Но где всё это время бродит данное создание? — Эй, Макарыч, а куда Алое Бедствие-то ушла?       Дреяр замирает. Глупо моргает и хмурится, соображая, кто под подобное описание подойдет, и когда на ум приходит одна особа, он вытаращил глаза. Старик тут же схватился за волосы и протяжно простонал. Мисс Ирен ведь говорила про Твердыню. И таким же словом называла свой плен Эрзочка! — У-у-у, сколько работы! Сколько работы!!!       Полюшка скептично подняла розовую бровь. А он что думал, ожидая от кого-то с силами дракона (или намеками)?       А Макаров соскочил со стула, попросил присмотреть за детьми и ломанулся прочь из дома гильдейского врача.       Пожилая женщина покачала головой и жестко, но с теплом прошептала: — Ей Богу, как дитя малое, Макаров…

***

      Под удивленные взгляды «детворы», Макаров залетел в кабинет и, прикрыв дверь в кабинет, замер. У его рабочего стола стояла мисс Ирен, которую Полюшка гордо именовала «Алым Бедствием» и, пожалуй… он начинает соглашаться с этим титулом. Женщина чудовищно сильна! И если за Гилдастом закрепилось «Туз Фей», хоть тот тоже опасно силен, с его-то видом магии, то вот за этой женщиной…       «Смотря, что ещё она учудит. Но в ней определенно есть дух феи!» — с усталостью и тенью гордости отметил про себя старик. — Мисс Ирен, давно ждете?       Выглядела она… почище. Платье было сырым, как и волосы, но того мерзкого запаха из-за рвоты мальчика лишь немного поубавилось… — Недавно. Как… Симон? — осторожно спросила она. В её взгляде стояло нескрываемое беспокойство.       «Симон»? Неужто… это внук Роба?!       Макаров неверяще посмотрел на эту… мисс. Она наведалась в эту Твердыню? Она её разрушала?! Сглотнув, лишь представив, сколько ему может свалиться бумажной работы, если до Совета дойдет. И хоть осторожно, но Макаров искал это чертово место, плодов не принесло. А сама Эрза с большой неохотой рассказывала о том, где она впервые проснулась. Но, как по закону подлости, про то, что учудила Ирен, до Совета дойти могло лихо. Уж эти вредные старикашки (и всё равно, что сам уже не молод. В душе он всё тот же озорник!) очень уж частенько сыпали бумажками и претензиями к Хвосту феи. — Жив. Полюшка позаботилась о нем. Так что сейчас нам остается лишь ждать.       Белсерион рассеянно кивнула. И её взгляд мгновенно стал твердым и уверенным. — Мастер, эта Твердыня…       И она стала рассказывать об этом месте. И чем больше женщина говорила, тем четче ощущался эфир в воздухе и осознание, что бумажной волокиты не избежать. Дело-то было реальным дерьмом.