Бойфренд моей мамы

На обратном пути грянул ливень, так что за время небольшой пробежки от метро до парадной стеклянной высотки он успел промокнуть до нитки и продрогнуть до костей. Стоило ему шагнуть в лифтовую кабину, как следом за ним неожиданно протиснулись двое плотных охранников, в спешке бежавших до этого по коридору. Один из них буркнул что-то неразборчивое в свою зашумевшую рацию. Особенно Чонгук напрягся, когда они не стали нажимать дополнительный этаж на цифровой панели. На лифтовую площадку мужчины вышли поспешно, уже нашаривая на поясе дубинки. Чонгук шмыгнул за ними. До чего же было его удивление, когда он услышал яростные возгласы и звуки сильных ударов, разносившиеся эхом по гулким каменным коридорам их элитных апартаментов. Некоторые двери на этаже были приоткрыты, из них выглядывали встревоженные лица соседей. Но удивило его не совсем это, а то, что источником этого балагана был его… отец? Взлохмаченный, багровый от ярости и в перекрученном бежевом тренче, под которым болтался не менее разнуздавшийся галстук, он что есть мочи кидался на дверь их квартиры, то пиная, то молотя по ней кулаками. Его рот исторгал при этом нецензурные ругательства. Охранники, выставив сперва перед собой руки, на запястьях которых, правда уже угрожающе болтались дубинки, попытались его урезонить, осторожно подступая ближе. Тот сперва никак не отреагировал, лишь чертыхнулся сквозь зубы, запуская пятерню в волосы. А потом он увидел Чонгука и… его лицо перекосило от злобы. — Ты?! Это ты вызвал этих амбалов? — процедил он и в следующее мгновение ринулся на него. — Маленький ублюдок, теперь и ты с ними заодно? Ты либо прямо сейчас открываешь мне замок, либо я за себя не отвечаю! Чонгук оцепенел от ужаса, благо что охрана не стала зевать и скрутила мужчину еще на подлёте к нему. Уже поваленный на пол и дергающийся в хватке вяжущих его охранников, он отнял лицо от пола и повернув его немного в бок, не переставал плеваться ядом: — Я из-под земли достану твою мамашу и эту стерву Кахи! Точно знаю, что это её рук дело! Вот погляди, я вам такое устрою! Вдруг входная дверь отворилась, и из-за неё выступила Кахи. Скрестив руки на груди, она сделала несколько вальяжных шагов по направлению к ним. Чонгук видел, как на дне её зрачков пылает мрачное торжество, когда она глядела на повержено извивающегося мужчину у себя под ногами. — Посмотрите, кто это тут у нас? — наконец подала голос тётка, и услышавший её слова отец оцепенел на мгновение, а затем безумно завращал яблоками глаз, силясь рассмотреть её из-за плеча. — Тебя вроде как никто не приглашал в гости, братишка. Тетка милостиво сделала ещё несколько шагов вперед, немного обходя мужчину по кругу и останавливаясь так, что тот без особого удобства, но всё же смог сфокусировать на ней взгляд. В эту минуту один из охранников подал голос: — Мы уже вызвали полицию. Хозяевам квартиры нужно будет подъехать в полицейский участок, чтобы оформить заявление о попытке незаконного проникновения на территорию частной собственности. Записи с камер мы также передадим правоохранительным органам. — Какая, черт возьми, частная собственность! Это моя квартира! Вы, тупоголовые имбецилы! Я её на свои кровные покупал! — брызжа слюной, огрызнулся отец. Его отчаянный и вместе с тем не совсем здоровый вид пугал Чонгука до чёртиков. — Мистер Хан, нам известно, что вы уже на протяжении нескольких месяцев не являетесь владельцем этих апартаментов, поэтому прошу, попытайтесь успокоиться и вести себя более цивилизованно, — сказал уже другой охранник, удерживающий елозящие лопатки мужчины у себя под коленом. — Вы и так пол-этажа перепугали. — Не стоит удивляться, господа. Вы имеете дело с паталогическим лжецом… Гадюку загнали в угол и теперь она вертится, как может. Жаль, что уже не отвертеться, не правда ли, Чольсу-я? — Кахи сладко улыбнулась, склоняя голову к плечу и разглядывая метающего в неё молнии мужчину. — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы спалить дотла всё, что ты с такой жадностью загребал под своё прожорливое брюшко все эти годы… Никто не подаст тебе больше руки, ты станешь отверженным, хуже неприкасаемого… Я разрушу Хан Чольсу, как он сделал это когда-то с малышкой Хан Кахи. Справедливо, не правда ли? Перестав фальшиво улыбаться, тётка ещё несколько мгновений питалась животным ужасом поверженного врага. Затем, безжалостное выражение сошло с её лица с очередным взмахом ресниц, и она, как ни в чём не бывало, перевела горящий весельем взгляд на Чонгука. — Надо же, а ты, оказывается, жутко пунктуальный, — она бросила взгляд на изящный циферблат наручных часов. — Без двух минут семь. Прости, что пришлось немного потоптаться на пороге. Можешь проходить внутрь. Тётушка Пак нас уже заждалась. В последний миг залипнув взглядом на лице родителя, что внезапно принялся горячо и отчаянно звать его по имени, Чонгук почувствовал, что его сейчас стошнит от нервов. Если какие-то сомнения в нём ещё и оставались, то рука Кахи, потянувшая его прочь, решила всё за него. Захлопнувшаяся входная дверь подавила внешние шумы, погружая его в пространство сумрака и тишины. Покорно следуя за тёткой в гостиную, Чонгук сделал пару глубоких вдохов, удерживая сознание в теле. Зала тонула в темноте, освещаемая только бежевым светом смежной с ней столовой да плавающей заставкой стоящего в режиме ожидания плазменного телевизора. На самом краешке углового дивана скукожилась тётушка Пак, она тряслась и трубно сморкалась в бумажный платок. А завидев его, только и смогла, что слезно провыть, рвано хватая ртом воздух: — Юный г-гос-споди-и-ин Чон… Боже, прос-с-стите меня с-старую дуру-у-у… — Хватит плакать, миссис Пак. Пока ещё слишком рано, всё должно быть по порядку, — сказала Кахи, и, похлопав по спинке центрального сидения, с которого открывался наилучший обзор на экран телевизора, приказала Чонгуку: — Присаживайся, время смотреть кино. Мы успеваем ровно к началу. Кстати, тётушка Пак была так мила, что даже заварила нам чай, будешь? — Какое, к черту, кино? — нахмурился Чонгук. — Я думал, будет серьезный разговор. — Терпение, мой молодой друг, терпение, — пропела тётка усаживаясь на диван, и начав что-то делать в своём телефоне. — Если ты такой упрямый, то можешь смотреть стоя. Итак, мы начинаем! И тут экран плазмы вспыхнул заставкой какой-то передачи, Чонгуку не пришлось долго напрягать память, чтобы узнать в ней популярное нынче в интернете интервью-шоу. Очень скоро заставку сменил кадр с ухоженной до зубного скрежета ведущей. — Дорогие друзья, приветствуем всех вас сегодня в студии «Говори со мной сейчас», передаче, в которой все наши гости выступают в прямом эфире, и вы, дорогие друзья, имеете шанс наслаждаться увлекательнейшими интервью в исполнении вашей покорной слуги без капли монтажа! Признайтесь, кто из вас не кривился при фразе «Богатые тоже плачут»? Каюсь, я была одной из них. Фу, какая пошлость, — думала я. — С жиру бесятся! Но погодите, думаю, после сегодняшнего выпуска, вы, быть может, поблагодарите небеса за то, что те позволили родиться вам в семье простых смертных. Если вы фанат игр на бирже, то вы должны были заметить, какой кавардак происходил с одной из ведущих корпораций отечественного автопрома «Чон Моторс» последние недели. А сколько скверных слухов витало вокруг самой семьи бывшего председателя корпорации! Сегодня так и вообще все экономические колонки, только и делали, что гудели новостью о внезапном прекращении существования «Чон Моторс», как независимой организации, и поглощении её концерном «Ким'с груп». И, как доносит молва, поглощение было далеко не дружеским. Но что, если я скажу вам, что мы заполучили сегодня в студию не кого-нибудь, а ту самую частую гостью светской хроники, дочь и наследницу бывшего председателя «Чон Моторс» Чон Сиа? И сегодня она расскажет нам всю подноготную не только недавней смуты, но и поделится сенсационными откровениями касательно того, какой ценой покупается экономический успех в этом мире. Сиа-щи, поприветствуйте нашу публику! Тут камеры взяли план гостьи шоу, и Чонгук, забывший, как дышать ещё на подводке к сюжету, схватился за спинку дивана, удерживая себя тем самым на ослабевших ногах. — Да, Миён-щи, добрый вечер! Добрый вечер, дорогие телезрители! Его мать выглядела немного напуганной, но вместе с тем отчаянной. На ней был хороший студийный макияж, но даже сквозь него проглядывала болезненная изнурённость. Сидя в уютном мягком кресле, она походила на натянутую струну, а взгляд был немного стеклянный. — С чего бы вы хотели начать, Сиа-щи? Дверь какой страшной тайны приоткрыть? Я знаю, сегодня их будет несколько. — Нынче меня в сети принято презирать и ненавидеть… Думаю, сперва я бы хотела поделиться со зрителями своей болью, может, тогда они начнут чуть меньше меня осуждать. Хотя мне есть чего стыдиться… — Да, пожалуйста, откройтесь нам. Это абсолютно безопасное для вас пространство, уверенна наши зрители поддержат вас в вашей искренности. — Моя главная боль и несправедливость, которая буквально разрушила мою жизнь… это то, что я подверглась сильнейшему психологическому, а впоследствии и медицинскому насилию со стороны самых близких мне людей. Мой муж, отец и мать, они изуродовали мою душу… — Звучит до мурашек страшно. Я горжусь вами за вашу смелость, что делитесь этой болью сейчас с нами. Расскажите нам чуть более подробно? Как всё началось? Какие были предпосылки? — Всё началось с моего… замужества. Мой бывший муж, Хан Чольсу… Нас с ним познакомили мои родители. Он был подающим большие надежды молодым бизнесменом, успевшим сколотить неплохое состояние к своим тридцати четырём годам. Хотя, молодой, это ещё с какой стороны посмотреть… Тогда и сейчас между нами была и есть разница в восемь лет. Я не любила его, но поддалась на уговоры родных… Этот союз не был выгоден нашей семье в финансовом плане, всё-таки доходы нашей семьи находились на совсем ином уровне. Но дело в том, что у моих родителей не было наследников мужского пола, поэтому они хотели воспитать его под себя, чтобы в будущем сделать приемником поста председателя, который будет предан компании до последнего кончика ногтя… — Как же на вас надавили, позвольте узнать? — Было много чего… — Мать увела глаза. — Но, как вы можете знать, я закончила театральный институт, и кроме актерской игры ничего толком не умела… Мне было сказано, что в случае ослушания, мне перекроют весь кислород и я стану персоной нон-грата, что ни один приличный режиссер или театр не возьмет меня на работу. В деньгах на содержание мне тоже было бы отказано… — Иными словами, вам угрожали финансовым насилием? — Да, думаю, можно и так сказать. — Мать сглотнула и прикрыла на мгновение глаза, будто пряча что-то под смеженными ресницами. — Поэтому я трусливо решила смириться с собственной участью… К тому же Хан Чольсу красиво ухаживал и, казалось, был серьезно настроен построить со мной крепкую семью. И я… уговорила себя довериться ему… Даже больше… Я влюбила себя в него. Ведь мне так отчаянно хотелось быть счастливой в этой своей единственной жизни… — Что вы, никто вас ни в чём не винит. Я вижу в вас исключительно сторону, которой жестоко манипулировали и угрожали самые близкие ей люди. Прошу вас, продолжайте! — Итак, я была уже беззаветно привязана к своему мужу, когда у нас родился сын. Мой любимый мальчик, мой ангел… Первые четыре года всё шло просто отлично. Я не верила, что всё-таки смогла вопросить у судьбы своё счастье… Но потом одним днём… во время упражнений в выездке на манеже меня сбросила лошадь… — О боже, какой кошмар! Вы сильно тогда пострадали? — На самом деле да… К сожалению, помимо падения, из-за которого я сломала тазобедренный сустав, лошадь ещё лягнула меня в голову, из-за чего случилось сильное кровоизлияние в мозг. Благо, обе операции прошли довольно успешно, но мне требовался долгий реабилитационный период. — Могу себе вообразить… И что же случилось дальше? Что-то мне подсказывает, что с этого момента и началась ваша чёрная полоса? — Вы не ошибаетесь… Из-за восстановления я в течение нескольких месяцев провела в реабилитационном центре. А затем, когда я уже вернулась домой, то всё ещё не имела былой мобильности. Мою ногу ещё только предстояло разрабатывать и разрабатывать… Я двигалась до ужаса неуклюже и напоминала себе тогда какую-то немощную пожилую женщину… Стыдно в этом признаваться, но мне, привыкшей блистать в свете и получать восхищение касательно собственной внешности, было трудно смириться со своим пускай и временным уродством. Я сделалась несчастной, раздражительной и подозрительной… — Что же вы начали подозревать? — Мне начал мерещиться запах чужого парфюма на одежде моего бывшего мужа… Бывало, я ощущала его даже в нашей спальне. Были ещё моменты, я теперь точно не припомню… Но я начала закатывать мужу скандалы, мне казалось, он нагло изменяет мне в нашем доме, в нашей же с ним постели. Однажды, мне почудилось, что я слышала его смех и воркование с кем-то в соседних комнатах. Я начала подозревать нашу горничную… Он поддался на моё давление, и её уволили. Но и после странные совпадения и нюансы не позволяли мне избавиться от своих подозрений… Мы тогда много ругались, ругались прямо на глазах нашего ребенка. Так прошло почти пять лет. Хоть физически я давным-давно восстановилась, но ментально мне делалось только хуже. Я принимала антидепрессанты, но лучше не становилось. Муж убеждал меня, что я помешалась на своей идее фикс — обвинить его в измене. Я даже пыталась проводить собственное расследование с помощью частного детектива, но ничего не вышло… В какой-то момент я решила, что с меня хватит, и я хочу развода, но он и моя семья решительно отказывали мне в этом — слишком большие репутационные потери, к тому же мой муж уверенно шёл к тому, чтобы стать следующим председателем компании. Я не сказала, но при вступлении в брак мои родители подарили ему неплохой пакет акций в нашей компании, взамен на гораздо большую долю в его собственной, которая, к сожалению, из-за экономического кризиса тогда разорилась… Так что у него были… — Были мотивы, чтобы держаться за вашу семью всеми руками и ногами, я полагаю? А что грозило бы ему в случае, если бы вы развелись и было доказано, что он изменял вам в браке? — В нашем брачном договоре было указано, что измена со стороны одного из супругов считается аморальным действием, порочащим честь другого супруга, и в данной ситуации виновник должен был бы возместить не только моральный ущерб в размере двух третей нажитого в браке имущества, но и вернуть дарованные при вступлении в брак акции или их денежный эквивалент. — То есть, мы можем заключить, что у вашего бывшего мужа могли иметься полные основания для сокрытия своих измен, если бы такие в самом деле состоялись? — Да, именно… Но у меня не было никаких вещественных доказательств, чтобы предъявить ему что-то. И вместе с этим моё ментальное и психическое состояние всё продолжало ухудшаться… Мне начало мерещится всякое… — Вы имеете в виду галлюцинации? — Да, они самые… в основном слуховые… Бывало случались провалы в памяти. Я чувствовала, что задыхаюсь, что схожу с ума в своём собственном доме… Мои врачи говорили, что это из-за стресса и тревоги, и только и делали, что отменяли старые препараты и назначали новые. И тогда… я начала порой сбегать из дома, уезжала сначала на недельку другую, потом на несколько, а потом на месяц и более… Вдали от дома мне дышалось свободнее и разум прояснялся… Но мне было так стыдно, что я оставляю своего сына одного. Он тогда уже учился в младшей школе, и я не могла бы брать его с собой, даже если бы мне позволяли это родители. Они уже тогда не доверяли его мне… Разумеется, он начал закрываться от меня, я начала понимать, что теряю его… Боже, простите! — Его мать попыталась сдержать слезы, но уже в следующее мгновение задрожала от уродливого плача, прячась за своими перекрещёнными запястьями. — Хотите возьмём небольшую паузу? — услужливо спросила ведущая, и его мать только немо закивала, и прежде чем та пропала из кадра, Чонгук успел увидеть, как она беспомощно тянется к кому-то в поиске поддержки, а затем, откуда-то из слепой зоны вынырнула обрезанная по середину торса фигура, и большие смутно знакомые руки с длинными красивыми пальцами прижали её голову к своему животу, позволяя спрятаться от софитов и объектива камеры. — Итак, дорогие друзья, нашей гостье нужен небольшой перерыв. Слишком большой накал откровенности, мы рассчитываем на ваше понимание! Ведь в «Говори со мной сейчас» вы слышите только самые правдивые истории без прикрас. А сейчас небольшая рекламная интеграция, оставайтесь с нами и не переключайтесь! Заиграла красивая классическая музыка, и на экране начали транслировать ролик с рекламой дорогого автомобиля, мчащегося в лучах заката по дороге, лежащей вьющейся лентой поверх благородного природного ландшафта. — Ну что ж, моя дорогая Сиа неплохо справляется, думаю следующая часть интервью станет кульминацией сегодняшнего вечера, — мечтательно протянула Кахи и подцепила с кофейного столика фарфоровую чашечку с чаем. — Интересно, миссис Чон смотрит прямую трансляцию? Я отправила ей ссылку… Наверняка смотрит… А ты, что думаешь, Чонгук? — она игриво стрельнула взглядом из-за плеча. Чонгук ничего не ответил, а только разжал уже онемевшие и начавшие болеть от долгого усилия пальцы, отнимая их от спинки дивана. Вымокший под дождем костюм, который всё ещё был на нём, неприятно холодил тело, и он ощутил, что его бьёт озноб. Голова отказывалась мыслить. Так что пока не начала играть подводка к шоу, он успел лишь скинуть с себя потяжелевший пиджак, и, закатав по локти липкие влажные рукава, обессиленно опустился на диван подле тётки, тут же растекаясь по нему бескостной массой. На экране телевизора появился общий план телестудии вместе гостей и ведущей. История продолжалась. — Дорогие друзья, мы снова в нашей телестудии! За наш небольшой перерыв мы успели прочитать некоторые ваши комментарии, многие из них полны слов поддержки и утешения, есть правда и голоса, которые не понимают, как рассказ нашей гости связан с давними событиями в мире бизнеса. Но мы просим потерпеть вас ещё немного! Итак, Сиа-щи, на чём мы остановились? Вам стало трудно находиться дома, и вы начали покидать его на всё более и более продолжительное время? — Да, всё верно… Но как я уже сказала ранее, мне было очень совестно из-за своей слабости, что из-за меня страдает ребёнок… Поэтому, как бы сильно я не хотела быть от дома, как можно дальше, я всегда возвращалась туда… И каждый раз мой личный ад возобновлялся… Теперь наши отношения с мужем перестали хоть сколько-нибудь походить на то, что было прежде… Он потерял всякое терпение и… он запрещал мне оставаться наедине с сыном, аргументируя это моей психической нестабильностью. И меня так злило подобное отношение, я была практически в отчаянии… ведь сама с собой я чувствовала себя почти хорошо… Но стоило мне вновь очутиться в этой давящей атмосфере, где все смотрят на меня с подозрением, убеждают меня в моей неадекватности и немощи, как я действительно будто начинала сходить с ума… И однажды… кое-что случилось… — Что случилось, Сиа-щи? Вы можете с нами этим поделиться? — Не думаю, что могу рассказать это в деталях, так как это пугает меня до сих пор… К тому уже… я уже говорила, что у меня случались иногда провалы в памяти… Так что я не помню, как именно это произошло, я знаю только о последствиях… — Что вы сделали? — попыталась надавить ведущая, но его мать лишь, кусая губы, покачала головой и отвела глаза. Чонгук буквально обмер от объявшей его сердце ледяной хватки. Перед его внутреннем взором, словно старая кинолента, замелькали образы: вот он, сжимая в руке лопату, с азартом первооткрывателя крадётся из домика садовника; а вот, влажная и рыхлая, земля розария и отцветшие и выкопанные кусты рядом, которые собирались пересадить по осени; а затем — его перемазанные в жирном чернозёме пальцы, с трепетом достававшие из выкопанной ямы немного обугленные кости, а вслед за ними… и красивый вытянутый череп с сохранившимся рядом идеально ровных острых зубов… Чувство эйфории от своей чудесной находки, сменившееся тотальнейшим ужасом… Потом раздражённый крик садовника, будто издалека, потому что кровь слишком сильно стучала в висках… Переведя прерывистое дыхание, его мать заговорила вновь, и Чонгук, облизнув пересохшие губы, тоже вынырнул обратно из своего мысленного путешествия: — Тогда… я сама уже начала верить, что опасна… что могу причинить вред близким, особенно своему сыну, когда теряю контроль… И я поддалась уговорам мужа и семьи, которые хотели, чтобы я прошла лечение в соответствующем месте… Хотя точный диагноз так и не был поставлен… В итоге меня изолировали, поместив вместе с людьми, имеющими схожие психические проблемы… — Вы имеете в виду, что вас поместили в психиатрическую больницу? — Да, именно это я и имею в виду. Это было частная больница, условия были вполне себе неплохие, если не учитывать, что жизнь там вообще жизнью трудно назвать… Но главное, что от лечения, которое мне выписывали, мне становилось лишь хуже… Я была уверенна в этом. — Некоторые пациенты, насколько мне известно, действительно имеют подобные маниакальные мысли… Ну вы знаете, будто какие-то мифические недоброжелатели хотят им как-то навредить, хотя на деле, им просто пытаются помочь. — Да, такое случается, но… это явно был не мой случай. Позвольте мне рассказывать дальше. — Да, конечно-конечно! — Итак, я была уверенна, что от лечения, мне становится только хуже, и я… начала прятать препараты, симулируя, что действительно их принимаю. В такие моменты моё сознание в самом деле прояснялось и тогда я очень ясно осознала, что мне необходимо прекратить лечение и выйти наружу, ведь я здорова… Однако что врачи, что родные уверяли, что мне необходимо «стабилизироваться» в полной мере… А вскоре мои проделки с сокрытием лекарств были вскрыты, и тут ж стало совсем плохо… Мне начали принудительно вводить лекарства… А после этого я уже мало, что осознавала чётко… — Как же вам удалось выбраться? Вы же выбрались, я правильно понимаю? — О да… Мои родные скрывали, что я нахожусь на лечении, но один друг нашей семьи, всё же случайно узнал о моей ситуации и о том, что я на принудительном лечении… Он услышал, как мои родные обсуждают моё плохое поведение в больнице, как много проблем я доставляю санитарам… И он захотел увидеться со мной… Ранее мы общались, не сказать, чтобы близко, но между нами определенно было взаимопонимание… — И что сделал ваш друг? — Я точно не помню, как именно это произошло, препараты тогда сильно притупляли моё восприятие реальности. Но он сначала нанёс мне визит… Не знаю, что именно в моём облике подтолкнуло его к этому, но он рискнул и решил помочь мне бежать… — Он выкрал вас психиатрической больницы? — Да. Он сильно рисковал. И его риску я обязана ясностью своего сознания сейчас. Потому что стоило мне прекратить лечение и оказаться в благоприятной обстановке, как осознанность постепенно начала возвращаться ко мне, и через какое-то время я мыслила и ощущала себя, как совершенно здоровый человек. Позже несколько независимых психиатров, в том числе иностранных, подтвердили моё относительное психическое здоровье… Относительное, потому что, ну вы и сами понимаете, что я пребывала в очень подавленном настроении… — Какая захватывающая и вместе с тем жуткая история! Мне кажется, она может послужить вдохновением для какой-нибудь книги или фильма! Но вернёмся к более серьёзному аспекту произошедшего. Как вы думаете, ваши близкие, в том числе ваш бывший муж, специально хотели сделать вас психически недееспособной? Это был чей-то хитрый план? — Пока мне трудно сказать наверняка, ведь никаких конкретных свидетельств намеренного причинения мне вреда не имеется. Но у меня есть гипотеза, которая подтверждается некоторыми косвенными свидетельствами… — О, кажется, мы подбираемся с сюжетному твисту, которым мы собирались удивить наших сегодняшних зрителей, не правда ли? — Наверное… И так, тот мой друг… — Его личность вы раскрывать не будете? — ведущая стрельнула взглядом куда-то за пределы камер, и Чонгук подумал, что знает, на кого та намекает. — Ох, всё не совсем так… и да, личность моего спасителя я бы предпочла оставить в секрете из соображений безопасности… И так, этот мой друг помог мне покинуть пределы страны, гарантировав свободу и недосягаемость от влияния моих родных и бывшего мужа. К сожалению, я по-прежнему пребывала в довольно стеснённых обстоятельствах, и мой друг так же не мог помочь мне финансово… Муж и семья все так же отказывали мне в разводе, и угрожали, что даже если мы разведёмся, ребёнка я не получу… Однако моей семье было не выгодно раздувать из случившегося скандал, поэтому они предложили мне сделку: они обеспечивают мне проживание, при условии, чтобы я просто тихо живу где-нибудь подальше от родины… Мы также перезаключили с мужем брачный договор, исключив в том числе и пункт, касательно измен, ведь мы фактически уже не жили вместе ни в каком из всех возможных смыслов… — И вы согласились? — Мне стыдно об этом говорить, но да… Я была совсем одна, и даже тот друг не мог поддерживать меня всё время, выходя на связь лишь изредка. Сама же я была слишком сломлена, чтобы предпринимать что-то самой… — Мы прекрасно вас понимаем, мало кто бы прошёл через подобное без травм. Но когда же мы подберёмся к нашему неожиданному повороту в повествовании? — Хорошо… Да… мы уже практически подошли к нему вплотную… Итак, даже отступив физически, я продолжала верить, что мои подозрения касательно измены мужа были правдивыми… Мой друг тоже поддерживал меня в этом мнении, он знал некоторые слухи о моем бывшем муже, которые доподлинно в тот момент ещё не подтвердились, но мы решили занять выжидательную позицию и пока собирать информацию… Мне так же стало известно, что в какой-то момент многие в руководстве «Чон Моторс» начали высказывать недоверие касательно профессиональных качеств моего бывшего мужа. Им так же стало известно, что его ранее обанкротившаяся фирма была некогда вовлечена в финансовые махинации… Думаю, тогда мои родные были бы уже и рады избавиться от такого зятя, но он, вероятно, угрожал им, что в случае, если его перестанут продвигать в компании по службе, то он обнародует информацию о моём психическом заболевании и всей этой ситуации в целом. — История становится всё более и более запутанной! Ну что, дорогие друзья, возвращаясь к фразе из зачина нашей сегодняшней передачи, не кажется ли вам, что слова «Богатые тоже плачут» начинают облачаться в плоть? Сиа-щи, что же случилось дальше? — Дальше… В кой-то момент, и дела «Чон Моторс» пошли не так хорошо, как до этого. Это случилось в прошлом году, первый серьезный обвал акций, когда у моего отца случился первый инсульт, это сильно повлияло на стабильность компании, плюс, в его весьма длительное отсутствие были приняты не самые разумные меры… Думаю, примерно в это время у моего мужа и появился план покончить со всем… Тем более, что все крупные акционеры были решительно настроены не допустить его до должности председателя… Пошли первые разговоры о разводе. Бывший муж сказал мне тогда, что не будет пытаться забрать у меня сына. Это были приятные известия… Но я не сказала вам главного… — Чего же, моя дорогая? — К тому моменту нам с моим другом получилось отыскать свидетельницу, которая могла бы подтвердить факт измены в период, когда она считалась нарушением брачного контракта… Я имею в виду, это не была паранойя, мой бывший муж действительно мне изменял и просто хотел скинуть всё на домыслы своей психически нездоровой жены. — Вот это да! — ведущая возбужденно хлопнула в ладоши. — Но вы же понимаете, что доказать факт измены спустя столько лет было бы весьма проблематично? Вдруг женщину обвинили бы во лжесвидетельствовании? — Да, такой риск мог бы быть. К счастью или несчастью, у этой женщины есть неопровержимое доказательство, что измена имела место быть… У них с моим бывшим мужем имеется общий ребёнок. Его возраст указывает на то, что связь случилась в период первого этапа нашего замужества… — Не может быть! — изумилась ведущая, а тётка, сидящая рядом с Чонгуком внезапно расхохоталась: — А эта кукла хорошо играет, только меня такой смех берёт от её гримасничанья! — Дорогие друзья, вы точно в это не поверите, — уверенно заявила ведущая в камеру. — Но сегодня в нашем интервью вы также услышите и свидетельства той самой женщины. Наша другая гостья решила пока не открывать своё лицо. — Камера взяла фокус на нервно переплетённые женские пальчики, что стискивали не скрытые юбкой колени. — Нас ждёт ещё одно откровение, ещё один эксклюзив, который добавит красок в нашу сегодняшнюю историю! Сиа-щи, продолжайте пожалуйста! — Да… значит, мы отыскали мисс L ещё два года назад… Но она была слишком запугана, чтобы попытаться тогда как-нибудь выступить, и вообще на протяжении многих лет скрывалась от моего бывшего мужа… Однако впоследствии нам с другом получилось уверить её в том, что мы гарантируем её безопасность… Так же мой друг наконец получил возможность помогать мне более существенно, в том числе через суд… Мы решили, что добьёмся правды и обнародуем её… — Это абсолютно правомерное в вашем положении желание. — Да… Я уже подала судебный иск и буду требовать компенсации за моральный ущерб, причинённый мне за эти годы, а так же пересмотр условий расторжения брака… — Да, думаю, вам много пришлось вытерпеть, через многое пришлось пройти… Скажите, а ваше частое мелькание в информационном пространстве… Я имею в виду это ваше немного эпатажное поведение и вызванные им перетолки… Вы можете их как-нибудь прокомментировать? — Ах, что касается этого… Да… моё поведение не делает мне чести и больше похоже на протест психологически незрелого человека, ведь им я причиняла боль моим любимым людям… Думаю, я выбрала не самую подходящую форму, но мне просто хотелось, чтобы меня наконец увидели… В первую очередь, наверное, родители… чтобы послушали и услышали, поняли, как мне было плохо… чтобы раскаялись… Но они продолжали делать вид, что ничего существенного не произошло… будто мои чувства ничего не значат… — Вплетённая в быт каждого дня мизогиния цветёт пышным цветом у нас в стране. Нас, женщин, не слышат. Особенно больно, когда это происходит со стороны самых близких людей… Могу вас отчасти понять, ведь я тоже повидала кое-чего на своём веку, и не в последнюю очередь поэтому ушла с официального телевидения, но не будем обо мне… Сиа-щи, а что вы можете сказать о новости, что «Чон Моторс» прекратил сегодня своё самостоятельное существование? Это совпадение, что слияние компании с концерном «Кимс'груп» произошло именно тогда, когда ваша история вашей личной трагедии получила развитие? Ходят слухи, что это было враждебное поглощение. Так ли это? Чонгук увидел промелькнувшую на мгновение в глазах его матери тень. Это был до безумия краткий миг, но и его хватило, чтобы он, знавший её не менее половины своей жизни, интуитивно понял, что далее последует если не ложь, то полуправда. — Трудно сказать, что послужило спусковым крючком для крушения компании, — осторожно начала она. — Может, оно было заложено ещё в основании, ведь мой отец был известен весьма авторитарным стилем управления... Неудивительно, что когда он, центральный элемент, внезапно исчез, следом стабильность потеряла и вся экосистема… — Простите, едва не забыла принести мои соболезнования в связи с вашей утратой! — спохватилась ведущая. — Да… спасибо… В любом случае, я думаю, это не худший исход, в частности, и для финансового положения моей семьи, ведь наша доля акций пропорционально осталась той же. Куда хуже пришлось бы в том случае, если бы из-за отсутствия должного руководства «Чон Моторс» разрушился изнутри, а так он просто переродился и продолжает жить, но теперь внутри более крупного образования. — То есть вы предпочитаете объяснять всё большими экономическими тенденциями? Что укрупнение структуры было выгодно всем игрокам? — Мне хочется так думать… Тем более что другие держатели акций сами приняли решение продать свои доли, это было их собственным решением… Они могли подождать и сделать ставку на то, что ситуация в компании стабилизируется, но решили не рисковать… — Ох, Сиа-щи, этим обтекаемым ответом вы нас очень разочаровали! Мы ведь ожидали чего-то более пикантного! Например, заговора или острого конфликта среди акционеров… Ну что ж, возможно, иногда нам следует просто руководствоваться принципом Бритвы Оккама, завещавшего нам, что не следует множить сущее без необходимости. Если что-то крякает как утка, ходит как утка и выглядит как утка, то вероятнее всего уткой оно и является. Но что поделать, мы люди, всегда жаждем какой-нибудь неочевидной тайны… Однако сегодня их и так было раскрыто предостаточно, да мы за ними и не гонимся, ведь для нас примат всего — истина. — Ведущая, глядя пламенным взглядом прямо в душу, обворожительно улыбалась с экрана. — Пока же мы благодарим и прощаемся с госпожой Чон Сиа, что так храбро решилась обнажить перед нами сегодня свою душу. Это была не больше, не меньше, но исповедь! Спасибо вам! — Спасибо вам, что дали мне такой шанс. — Надеюсь, впереди вас ждёт только самое светлое будущее! Уверена, вы получите много любви и поддержки от зрителей. А сейчас мы уходим на небольшой перерыв, после которого нас ждёт продолжение интервью, гостьей которого уже станет не пожелавшая пока выходить из анонимности мисс L. Какие детали касательно раскрытой сегодня трагедии поведает нам она? Кто она, соблазнительница или очередная жертва? Узнаем после рекламы! — Что ж, думаю, этого с нас на сегодня хватит. Оставшееся я расскажу сама, так будет быстрее и с меньшим количеством сантиментов. — Кахи выключила телевизор, и реальность программы схлопнулась, поглощенная чернотой экрана. Так же схлопнулась и реальность, в которой Чон Чонгук имел привычку существовать ещё совсем недавно. — Есть ли что-нибудь, что ты бы хотел спросить, Чон Чонгук? — обратилась к нему деловым тоном женщина, поднявшись и принявшись по-деловому расхаживать туда-сюда по гостиной. По началу Чонгук просто тупо пялился на то, как приминается под её острыми каблуками длинный ворс белого ковра. Он думал ни о чём и обо всём одновременно, и, казалось, понимал всё сразу, но ничего в частности. Что эта непонятная женщина теперь ещё требует от него? Вопросы? Задать ей вопрос? Так и не дождавшись вопросов, Кахи смерила его на удивление снисходительным взглядом и решила подтолкнуть: — Как ты уже, наверное, мог догадаться, твоя мать любит тебя едва ли не больше жизни. Я слышала, ты в большой обиде на неё из-за многолетнего отсутствия. Будто бы она сама страдала от этого меньше твоего, но сейчас не об этом… Что если я тебе скажу, что твоя мать никогда не покидала тебя насовсем, и старалась, как могла, согреть тебя? — Чонгук поднял на неё потрясённые глаза. — Что, не верится? А это истинная правда, просто кое-кто украл это тепло, украл его у тебя и у неё… Хочешь знать, кто этот воришка? Чонгук то ли кивнул, то ли помотал головой. Он был слишком сбит с толку, чтобы выдавать сейчас однозначную реакцию. — Обернись-ка, Чонгук-а, и сам всё поймешь, — проворковала Кахи и сама перевела блестящий взгляд ему за спину. Конечно, он и не ожидал увидеть никого другого, но смотреть на бледную как смерть и обессилевшую от тихих слёз тётушку Пак было всё равно чертовски странно. Женщина сильно зажмурилась и в который раз захлебнулась хриплым, будто чахоточным плачем: — Меня заставили… з-заставили так сделать! — она закрыла лицо трясущимися морщинистыми руками. — Что я могла сделать против в-воли хозяев? Что гос-с-сподин Хан, что почтенная госпожа Чон обещ-щали, что избавятся от меня в первую же минуту, если узнают, что я п-позволила мальчику увидеться или по-о-общаться с миссис Чон… И я думала, что поступаю хорошо! Наш-ш юный гос-сподин Чон…. так плакал, так сильно расстраивался, всякий раз, когда д-дело ка-кас-с-салось матери, что у меня сердце разрывалось! Тем бо-бо-более, что наша миссис была не…не…не в себе… Все так думали! Что если бы она обидела его или трав-трав-мировала… Опять! Как буд-будто юный господин натер-р-пелся недостаточно… — Враньё, дорогая тётушка Пак, враньё… — пропела Кахи. — Какая опасность могла скрываться в простых письмах и открытках, позвольте узнать? Будто вы их не читали? Или в безобидных подарках, что мать присылала ребенку на праздники? Теперь понятное дело, что номер телефона Чонгука ей дали неверный и она писала все эти годы в пустоту! Какое было у вас право лишать мать и ребенка общения?! — Н-но… я лишь исполняла волю хозяев! — раненым зверем взвыла тётушка Пак, бухаясь на колени, и Чонгуку сделалось жаль её. — Письма… открытки… подарки… это всё я переда-да-давала хозяевам! Глазком даже ничегошеньки на читала! И я же думала… думала, что защищаю мальчика…. — Пустоголовая ты старуха! — прошипела Кахи отмахиваясь от неё и расхаживая по комнате. — У меня в мои самые тёмные часы был хотя бы Джинни, у Сиа же не было никого… Вы хоть можете себе вообразить страдание любящей матери, у которой отбирают его дитя? Может, мне лишить вас родительским прав, чтобы вы прочувствовали это на себе?! У меня теперь есть все ресурсы! Есть настоящая власть! Мне это - раз плюнуть! Подёргаю за ниточки там да сям, дам кому нужно на лапу и дельце состряпано! — Прошу! Нет! Не надо! — тётушка Пак зарыдала пуще прежнего, уже буквально валяясь у них в ногах, и Чонгук, который не смог глядеть на так унижавшуюся сейчас женщину, что давала ему на протяжении этих лет столько тепла, сколько ни один из других взрослых, присел рядом с ней на корточки, пытаясь успокоить и поднять. — Поднимитесь, тётушка Пак… Не надо так надрываться… Хватит… — он обернулся на мрачно смиряющую их взглядом Кахи, и сказал: — Если всё, что я услышал сейчас правда… — А ты ещё сомневаешься? — зло усмехнулась та. Но Чонгук продолжил: — Если это всё правда, то справедливее будет винить того, у кого была власть и сила подчинять других своей воле… Разве не так? — Да… — несколько нехотя согласилась с ним Кахи, опустившись в кресло, будто это был её королевский трон, и, закинув ногу на ногу, продолжила: — Главный корень зла в этом всём, разумеется, мой братец… Тут я с тобой спорить не буду… Такого ублюдка ещё поискать нужно… И ты уж меня извини, но у меня к тебе отторжение практически на биологическом уровне… Каждый раз смотря тебе в лицо, мне трудно не представлять себе его… Поэтому извини, если уж что… — Почему лично вы его ненавидите? Хочу понять… — тихо спросил Чонгук, с удивлением осознавая, что кажется, уже начал потихоньку смиряться с новой реальностью, в которой его отец — не его личный, пускай и изгнавший его из Эдема, бог, а мерзавец и злодей, который, кажется, сломал ни одну судьбу. — Хочешь знать, говоришь? Так и быть поведаю тебе свою печальную историю… Знаю, мой братец обычно довольствовался тем, что рассказывал слезливую версию о том, что наши родители рано погибли в автокатастрофе, оставив нас сиротами. Это правда, но лишь её часть… Если очень кратко, то мы не из совсем благополучной семьи: пьющий отец, избивающий свою жену и детей, к тому же зависимый от азартных игр. Малыш Чольсу-я рано для себя уяснил, что всегда выгоднее и проще присоединяться ко злу, чем бороться с ним. Так что сумел выиграть себе расположение отца, тот привлекал его ещё совсем в юном возрасте к ведению бизнеса, временами не совсем легального… К моменту смерти родителей у него было уже много связей как на сером, та и на чёрном рынке… Он удачно вкладывался и быстро приумножал капитал, а ещё очень хорошо умел бросать пыль в глаза, очаровывать… А также талантливо развлекал сильных мира сего, находя им экзотические игрушки и удовлетворяя самые их извращенные фантазии. Таким образом, он снискал покровительство одной очень большой шишки… а в недавнем прошлом и моего мужа… Ким Субин, бывший глава «Ким’с груп», садист и старый извращенец с тремя разводами за плечами… Братец очень удачно подложил меня под него, когда мне было всего семнадцать… Продал свою младшую сестрёнку, как одну из своих шлюх, а сам прыгнул в дамки, а точнее в зяти к своему денежному мешку, а впоследствии пробрался и в ваше уютное гнёздышко. С такой протекцией это не составило большого труда… Я не буду рассказывать тебе детали своего брака, скажу лишь, что это был ад. Мне пришлось умертвить большую часть своей души и тела, чтобы сохраниться. Я решила, что отомщу, чего бы мне это ни стоило. Я выжидала много лет, терпела жесточайшие побои и унижения, но подбиралась всё ближе и ближе… Субин никогда никого не любил, просто не был способен, но я стала единственной, кого он приблизил к себе настолько… Я спокойно и методично отсекала всех конкурентов, отрубала их, как сучья, один за другим, прокладывая сладкой ложью и своими слезами по ночам в подушку моему сыну дорогу на Олимп. Если бы не Джинни, который всегда был на моей стороне и один на всём белом свете меня понимал, я бы, наверное, не выдержала… В итоге все старшие наследники были вычеркнуты из завещания, остались только я и Джинни, сразу после смерти отца ставший во главе Имерии Ким… А Субин, больной и изведенный параноей до тиков — уж я помогла ему довести себя до ручки, — она коротко улыбнулась, — умирал в страшных муках… Воспоминания о его страданиях делают меня счастливой, если мне вообще ещё доступно это чувство… Разумеется, следующим в моем расстрельном списке стоял мой братишка. И сегодня я поставила ему шах и мат. Моя вендетта свершилась. Я наконец чувствую себя отомщенной… Тётка в блаженстве прикрыла глаза, замирая. Выждав немного, Чонгук вновь подал голос: — А тот друг, из повествования матери, это же вы? — Ну разумеется, это я… Кто же ещё? Я тогда сразу поняла, что дело пахнет дурно… Я вообще весьма удивлена, что мой братец продержался в своём амплуа добропорядочного семьянина так долго… Но видишь, потом всё-таки не выдержал и трахнул горничную, изнасиловал, если конкретнее… Только вот не доглядел. Кстати, тётушка Пак, — женщина вновь одарила своим вниманием домоправительницу, и ту опять затрусило. — Хотите сказать, что не знали о похождениях нашего Казановы? — Госпожа Хан, к-клянусь, что не знала! Моё дело пускай и не хитрое, но хлопотное, я им днями напролёт не покладая рук и з-занималась, уж очень боялась потерять место, больно хорошее… Когда мне было подглядывать за хозяином? Тем более тогда мы жили ещё в коттедже, там комнат и того больше было, нежели тут… Тётка, не слишком убежденная в её искренности, всё-таки оставила её в покое. — Потом наш герой-любовник всё больше по заграницам себе приключения искал, чтобы подловить было труднее. То в Сингапур «в командировку» смотается, то в Таиланд, то в Китай… В общем, ни в чем себе не отказывал, — Кахи в который раз за вечер улыбнулась своей жутковатой улыбкой. — Ещё вопросики? Если есть, то давай пошустрее, а то я немножко притомилась. Чонгук лихорадочно кидался от одной недодуманной мысли к другой. Наконец, он не нашёл ничего лучше, чем спросить: — А что насчет этого, как его… Ким Тэхёна? Он ваш человек? Или вы родственники? — Ах, Тэхён-и?.. — Кахи загадочно сверкнула глазами, а затем опять разулыбалась: — Нет, я тут не причём, этого мальчика Сиа сама откапала… Видать, приглянулся ей своей неприкаянностью, помогает ему держаться на плаву, у парня там свои печали… А душечке Сиа нужно было о ком-нибудь да заботиться, видать, разглядела в нём сына: до тебя же ей было не дотянуться, а в ней же столько нерастраченной любви… Да и мальчишечка на удивление ласковый и отзывчивый попался, отплатил добром на добро… Видишь, даже поучаствовал в нашей театральной постановке! Если хочешь узнать поконкретнее, ты уж лучше сам расспроси. Чонгук остался не совсем удовлетворён ответом, но для начала и этой информации было вполне себе достаточно. — То, что вы называете постановкой, — решился на последний вопрос Чонгук, — Это же не было спонтанными происшествиями из-за алкогольной зависимости… мамы… Вы ведь всё это… — Конечно, я всё лично распланировала, дружочек мой! Каждое появление в свете, каждый скандал, каждая заказная статья в таблоидах, думаешь, тут обошлось без сценария? — Я давно уже так не думаю, а теперь и подавно… Но мама на интервью не стала об этом рассказывать, и вообще, вся эта муть с поглощением… Зачем оно было нужно? Тётка ему снисходительно улыбнулась, будто умиляясь с его наивности: — Я сколотила твоей маме неплохое состояние через эту заварушку, чтобы ты знал. У неё, да будет тебе известно, не было своей доли в «Чон Моторс», а теперь есть, и она не будет нуждаться ни в чём до тех пор, пока «Ким'с груп» остаётся тем, чем оно является сейчас, ведь теперь она один из держателей хорошего пакетика с акциями. Моя девочка обеспечена и независима! Сама она, конечно, очень переживала, когда я заставляла её этим заниматься, видите ли, ей было жалко престарелого папашу, который ей жизнь загубил, ну и тебя… Да, за тебя она переживала особенно сильно, прямо-таки места себе не находила. Ну теперь-то ты всё поймешь, ты же умненький мальчик? Так по крайней мере заверял меня Тэхён-и, но я, честно признаться, не шибко доверяю его суждениям… Столько лет подряд не видеть в моём братце нарцисса-манипулятора и смотреть на него с разинутым ртом, это надо быть ну либо слепым или совсем недалёким! И вот эти твои выкрутасы, — она повертела указательным пальцем вокруг своего лица, намекая на его пирсинг, — очень сильно склоняют меня ко второму варианту. Чонгук отвел глаза не от стыда, скорее от бессилия. — Разумеется, всё наше грандиозное предприятие лучше без надобности не обнародовать — «Ким'с груп» не нужны лишние кривотолки… Поэтому мы этого и не сделали, смягчив углы. Это стерва, конечно, попыталась продавить, хотя я ей хорошенько заплатила, но твоя мама хорошо со всем справилась… — на её губах заиграла первая за этот вечер по-настоящему тёплая улыбка. — Ну а сейчас, если ты не возражаешь, я упархиваю. Моя миссия на этом завершена, дальше вы уж как-нибудь сами… Женщина было поднялась с места, оправляя на себе платье, но потом, будто вспомнив что-то, вновь сделалась серьезной: — И да, что касается твоей матери… Как ты заметил, у неё расстроенные отношения с алкоголем, всё довольно серьезно, насколько мне известно… Так что я настаиваю на том, чтобы она легла рехаб, иначе она сама себя загубит. Я уже нашла подходящий, и надеюсь, ты осознаешь, что главным звеном на пути к её исцелению являешься ты? — Чонгук задержал дыхание, стискивая кулаки. — Без своего «ангела» и осознания, что он её не ненавидит у неё нет шансов. Ради себя она выздоравливать не будет… Уж слишком сильно себя презирает… Моя нежная глупышка… Поэтому я рассчитываю на тебя Чон Чонгук, возьми на себя уже ответственность, пора становиться взрослым, — в её голосе зазвенело предостережение. И она ушла, оставив его разбираться со своим внутренним раздраем в одиночку. Хныкающая в уголке сопливая тётушка Пак, разумеется, была не в счёт.