Одну жизнь назад

      — Парни, давайте договоримся без кровопролития, клянусь, я на вашей стороне.       Голос Корвина вырвал из полудремы, возвращая на бренную землю и заставляя ощутить весь спектр неприятных ощущений и разрозненных эмоций. Тело покалывало от усталости, холодный камень под боком посылал электрические разряды по коже, жар нездоровой лихорадки распространялся по мышцам и крови, в мыслях царил сумбур и беспорядок. Одна часть меня радовалась, что в этот сложный момент Корвин снова оказался рядом и держал меня, не давал упасть за край; другая, недавно приобретенная — настойчиво намекала, что разобраться и довести дело до конца нужно тем, кто это начал. Противоречие разрывало, тянуло в разные стороны, мотало на эмоциональных качелях.       Но для начала всё же следовало разобраться с обещанием, данным самой себе.       — Кто-нибудь, врежьте ему посильнее, — приоткрыв один глаз и посмотрев на Корвина, окруженного кольцом моих рыцарей, попросила я.       — Ты такая жестокая, Бетси, — Гавейн, коротко глянув на меня и убедившись, что я в порядке, с размаху ударил мужчину в живот, — Но я наверняка заслужил, — признал он, потирая место удара.       — Конечно. В следующий раз будешь предупреждать, что вспоминать так больно, — даже если для Корвина этот удар был ничем, своё моральное удовлетворение от исполненной клятвы я получила.       Мордред сурово зыркнул на показательно мучающегося мужчину и резво подбежал ко мне, помогая подняться.       — Скучал по мне? — я погладила его по растрепанным волосам.       Совсем не изменился, будто перерождения и не существовало вовсе. Всё такой же беспокойный ребенок, что следовал за мной по пятам и не оставлял на миг; всё такой же верный рыцарь, готовый прикрыть мою спину и мои прегрешения; всё такой же хрупкий парнишка, готовый идти со мной и в огонь, и в воду.       — Конечно, — мальчишка усиленно закивал головой и обхватил меня за талию, прижимаясь.       — И я по тебе, малыш Мордред.       А перед глазами стояло его растерзанное тело.       — Тебе придётся уйти, — строго произнесла Богиня Элизабет, требовательно смотря на упершегося в перила Мордреда и подталкивая его вниз. — Только так ты избежишь ловушки.       — Я не могу оставить тебя! Кто будет прикрывать тебе спину? — упрямо отказался он в который раз и лишь сильнее вцепился в камень.       — Я тоже не хочу, чтобы ты покидал меня. Но это опасно. Любой, в ком течет божественная кровь и кто попадет в радиус действия заклинания, будет иссушен. Тела превратятся в прах, а силой напитается реликвия. Даже Мелиодас не может быть рядом — как только начнется процесс поглощения подпространство будет тянуть к себе всех, на ком лежит отпечаток тьмы.       — Я не оставлю тебя, как он! Почему ты должна проходить через это одна?! — порывисто выкрикнул он и опустился на корточки, переставая сопротивляться. В глазах, направленных исключительно на неё, сквозило отчаяние.       — Потому что это моё решение. И я должна нести ответственность за него до конца. Даже если мне придётся в первых рядах смотреть на то, как исчезают оба клана.       На балконе повисла глухая тишина. Элизабет отошла от перил и опустилась в глубокое кресло. Возможно, в самые темные минуты перед рассветом она сомневалась в собственном решении. Но потом вспоминала о разоренных лесах, о разрушенных городах, о разбитых судьбах и отпускала эти мысли. Без сильнейших кланов этому миру будет намного лучше, в королевствах людей наступит мир и процветание, кровь перестанет обагрять опустошенные земли.       — Тебе пора уходить. Но мы обязательно встретимся снова, — тихо произнесла Элизабет. Мордред покорно кивнул, взмахнул крыльями и скрылся в безоблачной вышине.

***

      — Убить предательницу!       Людошиэль замахнулся мечом, метя в незащищенную спину богини Элизабет, направившую все силы на поддержание заклинания. Обрушившаяся волной слабость и отказывающие конечности быстро подарили ему осознание истинного значения последней битвы. И он точно знал, что на такую выходку способно только одно существо. Острый меч вошел в податливую плоть, насквозь пронзая хрупкое тело.       Элизабет обернулась, встречаясь взглядом с уверенной синью.       — Я ведь говорил, что не оставлю тебя.       Мордред рухнул под ноги Элизабет, пронизанный мечом Людошиэля. Богиня резко вкинула руку и взрывной волной, растворяющей плоть, отправила архангела в центр концентрирующейся силы.       — Мордред, ты не можешь умереть! Я тебе не разрешаю! — Элизабет рухнула на колени, прижимая к груди тело умирающего парнишки. — Ты же… ты же должен был остаться в живых и стать свободным, — одинокая слеза прочертила дорожку из уголка глаза по скуле и упала на щеку Мордреду.       — Я остался верным, это намного важнее. Я ведь обещал, что всегда буду защищать тебя. Помнишь, ещё в нашу первую встречу? Я был таким маленьким, безобразным и никому не нужным, но ты сказала, что поможешь мне вырасти и сделаешь из меня настоящего воина, которому остальные будут завидовать. И столько уверенности было в твоих словах, что я тоже поверил в это. И тогда же поклялся всегда быть на твоей стороне. А ты лишь рассмеялась и растрепала мои нечёсаные волосы. Сказала, что главное, чтобы я был здоров и счастлив, — Мордред закашлялся. Капли крови оросили белые одежды. — Так что и ты должна быть здорова и счастлива. И прожить остаток вечности за нас двоих. Я горжусь тем, что был твоим первым подопечным. Я рад, что с тобой всё в порядке и ты не пострадала. Я всегда буду оберегать тебя, где бы и кем бы ты не была.       Мордред прошептал последние слова и обмяк в её бессильных руках.       По кончикам пальцев прошлись холодные иголки, напоминая об ощущении опустошенности и беспомощности, что остались после его ухода. Я не смогла уберечь его, но несмотря на это он всё равно вернулся ко мне и снова стал моим рыцарем. Даже сквозь жизни он держал данное когда-то давно слово.       — Бетс.? — пытливо произнёс Мордред, уловивший перемену и почувствовавший, как моя рука вздрогнула.       — Ничего. Просто рада всех вас видеть. И даже успела соскучиться.       — Даже по Ланселоту? — ехидно уточнил Гавейн, разминая покалывающее после удара запястье.       — Возможно я погорячилась.       — Я могу и обидеться, — беззлобно сказал мужчина и, схватив Корвина за плечо, подошел ближе. — И кого на этот раз вы решили привести в нашу разношерстную компанию?       Ланселот задал вопрос, на который не существовало правильного ответа. Ни одно описание не могло точно рассказать, кто он такой на самом деле и кем приходился мне. Хотя и то, чем он занимался в этой жизни мне было неизвестно. В первую короткую встречу было совсем не до праздных вопросов, сейчас — я посмотрела на мокрый уголок воротника рубашки, выглядывающий из-под куртки — им тем более не нашлось места.       — Она мой хозяин, — Корвин подмигнул, намекая на известный только нам смысл этой фразы и обрубая все сомнения на корню.       — Сегодня не праздник окончанья лета, — бросила в ответ я, на секунду чувствуя себя не настолько скованной. — Можешь отпустить его, Ланселот. Теперь он с нами, — рыцарь бросил испытующий взгляд на мужчину и отступил. — Расскажи о случившемся, Гавейн.       — Слушаюсь, Ваше высочество. Заклинание на покоях короля Бартры, удерживающее его взаперти, было разрушено одной из семи смертных грехов — грехом обжорства — Мерлин. Она и ее подопечный Артур Пендрагон забрали его светлость в Камелот для лечения его недуга, — я бросила короткий взгляд в сторону замка. — Принцесса Маргарет освобождена из темницы, химеры развеяны главой ордена грехов Мелиодасом, — ногти впились в ладонь на имени демона. Натянутая внутри струна глухо звякнула, поднимая со дна памяти водоворот образов и спутанный набор фраз. Корвин встал за моей спиной и под пристальным наблюдением рыцарей положил на плечи горячие руки. Я выдохнула, вновь выплывая на поверхность. Гавейн сделал вид, что не заметил моего замешательства, и продолжил, полностью исключая из своего монолога имя демона. — Все силы стекаются к башне Мерлин, куда направился Хендриксен после проигрыша Гилсандеру и главе ордена грехов и обращения нового поколения в чудовищ. Однако с этой проблемой Бессмертный Бан и Король фей Кинг уже разобрались — я больше не чувствую очагов демонической силы. Остался только великий святой рыцарь Хендриксен. Хотя теперь к нему лучше обращаться бывший великий святой рыцарь, — пренебрежительно закончил Гавейн, Ланселот не сдержал смешка, Мордред часто закивал головой, потираясь ей о мою талию. — Какие указания, Ваше высочество: поможем рыцарям или останемся здесь?       — Будем наблюдать, — Мордред отошел на несколько шагов вперед, рыцари встали по бокам от меня, защищая со всех сторон. За спиной остался стоять Корвин.       Землю тряхнуло, темная ударная волна пронеслась по поверхности, а лаборатория окончательно развалилась на части. В поднявшейся пыли выделялась фигура только одного больше не человека — Хендриксена, что прошел последнее превращение и ввел себе кровь серого демона. Сила внутри забурлила, срываясь с ладоней яркими искрами и настойчиво рвясь уничтожить эту противоестественную мерзость. Я втянула воздух, концентрируясь на ней и стараясь обуздать. В этот момент невероятно не хватало столетий практики, когда щелчок пальцев мог как уничтожить небольшой легион, так и исцелить его.       — Дыши, Бетси, — прошептал на ухо Корвин, некрепко сжимая плечи, а после опускаясь к светящимся ладоням и прикрывая их. Сила послала ещё несколько разрядов, пытаясь вырваться, но всё же подчинилась и притихла.       — Контроль — явно не моё, — тоскливо произнесла я, откидываясь ему на грудь.       — Научишься. Невыполнимые задачи тебе даются лучше всего, — мужчина ласково посмотрел мне в глаза и даже не дернулся, когда очередная волна силы долетела до нас.       Я опустила взгляд на плато. Хендриксен во всю испытывал приобретенную мощь, создавая одно темное заклинание за другим и абсолютно не уворачиваясь от ответных атак рыцарей. По его губам скользила улыбка превосходства, ясно транслирующая его мысли. Наверняка считал себя совершенством и вершиной эволюции, совсем забывая, что за любую силу назначена своя цена.       Темный снег обрушился на холм, обращая сражавшихся за честь королевства рыцарей в бесформенные черные статуи. Дыхание бездны завершило дело, превращая оставшихся в поломанные марионетки. Собранные члены ордена семи смертных грехов, отчаянно боровшиеся вместе с остальными, лежали рядом, такие же израненные и обессиленные. Огни душ медленно угасали один за другим, лишь на секунду задерживаясь на грани. Я наблюдала за противостоянием знакомых мне людей и не вмешивалась. Прямо как три тысячи лет назад, когда клан богинь сошелся в битве с кланом демонов. Гибли демоны, с которыми я изредка пересекалась и перекидывалась парой фраз; гибли богини — мои подопечные, которых я обучала и вела по дороге вечности; гибли люди, великаны и феи, что доверились моим словам и отдавали свои жизни ради великой цели. Та битва сожрала множество душ, а я лишь смотрела и поддерживала заклинание. Потому что для меня в тот момент это было правильно. Прямо как и сейчас.       — Чтобы ещё такого испытать на вас? — задумчиво произнес недодемон, равнодушно осматривая поверженных и замечая оставшегося стоять на ногах демона. — Мелиодас. Я не сомневался, что именно ты выдержишь все мои атаки. Но само твоё существование — большая угроза моим великим планам. Будь же погребён во тьме, что поглотила даже черноту ночи. Смертный приговор!       Из хлопьев темного снега сформировался угольно-черный шар размером с человека. Хендриксен взмахнул рукой и размашистым движением направил его на не устоявшего и завалившегося греха гнева.       — Корвин, одолжи-ка шпагу, — вкрадчиво пробормотала я и, не дожидаясь ответа, схватила её и вышла вперед.       Возможно, на какую-то долю секунды, я не хотела его спасать. Смерть в любом случае отпустила бы его из своих объятий и вернула на землю. Но мстить таким образом за нарушенное слово — чертовски мелочно и опрометчиво.       Желание сотворить идеальное заклинание жгло руки, но я знала, что также изящно и точно, как в прошлом, не получится. Зато эффектно и неожиданно.       — Мстительные святые!       Шпага указывала точно на Хендриксена. С острия вылетели маленькие шарики света и на огромной скорости понеслись в его сторону. Один из них столкнулся с наступающей тьмой и яркой вспышкой развеял её. Остальные пронзили тело бывшего рыцаря, превращая его в решето. Хендриксен озадаченно рассматривал себя, а после поднял взгляд, находя, наконец, меня.       — Это она! Кровь друидов-медиумов, текущая в жилах принцессы Элизабет… Сила апостола святой девы пробудилась! — патетично, но в то же время раздраженно возвестил Хендриксен, воздев руки к небу. Раны на его теле уже начали затягиваться, оставляя после себя ломаные шрамы.       И рыцари, и орден семи смертных грехов обернулись в сторону, откуда прилетело заклинание, смотря на меня.       — Я — Бог, тупое ты создание, — проворчала я в ответ. Усиленный магией голос разнес эту фразу по всему полю битвы. На западе внезапно прогремел гром и вспыхнула зеленая молния, вторя моим словам. — Исцеление!       Поток света сорвался вниз и поглотил плато, исцеляя раны выживших и возвращая им силы. Я покачнулась и привалилась к боку в ту же секунду оказавшегося рядом Корвина. Кожу опалил до боли знакомый взгляд, но я не шелохнулась и не обернулась в его сторону.       — Ваше высочество, вы бы раньше предупредили, что с вами чревато ссориться, — нарочито дурашливо произнес Гавейн, забирая шпагу из моих подрагивающих рук.       — Ты стал бы первым, кто захотел испытать её, — поддел его Ланселот, вновь становясь справа и закрывая от потенциальной атаки.       — Но всё равно бы проиграл, — Мордред показал ему язык и обнял меня за талию, но в этот раз посылая по телу разряды целительской магии, пытаясь хоть немного восстановить ресурсы обессилевшего тела.       — Не сдавайтесь! — раздался звонкий голос Гилсандера, пытающегося вдохновить испуганных рыцарей, что со страхом смотрели на фигуру возвышающегося над ними недодемона, похрустывающего шеей и явно показывающего, что даже такая атака не нанесла ему видимого урона.       Отрывистый смешок сорвался с губ. И почему все злодеи всегда такие самоуверенные? Демонические силы могли исцелять раны, но, если не обладать бессмертием, нанесённый урон оставался и с каждым новым ударом превращал идеальную защиту в идеальную слабость. Ощущения подсказывали — скоро все его наполеоновские планы превратятся в прах.       — Не сдавайтесь. Здесь ещё есть мы, семь смертных грехов! — глубокий голос главы ордена грехов перекрыл беспокойные шепотки, возвещая начало финальной фазы сражения. — Действуй, Гаутер! Передай этот план остальным.       Рыцари вздрогнули от пронзившего их мысленного вмешательства, недоверчиво переглянулись между собой и направили оружие на вступившего в схватку с Хендриксеном греха гнева. Молнии пронзали небо, приумноженная гравитация придавливала к земле, туман окутывал сплетенные в бое тела, ударная волна взрывов поднимала в дрожащий воздух пыль, каменный дождь устремился в эпицентр сражения, следом за ним из земли вырос огромный подсолнух, атаковавший массивным лучом света. Последний удар нанес Бан, разрубая тело демона напополам.       — Столько достаточно, кэп? — пропел Бессмертный, приземляясь неподалеку от них и помахивая нунчаками.       — Отличная работа.       Водоворот мощи сконцентрировался вокруг греха гнева, а после единственным ударом обрушился на Хендриксена и превратил его в пепел. От великого экспериментатора не осталось и следа.       Я сильнее навалилась на Корвина. Энергия внутри засыпала, исцеляющее воздействие сходило на нет, и я в полной мере ощущала тяжесть усталости и переутомления. С губ сорвался зевок.       — Пока не очнусь — в мои покои посторонних не впускать, — сказала я и провалилась во тьму сна.

***

      Белая пустота мерно гудела. Я лежала на полу — или это всё-таки был потолок — и следила за перемещением множества дверей, что вспышками появлялись в разных точках и тут же исчезали, показываясь в другом месте. Бесконечный вихрь перемещений и суеты. До слуха доносились обрывки обеспокоенных голосов и уверенных фраз, ладони ощущали мягкие прикосновения чужих рук, лица касалось что-то теплое и мокрое. Надеюсь, это не слезы сестриц, что наверняка переживали и беспокоились обо мне. Но желанию возвращаться обратно это не способствовало. Мне нравилось парить в пустоте и быть свободной от всего — от беспокойных мыслей, от переполняющих чувств, от потребности двигаться дальше. Просто плыть неизвестно куда. Или навстречу кому-то.       Очередная дверь сплелась из ничего прямо передо мной и тут же исчезла, появляясь неподалеку, перемещаясь дальше и растворяясь вдалеке. На какой-то миг мне даже стало интересно, что случится, если я открою её. Но я отмахнулась от этой мысли и вновь погрузилась в легкую дрёму, витая в облаках забвения.       — Впусти меня! Я должен…       Взволнованный голос разрушил тишину. Я медленно села и потянулась. Кости отозвались приятным хрустом, затекшие мышцы вторили им сладостной болью. Новые свершения ждали за поворотом.       Я резко вытянула руку, хватаясь за ручку появившейся в пустоте двери, и завалилась в открывшийся проход. Неяркий свет торшеров осветил ровные ряды родных стеллажей, в зеркальном полу отражалось звездное небо и растущий месяц, тонкий запах какао и увядших цветов заполнил ноздри.       — Ты не торопилась, — Акаши вышел из узкого коридора между стеллажами и остановился перед сидящей мной.       — Там было так тихо и спокойно. Не смогла отказать себе в удовольствии насладиться этим моментом.       — Пока это радует тебя, ты можешь делать всё, что угодно, — мужчина погладил меня по голове и отступил, вновь скрываясь в бесконечном лабиринте шкафов и немо потворствуя моему желанию остаться одной.       Бурлящие после прочтения первой книги эмоции улеглись со временем, возвращая трезвость сознанию. У нашего расставания должна была быть причина и возможность. И мне предстояло узнать их.       Небольшая книга, вновь лежащая на самом верху, оказалась в руках. Витиеватый шрифт наполнился красками и в полной мере продемонстрировал символичное название. «Том второй. …рай». Это был мой личный потерянный рай, не оставляющий и капли надежды на иные варианты.       Ключ-близнец первого тома легко вошел в глубокую скважину, распахивая передо мной врата беспощадного прошлого.       — Элизабет, ты вновь принесла самую крупную добычу! — выпалил старейшина поселения, осматривая кучу тушек, притащенных девушкой.       — Теперь вам точно не отвертеться! Вы должны исполнить моё желание, — задорно произнесла девушка, покручивая в руках безвольное тельце кролика.       — Я всегда держу своё слово, Элизабет, — старейшина подошел к девушке, облаченной в шкуру животных, стянул с себя плащ и накинул его ей на плечи. — Я благословляю тебя на этот путь. Но помни — двери нашего дома всегда открыты и ждут твоего возвращения.              Элизабет коротко поклонилась, поправила ткань и висящий на поясе кинжал и, махнув на прощание рукой, скрылась в тени громадных деревьев, окружающих их деревеньку.       Отгремевшая почти двадцать лет назад священная война всё ещё напоминала о себе. Люди боялись покидать знакомые земли; феи, истории о которых рассказывались каждому ребенку в детстве, заперлись в своём лесу и не подпускали посторонних; великаны обосновали собственные закрытые деревни, но изредка сотрудничали, выполняя непосильные человеку задачи. Только от клана богинь и демонов не осталось и следа — они просто исчезли. Хотя и была на слуху одна странная страшная поговорка: в лесу есть темный гроб, в нём древнее зло живет.       Но Элизабет не волновали такие мелочи. Она хотела узнать, кому принадлежал голос, преследовавший её во снах. А сделать это можно было только в большом мире, что скрывался за завесой гор.

***

— Всё будет в порядке, Эли.

— Правда?

— Конечно, милая, разве я когда-нибудь тебе лгал? Я защищу тебя, а ты защитишь меня. Как мы всегда и делали.

      Элизабет подскочила с устроенной на ночь лежанки из листьев. Снова этот мужской голос, но она опять не увидела его лица. Только ощутила крепость и надежность объятий. Девушка завалилась обратно на землю, вглядываясь в бесконечную тьму, подмигивающую звёздами. Такая несовершенная, но манящая. Наверняка за горизонтом пряталось что-то большее — неизведанный мистический край факиров и тайн, обмана и снов. Или нереальное Эльдорадо, полное золота и драгоценностей и скрытое за смертоносным водопадом. Или бурные семь морей, которые пытались покорить отчаянные мореходы, ввязывающиеся в любую заварушку. А может быть где-то была страна чудес, в которой кролик вечно опаздывал на встречу, а чеширский кот улыбался, потому что это кому-нибудь нужно.       Элизабет верила — этот мир слишком большой, чтобы ограничиваться только маленьким клочком земли, где она родилась.       Зашуршали ветки багульника, растущие на краю поляны. Девушка прижала кинжал к груди, готовясь в любую минуту напасть на нежданного гостя.       — Кто ты? Покажись!       — Элизабет!       Из кустов выскочил невысокий мальчишка, стрелой промчался через поляну и прижался всем телом к напряженной девушке. Горячие капли окропили открытое плечо, сильные руки обхватили талию, нос уловил нотки хвои и стали. Элизабет оторопела и замерла на секунду, прислушиваясь к себе. Но это был не он, не герой её сна. Девушка порывисто дернулась, выпуталась из навязанных объятий и выставила вперед клинок, повторяя:       — Кто ты?       — Элизабет, это же я, Мелиодас. Ты не помнишь меня? — неожиданно убито прошептал откинутый на несколько метров парень и опустил голову, скрывая глаза за белокурой челкой.       — Ме-ли-о-дас? — по слогам повторила она, окидывая его фигуру сосредоточенным взглядом.       На краю сознания замелькали неясные образы, вспыхнули ослепительные звуки, переполнили сердце бурлящие чувства. Элизабет схватилась за голову, оседая на землю и приваливаясь к широкому стволу. Виски запульсировали, по телу пробежались искры.       — Я вспомнила нас! Хотя память раздроблена, но я вспомнила, кем была. И кем был ты. И кем были мы друг для друга, — Мелиодас поднял голову и неверяще посмотрел на неё. Маленькими шагами он подошел ближе и положил ладонь ей на щеку. Девушка привычно потерлась о неё, ощущая забытое тепло и нежность.       — Я уже не надеялся встретить тебя вновь, — прошептал он, с любовью рассматривая каждую родную, совсем не изменившуюся черту.       — Так просто от меня не избавиться. К тому же мы ещё не посетили все неизведанные земли, не прошли все нехоженые тропы, не прожили все невозможные жизни, — девушка подмигнула, но тут же нахмурилась.       Ещё один осколок воспоминаний занял законное место, открывая неприглядную правду. Даже перерождение пошло не по плану.       — Мелиодас, пообещай мне, что сделаешь кое-что, — напряженно произнесла Элизабет, впиваясь ногтями в грубую кожу ладоней.       — Я исполню любую твою просьбу, — уверенно припечатал Мелиодас, сжимая её руки.       — Ты снимешь проклятие, наложенное на нас Королем демонов и Верховным божеством. С моей помощью или без неё.       — Без тебя? Но почему без тебя? — потерянно спросил он, вглядываясь в бездонную синь, наполненную противоречивыми эмоциями.       — Потому что я всё равно умру, а ты останешься. И буду умирать много, много, много раз, пока проклятие бесконечного перерождения и вечной жизни лежит на нас. Ты больше не можешь состариться и даже смерть не имеет над тобой власти — ты всегда будешь возвращаться к жизни. А я буду проживать обычные человеческие жизни, каждый раз теряя память о прошлых. Но если ко мне вернутся воспоминания, то как бы ты не пытался меня уберечь — я обязательно умру болезненной смертью через три дня. Хотя и это не всё. Перерождаясь, я буду всегда встречать тебя и влюбляться. А после погибать у тебя на глазах, — Элизабет закончила рассказ, смотря в широко распахнутые глаза Мелиодаса. Затылок девушки пронзило выстрелом, и она коротко вскрикнула. — Хотя, кажется, у меня было решение даже для такой проблемы, — неуверенно произнесла она, потирая голову. — Не хватает лишь пары воспоминаний.

***

      Неизвестное чувство тянуло Элизабет вперед. Она не знала, что искала и как этим воспользоваться, но знала, что должна торопиться. Время неумолимо неслось вперед, отмеряя секунды до смерти. Мелиодас всё ещё не верил ей и считал, что проклятие — лишь домысел её сознания, что искало логическую причину для реинкарнации.       На исходе третьего дня они были также далеки от неизвестной цели, как и в минуту их встречи. Элизабет остановилась на краю обрыва, смотря как солнце медленно катилось за горизонт.       — Небо в огне сгорает, — прошептала она слова колыбельной, которую кто-то напевал ей когда-то давно перед сном.       — Ты вспомнила её, — Мелиодас встал рядом и переплел её пальцы со своими. — А куда мы идём.?       — Куда-то на юг. Там должно быть что-то, что поможет снять проклятие.       — Элизабет, но зачем им наказывать нас именно таким образом?       — Потому что… — девушка нахмурилась в поисках нужной нити воспоминаний, но внезапно произнесла совершенно иное: — Ты знал, что богом нельзя стать по собственному желанию? — Мелиодас отрицательно качнул головой и внимательно посмотрел на неё, ожидая продолжения. — Богом становятся только те, кто отчаянно этого не желает. Моя матушка, нет — Верховное божество, и Король демонов жаждали этого больше всего на свете. Поэтому у них ничего не вышло. А у него получилось. И за то, что мы разрушили их мечту, они прокляли нас.       — У кого получилось? — зацепился за брошенные вскользь слова спросил Мелиодас, крепче сжимая её руку.       — Я не знаю. Или не помню.       Элизабет вновь посмотрела на неумолимо темнеющее небо. Она легко приняла обрушившиеся на неё воспоминания и собственную суть. А может она с самого начала знала, что чем-то отличалась от других. Просто обличить в слова это не могла. Поэтому приближающаяся смерть и новое перерождение не пугали её. Она только надеялась, что в следующий раз решение придет к ней намного быстрее. Она расскажет о нём Мелиодасу, и тогда они смогут быть вместе от начала и до самого конца. Хотя Элизабет и не верила в этот самый конец. Наверняка после смерти начинается новое приключение, полное тайн и загадок.       Камень под ногами подозрительно захрустел. Элизабет кинула последний взгляд на Мелиодаса и резко оттолкнула его вглубь опушки, не позволяя пострадать. Земля рассыпалась, ноги лишились опоры, и она на огромной скорости полетела вниз, впечатываясь в твердую поверхность, покрытую кольями ловушки на диких животных. Из множества тонких царапин текла кровь, руки выгнулись под неестественным углом, обнажая кости, грудь разворошил острый кол. Но последние крохи жизни ещё теплились в ней. Мелиодас показался внизу через несколько минут, с ужасом смотря на бесчисленные раны.       — Ты не можешь оставить меня! — надрывно закричал он, слезы крупными каплями скатывались по его щекам.       — Я же говорила, мы встретимся снова. Мы ведь поклялись принадлежать друг другу и никогда не отпускать, — прохрипела Элизабет и протянула в его сторону руку.       — Я не хочу, не хочу так! — Мелиодас упал рядом с изломанным телом и вцепился в ослабевающую ладонь.       Он так долго искал её, так долго горевал после её смерти, но так быстро потерял. И будет терять снова и снова. А Элизабет будет вечно влюбляться в него и снова страдать. Спонтанная мысль промелькнула в его голове, всё крепче укрепляя уверенность в правильности такого поступка.       — Элизабет, я освобождаю тебя от нашей клятвы и отпускаю твою руку, — раздался звенящий эмоциями голос под обрывом. Мелиодас осторожно положил её руку на землю и, не глядя ей в глаза, поднял голову к небу и обратился неизвестно к кому. — Она может идти. Ты можешь забрать её.       Жизнь Элизабет оборвалась на полу вдохе, потонув в грохоте замелькавших на востоке зеленых молний.       Я покачнулась на стуле, оказываясь в надежных объятиях библиотеки. Странное ощущение пустоты заполнило эфемерно разодранную грудь, в которой размеренно билось сердце. Первая реинкарнация богини решилась пройти все круги ада, вынести все страдания, ощутить все посланные миром горести. Только Мелиодас оказался не готов разделить эту участь с ней. Он эгоистично решил справиться сам, но за три тысячи лет так и не сдвинулся с мертвой точки.       А у меня было решение. За секунду до смерти я увидела его и знала, как снять проклятие. Не пришлось бы страдать три тысячи лет, чтобы найти ответ. Мы могли быть счастливы уже в следующей жизни, может через жизнь. Но из-за слов Мелиодаса этой вселенной я больше не принадлежала, и следующая моя жизнь началась в иной точке макрокосма.       Акаши показался из-за стеллажей и подошел к моему столу, оперевшись на него бедром. Мужчина пытливо всмотрелся в меня и, удовлетворенный результатом, прикрыл пронзительные серые глаза, наполненные непонятными эмоциями.       — Ты разочарована, — осторожно произнес он, накрывая мою ладонь своей и сжимая некрепко.       — Эмоции переполняли меня, когда я прочла первую книгу и осознала свою суть, но сейчас мне… пусто, — откровенно призналась я, откидываясь на спинку и поднимая глаза к бесконечному потолку. Месяц перевернулся в другую сторону, постепенно сокращаясь и убывая. — Это ведь была неправильная формулировка — он ничего не забрал и ничего не предложил. Но ты всё равно прислушался к ней, — я опустила голову, переводя взгляд на отрешенного мужчину.       — Ты уже была душой, покинувшей Колесо Сансары. Так что я просто вернул всё на свои места, — признался Акаши в небольшом отступлении от неписанных правил и подмигнул, потворствуя моему удивлению.       — Но как он понял, что я.? — я неопределенно взмахнула рукой, намекая на свою инородную ипостась.       — Возможно по обрывкам твоих фраз, что никто не мог объяснить и понять, он догадался, что ты другая. И что существуют иные миры, в которых ты когда-то побывала. Поэтому попытался тебя отправить обратно. Как мог.       — Я не просила его об этом. Я была готова разделить с ним любой грех и любую участь.       И это было фундаментальным камнем преткновения. Деяния во благо, не спросив мнения другого человека — глупая идея. Ведь главная проблема оставшегося в живых в том, что ему не нужна подаренная чужой жертвой жизнь без него самого.       — У меня тоже есть к тебе один вопрос. Зачем ты сломала печать на артефакте?       Я перебирала пальцами ключи, не торопясь отвечать и привыкая к незнакомому ощущению любопытства хранителя библиотеки. За все наши встречи Акаши ни разу не задавал вопросов, только отвечал — обтекаемо, но он подтверждал или опровергал мои домыслы и аккуратно направлял в правильное русло. Сейчас же тонкий флёр интереса сквозил в его фигуре. И я собиралась удовлетворить его, произнеся вслух то, что раньше мысленно гнала от себя как можно дальше.       — Я верю словам Верховного Божества, что проклятье стало частью меня и навсегда привязало меня к этой вселенной. Я чувствую это. Но ты наверняка знаешь — читал мои книги — что больше всего я боюсь умереть и исчезнуть. Ведь просто умереть и переродиться не то же самое, что умереть навсегда и потерять себя. Поэтому я открыла гроб вечной тьмы и выпустила клан демонов на свободу, чтобы они принесли хаос в этот мир. Однажды у меня уже получилось провернуть похожую аферу. Так почему бы не попробовать снова? — признание в собственных страхах и чудовищной природе далось неожиданно легко. Но Акаши не отвернулся — остался рядом со мной.       — Это будет лучшая книга, из всех тобой написанных, — мужчина по-отечески погладил меня по волосам.       Я прикрыла глаза, отдаваясь этому чувству понимания, принятия и поддержки. Отсутствие осуждения укрепило веру в правильности принятого решения. Даже если это решение приведет…       — Кто ты такой, чтобы мешать мне? — голос демона прорвался через тонкую ткань междумирья и раздался в глубине коридоров.       — Мне пора.       — Я всегда жду тебя здесь.       Я кивнула на прощание, исчезая в свете облепивших меня светлячков, и уже через секунду ощутила мягкость перины под спиной и легкую слабость в теле.       — Можно потише? Вы мешаете богу видеть сны, — сварливо проворчала я, открывая глаза и видя перед собой спину Корвина, бывшую последним рубежом между мной и пытающимся прорваться демоном.       — Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят? — процитировал Корвин, на секунду обернулся, окинув меня изучающим взглядом, и тут же вернул внимание оппоненту.       — Очень захватывающие и реалистичные. Поправишь мою подушку? — мужчина прищурился, но всё же убрал обнаженную шпагу и подошел к постели, помогая мне сесть и подкладывая под спину ещё одну. — Оставишь нас на пару минут?       — Ты же знаешь меня, я готов исполнить любое твоё желание.       Корвин убрал со лба влажную челку, аккуратно сжал плечо в немой поддержке и скрылся за дверьми, оставаясь на страже и готовый в любой момент ворваться и выпроводить непрошенного гостя. Именно за это я любила его. Его забота и бережность не были навязчивыми. Он всегда чётко знал, когда стоило поднажать, а когда отойти. Он никогда не поступал вразрез с моими желаниями. Он держал своё слово, какие бы последствия они не несли.       Он делал абсолютно всё противоположное действиям Мелиодаса, оставшегося стоять у двери. Под его рубашкой проступали линии бинтов, правую бровь украшал наклеенный пластырь, из ботинка выглядывал бандаж. Вот только его вид не вызывал сострадания и не будил былые чувства.       — Почему ты так поступил с нами? — тихо спросила я, смотря на его фигуру.       Его вскинутый изучающий взгляд не отозвался трепетом, сделанный навстречу шаг отдалил на несколько прожитых жизней, преследовавшее ощущение надежности кануло в бездонную пропасть.       — Ты всё вспомнила. И жива, — пораженно прошептал он, подходя ближе и останавливаясь у изножья.       — Знать и помнить — разные вещи. Поэтому проклятье пока не сработало, — легко солгала я, не собираясь рассказывать ему о своей катастрофе. — Почему?       — Я не мог представить, что жизнь за жизнью ты будешь страдать, пока мы не сможем снять проклятие. Поэтому решил — пусть мучается кто-то другой, но не ты, — чистосердечно признался Мелиодас, покаянно опустив голову. И тихо продолжил: — Но со временем я пожалел об этом и начал мечтать. Мечтать встретить тебя снова, даже если это было невозможно.       — Ты не поверил моим словам, когда я сказала о существовании способа снятия проклятья? — Мелиодас промолчал. И голову не поднял. Я сжала задрожавшими руками одеяло. — Он был. Я вспомнила его, когда умирала, — голос внезапно сел, скатываясь в сиплый треск.       Хрупкая надежда, что у него была веская причина так поступить, разбилась вдребезги. Он просто решил за нас обоих. Не положился на меня, как делал это раньше, а выбрал собственный путь из осколков и теней. Обесценил наше доверие и клятвы.       — Я не хочу тебя видеть.       Слова раскололи тишину. Мелиодас кивнул и, не сказав и слова, вышел из комнаты, оставляя меня наедине с его предательством.