Лишь его продолжение. Тирис Гортензия Бэтт.

      Узкая бескрайняя песчаная коса из белоснежного песка, мокрая от идущего с моря холодного бриза, стальные волны, накатывающие на берег то с одной стороны, то с другой. Яркое-яркое голубое небо и солнце, лучи которого буквально пропитывали морской, пахнущий тиной воздух.       И в этом море — две фигурки. Одна из них в развивающейся, словно парус, черной мантии — медленно шла по пляжу, задумчиво вглядываясь в необъятную даль; вторая — любопытная, перебегающая от одного берега к другому, с ажиотажем собирая в сумку все попавшие под босые ноги перламутровые ракушки, камушки и водоросли, но ненароком удаляясь от первой фигурки, оборачивалась и весело махала той рукой. А фигурка, глядящая на нее в ответ, едва заметно усмехалась и шла дальше, иногда замирая на несколько секунд в нескольких метрах от моря.       Вторая фигурка была счастлива. Она становилась чем-то огромным, вмещающим в себя все небо, само солнце и то, что было рядом. Две разные судьбы, связанные между собой такой странной и неожиданной связью.       Взобравшись было на очередной песчаный холм, Тирис резко остановилась. Улыбка, до этого не сходящая с раскрасневшегося от солнца личика, померкла.       Окинув взором бескрайнюю морскую гладь, она нахмурилась, а затем, закусив губу, подалась вперед, внимательно всматриваясь в песок.       Прямо внизу у самой кромки воды лежал небольшой морской котик. Подросток, кажется. Его покатые лоснящиеся бока тяжело вздымались, а тело, словно кокон, запуталось в потрепанной, местами потертой, корабельной веревке и глубоко врезавшейся в кожу морской рыболовной леске. Чуть дальше у поверхности воды тянулся канат, удерживающий малыша за ласты. Не слишком привлекательный вид. По белому песку бежали стальные волны.       Этот безобидный, маленький звереныш погибал.       Тирис в нерешительности замерла, с отвращением разглядывая уже начинающие гнить ошметки кожи, однако заметив на мордочке маленькие мутно-карие глазки, подернутые пленкой, но еще искрящиеся и полные жизни — едва не разревелась от жалости. А вслед за этим обуял непонятно откуда взявшийся страх, как перед безобидным насекомым, случайно свалившимся с ветки.       — Мне так жаль… — прошептала она.       Не в силах подойти к беззащитному зверьку, Тирис беспомощно оглянулась Снейпа, — как оказалось, давно уже поймав на себе его вопросительный взгляд.        Мгновение — и он оказался рядом, но отличие от нее — абсолютно спокоен. Приблизившись к зверьку, он молча наклонился. Тирис невольно проследила за его тонкой бледной кистью, скользнувшей к виску, чтобы заправить за ухо, нависшие на глаза черные волосы.       Опустившись перед морским пленником на колени, он закатал рукава мантии. По уродливой метке, на испещренным белесыми шрамами левом предплечье, пробежала едва заметная рябь, словно та пыталась ускользнуть из-под холодных лучей солнца.       Северус слегка коснулся плотной просоленной кожи пальцами, — морской котик пугливо вытянул морду из песка, выгнул спину и оскалил зубки, стараясь казаться больше и страшнее. Яростная бесполезная воинственность.       Тирис присела на колени рядом.       — У вас есть с собой кинжал? — негромко спросил Снейп, прижимая отчаянно сопротивляющееся животное к песку.       Девушка растеряно кивнула, а затем, наконец, поняв что от нее требуется дрожащими руками начала рыться в набедренной сумке.       Серебряный клинок сверкнул в лучах солнца. Неизменный спутник любого зельевара. Никогда не знаешь, когда потребуется плашмя раздавить прыгучие бобы или срезать пару-тройку пучков горной мяты. Тирис провела ладонью по лицу, смахивая нависшие на глаза волосы, взъерошенные соленым бризом.       — Перережьте здесь. — негромко сказал Снейп, немного отодвинув вверх врезавшуюся в кожу котика бечевку.       Девушка подрагивающими руками дотронулась до мягкой плотной шкуры, сделав легкий шуршащий надрез. И… снова невольно посмотрела на Снейпа, теперь уже и вовсе не в силах оторвать взгляд. Спокойный, уверенный в каждом своем движении. Сильные жилистые руки с закатанными рукавами аккуратно прижимали к песку трясущегося от страха зверька, ловко расплетали узоры рыболовных сетей и отводили в стороны врезавшуюся в гниющую плоть леску. Без какого-либо сомнения, страха, отвращения. Просто… потому что так было нужно. Спокойно, даже расслабленно, плавно — как движения огромных ленивых медуз, размеренно покачивающихся на волнах. Завораживающе.       И его глаза. Чуть щурящиеся от солнца. Еще более темные, чем обычно. С таким напряжением в глубине, что, казалось, в них можно было утонуть. Вот только проваливаться в их глубину было не обязательно. А так… хотелось.       Взгляд. Пронзительный, но без такой привычной холодности. И волосы. Длинные, небрежно спадающие на плечи, заправленные за ухо… теперь еще ярче подчеркивающие горбинку на носу — резкий орлинный излом, неожиданно показавшийся Тирис очень даже красивым. Худой мускулистый торс, окутанный развивающейся мантией.       Обжигающая глаза и душу игра. Медленные плавные движения. Мышцы белесых обнаженных рук, перекатывающиеся в пересвете солнца, становящиеся то каменными, то вновь расслабляющиеся, когда приходило время продвигаться к очередному корабельному узлу.       Сердце начало стучать вдвое сильнее. Словно она видела его впервые, словно не провела в его доме весь последний месяц до этой долгожданной прогулки по побережью.       Щеки невольно залил румянец, Тирис стыдливо опустила глаза.       Наконец, перерезаны последние путы и морской зверек, громко хрипя и фыркая, устремился в родную стихию.       — Может быть… — Тирис в неуверенности посмотрела на мужчину, вновь невольно зардевшись, — нужно было его чем-нибудь намазать?..       Снейп покачал головой, задумчиво глядя на скользящего в соленую воду зверька.       — Его излечит море.