Лишь его продолжение. Тирис Гортензия Бэтт.

      Долгожданные весенние каникулы. Очередная вылазка из замка.       Тирис быстро шла по темной, пропитанной холодным, прогорклым воздухом узкой улочке, то и дело оглядываясь и каждый раз вздрагивая от неожиданности, когда приходилось проходить мимо подозрительных прохожих, но те, к ее облегчению, не обращали на незнакомую девчонку ни малейшего внимания.       Постепенно Тирис даже удалось немного расслабиться. Все эти волнения… Уже прошло столько времени с ЕГО побега… давно наступили весенние каникулы, а он не сделал ни одной попытки связаться с ней. Может быть, она себе все это себе придумала? Что он захочет найти ее? Может быть, она ему не нужна? Что ж… было бы весьма кстати.       Но стоило только свернуть за угол и оказаться в темном безлюдном месте, как чувство тревоги охватывало с новой силой и иногда становилось настолько сильным, что даже начинало казаться, что все ранее встреченные единичные прохожие, а то и ободранные бездомные кошки — все это время следили за ней.       На этот раз, выбор пал на небольшой магловский промышленный городок на западе от Хогвартса с небольшим магическим рынком всякой-всячины на задворках.       Тирис поежилась от пронизывающего ветра и, стараясь согреться, обхватила себя руками. Согревающее зелье уже едва ли работало.       С обеих сторон тянулись кучные ряды домов, в основном деревянных. Невысокие, но широкие и прочные. Некоторые имели два этажа, некоторые — три. В некоторых окнах горел свет, изредка мелькали силуэты людей. На некоторых домах были покосившиеся вывески, в основном, предлагающие пиво любого цвета, запаха и градуса.       Холодный ветер, проносящийся со свистом по улочкам, заставлял идти быстрее. Тирис уже почти дошла до нужного переулка, как вдруг… увидела перед собой человека в котелке, закутанного в ярко-синий плащ.       Резко остановилась и едва не потеряв равновесие, она проскользила подошвой ботинка по ледяной хрустящей дорожке, продрогшая рука инстинктивно нащупала в кармане рукоятку волшебной палочки. Сердце забилось чаще. Нет. Уже готово было выпрыгнуть из груди. В голове как не кстати вспыхнули мысли, что ей надо было остаться в Хогвартсе, а не сломя голову бежать за припасами как какая-то гриффиндорка, едва только появилась такая возможность.       Мужчина продолжал стоять и угрюмо смотреть на нее. Неотёсанный, грязный, с небритой щетиной. Котелок сдвинут на самые брови, за счет чего лица почти не видно.       Она стояла. И он стоял. Сердце все отчаяннее отбивало по ребрам, — вот-вот сломает.       Бежать или…?       И… наконец, мужчина тихо ругнувшись, бросил самокрутку на землю и скрылся в ближайшем доме, громко хлопнув покосившейся дверью о косяк.       Местный работяга магл.       Тирис облегченно выдохнула и, не удержавшись на резко ослабевших ногах, прислонилась спиной к ближайшей кирпичной стене. Горло раздирал смех, который в скором сменился истерикой. Нет, так нельзя. Так нельзя жить! Бояться каждого шороха, каждого звука, каждого прохожего, каждой минуты!       Она стояла, а над ней нависали тучи, готовые в любой момент обрушиться на землю ледяными потоками дождя. Небо затянуто настолько, что порой казалось, будто они слились воедино, и в этом месиве не было ни единой просвета, ни единой прорехи. Ни единой надежды.       Тирис сжала кулаки и с силой прижалась к стене, словно это могло защитить ее от надвигающейся бури. Она закрыла глаза и глубоко вдохнула, пытаясь унять дрожь, которая становилась лишь сильнее.

***

      Солнце вибрировало и мигало, то скрываясь, то снова появляясь за быстро бегущими по небу плотными облаками. Ветер дул, выл, поднимал пожухлые листья, мелкие ветки и щепки.       Тирис плотнее закуталась в шарф и крепко сжав в руках метлу, ступила на небольшую тихую улочку магловского городка.       Распущенные волосы развивались и трепетали под порывами ветра.       Раннее утро, солнце отбрасывало длинные черные тени.       На мощеной, ярко освещенной лучами солнца, улочке, стояли, укрытые от посторонних глаз, небольшие волшебные лавочки и мастерские, не настолько популярные как в Косой Аллее или в Хогсмите, но не менее полезные, а что еще более важно — более дешевые.       Тихо и безлюдно. Ни одного прохожего. Лишь ветер стремительно проносился под каменными сводами арок.       Тирис подняла голову, чтобы посмотреть на окна небольшой невзрачной аптеки, в которой она так часто делала заказы — той из немногих, где продавец закрывал глаза на возраст своих покупателей и не гнушался торговать контрабандой.       Занавески были еще плотно задернуты.       Вот же ж… она пришла слишком рано. Тирис разочарованно отступила и остановилась в нерешительности, поудобнее перехватив метлу. Подождать здесь или вернуться назад?       Но вот из-за туч в очередной раз выглянуло солнце, облив притихший, еще не проснувшийся мир золотом.       Ей показалось…?       Тирис резко распахнула глаза и прижала зажатую в кулак руку к груди, пытаясь сдержать развевающийся от резких порывов ветра шарф. Солнце плясало — то скрываясь, то вновь резко появляясь из-за стремительно несущихся по небу облаков.       Шаги?        Ее тень впереди в развивающемся плаще раздвоилась.       — Тирис.       Этот голос. Жесткий, хриплый. Голос, который привык к тому, чтобы ему подчинялись.       Тело прошиб холодный пот, а сердце ударило куда-то под самое горло, заставив кровь бешено стучать в висках.              Она резко обернулась, с силой вцепившись пальцами в укутанную теплым шарфом шею.       На фоне этого золота, как на картине художника-импрессиониста — только в миллион раз крупнее и ярче — выделялся силуэт человека.       Высокий и широкоплечий, в вычурном кожаном наряде с изумрудами, с небрежно наброшенной на плечи дорожной, лоснящейся мантии с откинутым назад капюшоном. Его лоб покрывала сеть бесчисленных морщин, а глаза походили на пустые глазницы. То же самый взгляд, что и на колдографии в Ежедневном Пророке, только теперь этот взгляд обрел реальную, истерзанную годами проведенными в заточении плоть.       Его нельзя было не узнать.       Тирис смотрела. Широко раскрыв глаза. Не в силах сделать ни шага назад. Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание от нахлынувшего бессилия. И мир вокруг вдруг сделался меньше, несущественнее.       От внезапно нахлынувшего осознания происходящего к горлу подступила тошнота, едва не заставив вывернуть завтрак прямо на мостовую.       «Вот и все» — мелькнула последняя осознанная мысль.       А в следующее мгновение в голове заметался хаотичный бессвязный поток. Кому она хотела что доказать?! Тупица, тупица!       Ужас нарастал. Надо бежать. Бежать, пока не поздно! Надо… только…       Глаза в панике метались из стороны в сторону, скользя то по наглухо закрытым дверным засовам, то по задернутым шторам в окнах. Обреченность придала немного сил и, словно в трансе, Тирис сделала пару шагов назад, чувствуя, как между лопаток стекают холодные ручейки пота, а заледеневшие мышцы, словно несмазанные заржавевшие шестеренки, противятся.       ОН… сделал стремительный шаг вперед и скривился в усмешке, с любопытством склонив голову. Словно матерый гончий пес, следующий по пятам за добычей. Ей не сбежать. Она его собственность. И всегда была ею. Тирис испуганно замерла, не в силах сделать даже вдох. Страх и отчаяние накатывали волнами.       Попалась. Так глупо. А чего она ожидала, скитаясь в одиночестве?!       Прятки кончились! Он ее нашел. Он не даст ей уйти. Не даст сбежать! И он может сделать это без особого труда — она даже просто физически не сможет вырваться.       — Здравствуй, дочь. — хриплый манерный голос. Голос, от которого волосы на затылке болезненно поднимались волнами.       Она не ответила. Помогите… пожалуйста… хоть кто-нибудь! Ну кто-нибудь!       Он подошел ближе.       Ноги приросли к земле. Ничего уже нельзя изменить. Все кончено. Ужас и страх, которые она испытывала раньше — ничто по сравнению с тем, что она испытывала сейчас. Он уже здесь. Она в ловушке. И она ничего не сможет сделать. Но почему-то все еще надеялась.       — Ты…? — едва слышно выдавила Тирис.       Бэтт посмотрел на нее сверху вниз и утреннее солнце, неожиданно вырвавшееся из-за туч, обнажило его гнилые желтые зубы, скривившиеся в самодовольной усмешке.