Лишь его продолжение. Тирис Гортензия Бэтт.

      — Ох, мистер Дамблдор! — изрядно раскрасневшаяся женщина в белом накрахмаленным фартуке с бесчисленными оборками смущенно проворковала. — Ну что вы! Вы меня смущаете!.. Я всего лишь продолжаю дело своей матери. Она — основала это прекрасное место!       Директриса воодушевленно махнула рукой, показав ни то на обшарпанную мебель, к слову, чистую и начищенную до блеска, ни то на выщербленный и кое-где подкрашенный бордовым лаком деревянный пол.       — Все это дело рук моей матери… — миссис Бормфилд важно прошествовала к камину, над которым висел портрет строгой и даже чопорной женщины с подсолнухами в руках.       Вокруг тяжелой бронзовой рамы к стене были приклеены скотчем или приколоты разноцветными кнопками небольшие черно-белые и даже цветные фотографии с разномастными, улыбающимися детишками всех возрастов, видимо, некогда обитателями этого приюта.       Некоторые снимки были совсем свежими, другие же наоборот за прошедшие десятилетия успели кое-где выгореть, затереться и даже обветшать. Среди фотографий даже нашлась донельзя смазанная черно-белая фотокарточка с тремя маленькими вихрастыми мальчуганами, стоящими на ступеньках стремительно летящей куда-то вниз стремянки, что-то кричащих и пока еще весело машущих руками. Дамблдор уже хотел было уже спросить, что стало с бедными детьми, но сдержался.       — Вот. — проворковала миссис Бормфилд, с трепетом указывая на портрет, в ее голосе звучала неподдельная гордость. — В молодости моя мама не хотела сидеть сложа руки, если была возможность изменить мир к лучшему. И она изменила!.. Но, к сожалению, ей не суждено было в полной мере увидеть результат своих трудов…       Она вздохнула.       — Да… с тех пор, бразды правления перешли ко мне. Но как для нее тогда, так и для меня сейчас все эти несчастные брошенные дети — настоящие сокровища. Мои прелестные маленькие цветочки! — миссис Бормфилд кокетливо хихикнула, прикрыв маленькой ладошкой рот, а затем, закончив экскурсию, кивнула в сторону плюшевых кресел, рядом с которыми на низком круглом столике уже исходил паром треснутый заварочный чайник, и стояли одноразовые пластмассовые стаканчики. — Прошу вас.       Дамблдор вежливо кивнул и опустился в одно из кресел, оказавшееся чрезвычайно глубоким и вместе с тем низким настолько, что острые старческие коленки взлетели вверх, оказавшись на уровни груди, а полы длинной малиновой мантии в задорный горошек сбились, открыв любопытному женскому взгляду длинные ступни в причудливых туфлях.       Однако к удивлению миссис Бормфилд, гость нисколько не смутился, а лишь начал неторопливо и даже с некоторой ноткой щепетильности поправлять наслаивающиеся волны и сморщенные эвересты сбившейся ткани, словно это было самое обычное для него дело.       Да… не часто миссис Бормфилд приходилось общаться со столь необычными внешне людьми. Таких, разве что, можно было встретить в крупных городах вроде Лондона или Манчестера… в последнем она, собственно, никогда и не была, но зато была вполне уверена, что там такой… «эксцентричный контингент» вполне себе и обитает. «Хиппи»? Так это называется? Или «панки»? Впрочем, миссис Бормфилд не была уверена.       К тому же… такие люди обычно просили милостыню на улицах и выглядели куда как более непрезентабельно и неопрятно, а пожилого человека перед ней явно нельзя было отнести к их числу, ведь даже несмотря на причудливый костюм и невероятно длинную седую бороду, навевающую сказку о Мерлине — ее гость был определенно импозантным престарелым джентльменом с изящными манерами. И хотя он был очень стар, его глаза за очками-половинками в золотой (явно дорогой) оправе сияли молодым блеском, а привычка говорить с достоинством (не повышая голоса), делала его похожим на самого настоящего аристократа.       Ой, да что там! Весь облик гостя излучал чрезмерную доброжелательность и располагал к себе. И еще ему определенно было очень лестно находиться в скромных владениях миссис Бормфилд!       Наконец, стряхнув последнюю невидимую пылинку со своего одеяния, Дамблдор откинулся на спинку кресла, — та прогнулась, жалобно скрипнув.       Женщина вежливо улыбнулась и, сев в такое же кресло напротив, нетерпеливо заерзала, по привычке стараясь поудобнее устроиться и, что более важно, не попасть в западню противной, скрипучей пружины — чуть ли не ровесницы самой директрисы. Наконец, успокоившись, она выжидательно посмотрела на гостя.       В комнате на несколько секунд воцарилась тишина.       — Миссис Бормфилд, если это вас не затруднит, не могли бы вы рассказать мне, пожалуйста, об одной из ваших подопечных? — вежливо спросил Дамблдор, словно речь шла о простой погоде или вечерней программе телепередач.       Весь вид директрисы источал волны любви и трепета лишь при одной мысли о своих крошках. Она даже слегка покраснела.       — О ком вы бы хотели бы узнать? — проворковала она и с нежностью положила себе на колени, перекошенную на один бок, небольшую подушечку с засаленными кисточками на уголках — подарок одного из любимых «сорванцов».       — О… Тирис. — старик сделал многозначительную паузу, — Тирис Бэтт.       — …Бэтт? — миссис Бормфилд недоуменно вскинула брови, растерянно посмотрев на гостя. Она явно была в замешательстве. Прежде искрящийся, напитанный нежностью взгляд посерьёзнел. — …Гортензии?       — О, вы дали девочке имя Гортензия?.. Прекрасное имя. — Альбус усмехнулся в пышную бороду.       — Да… — директриса закусила губу, задумчиво покрутив махровую кисточку подушечки пальцами. Ее воодушевление явно поубавилось. — Второе… имя, конечно. Первое… «Тирис». Не на мой вкус… но, знаете, когда она попала к нам, мне ясно дали понять, что я не должна ей его менять…       Миссис Бормфилд замолчала и с сомнением посмотрела на Дамблдора.       — Не могу вспомнить… — наконец, пробормотала она, нахмурившись. — Кажется, тот… кто оставил ее здесь… Я… правда не помню. Столько лет прошло. Надо же… И кто только настоял, чтобы Гортензии оставили ее имя? Может быть, мистер Свон? Или кто-то из администрации? А может… Ох, простите, мистер Дамблдор! Извините, я просто так разволновалась… О чем я только что говорила?..       Женщина растерянно посмотрела в ярко-голубые глаза гостя. Ее взгляд стал абсолютно пустым, словно она не просто забыла о чем так усердно пыталась вспомнить, а вообще забыла о чем идет речь. Старик понимающе улыбнулся и успокаивающе поднял ладонь, унизанную массивными перстнями.       — Не переживайте, миссис Бормфилд, это действительно неважно. Так что вы можете рассказать о девочке?       Директриса, словно опомнившись, окинула наряд Дамблдора подозрительным взглядом, невольно задержавшись на носах его атласных туфель с серебряными пряжками в виде комет, гордо торчащих из-под полов длиной малиновой мантии, а затем куда более настороженно спросила:       — А почему вы, собственно, интересуетесь?.. Именно Гортензией?       Дамблдор скрестил тонкие длинные пальцы на направленных в потолок коленках.       — Видите ли, я директор школы, в которую записали девочку ее родители задолго до своей гибели. — немного подумав, старик достал из рукава мантии сложенный в несколько раз лист плотной желтоватой бумаги, украшенный огромной зеленой печатью.       — …Родители?! Школу?! — тщательно выщипанные брови миссис Бормфилд, взяв стремительный разгон, подскочили вверх. — Частную, полагаю?       — Совершенно верно.       — Боже… вы хотите сказать, что ее… предполагаемые родители записали Гортензию в школу, едва она только родилась?! — воскликнула директриса. — Не слишком ли это?..       На лице Дамблдора возникла слабая тень улыбки.       — Возможно.       — А кто они? ЕЕ родители? — вдруг резко спросила миссис Бормфилд и неожиданно подалась вперед, даже не заметив как с хрустом смяла в руке полученное от старика письмо, так и не развернув его. Тонкие брови нетерпеливо подпрыгивали. — Знаете, к нам ведь попадают дети с очень непростыми судьбами… буквально без прошлого, без памяти, без родителей! Мы не знаем, кто они и что с ним произошло. Да и вообще… Никто не знает! Понимаете? Ни адресов, ни иногда даже имен… Бедняжки — круглые сироты!.. А так хочется узнать о них хоть что-то! А вы… значит знаете? Как вообще такое возможно?!       Однако гость не спешил отвечать. Пригладив бороду, Дамблдор с излишним любопытством начал рассматривать повидавшую время, но чистую и вполне уютную гостиную с его главной достопримечательностью — небольшим, новеньким, плазменным телевизором, гордо сияющим красным лазером-глазом… подарком от очередного оперившегося птенца, выпорхнувшего из приюта во взрослую жизнь.       — Вы хотите сказать, что они… из богатых? Какие-то знаменитые люди? Политики…? — взволнованно прошептала миссис Бормфилд. — Может быть, беженцы? Или дипломаты? Да, поймите же, мистер Дамблдор! Я не заядлая сплетница, но ведь речь идет о моей воспитаннице!       Старик покачал головой, а затем едва слышно ответил:       — Прошу прощения, миссис Бормфилд, но я не могу вам этого сказать… Но очень бы хотел, поверьте.       Женщина разочарованно отстранилась. Ее дыхание сбилось, а щеки покраснели и напоминали теперь два спелых наливных яблока.       Дамблдор смотрел куда-то сквозь нее с улыбкой — не то чтобы насмешливой или презрительной, скорее печальной… Словно даже сожалел о чем-то? Или просто был занят своими мыслями?..       Наконец, когда неловкое молчание затянулось, миссис Бормфилд чуть охрипшим голосом спросила.       — Но… А где хоть эта ваша школа? Вы мне дадите адрес? Я сейчас же запишу его. Да, у меня, кажется, была с собой ручка…       — …Хогвартс? — Дамблдор с интересом наблюдал, как директриса, вновь окунувшись в новую волну такого любимого ею беспокойства, торопливо начала рыться в кармане белоснежного передника, быстро выуживая из него отобранные у воспитанников рогатки, конфеты и самодельные хлопушки.       — …на севере Шотландии.       Миссис Бормфилд замерла. Она несколько раз моргнула, а выщипанные в тонкую ниточку брови теперь и вовсе устремились к кокетливой шляпке, восседающей на рыжих, туго завитых кудряшках.       — Шотландия?! — женщина откинулась на спинку кресла, забыв о ручке, а также не потрудившись убрать с колен обратно в передник конфискованные детские сокровища.       Уютная гостиная была напитана парами мебельного воска, свежезаваренного травяного чая и, разливающегося по легким, удушливо-благоухающего аромата цветущего сада прямо за открытыми окнами.       Покусав губы, миссис Бормфилд недоверчиво протянула.       — Вы хотите сказать, что проделали такой путь ради… сироты? Этой девочки? Подумать только… Вы ведь могли просто забыть о ней!       Директриса осеклась и уставилась на изрядно помятое письмо, по-прежнему лежащее у нее на коленях, теперь уже под грудой детских игрушек.       И кто вообще пользуется таким странным и нелепым для современного мира материалом? Вероятно, ее гость еще и большой блюститель экологии…       — Раз это настолько далеко, то ей придется там жить, верно? И Гортензии ведь наверняка понадобятся деньги на школьные принадлежности… форму, в конце концов! — миссис Бормфилд торопливо развернула пергамент, скользнув бессмысленным взглядом по содержимому. Написанное было слишком официальным и заумным для ее понимания. — И вообще… я не понимаю. Зачем это Гортензии? Ведь у нее есть все необходимое для жизни здесь! То есть… Я хочу сказать…       Директриса с сомнением покачала головой.       — Мистер Дамблдор, я имею представление о частной школе! И… по правде говоря, знаете, у нас в последние годы совсем худо с финансированием. Буквально выращиваем еду на своем огороде! Я столько писем отправила в местную администрацию, но они даже не соизволили мне ответить…       Однако гость тут же поднял ладонь, прервав назревающий поток жалоб о финансовой бедности, который ему приходилось слышать чуть ли не из года в год от разных директоров и директрис сиротских домов Англии, а иногда и от родителей будущих учеников.       — О, не переживайте, миссис Бормфилд. Для начала я хотел бы немного узнать о девочке, а затем поговорить с ней, если вы, конечно, не возражаете. — спокойно ответил старик. — Если все сложится удачно, то обещаю, что всю ответственность за обучение школа возьмет на себя. У нас есть попечители, которые…       — Бесплатно?! — воскликнула миссис Бормфилд, тут же спохватившись и испугавшись своей несдержанности.       Треснутый заварочный чайник издал тихий звон.       В глазах женщины разливались волны удивления смешанные с ноткой… огорчения и даже досады. Она сделала глубокий вдох-выдох.       — Мистер Дамблдор, знаете… тогда боюсь, что после нашего с вами разговора — вы можете изменить свои намерения. — тихо пробормотал она, впрочем, тут же пожалев о своей излишней болтливости.       Директриса медленно отложила смятый пергамент, явно о чем-то задумавшись.       Да, она любила каждого своего подопечного… будь он шкодливым, грубым, вредным, непослушным. И… Гортензию миссис Бормфилд, несомненно, тоже любила, но…       — Мистер Дамблдор, может быть, вы… рассмотрите еще одну кандидатуру? У нас есть пара подходящих детишек того же возраста. Не поймите меня неправильно, но я сомневаюсь. — директриса рассеянно уложила самодельную детскую подушку поверх конфискованных рогаток и хлопушек у себя на коленях. — То есть… я хочу сказать, что если это бесплатно, то положение Гортензии будет неустойчивое? Ее обучение в этом вашем частном бесплатном Хогвартсе будет зависеть от ее поведения куда серьезней, чем поведение других учеников, верно?.. Мистер Дамблдор! Я не… — миссис Бормфилд осеклась. — Я хочу сказать, в случае чего, зачем пропадать месту? Возможно это могло бы дать другому… не менее одаренному несчастному ребенку шанс начать новую счастливую жизнь.       Дамблдор грустно усмехнулся и покачал головой.       — Вы правда заботитесь о своих подопечных, миссис Бормфилд. Но, боюсь, разница есть и весьма существенная. И все же, почему вы думаете, что я откажусь от кандидатуры Тирис?       Миссис Бормфилд замялась.       — Знаете, у нее довольно… сложный характер, — аккуратно начала она и, не сдержавшись, закатила глаза. — Даже весьма тяжелый, я бы сказала. Гортензия весьма замкнутая и своенравная. Она может казаться милой, но на деле это совсем не так, и… — директриса вдруг резко подскочила с кресла и замотала головой, эмоционально всплеснув руками.       Самодельная кособокая подушка и конфискованные сокровища местных ребятишек водопадом посыпались на пол.       — Ох, мистер Дамблдор, вы только не подумайте! Нет-нет! Я не хочу сказать, что она плохая, конечно, нет…! Просто Гортензия… она не совсем обычная.       Миссис Бормфилд смущенно замолчала. Альбус заинтересовано поддался вперед, сверкнув полукружьями очков. Весь его облик источал понимание. Но когда он заговорил, его голос был мягок и спокоен.       — Необычная? — повторил он.       Директриса опустилась обратно в кресло, собирая обратно на колени рассыпавшиеся по полу вещи, а между делом решая стоит ли вообще продолжать разговор — вся эта беседа из дружеской и душевной превратилась в более чем неловкую и утомительную.       Дамблдор терпеливо ждал. Наконец, миссис Бормфилд смущенно кашлянула.       — Я… знаю, что это в какой-то степени может звучать неправдоподобно, — пробормотала она, изрядно покраснев и старательно отводя взгляд. — Но бывает так, что Гортензия пугает своими выходками других детей, персонал и… даже иногда меня.       — Как именно? — спросил Дамблдор. Миссис Бормфилд замялась, но все же ответила.       — Сложно объяснить… — не выдержав, женщина вновь начала беспокойно теребить кисточку подушечки пальцами, которая уже держалась если на паре стежков, то на профессионализме одной из нянечек, владеющих иголкой и ниткой. — С Гортензией часто происходят странные вещи. Да и она сама странно себя ведет. Рассказывает небылицы, всякие… сказки. Сначала я думала, что у нее просто богатое воображение, но…       Миссис Бормфилд тяжело вздохнула. Рассказывать что-то неприятное о своих воспитанниках незнакомцу было, мягко говоря, странно, тем более что на людях директриса вообще не любила болтать о недостатках своих подопечных, даже в кругу хороших знакомых.       — Ох, мистер Дамблдор, ладно… уговорили! Только я говорю это вам не потому что Тирис мне не нравится или я не желаю ей всего самого лучшего… Ни в коем случае! Просто хочу, чтобы вы понимали, что Гортензия… — сдавшись, миссис Бормфилд обреченно махнула рукой и начала говорить быстро и сбивчиво. — А, вы так не поймете! Ну, вот, например, в прошлом месяце ночью я поймала ее на крыше…       — На крыше?       — Да, представляете? Посреди ночи. В пижаме!       — В пижаме?       — Да. В пижаме, шлепанцах и с фонариком в руке! — миссис Бормфилд фыркнула. — Она стояла на черепице и смотрела на небо. Сначала я подумала, что она хочет прыгнуть! Боже, как я тогда испугалась! Вы даже себе представить не можете!.. Разумеется, я начала звать ее… и Гортензия, конечно, обернулась на мой голос, но… — директриса взволнованно прижала руки к груди. — она вела себя так, как будто ничего не произошло! Как будто… я не застала ее посреди ночи! Знаете что она мне тогда ответила? Никогда не догадаетесь. Что-то вроде… — женщина задумалась, ниточки-брови устремились к переносице, — …что чувствует себя в центре какой-то силы, а потом и вовсе спросила у меня, чувствую ли я то же самое? Представляете?!       Миссис Бормфилд запнулась и покраснела, заметив веселую улыбку на лице собеседника, истолковав его реакцию по-своему.       — Да-да, не удивляйтесь, она… часто говорит странные вещи… и делает тоже. Но… она так и не смогла объяснить мне, как попала туда. Туда не залезть без лестницы! Ее накануне забрал на починку мистер МакДиланд — наш садовник. Неужели она забралась по водосточной трубе? Даже мальчишки, еще те сорванцы, туда соваться боятся! А она? Девочка! Да еще и ночью! В пижаме!       Дамблдор понимающе кивнул.       — Или вот, когда ей было лет шесть-семь, Гортензия всем стала говорить, что над лесом летают какие-то змеи с крыльями, представляете? — миссис Бормфилд вновь смущенно взглянула на старика, старательно выискивая на его морщинистом лице некое подобие снисходительной улыбки. — Некоторые наши воспитанники довольно впечатлительные, они после этого долгое время боялись выходить на улицу… Никто этих змей так и не видел, конечно! А Гортензия все не унималась, говорила, что они по ночам прилетают к ним в спальню и кусаются, как самые настоящие комары! Даже просила спрятать ее, потому что змеи голодные… И ладно, если бы Тирис сама в них верила, но ведь после этого она продолжала сбегать и бродить по этому самому лесу, где, по ее словам, жили… опасные летучие змеи. Да и сейчас ничего не изменилось! Вечно возвращается в царапинах и синяках, как… какой-то мальчишка после разборок. Она вообще обожает гулять. В любое время года и в любую погоду.       Миссис Бормфилд перевела дыхание, промокнув вспотевшую ладонь о накрахмаленный передник. Она чувствовала себя неловко и смутилась еще больше от стыда за свою откровенность… Но Альбус сидел в кресле с непроницаемым лицом; его глаза смотрели куда-то вдаль сквозь ее голову так же пристально как прежде.       — Или вот, например, мы ходили в поход, собирали растения на холмах. Мы их затем завариваем как чай или используем в качестве приправ. Все разбрелись, а к обеду оказалось, что не хватает Гортензии, точнее… — она быстро взглянула на Дамблдора. — Тирис, Оливии и Примулы. Искали их до вечера, а нашли неподалеку на поляне. Две девочки спали прямо на траве, а Гортензия сидела рядом — вся в грязи, ссадинах… она сказала, что Оливия и Примула пытались вызвать какого-то духа из детских страшилок. — миссис Бормфилд осуждающе поджала губы. — Не удивляйтесь, мистер Дамблдор, у нас… вся эта тема довольно популярна. В общем… Гортензия увязалась за ними, девочки зажгли самодельные благовония, а затем прямо перед Гортенз… Тирис, с ее слов, появился какой-то дух и погнался за ней, представляете? Она упала в овраг, а потом это «что-то» просто исчезло. — женщина громко фыркнула. — Конечно, мы разбудили девочек, те сказали, что ничего не видели. Я уверена, что они просто не захотели работать, сбежали и уснули, а Гортензия придумала всю эту ерунду, но до последнего стояла на своем. Впрочем… как и всегда.       Директриса перевела дух. Ее речь становилась все громче и эмоциональнее. Словно она, наконец, выплескивала наружу все то, что так долго пыталась скрыть или как минимум не обращать внимания.       — А еще… были куда более странные вещи. Мы тогда ездили на побережье. Ну, знаете, переклички перед сном — стандартная процедура… Тирис, как вы понимаете, — мы не досчитались. Уже зная эту девчонку, я пошла на скалы — наверняка бы она оказалась там. Я оказалась права. Она стояла… О, Боже… Вы даже себе представить не можете! На самом краю! Одно неловкое движение и…! Ох… Поздний вечер! А если бы она поскользнулась?! Ведь в такой темноте край почти не различить!.. — миссис Бормфилд сокрушенно замотала головой, так активно, что рыжая пружинистая кудряшка выбилась из-под шляпки. — Так вот, о чем это я? Ах, да, она стояла на краю, вытянув руку к морю и… — директриса взволнованно остановилась, эмоционально схватившись за грудь, словно вновь переживая заново те события. — Вы мне, наверное, не поверите, но девочка словно раскачивала воду. До воды было футов тридцать! Волны и даже брызги не долетели бы, да и море в тот день было спокойным. Мы никогда не выезжаем на побережье в шторм! Нет, конечно, волны всегда разбиваются о скалы, но они бы не достали до той скалы, где стояла Гортензия! Но вода взлетала вверх! Выше нее! Обдавала ту брызгами. А она… смеялась. Все выше и выше! А потом Тирис заметила меня и резко обернулась — ее тут же окатило огромной волной и сбило с ног! И повезло, что вода не утянула девочку за собой, я успела вовремя подбежать и схватить ее за воротник!       Миссис Бормфилд замолчала, пытаясь отдышаться и вдруг заметила, что Дамблдор теперь крайне внимательно вслушивается в ее сбивчивый и излишне эмоциональный рассказ, однако… Директриса невольно залилась краской, сложно было понять о чем тот в этот момент думал, но вряд ли поверил в какую-то сверхъестественную ерунду.       — Замечали ли вы еще нечто настолько странное? — наконец, насмешливо спросил старик, сняв очки.       Директриса прижала тыл ладони к разгоряченной щеке и смущенно ответила:       — Я… не сказала бы. Я все же думаю, что мне показалось. Уж не думаете ли вы, что гортензия какая-то… ведьма? Это ведь глупо… Не поймите меня неправильно, мистер Дамблдор, конечно, я не верю во всю эту сверхъестественную ерунду и не думаю, что она и впрямь… ведьма, но она… действительно необычная. Однако не могла же она и впрямь раскачать воду? Наверняка это была просто сильная волна. Думаю… — она неуверенно замолчала. — Но я рассказала вам это лишь только потому, что Гортензия постоянно рискует и где-то бродит. За ней нужен глаз да глаз! В этом то вся и проблема!       Словно пытаясь оправдаться миссис Бормфилд быстро добавила:       — У нас… — она махнула рукой, — тут на много миль сплошной лес да поля. Как вы поняли, девочка сбегает при каждом удобном случае. И сколько ей ни запрещай — она все делает наперекор. Молчит, кивает, терпит наказание, а потом вновь делает по-своему. Не подумайте, она не глупая, иногда мне кажется, что она понимает куда больше, чем ее сверстники, да и учится весьма неплохо — математика там, естествознание… с логикой у нее все в порядке. Да, характер очень… сложный, упрямый, а настроение меняется, как погода. Тирис вспыльчива — как спичка! Но при этом, она очень умна. Очень.       Дамблдор коротко кивнул и улыбнулся. Что ж… кажется его не проняло. Миссис Бормфилд куда увереннее продолжила:       — Но нет, мистер Дамблдор, отвечая на ваш вопрос, потом я особо и не замечала чего-то подобного. Тирис довольно долго не попадалась мне на глаза. Вела себя тихо, даже образцово. Не знаю, специально или нет. Возможно, она испугалась, что ее сбила волна? Наконец, поняла, что это опасно. — миссис Бормфилд задумчиво покрутила выбившуюся кудряшку у виска. — Правда, у нас довольно часто случаются всякие прецеденты… вот, например, весной сгорела кладовая на втором этаже, я тогда чудом успела вытащить оттуда Нарцисса — милый мальчик, пошел проверить, чем это там пахнет. Пожарные сказали, что что-то с проводкой. Я, к своему стыду, сразу подумала на Тирис, но ее тогда рядом не было. А еще у нас на прошлой неделе раскололась вся посуда. Представляете?       Она с досадой указала на остывший чай в одноразовых пластиковых стаканчиках на столике перед собой и тут же добавила:       — Просто взяла и раскололась! Даже мои любимые блюдца с расписной виноградной лозой по кромке, оставшиеся от мамы! Самое странное, что посуда разбилась там же, где и хранилась — в буфете. Ее никто не вынимал! И в тот день не было ни землетрясения, ни грозы. Мне тогда даже пришлось ехать в магазин в Пербек, покупать одноразовую посуду. Тогда Тирис, конечно, за руку не поймали, но несколько ребятишек видели, как она незадолго до этого выходила из столовой… Вся проблема была в том, что буфет был закрыт на ключ, а ключ был у меня. — миссис Бормфилд невесело усмехнулась. — Хотя вокруг Гортензии вечно что-то ломается и происходит. Знаете… такие мелкие неприятности. Не такие как с тем утесом. Однако за руку Гортензию довольно сложно поймать. Точнее… в буквальном смысле мне ни разу это не удалось. Не знаю даже иногда — она это или нет. Скорей всего, это просто стечение обстоятельств… Ну не магия же? Это же бред.       Директриса фыркнула.       — А еще, она пугает других тем, что ей кажется, что ее кто-то преследует. — миссис Бормфилд выразительно посмотрела на Дамблдора, в ее голосе появились истерические нотки. — Вот хотя бы пугало! Знаете? Которые на полях стоят с тыквенными головами, ворон отгоняют? Они довольно жуткие…       Пальцы женщины начали отбивать на бархатном боку подушки взволнованную трель.       — Так вот, по словам Гортензии, одно такое чучело несколько ночей подряд приходило к ним под окна, смотрело вверх и скалилось… Только представьте, мистер Дамблдор! Я тогда подумала, может быть, мальчишки притащили… решили так подшутить над девочками? Но далеко же! Ближайшее поле находится в паре миль отсюда! А его ведь надо еще из земли выкопать… Или вообще сами сделали…? У Гортензии, правда, была тогда настоящая истерика. Я впервые увидела ее настолько напуганной. Я уже было подумала, что кто-то из местных или, может быть, приезжих переодевается и подсматривает за моими ребятами, но нет. Она все выдумала! — директриса резко повысила голос. — Из-за этих ее рассказов, девочки боятся спать по ночам и оставаться с ней наедине! Хотя… дети, особенно те, что постарше, конечно, любят всякие страшилки, но не такие же! Не такие страшные! Мы, как вы могли заметить, живем в тихой глубинке, вокруг на мили никого. Отсюда и любовь к страшным историям у местных. Была пара деревень поблизости, но сейчас и там никого не осталось, все переехали в Литл-Черри.       Директриса замолчала и резко подняла голову, посмотрев на гостя, а затем серьезно добавила.       — И за это Гортензию бывает дразнят, конечно. Часто обижают, но мы это стараемся пресекать. Просто у нее очень богатое воображение и… э-э…. своеобразные представления о мире! Хотя… по правде сказать ее сложно обидеть. Гортензия очень чувствительная, ранимая и эмоциональная девочка, хотя и не слишком общительная. Но она не из тех, кто будет терпеть над собой издевательства и оскорбления.       Немного успокоившись, миссис Бормфилд задумчиво оглядела гостиную.       — А еще… бывает иногда она смотрит куда-то в одну точку, где ничего нет. И раз или два я слышала, как Гортензия разговаривала сама с собой. Когда она меня замечала, то, конечно, прекращала.       Дамблдор сидел с непроницаемым лицом и только изредка задумчиво кивал в такт словам миссис Бормфилд.       — Знаете, мне кажется, в последнее время, она смирилась с тем, что отличается от других. Больше не пускает в «свой» мир. Когда она была младше — вообще всякие ужасы рассказывала, с возрастом все же Тирис стала куда спокойнее, но вместе с тем и отстраненнее. Больше не доверяет мне или другим наставникам. Но проблема-то от этого не решилась! Хотя, если честно, и сейчас периодически ТАКОЕ выдает… — миссис Бормфилд закатила глаза. — Я, конечно, возила ее к психологу, даже пристраивала в больницу к своему знакомому в Борнмуте, даже Лондоне! Но ее каждый раз возвращали, говорили, что ничего серьезного нет, просто у нее «богатое» детское воображение… С возрастам это должно пройти. Она адекватная, просто… странная. Хотя сложно в это поверить, учитывая происходящее.       Директриса многозначительно посмотрела на гостя. Последние слова его явно расстроили. Дамблдор задумчиво выписывал длинным указательным пальцем узоры на подлокотнике, его лицо стало необычайно серьезным.       — Еще знаете, Гортензия… пыталась сбежать из приюта около года назад, — миссис Бормифлд смущенно остановилась, словно не веря как из ее «цветника» вообще можно захотеть сбежать. — Сама села на автобус до Лондона. И ведь доехала! Без денег! Что она такого наговорила водителю? Повезло, что я вовремя спохватилась! Меня довез молочник. А если бы ее обидели? Вы только представьте себе, мистер Дамблдор! Маленькая девочка одна в огромном незнакомом городе! Но, думаю, она решилась сбежать из-за своего имени. Конечно, ей было любопытно, почему оно не такое как у остальных детей. Постоянно спрашивала… даже дошло до того, что Гортензия пыталась залезть ко мне в кабинет! Конечно, она ничего не узнала — история ее появления ничем не отличается от историй других воспитанников, да и все документы по опеке давно хранятся в администрации города… — директриса недовольно одернула передник, словно этот факт ее волновал даже больше, чем странности своей воспитанницы. — Какие-то новые правила. Гортензия, конечно, этого не знает. Вот, думаю, может быть, она в Лондоне хотела попытаться узнать что-нибудь о себе?       — Миссис Бормфилд, — Дамблдор впервые за долгое время нарушил молчание, женщина даже удивилась, вновь услышав его голос, — как Тирис относится к другим детям?       Раскрасневшаяся директриса не сразу поняла вопрос.       — Что вы имеете в виду?       — Вы сказали, что она не дает себя в обиду. Она обижает их?       Та задумалась:       — Нет, мистер Дамблдор, я бы так не сказала… Если Гортензии становится скучно или она не получает того, что хочет — она, разумеется, может дразнить, дерзить, задираться, излишне громко привлекать к себе внимание… Но это не значит, что она хочет причинить кому-то вред. Но вот, если кто-то пытается ее обидеть или оскорбить — это совсем другое дело… Тирис не станет терпеть. — миссис Бормфилд запнулась. Дамблдор кивнул, и она продолжила. — До драк, конечно, редко доходит. А еще, когда к нам попадают новички, крайне редко, конечно, но бывает, — она как будто даже пытается подружиться, но ничего из этого не выходит. Гортензия не хочет и не умеет играть в куклы, не любит наряжаться, у нее нет подруг, ее редко можно застать в компании сверстников. Она не играет в салки с ребятами, не ходит с ними на речку, не читает с ними книжки… И они, в свою очередь, редко зовут ее в свои игры. К тому же, некоторые ребята, особенно те, что помладше, ее побаиваются — Гортензия это знает и пользуется этим! И еще… она очень красивая, понимаете? Настоящая куколка.       Дамблдор кивнул.       — Мальчишкам постарше она нравится, несмотря на все это. Другие девочки обижаются, ревнуют, конечно… А Гортензия как какая-то морская сирена… притягивает к себе их внимание, но при этом они для нее пустое место. Ей… просто до них нет дела.       Директриса резко осеклась и посмотрела в сторону холла, который частично просматривался из гостиной сквозь межкомнатную арку, — по лестнице на второй этаж, стараясь остаться незамеченной, пыталась прошмыгнуть растрепанная девчушка.       — А вот, собственно, и… Тирис. — пробормотала миссис Бормфилд, кивнув за спину гостю, а затем строго окликнула. — Гортензия!       Дамблдор обернулся. Многострадальное плюшевое кресло, на котором он сидел, издало громкий скрип.       Уже было добравшаяся до середины лестницы девчушка, резко обернулась.       Худенькая, хрупкая и излишне бледная, чуть ли не с фарфоровой кожей, она недовольно замерла на ступеньках, ухватившись одной рукой за деревянный поручень, а вторую отвела за спину, пряча от взора директрисы зажатые в руке травы, которые несмотря на все старания, все равно выглядывали из-за спины.              Да, миссис Бормфилд была права, Тирис и правда была очаровательной. Этот высокий чистый лоб, чуть нахмуренные брови, аккуратный носик, острый подбородок и высокомерная складочка у уголка по-детски пухлых губ. Иссиня-черные, густые, волнистые волосы небрежной копной спадали на хрупкие плечи. Темные, выразительные глаза утопали в обрамлении длинных пушистых ресниц.       Тирис несомненно можно было назвать даже… притягательно-очаровательной, если бы не ярко выделявшиеся на недовольной мордашке и руках — мелкие ссадины и синяки, а также гордо восседавшие и намертво вцепившиеся в роскошные волосы (наподобие королевской короны), клубни и целые семейства репейников.       Грязная серая длинная толстовка с большими карманами, напоминающая скорее тунику, а то и платье с закатанными рукавами, к которой, словно ордена бывалого ветерана, были приколоты и даже кое-где собственноручно пришиты круглые разноцветные значки с покемонами и черепашками-ниндзя. На точеной шее болталась тонкая, самодельная цепочка из разноцветного бисера. Синие свободные джинсы (потрепанные то ли временем, то ли многочисленными стирками) были в земле, колючках и траве, а на коленках прохудившаяся ткань и вовсе порвалась, то ли от старости, то ли от ненароком встреченного на своем пути сучка или гвоздя. На ногах, вместо двух некогда белых кроссовок — красовались два засохших, глиняных, крошащихся валуна.        Девчушка старательно хмурилась, морщилась и активно поджимала губы, стараясь показать свое недовольство излишним к себе вниманием.       — Боже мой, Гортензия! Что с тобой?! Где ты была?! — миссис Бормфилд вскочила на ноги, в который раз эмоционально отбросив от себя подушку. Рогатки, хлопушки и письмо, врученное Дамблдором, в очередной раз оказались на полу.       Всплеснув руками, директриса обратилась к гостю.       — Собственно, об этом я вам и говорила, мистер Дамблдор! Именно об этом!       — Я в порядке, миссис Бормфилд. — не обращая внимания и исходящуюся волнением и привычной суетой директрису, протянула девочка.       Нахохлившись словно боевой воробей, она с живым детским любопытством разглядывала причудливого гостя в кресле — очки половинки, клоунский колпак, длинная малиновая мантия в горошек и, особо выделявшаяся на ее фоне, не менее длинная серебристая борода, перехваченная каким-то зажимом для штор… Тирис фыркнула, но поймав любопытный взгляд Дамблдора, скривилась и снисходительно добавила. — Здравствуйте.       Когда нужно, она умела быть вежливой.       — Здравствуй, — кивнул Альбус с не меньшим, а то и большим интересом рассматривая юную мисс Бэтт. — Гортензия, ты, кажется, собираешь травы?       Девочка демонстративно поморщилась при упоминании своего имени.       — Неплохой улов, — старик добродушно усмехнулся, — мята, ромашка, зверобой, пижма, календула, если не ошибаюсь? Прекрасное сочетание, прекрасное…       Тирис удивленно подняла бровь и, не сдержавшись, немного выдвинула из-за спины руку, оценивая свой улов.       Чудной старик оказался прав и… да, травы были действительно хороши.       Миссис Бормфилд тем временем, смерив подопечную уничтожающим взглядом, махнула рукой в сторону кресел.       — Садись! Это мистер Дамблдор, он хотел поговорить с тобой. Только не испачкай…       — Нет-нет, миссис Бормфилд, — гость резко встал, кресло издало облегченный протяжный стон. — Я хотел бы поговорить с Тирис наедине. Где это было бы возможно, чтобы нам не мешали?       Он задорно улыбнулся и снисходительно кивнул в сторону больших окон гостиной, где уже довольно долгое время мелькали макушки, а то и курносые носы местных любопытных ребятишек.       Директриса, испустив угрожающий клекот, указала пальцем на открытое окно и гневно воскликнула:       — Платикодон, Антриум, Георцин, Оливия! И давно вы здесь подслушиваете?! Ну, погодите! — миссис Бормфилд резко обернулась к застывшей на лестнице девочке. — Учебный класс сейчас занят, в моем кабинете прорвало трубу. Отведи мистера в вашу спальню! Давай, давай!       Тирис с крайней досадой, недовольством и с неменьшим подозрением посмотрела на гостя, — однако под уверенным взглядом ярко-голубых глаз, явно ожидавших приглашения, нехотя пробормотала «сюда» и начала нарочито медленно подниматься по лестнице.