На двоих одна судьба

Ещё не рассеялся голубоватый предрассветный сумрак, давая место первым лучам солнца, как из коридора больничного корпуса послышались голоса. Мерджан нехотя разлепил глаза и поднялся с кровати, с удовлетворением отмечая отсутствие прежней слабости в движениях. Определённо, чудодейственные настои, приготовленные Тахиром, знавшим толк во всяких снадобьях, пошли на пользу. Выглянув в тускло освещаемый одним факелом коридор, Мерджан заметил близнецов-лекарей, которые что-то эмоционально обсуждали на своём родном языке. — Забери ты его, умоляю, — Халим просительно заглянул в глаза брату и сунул ему в руки корзину, в которой восседал недовольно нахохлившийся Карен. — Говорю же, меня в Эдирне отправляют, готовить коней к походу. Сегодня выезжаем. — Береги себя и возвращайся поскорее! Ох, чую, влетит мне за эту птицу от старшего лекаря… Братья обнялись и Халим, ловко пристроив пернатого питомца, исчез в темноте коридора. Почёсывая затылок, Тахир зашёл в комнату и поставил корзину с Кареном на подоконник. Ворон нахохлился и прикрыл глаза, делая вид, что спит и не имеет никакого отношения к происходящему. — Мерджан-ага, — приветливо улыбнулся Тахир, — Вы уже встали? Рад, что вам лучше! Сегодня можете возвращаться к себе. Приготовлю лечебные порошки и травяной сбор — будете принимать утром и вечером. А сейчас неплохо бы подкрепиться. Вы же помните, что надо правильно питаться? — Тогда поедим вместе, хорошо? — только сейчас Мерджан вспомнил, что ужасно голоден, и решил достать гостинцы, принесённые Шекером-агой. Прихватив лаваш с овощами и большое яблоко, он с интересом наблюдал за Тахиром, который никак не мог выбрать между ревани и бёреком. — Кр-ра! — послышалось над самым ухом и на стол неуклюже плюхнулся Карен, едва не перевернув кувшин со щербетом. — Ах ты разбойник! — Мерджан аккуратно вернул птицу в «гнездо» и отломил половину лаваша. — На вот, поешь. Карен благодарно кивнул и начал клевать угощение, то и дело крутя головой и поглядывая вокруг. Подкрепившись пирогами с кухни самого султана, Тахир убрал провизию и расставил на столе баночки с лекарствами. Не найдя всех ингредиентов, он скрылся в кладовой, куда вела неприметная дверца в углу комнаты. Мерджан в задумчивости сидел на кровати, доедая яблоко, когда дверном проёме появился Мехмед Соколлу. — Здорово, болящий! — начальник охраны был явно в приподнятом настроении. — Ну как ты? Вижу, уже лучше. Теперь будешь не болящий, а выздоравливающий. А где наш лекарь? — Здесь я! — радостно воскликнул Тахир, вылезая из кладовой с большим ящиком всяких снадобий. — Здравствуйте, Мехмед-ага! Я как раз вам мазь приготовил, как договаривались. Мехмед сердечно поблагодарил и уже готовился уходить, как вдруг о чём-то вспомнил и обернулся. — Когда вернёшься в комнату, будь осторожнее, — еле слышно шепнул он Мерджану, — смотри, чтобы не подкинули чего. Помнишь ведь историю Беркера-аги… Мерджан помнил, очень хорошо помнил. Даже если б захотел забыть, то не смог. Прошлое нестерпимо жгло, не позволяя найти ни одного оправдания. Шёл третий год правления султана Сулеймана. Отбыв унизительное наказание за выдуманную вину и несколько месяцев отработав в службе чистки дворцовой канализации, Мерджан осенью вернулся к учёбе, за полгода досрочно справился с программой и прошёл дополнительные курсы по управлению домашним хозяйством и ведению дел в поместьях. Азат постепенно прижился в казармах, но продолжал смотреть на всех довольно мрачно, оставаясь замкнутым и молчаливым. В свободное от учёбы время он исследовал подземные ходы и вскоре нашёл себе подработку — втайне делал покупки в городе для тех, кто не мог выйти за пределы дворца, а таких было большинство. Понятно, что он проносил внутрь не только еду и разные безделушки, но также вино и строго запрещённые порошки, а в качестве платы довольно часто брал украденное рекрутами оружие и другое имущество. Да и сам он не брезговал стянуть то, что плохо лежит. Благодаря такой не совсем законной деятельности персидский рекрут скопил приличную сумму денег, и это не считая найденных в подземельях старинных монет, которые было решено обменять на золотые дукаты, имеющие хождение в Стамбуле. Мерджан тоже отдал свою долю для обмена и получил весьма увесистый мешочек-кошелёк, который спрятал в самодельном тайнике. По непонятным причинам Мехмед оказывал покровительство новенькому, помогал освоиться, однако всегда настаивал, чтобы тот назывался новым именем — Махмуд. — Старое имя — прошлое, новое — будущее, — говорил он, дружески похлопывая юного рекрута по плечу, — Так будет легче, поверь. Сам же Бойко Соколович из сербской деревни Соколовичи уже давно превратился в авторитетного отличника Мехмеда Соколлу — гордость Дворцовой школы. Азат злился и возмущался из-за нового имени ровно до того момента, пока не стал победителем в одном очень серьёзном соревновании по борьбе, за что получил уважительное прозвище — Зал, в честь героя персидского эпоса «Шахнаме» непобедимого богатыря Зала. Теперь он требовал от окружающих непременно называть его Зал Махмуд. Несмотря на различия в образовании и воспитании, старались держаться все вместе, втроём. Так легче и даже как-то веселее. Однажды Мехмеду пришла в голову идея сходить к берегу залива, чтобы нарезать тростника для изготовления каламов. Хотя дело близилось к весне, было невообразимо холодно, пронизывающий ветер задувал под одежду, солнце скрылось за облаками, а тёмные тяжёлые волны шумели, мерно ударяясь о берег. — Я буду срезать тростник, — распорядился Мехмед, — вы сортируйте и обрабатывайте. В скором времени на берегу появилась большая куча стеблей. Мерджан и Махмуд только успевали орудовать острыми ножами, вырезая лучшие части. Тростник был мягкий и тонкий, большая часть его шла в отходы. — Смотри, — кивнул Махмуд в сторону зарослей, поднимающихся из воды недалеко от берега, — там наверняка тростник лучше. — И как ты туда доберёшься? — По камням! Вон их сколько! Пойдём? Из воды выглядывали большие мокрые камни, будто приглашая всех желающих пробежаться по ним, перепрыгивая с одного на другой. — Да ну! — махнул рукой Мерджан. — Скользко и вода холодная… — Ну и копайся тут! — презрительно фыркнул Махмуд, швырнул грязный мятый пучок тростника поверх аккуратно очищенных стеблей и бодро поскакал по камням в сторону зарослей, выступающих из воды как таинственный остров. Мерджан собрал брошенную грязь и с досадой запустил ею вслед убегавшему Махмуду: — Да провались ты уже! Не долетев до кромки воды, пучок тростника шлёпнулся на мокрый песок и в тот же миг Махмуд, комично взмахнув руками, свалился в воду. — Ну невозможно с вами ни одно дело сделать! Как дети малые! — возмутился Мехмед. — Скорее в казарму! Пришлось быстрым шагом возвращаться обратно, прихватив собранное. Зайдя в относительно тёплое помещение, Махмуд забыл о своих мокрых штанах и немного повеселел. — Я понял — у тебя есть Дар! — заявил он, толкнув Мерджана локтем в бок. — Что ещё за Дар? — Это необычная способность — не такая, как у всех. Например, Хюма обладает даром вызывать доверие, снимать боль и внушать разные идеи. Зато ты можешь силой мысли управлять чем захочешь. Вон как меня в воду столкнул… — Не говори ерунду. Сам навернулся, а на меня сваливаешь. — Давай проверим! Смотри: я — Махмуд, а он — Мехмед. Мы оба Мухаммеды. Вставай между нами и загадывай любое желание. Сбудется! — А что, если не сбудется? — переспросил Мерджан. — Ведь имена всё-таки разные… — Сбудется, обязательно сбудется! Только плата за мечту может оказаться слишком высокой. Но всё равно нужно мечтать! — Глупые игры для малышей. Не верю! — Ты не верь, а проверь. У тебя есть мечта? Мечта была. Очень хотелось увидеть Шахи. Хоть краешком глаза. Лишь бы знать, что у неё всё хорошо. Однако уже давно не было никаких вестей о младшей сестре султана. Мерджан мысленно представил прекрасные тёмно-зелёные глаза, каскад чёрных кудрей, милую улыбку и блаженно зажмурился… — И долго мечтать будем? Действовать нужно, а не стоять столбом с закрытыми глазами! — прервал размышления насмешливый голос Мехмеда. Прекрасное видение рассеялось, как и не бывало. — Эй ты! — окликнул Мерджана проходивший мимо дежурный по казарме. — Подойди на конюшню. За тобой Ахмед-ага посылал. Наверняка опять кастрация! Не было никакого желания ни смотреть на мучения несчастных животных, ни тем более оказаться на их месте. Наоборот, хотелось бросить всё это дело. Не иначе, Беркер-ага рассчитывал именно на это — кастрация не для слабаков. Кое-как пристроив тростник, Мерджан нехотя поплёлся в сторону конюшни. Догадка оказалась верной. Молодой рыжий конь испуганно озирался, ища поддержки. Его огромные карие глаза смотрели затравленно и непонимающе. — Ну ничего, не бойся, все через это проходят, — Ахмед-ага успокаивающе похлопал животное по шее, — будь хорошим мальчиком… «Хороший мальчик» поддался на уговоры и, понурив голову, шагнул в специальную клетку, где несколько молодых конюхов, включая Рустема, тут же связали ему ноги и повалили набок. Лошадиный лекарь принялся за дело, но что-то пошло не так — животное несколько раз дёрнулось и затихло. — Сердце не выдержало. Бывает, — Ахмед-ага отвернулся и украдкой смахнул слезу. В напряжённой тишине конюхи уволокли тело и разошлись кто куда. Мрачный и подавленный Рустем, ссутулившись, исчез среди тюков с сеном. — Ох, теперь всё из рук валится, — вздохнул Ахмед-ага, а надо готовить лошадей для сестры султана. Скоро отправлять в Конью две кареты с подарками. — С подарками? — Да, подарки от султана сестре на свадьбу. Лошади, кареты, слуги, вещи всякие… — Какой сестре? — Шах-и-Хубан. Она выходит замуж за бейлербея Карамана. Любой ценою нужно предотвратить эту свадьбу! Шахи не должна выйти замуж за подонка, убившего свою беременную жену! Мерджан наспех помог подготовить кареты, попрощался с Ахмедом-агой и отправился к начальнику Дворцовой школы, прихватив с собою заранее подготовленное прошение и извлечённый из тайника мешочек с золотыми дукатами, которые удалось выручить за найденные в подземелье старинные монеты. — Ишь, вымахал, — Беркер-ага смерил Мерджана придирчивым взглядом. — Скоро меня догонишь. А я тебя ещё мелким клопом помню. Ну, говори. Чего пришёл-то? — Не откажите, — Мерджан протянул подготовленное прошение и записки от преподавателей о досрочном прохождении дисциплин. — Два года прошло, — устало вздохнул Беркер- ага, — а ты так и не поумнел. — Вы… обеща… ли, — Мерджан старался говорить уверенно, но от волнения язык еле ворочался. — Ничего я не обещал. Выкинь дурь из головы. Скоро получишь должность в Архиве, — нахмурился Беркер-ага. — Вот ведь, чего удумал… Дрожащими руками Мерджан протянул мешочек с припасёнными «богатствами»: — Бакшиш… — Бакшиш, говоришь… — мрачное настроение Беркера-аги не предвещало ничего хорошего. — А ты наглец… Запомни: пёс должен служить, дом сторожить, радоваться подачкам и не мечтать о том, чтобы выбирать себе хозяев… А теперь — топай отсюда! Начальник Дворцовой школы схватил Мерджана за плечо, рывком развернул и вытолкал за дверь. — Пусть пёс… Лишь бы у её ног, — еле слышно прошептал Мерджан, прислонившись к стене. Горло сдавили непрошенные слёзы. Дверь кабинета напротив приоткрылась и на пороге показалась заплывшая жиром фигура заместителя начальника Дворцовой школы Тюлке-аги, облачённая в бирюзовый шёлковый халат с вышитыми золотом павлинами. Он высокомерно кивнул и жестом пригласил войти. Мерджан робко проследовал внутрь просторного и богато украшенного помещения. В отличие от строгой обстановки кабинета Беркера-аги здесь царила настоящая роскошь: стены пестрели узорчатым шёлком, мебель поражала изысканностью резных орнаментов, на полу красовался огромный персидский ковёр с длинным ворсом, а на двух небольших круглых столиках с инкрустацией перламутром сгрудились всевозможные вазочки, креманки, менажницы и конфетницы, до верха наполненные сладостями. Чего тут только не было! Изящные рулетики пахлавы, мабруме с фисташками, разноцветные кубики рахат-лукума, блестящие от сахарного сиропа кусочки тулумбы, нуга с разнообразными начинками, тонкие ломтики джезерье, локма с корицей и кунжутом, абрикосовая и гранатовая чурчхела, кадаиф с миндалём… Глаза разбегались от такого изобилия. Тюлке-ага запер дверь и указал на небольшое сиденье, а сам развалился в глубоком кресле среди вышитых бархатных подушек — ни дать, ни взять, падишах на отдыхе. — Располагайся, мой юный друг, — начал он приторно-сладким голосом, — чувствуй себя как дома, хотя не думаю, что у тебя дома такая роскошная обстановка и такие изысканные лакомства… Наслаждаясь произведённым впечатлением, Тюлке-ага пододвинул вазочку с розовыми кубиками, обвалянными в сахарной пудре: — Вот, поешь клубничного лукума. Мерджан взял кусочек, который тут же прилип к пальцам, и положил в рот. Лукум оказался таким же приторным, как голос его владельца. — Отказал? — хитро прищурился Тюлке-ага. — Отказал… — Что за вопрос? Стараясь не испачкать прошение, Мерджан молча положил его на стол. — Значит, евнухом… В Конью… — Тюлке-ага скривил губы в ехидной ухмылке, — ну-ну… Бакшиш давал? Мерджан кивнул. — Сколько? Робея и глядя в пол, Мерджан протянул свой «кошелёк». Тюлке-ага высыпал монеты на стол, пересчитал, презрительно хмыкнул, ссыпал обратно и положил в карман: — Мало давал. — Больше нет, — Мерджан снова почувствовал, что слёзы наворачиваются на глаза. — Могу помочь, — Тюлке-ага задумчиво покрутил огромный перстень на толстом пальце, — но услуга за услугу. Мерджан неотрывно смотрел на заместителя начальника Дворцовой школы, жадно ловя каждое его слово. — Есть тут работка как раз для тебя… Вот, смотри, — Тюлке-ага достал из ящика стола простенькую деревянную шкатулку и вынул оттуда тонкие полоски бумаги с непонятными записями и тетрадь с афоризмами на латыни, похожую на те, что использовали ученики Дворцовой школы, только очень старую. — Эти буквы нужно переписать на пустые полоски почерком как в тетради. Справишься? Проще простого! Задание для первогодок. Только лукум прилип к рукам. Мерджан попытался вытереть пальцы о кафтан, но ещё больше размазал. Заметив его замешательство, Тюлке-ага усмехнулся и указал в сторону ширмы, затянутой расписным шёлком: — Там. За ширмой находился причудливой формы рукомойник, несколько разноцветных полотенец с ярким узором и не меньше десятка кусочков ароматного мыла на изящной фарфоровой подставке. Вымыв руки, Мерджан вдохновенно принялся за дело. Его умения оценят по достоинству и удовлетворят прошение. Переписываемые последовательности букв поражали своей бессмысленностью. Что это? Ну конечно же, шифр! Давно, ещё в Манисе, Мерджан переписывал книгу о шифровании текстов и теперь решил блеснуть познаниями. — А зачем вам… шифр? — робко спросил он. На миг глаза Тюлке-аги угрожающе сузились, но тут же губы растянулись в приторной слащавой улыбке: — Ну я же не спрашиваю, зачем тебе в Конью, мой юный друг… Всё логично. Даже если бы кто-то спросил, Мерджан сохранил бы тайну. Честь Госпожи превыше всего. Никто не должен знать о встречах в книжной лавке. Может быть, Тюлке-ага пишет любовные письма какой-нибудь знатной особе. Матери, сестре или наложнице султана, например, а шифр и чужой почерк — меры предосторожности. Тюлке-ага внимательно проверил работу и остался доволен результатом. Сложив записки, он протянул шкатулку Мерджану. — Смотри. Видишь окна напротив? Это покои для гостей. Пройдёшь по карнизу, потом перелезешь на балкон и опять по карнизу. Крючок откинь, — Тюлке-ага протянул нож для бумаги, шкатулку и несколько белых пёрышек, — шкатулку поставь в шкаф, а птичий пух положи на подоконник. Мерджан с ужасом уставился на узкий карниз, представляя своё бесславное падение на мощёную камнем дорожку под окном. — Что такое? — не без ехидства поинтересовался Тюлке-ага. — Боишься? Тебя в Конье давно ждут, а ты сомневаешься… Открыв окно, он примирительным тоном добавил: — Карниз недавно отремонтировали, не развалиться. Только не смотри вниз! Понял? Не смотреть вниз! С замиранием сердца Мерджан осторожно сделал шаг. Чуть передвинул левую ногу, потом подтянул правую. Ещё крошечный шажок, и ещё один, и ещё… «Только не смотреть вниз! Не. Смотреть. Вниз». Сердце бешено колотилось, ноги дрожали от напряжения, а пальцы судорожно шарили по поверхности стены, выискивая малейшие выемки и шероховатости. Холодный ветер трепал волосы и забирался под тонкую одежду, пронизывая насквозь ледяными иглами. Вот и нужное окно в гостевые покои. Чуть было не прошёл. Мерджан ухватился за оконную раму, немного подтолкнул, просунул в щель нож для бумаги, откинул крючок, открыл створку и кулём ввалился внутрь. В помещении было намного темнее, чем снаружи, но всё-таки без труда удалось рассмотреть широкую кровать, небольшой столик и стенной шкаф с резными дверцами. Переведя дыхание и чуть отогревшись, Мерджан поставил шкатулку на верхнюю полку шкафа, положил несколько пёрышек на подоконник и осторожно вылез в окно. С крючком пришлось повозиться, он поддался не с первого раза, но в конце концов опустился на своё место. Путь назад показался легче, ведь была известна каждая выемка, но с другой стороны, руки и ноги, занемевшие от холода, двигались с огромным трудом. — Вот тебе записка к лекарю. — прикрыв за Мерджаном створку окна, Тюлке-ага протянул запечатанное письмо. — Он занимается разведением змей и добычей змеиного яда, но может решить и твой, хе-хе, деликатный вопрос. Хамза-эфенди. Запомнил? Повтори! — Хамза-эфенди, — эхом отозвался Мерджан. — А можно мне сразу назначение? — Какой нетерпеливый! — Тюлке-ага быстро оформил документ и, ехидно ухмыльнувшись, глазами указал Мерджану на дверь. — Приятной поездки! Хамзу-эфенди, как и ожидалось, удалось найти в комнате с ядовитыми змеями и прочими гадами. Этот худощавый лекарь с холодным и неподвижным, как у его питомцев, взглядом, не вызывал никакого доверия. Прочитав письмо, он отвёл Мерджана в специальную комнату с узким столом посередине и резко бросил: — Переодевайся, ложись! — А м…можно п…попозже… или завтра? Хотелось попрощаться с Мехмедом и ребятами из отряда. Даже вечно кривляющийся Ильчин и грубый туповатый Максут за годы учёбы стали как родные. А уж Мехмед… С ним столько связано… И неугомонный новенький Зал Махмуд, вечно находящий приключения на свою и не только свою голову, наверняка хотел бы сказать пару слов на прощание. — Назначено на сегодня, — зловеще ухмыльнулся Хамза-эфенди. — Срочно. Надев белую рубашку, Мерджан лёг на стол. В тот же миг запястья и щиколотки оказались крепко привязаны верёвками. — Это чтобы ты случайно не дёрнулся и не навредил себе, — пояснил Хамза-эфенди. Мерджан прикрыл глаза, чтобы не видеть раскалённые инструменты, которые лекарь закрепил над горелкой. По приказу Беркера-аги приходилось не раз наблюдать кастрацию лошадей. Почему же так страшно? Через несколько мгновений тело пронзила острая боль и показалось, что сердце перестало биться. Не открывая глаз, Мерджан заметил, что он видит себя как бы со стороны, и не только себя, неподвижно лежащего на столе, но и Хамзу-эфенди, стоящего рядом. Зато боль исчезла и появилась необъяснимая лёгкость. На рубашке стремительно расползалось кровавое пятно. Дверь неожиданно отворилась и на пороге показался невысокий пожилой человек в форме старшего лекаря и с ним ещё несколько юношей лет шестнадцати-семнадцати. Хамза-эфенди почтительно склонился. — Что здесь происходит? — настороженно спросил старший лекарь. — Кастрация, Барух-эфенди, по приказу… — Кастрация или убийство? — Барух-эфенди подошёл к столу и поднял окровавленную простыню. — Убирайся вон! Чтобы завтра к утру тебя не было! Иначе всё доложу главному лекарю! Удивительно, что Мерджан мог видеть одновременно всё: пока старший лекарь возился с окровавленным телом, Хамза-эфенди быстро проследовал в свою комнату. Отворив дверь, замер на пороге — в одном из ящиков со змеями сосредоточенно шуровал палкой Тюлке-ага, совершенно не обращая внимания на вошедшего. — Не трогайте. Там ядовитые змеи. Они опасны, — хриплым голосом предупредил Хамза-эфенди. — Опасны? — с издёвкой нараспев переспросил Тюлке-ага. — Мой дорогой друг, самое опасное животное — это человек! Мальчишка мёртв? — Мертвее некуда. Но старший лекарь обо всём догадался и выставил меня на улицу. Мне нужны деньги. Ни слова не говоря, Тюлке-ага протянул увесистый кошель. — Этого мало, — нахмурился Хамза-эфенди. — Ещё столько же. И дом. Мне нужен дом. Иначе расскажу, что это ты велел убить мальчишку. — Мой дорогой друг! Особняк в Картепе в полном твоём распоряжении! Там же мой помощник передаст требуемую сумму. По рукам? — Тюлке-ага царственным жестом протянул белую пухлую ладонь с короткими толстыми пальцами, унизанными тяжёлыми перстнями. — По рукам! — Хамза-эфенди нехотя ответил на рукопожатие, но тут же вскрикнул, недоумённо уставившись на своё запястье, где появились две красные точки, вокруг которых кожа начала стремительно синеть. — Ты меня отравил, мразь… Ты… Не успев договорить, лекарь схватился за горло и упал на пол, беспорядочно дёргая руками и ногами. Лицо его побагровело, а потом стало синим, рот открылся в беззвучном крике. Тюлке-ага брезгливо поморщился, снял большой перстень со специальными отравленными шипами и спрятал в карман, затем открыл ящик со змеями, перевернул его на бок и торопливо удалился, плотно прикрыв дверь. От тела горе-лекаря отделилась призрачная фигура и поманила Мерджана за собою. Хотелось двинуться следом, но другой силуэт преградил путь. В полупрозрачной искрящейся дымке ясно угадывались черты Анны. «Значит, я умер» — пришла неожиданная догадка, но тут же в сознании возник голос: «Ты должен жить. Позаботься о ней». Когда Хамза протянул прозрачные руки и Мерджан сделал шаг вперёд, в пространстве возникло ещё одно видение. Лицо незнакомки было строгим и сосредоточенным, её белые сверкающие одежды искрились и переливались, а гордо поднятую голову венчала то ли корона из бледного золота, то ли замысловатая причёска. «Возвращайся» — последовал властный приказ. Мерджан вспомнил о произошедшем и в тот же миг увидел себя лежащим на столе без всяких признаков жизни. Старший лекарь безостановочно давил на грудь, пытаясь вернуть ускользающую нить жизни. Рядом суетились два его помощника. С огромным трудом получилось соединиться с телом и тут же чёрной волною захлестнула невыносимая боль. Перед глазами на миг появилось удивлённое лицо лекаря, а потом всё погрузилось в туман. Постепенно начало возвращаться сознание, а вместе с ним — слабость и разбитость. Каждое движение было невероятно болезненным. Мерджан слабо пошевелил рукою и над ним тотчас же склонился молодой лекарь. — Очнулся! Вот и славно! — он довольно потёр ладони одна о другую, — Пойду порадую Баруха-эфенди. — Это кто? — Старший лекарь. Он тебя с того света вытащил. — А Хамза-эфенди? Молодой лекарь нахмурился: — Умер он. В ту же ночь и умер… Под утро нашли у себя… Змея укусила. Ядовитая. Но ходят слухи, что руки на себя наложил… — А долго я тут лежу? Что там в мире делается? — В мире-то? Да кто ж его знает… А во дворце шпиона поймали. Венецианского. Оказался начальник Дворцовой школы. — Беркер-ага? — Он самый! Голова уже третий день на колу висит… Поговаривают, он шифровки передавал… Голубиной почтой. В гостевых покоях нашли. Он даже не отпирался, признал всё как есть. Султан, ясное дело, приказал казнить. Всё сложилось в единую картину — шифрованные записи, шкатулка, птичий пух… Мерджан почувствовал накатившую слабость, и огромное желание забыть всё произошедшее как кошмарный сон. — Как тут больной? — с порога спросил подошедший Барух-эфенди и с любопытством взглянул на Мерджана. — Ну ты удивил. Считай, заново родился. Уж не думал, что удастся вернуть тебя к жизни. -Тода раба, — с трудом выдавил из себя Мерджан. — Откуда язык знаешь? — оживился Барух-эфенди. — Матушка научила. — Ты много крови потерял, лежи сейчас, набирайся сил. — Мне надо в Конью, с подарками султанше. — Ничего, подождут немного, я договорюсь. Тебе нужно лежать, отдыхать, а то рана ещё не затянулась. Мысли не давали покоя. Какое уж тут отдыхать! Жаль, выйти из лечебницы не было никакой возможности — всегда неподалёку находился кто-то из лекарей. Через несколько дней весь персонал отправили на общее собрание, где рассказывали о новых способах лечения и предупреждения болезней. Как только лекари собрались в большом зале, увлечённо слушая доклад о необходимости кипячения воды во время эпидемий холеры, Мерджан поспешно оделся и, покачиваясь от слабости, направился к зданию, где располагалось руководство Дворцовой школы. Неожиданно из-за поворота вывернул Махмуд и, не заметив Мерджана, бодрым шагом направился в сторону кабинета Тюлке-аги. Как-то подозрительно… Что у него за дела с этим негодяем? Мерджан свернул в боковой коридор и по узкой лестнице спустился в подвал. Из кабинета Тюлке-аги сюда вёл водосток от умывальника, что позволяло ясно слышать все разговоры. Мерджан опустился на колени и прижал ухо к трубе… — Мой юный друг, — слышался приторный голос Тюлке-аги, — угощайся. Это клубничный лукум — изысканное лакомство. — Не люблю сладкое. — Хмм… Напрасно, напрасно. Сладкое полезно для ума. — На ум не жалуюсь, — гордо заявил Махмуд. — Ты же знаешь Мерджана? — резко перешёл к делу Тюлке-ага. — Кажется, вы друзья? — У меня нет друзей. Так, общаемся иногда. А что с ним? — Он должен исчезнуть… — Оп-па! Ну и дела! — И сделаешь это ты… — Сколько? — Вот это разговор! — выдохнул Тюлке-ага и послышался тихий звон. — Мало. Чтоб я живого человека… Не-е-ет… Пять раз по столько же! — Ты уверен, что твои услуги стоят так дорого? Да за такие деньжищи я смогу нанять отряд янычар… — Вот пусть с ним и разбирается отряд янычар! А я пойду, пожалуй. — Ладно, согласен. Это будет задаток. Остальное получишь, когда выполнишь работу. — Не извольте беспокоиться — задушу как цыплёнка, и пикнуть не успеет. — Душить не надо. Здесь лукум: розовый — клубничный с ядом, жёлтый — лимонный без яда. Он любит клубничный, я проверял. Угости его, сам ешь лимонный. Только чтобы никто не видел. — Умно! — хмыкнул Махмуд. — Он и не догадается. Насчёт Тюлке-аги было всё понятно, но Махмуд… Как он мог! Их столько связывало, хотя… Махмуд всегда был жаден до денег и ввязывался в любые авантюры, лишь бы заработать. Не верилось, что мог убить, но кто знает… Чужая душа — потёмки. Махмуд покинул кабинет, а Мерджан всё сидел и сидел, привалившись к трубе, не в силах пошевелиться. Жизнь начала окрашиваться в тёмные тона. Наверное, он заслужил всё это. Плата за мечту оказалась слишком высока. Потеряв счёт времени, Мерджан вздрогнул от неожиданности, когда снова хлопнула дверь и в трубе зазвучал приторно-ядовитый голос Тюлке-аги: — Добро пожаловать, Серен-калфа! Серен, дорогая, чем обязан? Слышал, тебе нездоровилось… — Не притворяйся. Это же ты всё затеял. Больше некому. — О чём ты, Серен? — Ты знаешь, о чём. Беркер был твоим другом, всегда помогал, поддерживал, устроил на высокую должность, а ты… Это же ты его подставил? Говори! — Беркер был государственным преступником, шпионом… — Не смей! Не смей даже имени его произносить! Негодяй! Какой же ты негодяй… Ты всегда завидовал ему… — Неправда! У него нашли шифровки, да он и не отрицал ничего, сразу признал вину. — Не мог он ничего рассказать. В этой комнате мы с ним встречались и ключи были только у нас двоих — Беркер поменял замки. Он старался уберечь меня от позора и даже под пытками ничего не сказал. Только Аллах ведает, как шифровки попали в закрытую комнату, но я уверена — без твоего участия здесь не обошлось. — Ты же не собираешься предать это дело огласке, да и доказательств у тебя нет. Так что скоро сможешь поздравить меня с новой должностью, дорогая Серен. — Рано радуешься… Начальником Дворцовой школы тебе не быть! — Серен, ты что? Положи нож, Серен… Это не шутки… Положи нож… — с дрожью в голосе бормотал Тюлке-ага и, не выдержав, сорвался на визг. — На помощь!!! Грохот подающего кресла и звон разбитой посуды заглушили предсмертный крик заместителя начальника Дворцовой школы. Мерджану стало страшно, кожа покрылась липким потом, а к горлу подкатила тошнота, каждый вдох давался с трудом. Ещё одна жертва. А ведь он просто хотел быть рядом с Шахи. Заботиться о ней, помогать, защищать… Почему плата за мечту так высока? Кто или что собирает кровавую дань? Угораздило же ввязаться в эту историю! Но делать нечего, теперь надо незаметно выбраться из подвала. Через неприметную дверцу Мерджан проник на склад старой мебели и, пытаясь не привлекать к себе внимания, вышел с другой стороны здания. К тому времени под окнами собралась внушительная толпа людей. Слышались приглушённые голоса: «упала», «ещё жива», «ох, беда»… Еле переступая ослабевшими ногами, Мерджан двинулся к взволнованно гудящему сборищу. Кто-то толкнул в бок, потом ещё в спину, пропихивая вперёд, и вдруг показалось, что толпа неожиданно поредела. На мощёной дорожке в луже крови распласталась женщина, в которой без особого труда можно было Серен-калфу. — Иду к тебе… — прошептали посиневшие губы и выразительные, как у серны, карие глаза закрылись навсегда. Покачиваясь от усталости, Мерджан вернулся в лечебницу и обессиленно рухнул на кровать. Собрание лекарей продолжалось, очередной докладчик монотонным голосом рассказывал о лечении перелома ключицы… Никто и не заметил кратковременного отсутствия новоиспечённого евнуха. Надо было отдохнуть, но стоило только закрыть глаза, как перед внутренним взором представали страшные картины, а до слуха изо всех углов доносился зловещий шёпот: «Кровь на твоих руках! Кровь… Кровь…» — Кр-р-овь! Кр-р-овь! — прорезал тишину картавый голос Карена. — Кр-р-овь! Мерджан вздрогнул, а Тахир от неожиданности выронил большую склянку с каким-то сухим снадобьем, похожим на шарики из смолы. — Ах ты разбойник! Лети отсюда! — Мерджан в шутку кинул в Карена огрызком от яблока, который тот начал сосредоточенно клевать, а сам присел на корточки рядом с Тахиром, собирающим раскатившиеся по полу шарики. — Помочь? — Спасибо! — искренне улыбнулся Тахир. — Не птица, а сплошное наказание! Как же Халим никак не привыкнет, что это для людей лечебница, а не для животных… — Много ты понимаешь… — послышался сверху то ли женский, то ли детский голос, Мерджан и Тахир одновременно с удивлением уставились друг на друга, а потом обернулись на Карена, который неожиданно разразился жутким демоническим хохотом… Как только Тахир приготовил всё необходимое, Мерджан тепло попрощался и направился прямиком к Мехмеду, которого застал в кабинете за разбором бумаг. Теперь терять нечего, нужно откровенно поговорить. — Что-то случилось? — с тревогой в голосе спросил Мехмед. — Случилось. Двадцать лет назад. Я про обвинение Беркера-аги… Мехмед переменился в лице. — Так это ты? — не дав договорить, он вскочил с кресла и вплотную подошёл к Мерджану. — Я знал. Догадывался. Кто как не ты. Да, больше некому. Так мастерски подделать почерк могли только ты и я, да ещё эта девица, Назлы, кажется, но она не в счёт. При упоминании Назлы Мерджан вздрогнул и непроизвольно попятился к двери, но остановился под тяжёлым взглядом Мехмеда. — Хорошо, что сразу не сказал. Я бы тебя убил, наверное. Живьём бы закопал. Он мне как отец был… — Мехмед тяжело опустился на широкую скамью и прикрыл лицо ладонями. — Теперь… Все мы грешны. Я тоже далеко не ангел. Ангелы не живут на Земле. Мерджан осторожно присел рядом. Повисла гнетущая тишина. Каждый думал о своём…