История одного пегаса

Глава 2: Bienvenue à la maison (Добро пожаловать домой)

Дом, там, где мы провели детство,

и он всегда будет в нашем сердце.

      Повозка с двумя грифонами и одним маленьким пегасом приближалась к небольшому городку близ границы Эквестрии. Сам же городок под незамысловатым названием «Фронтейр» находился так близко к стране грифонов, что в этом поселении вместе проживали сразу два противоположных друг другу народа, которые занимались сельским хозяйством и рыбной ловлей, а также они имели общее пастбище с коровами и овцами. Несмотря на то, что жители этого городка были разных видов, это не мешало им вместе по вечерам отдыхать в барах или ходить друг к другу в гости.              К тому же большую часть выращенного осеннего урожая они отправляли в различные пограничные стражи, как грифонов, так и пони, да и сами стражники во время отпусков и праздников любили находиться в этом городке, где царила своя красивая и домашняя атмосфера.              Всё это мне рассказывала Сильви, обняв меня своим большим и тёплым крылом, крепко прижав к себе, словно боялась потерять. В это время Вирк спал напротив нас, расположившись на сиденье так, что только часть его крыла касалась пола.       — Слушай, — сказала грифина, посмотрев на меня. — Нам в приюте рассказали, что тебе за всё время так и не дали имени, давай придумаем его сейчас, — сказала моя «мама».       — Хорошо, но только какое? — заинтересованно спросил я, повернув свою голову в её сторону, вызвав улыбку грифины.       — Хм, Миласт? — сказала она мне.       — Оно же для кобылок! — не ожидая подобного, я рассмеялся и своим смехом случайно разбудил своего «отца».       — Над чем смеётесь? — немного сонным голосом спросил нас Вирк, широко зевнув клювом, на который я невольно засмотрелся. Пока я смотрел на него, отец, проснувшись, успел выглянуть наружу и что-то спросить у тройки земных пони, которые тянули нашу «карету».       — Пытаемся придумать мне имя, — ответил я, задумчиво почесав макушку своей головы.       — Шторм.       — Что? — переспросила Сильви своего мужа. — Оно же не эквестрийское!       — Как насчёт имени «Шторм»? — ответил Вирк, очень внимательно посмотрев в мои глаза. — Твоя грива выглядит как тучи перед началом шторма, притом сам ты весь яркий, как ясное дневное небо. Что же до языков, то на эквестрийском оно звучит как «Темпфи».       — Мне нравится, — ответила, улыбнувшись, Сильв, а я, немного подумав, тоже кивнул.       — Шторм, — произнесла моё имя Сильви, словно его на вкус. — Кстати, почему ты не сказал нам, что знаешь два языка?       — В смысле? — недоумевая, о чём идёт речь, я посмотрел на маму. — Разве мы сейчас разговариваем не на эквестрийском языке?       — Как ни странно, но мы говорим сейчас на грифоньем языке, и ты тоже, будто всегда его знал.       — Странно, — сказал я, задумавшись ненадолго. — Попробуй сказать мне что-нибудь на эквестрийском.       — Je n'aime pas strawberry cookies, — произнесла мама немного другой интонацией, и я буквально за секунду понял смысл её слов. «Я не люблю клубничное печенье», вот что она произнесла. Её голос был мягким и звонким.       — А теперь ты, папа, но на грифоньем языке, — попросил я отца, при этом для себя отметил, что я машинально сказал это на эквестрийском языке.       — Хорошо, — кивнув, произнёс отец и улыбнулся. — Mein llamo Virk Mysteris. — сказал он немного грубым клекочущим голосом. «Меня зовут Вирк Мистерис», — перевёл я его слова.       — Я, конечно, читал про этот случай, чтобы подобное произошло со мной… — удивившись сей информации, я задумался.       — Эффект двойного языка? — спросил Вирк, который с интересом наблюдал за нами, на что я молча кивнул.       — Я читал об этом, — кивнул я, вспомнив строчки из книги, и решил их пересказать. — «Иногда, когда пони и существо другого вида сливают свои души, их дети рождаются особенными, чаще всего они выглядят как мама ребёнка, но от отца они получают их отличительную особенность. Например, у пони и минотавра ребёнок рождается очень сильным, а от пони и грифона ребёнок, к примеру, получит очень большие крылья, что позволит ему быстро летать на большие расстояния, сохранив при этом манёвренность и выносливость пегасов. Бывают и исключения. Ребёнок может унаследовать язык родителя, благодаря которому он может спокойно говорить на двух языках, не чувствуя языкового барьера». Дальше я не читал, так как было слишком много науки, а меня интересовали тогда только факты.       — Зря не прочитал до конца книгу, — усмехнулся Вирк. — Открой рот и высунь язык, а ты, дорогая, сделай то же самое, — раздал он указания, а сам полез в сумку, которая стояла на полу, и достал из неё зеркало.       — Ого! — произнёс я удивлённо, когда увидел в отражении зеркала одинаковые языки. У меня он был таким же заострённым и птичьим, как у мамы, но длинней из-за строения мордочки. У пони обычно язык полукруглый и небольшой. А я ведь каждый день видел свой язык перед зеркалом, когда умывался, но даже не задумывался об этом! — Как так? — спросил я отца.       — Запомни, книги обязательно нужно дочитывать, иначе ты можешь упустить что-нибудь важное, — увидев, что я усвоил урок, он улыбнулся.       — Был проведён эксперимент, чтобы найти отличия, как пони могли говорить на двух языках сразу, и только по чистой случайности заметили, что язык у того пони был как у отца, в твоём случае, скорее всего, как у твоего деда или прадеда, так как твои родители были пегасом и единорогом, что, наверное, ты и сам знаешь.       — Да, моя няня мне рассказывала это, — кивнув на его слова, я посмотрел ещё раз в зеркальце и высунул язык, скорчив смешную рожицу, чем вызвал смешок у родителей. — Теперь ясно, почему у меня такая непривычная для других раскраска.       — Верно, грифоны отличаются своей раскраской и бывают настолько ярко раскрашены в разные цвета, что голова буквально идёт кругом. У пони такое тоже бывает, но обычно у них в цветах царит некоторая гармония. Кстати, — Вирк выглянул в окно и улыбнулся. — Мы почти приехали…       Выглянув из кареты, я увидел большое поле, покрытое злаками, которые то и дело колыхались на ветру. Задрав голову вверх, я увидел летящих в сторону полей грифонов со странными конструкциями на спинах, но довольно быстро увидел их предназначение, когда они, пролетая над полем, начали что-то распылять из шлангов по бокам тела.       — Опылители работают, — увидев, куда я смотрел, сказал отец. — В нашем городке производится самый лучший хлеб, — гордо сказал Вирк, который продолжал рассматривать небо.       — Это правда? — спросил я удивлённо, пытаясь рассмотреть растущие злаки, надеясь найти в них что-нибудь необычное, но ничего особого не заметил, а Вирк, увидев мои попытки понять, почему их хлеб был самым лучшим, рассмеялся.       — Правда-правда, когда мы приедем, ты обязательно его попробуешь, твоя мама уж точно умеет его печь, — ответил Вирк.       По прибытию в Фронтейр я не успел и толком осмотреться, как мама, сразу взяв меня под крыло, направилась в сторону дома, не дождавшись отца, который только-только начал разгружать карету.       При подходе к дому я удивился тому, что увидел не маленькую лачужку или обычный дом, как я боялся из детских страшилок про приёмные семьи, а целый двухэтажный дворец с небольшой башней, которая была украшена красивыми различными цветами и лианами, а перед самим домом рос небольшой рассадник цветов. Пройдя через калитку на территорию, мама открыла показавшуюся мне сначала запертой дверь, и мы вошли в уютную прихожую.       — Ну и как тебе? — спросила меня Сильви, которая так и не убирала за время путешествия с меня крыла.       — Не дом, а дворец! — ответил я, восхищённо оглядывая помещение, вызывая улыбку у Сильв, но тут мой нос учуял запах выпечки, да так, что мой рот тут же забился слюной, а я шумно сглотнул, чем вызвал усмешку у мамы, увидевшая мою реакцию.       — Погоди, ты ещё внутри ничего не увидел, — сказала Сильв и, повернув голову в сторону одной из комнат, крикнула. — Мам, мы вернулись!       «Мам?» — подумал я, и, к моему удивлению, в коридор вышла грифониха, нет, так неправильно, «грифина!» Она была такой большой и такой пушистой, что, захотев, она могла бы одновременно укрыть ими меня и маму.       — Вернулись? Ну и как поездка… Хотя сама вижу. Как тебя звать, малыш? — ответила она своим мягким бархатным голосом, от которого у меня пробежались мурашки по шёрстке.       — Шторм, а почему вы такая большая? — спросил я, до сих пор пытаясь прийти в себя от вида размеров мамы Сильви, которая спокойно возвышалась над нами, что случайно подзабыл правила приличия, но она на мой вопрос лишь по-доброму рассмеялась.       — Я родилась такой, кстати, можешь звать меня бабушкой, но если хочешь, то зови Клавиной, а теперь прошу на кухню, наверняка вы проголодались по пути домой, — ответила она и скрылась в названной комнате.       — Ну пошли обедать, а то бабушка будет грустить, если от её стряпни откажутся, — сказала Сильв, подтолкнув меня, перед этим сняв с меня плащ, который я надел перед выходом с повозки, не стоит пугать жителей раньше времени. Когда мы зашли на просторную кухню, Клавина, увидев меня полностью, нахмурила лицо и подозвала Сильв.       — Что это с ним случилось? — спросила бабушка шёпотом, пока я молча направился к раковине, чтобы помыть лапки после улицы. Пускай ухо-то у меня одно, но я им прекрасно всё слышу.       — Это с младенчества у него так. Как мы смогли узнать чуть позже, на его семью было совершено нападение, родителей убили, а его изуродовали ещё в младенчестве, и из-за этого «уродства» его не хотели усыновлять, — ответила Сильв, посмотрев на ребёнка. — Проклятые аристократы! Даже чтобы ребёнка приютить, ведут себя как на рынке. Где он урод? Я не понимаю… Его цвет даже у грифонов считался бы довольно уникальным из-за трёхцветной гармонии. И никто бы не обратил внимания на его недуги, но нет, подавай им идеальный товар. Но это ещё не всё, вечером я расскажу тебе всё остальное, как и всем.       — Не ругайся при детях, а теперь давай обедать, пока всё не остыло, ты молодец, что усыновила его, иначе сколько бы он ещё там мучился…       Покушав, мы с мамой пошли осматривать дом и первым делом сходили посмотреть сад, который рос и цвёл на заднем дворе. Чего там только не росло: различные ягоды, фрукты, множество цветов всех видов, ещё и беседка была. Как ни странно, но всё это обилие никак не мешало друг другу, и было очень приятно прогуляться по тропинкам по этому саду.       На первом этаже дома находились в основном прихожая, кухня, ванная комната и туалет. И гостиная. На втором этаже были спальни в количестве пяти штук: две большие и три маленьких для гостей, а после мне показали башню.       На башню можно подняться двумя способами: это взлетев из улицы, правда, я не понял пока, как, и обычный способ, поднявшись по винтовой лестнице наверх.       — А вот и твоя комната, — сказала мама, потянув рычаг, который открыл люк, а из стенки справа выехало несколько ступенек, давая удобный проход наверх.       — Моя? — переспросил я, не веря, что буду жить в башне, словно какая-то принцесса. Посмотрев на эту аналогию, я рассмеялся. Мама тоже улыбнулась, наверное, поняла, о чём я подумал.       — Твоя, мы её построили для нашего ребёнка, но что-то не срослось, но теперь у нас есть ты.       И мы поднялись в башню, которая внутри мне казалась ещё больше, чем на улице. Тут стояла кровать, несколько шкафов и полок, пока что пустых. Небольшой диванчик с низким столиком, пару ковров, картин, два панорамных окна, из которых открывался прекрасный вид на Фронтейр. Но больше всего я удивился, когда мама показала лебёдку, которая буквально складывала часть крыши гармошкой по часовой стрелке. Нужно быть мастером, чтобы смастерить подобное устройство.       Оставив меня одного, но предупредив, что её можно будет найти в гостиной, мама закрыла люк. Я же прошёлся по комнате, ещё раз осматривая всё, ибо теперь это моя личная комната, а не кровать с тумбочкой, как в приюте…       Чуть позже вернулся Вирк в компании ещё одного грифона, который оказался моим дедом, и, как я узнал позже, они вместе имели свою собственную мастерскую, где и производили всякие приспособления. Башню, кстати, они строили тоже вместе.       Дело в том, что в Королевстве грифонов нет короля как такового, вместо него по всему королевству проживают различные рода и аристократы, которые не меняют свои дома поколениями. Чтобы почтить память предков, каждый грифон в семье должен преподнести дар дому. Эта традиция сложилась ещё в глубокой древности, когда грифоны считали свои дома больше крепостями от невзгод и проблем. Дар дому может быть любым незначительным, от простой мебели до комнаты или даже пристройки. Со временем эта традиция пошла в массы, и многие грифоны с радостью приняли её.       Этот дом проживает всего пятую или даже шестую семью и принадлежит отцу, но уже в нем есть столь многое, что дом можно смело сравнивать с малым замком. Что же до даров…       От бабушки даром дому был её сад, который рос с ней буквально всю жизнь. Дедушка сделал полный ремонт всего дома, ремонтируя везде, где можно и нельзя. От отца даром стала та самая башня, а дедушка участвовал лишь в завершении постройки. Их общим даром стала служить мастерская, которая приносила стабильный доход в семью. Мама пока ещё не преподнесла свой дар, но она уже решила, что им будет.       Позже за ужином в более спокойной обстановке я смог подробней рассмотреть всех родных, в повозке это сделать не успел, так как сразу уснул.       Старый глава семейства по имени Рик, который по совместительству был моим дедом и отцом Сильви, был ещё довольно крепко сложен для старого грифона-то. Раскраска его перьев тоже достойна отдельного внимания: белый хохол на голове, коричневые крылья, как и остальное тело, а также пепельный хвост, из-за которого его невольно путали в небе с орлами иногда.       Мама Сильви была совершенно противоположной раскраски: зеленоватые перья на голове и тело цвета морской волны, большой рост, который был даже больше Рика. Всё это производило впечатление, будто она пришла из леса, где живут друиды, про которых я очень много читал в книжках.       Моя мама была этаким бумом в цветах, от родителей ей достались пёстрые крылья зелёного цвета, чёрных хвост, четырёхцветная причёска, а также красивый стройный вид делали своё дело.       Вирк раскраской больше походил на Рика, что было довольно непривычно, делая их похожими на близнецов, но притом она имела отличия в виде серых пятен на крыльях.       Всё это я рассмотрел, попутно слушая их разговор, в котором они обсуждали дальнейшие дела и моё появление в их жизни…