Hook, Yarn, Sinker

+ — И. Мы. Мы. Закончили! — провозгласил Стайлз, с изяществом отрезая последнюю нитку и торжественно размахивая ножницами, как знаменем победы. Эллисон, сидевшая на полу по-турецки с маленькой Али на коленях, закатила глаза. — Наконец-то, — заявила она, весело шевеля пальцем в ручке новорожденной. Малышка была шумной и капризной, совсем как ее мама, и изводила своих родителей до предела. Стайлз никогда не видел Эрику такой отчаявшейся, и даже Бойд сегодня выглядел взволнованным, а это уже как бы значит маленький апокалипсис. Так что, когда они, похожие на зомби, явились на киновечер, Эллисон быстро приняла решение, вытурила всех из комнаты и, пожелав двум счастливым родителям спокойной ночи, затолкала их в свою спальню. С тех пор она развлекала маленькую Али, комментируя квилтинговые навыки Стайлза и его склонность к откладыванию дел на потом. Если что! У него еще три полных дня до свадьбы. Он абсолютно укладывается в сроки. (Ха-ха, конечно, нет!) — Ты просто завидуешь, что у тебя нет такой классной штуки, — заявил он, подтягивая одеяло на колени. Омбре-дизайн был настоящей пыткой: крошечные, крошечные кусочки, и, кажется, он прошелся швейной машинкой по этому проклятому одеялу уже семь раз. Но результат того стоил. Оно чертовски красивое, ясно? Он определенно сделает пару фотографий для Доски Почета в магазине. — Зато у меня есть ребенок, — оправдывается Эллисон, выглядя так, будто ей хочется помахать этим ребенком, но она сдерживается. Едва-едва. Ему не следовало позволять ей выгнать и Питера. Тогда у него тоже был бы ребенок, которого можно было бы швырнуть ей прямо в лицо. Возможно, даже буквально. На прошлой неделе Кора научилась прыгать. Теперь эта напасть достает до дверных ручек. Она пока не может их повернуть, но уже несколько раз ее находили, болтающейся на них. Стайлз уже подал петицию на установку засовов на все двери, везде и всегда. Но ребенка у него не было, так что он лишь тяжело вздохнул и оглядел беспорядок из рукоделия, разбросанный по всей гостиной. Его искушало оставить все как есть, но кто-нибудь наверняка споткнется и убьется, из-за чего свадьбу Скотта придется перенести, и все будут грустить. Поэтому он поднялся на ноги и начал собирать вещи, относя их обратно в свою мастерскую охапками. Большую часть он сбросил на полупустую полку и замер, осматриваясь. А затем хмурится. Вернувшись в гостиную, он бросил озадаченный взгляд на соседку: — Где, черт возьми, все мое дерьмо? Эллисон демонстративно прикрыла уши маленькой Али. Как будто это что-то изменит с такой матерью, как Эрика. — В твоей другой мастерской? — спросила она с изумлением. Увидев его пустой взгляд, добавила: — Ну, в твоей мастерской у Питера. — У меня нет мастерской у Питера, — возразил он, но тут же замолчал, вспомнив пустую спальню, где он начал хранить часть проектов, неизбежно мигрирующих туда, где он проводит много времени. Там стоит кресло-качалка, которое Питер убрал из детской, когда Кора начала пытаться на него взобраться. (— Она себе шею сломает. Говорят, такое не одобряют.) А еще там маленький столик для Дерека, который любит вязать, когда этим занимается Стайлз, и для Лоры, которая рисует и болтает с ними. На подоконнике — радио, а в углу, возможно, шесть или семь мешков с пряжей. Ну и взрослый стол, который появился там на прошлой неделе. — У меня есть мастерская у Питера, — медленно проговаривает он, пытаясь смириться с осознанием. Эллисон фыркнула и закатила глаза так, что они чуть не выпали. — Очевидно. Когда ты уже переезжаешь? Провокаторша. — Что? Эй! Нет! Мы вместе всего несколько месяцев. Слишком рано переезжать к кому-то. Никто никуда не переезжает! — он замахал руками, делая знак «стоп». — Стоп, стоп, стоп, полегче. Запатентованный вопросительный взгляд Эллисон ничуть не теряет своей силы, даже если вблизи есть младенец. — Ты ночевал здесь два раза за последнюю неделю, Стайлз, — подначивает его лучшая подруга. — Где ты провел остальные пять ночей? Под мостом? — Я просто помогаю с детьми, — оправдывается он. — Всю ночь? — уточняет она, а в её голосе звучат намеки на множество вещей. На те самые телесные жидкости. Фу. Стайлз краснеет, ерзает и с трудом сдерживается, чтобы не запустить в неё чем-нибудь. Нечестный ход. — Всё не так, и ты это прекрасно знаешь. Малышка Али издает довольное воркование. Большая Элли ухмыляется. — Да, знаю, — уступает она. — И я думаю, что это потрясающе, что ты нашел кого-то, кто принимает тебя таким, какой ты есть, включая твою асексуальность. Но это не меняет того факта, что вы вместе большую часть времени. И, эм… — теперь уже она начинает ёрзать. — Мне кажется, что я тоже хочу… ну, возможно, скоро съехать? — Что? — Стайлз медленно моргает, потому что она не могла сказать то, что он подумал. — Я думаю, что, возможно, хочу скоро съехать? — повторяет она, предвосхищая его реакцию и добавляя легкую улыбку, чтобы смягчить удар. Она хочет уйти? Это новость для Стайлза. — Что? Как? Кто? Когда? Куда? Эллисон пожимает плечами. — Помнишь ту греческую компанию, для которой я переводила руководства между книгами? Он смутно вспоминает её жалобы на убогие инструкции и кивает. — Они скоро запускают новую линейку продуктов и предложили мне годовой контракт напрямую с ними, — она делает паузу. — В Греции. — Вау. Ты думаешь поехать? Она слегка пожимает плечами и чуть морщится, когда малышка Али начинает грызть её палец. Похоже, скоро ребенок захочет перекусить. — Я думаю, что это может быть той сменой обстановки, которая мне нужна, чтобы выбраться из своей депрессии. Это было бы ново, захватывающе, и, может быть, у меня там будет время, чтобы, ну, попытаться написать тот роман? Вы все могли бы приехать летом в гости. Она краснеет, признаваясь про роман, склоняя голову, будто стыдится иметь мечты, и Стайлзу хочется обнять её и закутать в одеяло. Вместо этого он представляет Эллисон в коротком бикини на балконе где-нибудь в Греции, пишущую бестселлер, попивая узо и сводя местных парней с ума. Картина прекрасная. — Я буду скучать по тебе, — говорит он, перебираясь на коленях ближе, чтобы всё-таки обнять её. Она сразу отвечает на объятие, хоть и протестует: — Я еще ничего не решила. И, в любом случае, это не раньше весны следующего года. — Ты уже продумала логистику переезда. Ты собираешься поехать, – уверенно заявляет он. Потому что, если Эллисон начинает планировать детали, значит, она уже все решила. И она этого заслуживает. Она заслуживает всего, чего хочет, всегда, навсегда. Потому что у неё было нелегкое время, она много работала, она была одинока и ранена, но она восстановилась. Она самый сильный человек, которого знает Стайлз. Эллисон пожимает плечами. — Значит, ты, Питер и дети? Будете снимать жильё вместе? Это вариант? Стайлз вдруг начинает смеяться. Он старается сдержаться, чтобы не разбудить Эрику с Бойдом или не напугать младенца, но, боже. — Посмотри на нас, — хихикает он. — Еще несколько месяцев назад мы напивались, жалуясь, что все женятся и заводят детей, а теперь вот мы. Ты собираешься переехать в Европу, а я думаю о том, чтобы переехать к своему парню и его трем детям. Они догнали, думает он. Внезапно, ни с того ни с сего, они догнали своих друзей. Мысль вдруг осеняет его, и он с благоговейным шепотом спрашивает: — Это и есть взрослая жизнь, Кошка-Элли? Мы становимся взрослыми?! Она прислоняется к его боку и мертвым тоном отвечает прямо в ухо: — Думаю, да. Они отстраняются и долго смотрят друг на друга. Затем одновременно начинают хихикать. — Много же времени нам понадобилось, — выдавливает он сквозь смех, а затем резко вскакивает на ноги и тянется за телефоном. Эрика и Бойд заняли кровать Эллисон, так что места не хватает, а ему внезапно хочется увидеть Питера. Гудки проходят трижды, прежде чем на том конце провода раздается голос Питера. Стайлз начинает без прелюдий: — Ты что, покупал мебель для рукодельной комнаты у себя дома специально для меня? Тишина. А потом: – Возможно. Эллисон и малышка Али синхронно изображают лицами, как это абсурдно. Очевидно, затевать этот разговор при свидетелях было ошибкой. — Я еду к тебе. Он вешает трубку, ненадолго задумывается, стоит ли собирать сумку, и решает, что это лишнее. У него уже есть пара сменных комплектов одежды и зубная щетка у Хейлов. Официально – на случай "аварий с детьми". Неофициально – это лишь отговорка. Стайлз целует обеих леди в лоб, взъерошивает волосы взрослой и сбегает в ночь. На крыльце его уже ждет Питер, скрестив руки на груди и подняв одну бровь. Стайлз резко ставит машину на парковку, подскакивает к нему, целует в щеку и заявляет: — Я взрослый! Питер, благослови его, лишь невозмутимо отвечает: — Слава богу. Иначе то, что я с тобой делаю, было бы незаконным. Ммм. — Мне кажется, ничего из того, что мы делаем, не противозаконно. В смысле, в сексуальном плане. — Я всё равно рад, что ты взрослый, — спокойно отвечает Питер, и Стайлз сияет от его невозмутимости. — Ты до сих пор не понимаешь, насколько потрясающе, что тебя устраивает моя "без-сексуальная" позиция, но ничего, я как-нибудь объясню. А пока мне нужно кое-что тебе сказать. Это, наверное, слишком рано, но ты покупал мне мебель, которую я даже не заметил, а Эллисон переезжает в Грецию, и Скотт с Кирой женятся, и есть малыш, а Лиам попросил больше часов на каникулах, и есть ты, а Лора спросила, приду ли я на её школьное мероприятие на следующей неделе, и есть ты, и я тебя люблю. Он понял это еще той ночью на кухне у отца, но с тремя детьми в трауре, свадьбой, магазином и прочим, не было времени даже задуматься об этом серьезно. Но вот сейчас он это сказал. Он думал, что будет страшно, но оказалось совсем не так. Вместо этого — тепло, уютно, как вечера, когда они сидят в обнимку в кровати, обычно с одним-двумя-тремя детьми, развалившимися сверху. Питер тихо смеется на его тираду и просто отвечает: — Я знаю. … Да ладно. — Ты что, только что сделал из себя гребаного Хана Соло? Питер моргает, проводит рукой по своим идеальным волосам и вздыхает, как будто Стайлз идиот. — Нет. Ну, вообще-то, да. Но не специально. Стайлз, ты уже несколько месяцев терпишь меня, моих детей, мою умирающую сестру, все наши загоны, проблемы и черт знает что еще, ни разу не отступив и не испугавшись. Технически, у нас было всего одно свидание, но ведем мы себя больше как женатая пара, чем большинство знакомых мне женатых пар. Зачем еще ты делал бы все это, если бы ты не… — Забавно, как уверенный и гладкий в общении Питер Хейл не может выдавить из себя эти два маленьких слова, запинаясь на них, как школьник, читающий стихотворение. — Любил тебя? — подсказывает Стайлз. Закатывание глаз. Кокетливость восстановлена. — Да. И я люблю тебя тоже. Очевидно. — Он делает паузу и добавляет мягкую улыбку, чтобы смягчить тот факт, что он все еще немного хам, даже в момент признания в любви. А потом добавляет: — А теперь можем, пожалуйста, зайти внутрь? Твой звонок разбудил Кору, и она стучит погремушкой по прутьям кроватки, как маленький заключенный, будя весь дом. — Правда? — У Стайлза глаза становятся круглыми при одной только мысли об этой картине. — Мне нужно это увидеть! Питер отходит в сторону, чтобы пропустить его внутрь, и следует за ним. — Только потом уложи её обратно, — требует он. — Я разберусь с остальными детьми. У подножия лестницы Стайлз останавливается, запоздало вспомнив, что у них только что был момент. — Питер… — Потом, — перебивает тот с улыбкой. — Сначала дети. — Обещаешь? Питер снова закатывает глаза. Почему же Стайлз влюбился именно в мастера нахальства? — Обещаю. Ах да. Вот почему. Наверху Кора продолжает стучать погремушкой и что-то бормочет себе под нос. Ну и ладно. Стайлз ухмыляется. +