Любовь с двойным стандартом

      Нежные, осторожные движения языка внутри ласково дразнили, превращая невыносимую боль в привычное возбуждение. Если бы не только что пережитый кошмар, Нина уже бы пребывала в эйфории. Но после испытанного ужаса не могла себе это позволить. Боялась, что стоит снова довериться ему, как всё повторится. Нина даже не представляла, как будет общаться с Артуром. Хотя, как именно, даже не думала, понятно, что никак. Она не могла понять, почему он до сих пор не ушёл, зачем зря старается, чего хочет добиться? Неужели думает, что может что-то исправить? Да никогда. Она готова была всё простить, даже двойную измену. Но не изнасилование. У неё даже в голове не укладывалось, что такое могло произойти. Это было страшно. Мир перевернулся. То, что любимый мог сотворить такое, казалось непостижимым. И это сделал тот, кому больше всех доверилась, кто стал для неё самым дорогим человеком на земле. Единственный, кто поддержал её, не отвернулся, когда совершила страшное преступление. А сам нанёс ей страшный удар, когда была так уязвима, пострадала от землетрясения, чувствовала себя такой слабой, с ещё незажившими ранами. А он воспользовался её слабостью, тем, что она искала лишь утешения, любви, защиты. Артур подумал лишь о себе, не о ней. Никогда бы Нина не подумала, что любимый способен на подобную жестокость.       «За что? За что? — мысленно рыдала она. — Я же не сделала тебе ничего плохого. Почему так получилось? Вот ирония судьбы, каких только поклонников у меня не было. Ко мне приставали пьяные олигархи на частных вечеринках, мерзкие фотографы-наркоманы, актёры, модели, фанаты. Кто угодно. Я всегда была настороже. Но это сделал тот, от кого не ожидала. Я сразу поняла, как только впервые заглянула в его тёмные глаза, что он станет причиной моего падения. Не знаю почему, но сразу поняла, что этот человек сломает меня. Мою карьеру, мою личность. И это произошло. Он действительно уничтожил мою карьеру, сломал мне жизнь, унизил, разбил сердце, украл мою честь, а ведь я хранила её до свадьбы. Это жестоко, бесчеловечно».       Ей всё ещё было очень больно, и морально, и физически. У неё всё болело так, как будто по ней проехал асфальтовый каток. Естественно, как ещё. Нина старалась даже не думать, насколько больше неё он весит. Учитывая его рост и постоянные занятия спортом, выходило, что намного, не меньше, чем на тридцать килограммов. И давил на неё всем телом, вдавливал в ковёр, вбивался в неё со всей силой. Ещё повезло, что не раздавил и ничего не повредил. Хотя насчёт этого Нина не могла быть уверена. Она же не врач, не может этого понять. Могли быть внутренние повреждения, вполне возможны разрывы. Она слышала, что во время жесткого изнасилования могут порвать внутренние органы. Нина вздрогнула от страха. Надо бы понять, идёт ли у неё ещё кровь, и вообще оценить ущерб. Попробовать встать, пройти, понять, сможет ли и что при этом болит. Хотя вряд ли она сможет двинуться с места. Настолько ей плохо и больно. Поэтому она по-прежнему лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку и позволяя надёжным бережным рукам гладить и ласкать её. Хотя и понимала, что это неправильно.       Однако, к своему полному стыду и ужасу, мягкие, чувственные, дразнящие движения горячего языка доводили до умопомрачения, поглаживая место разрыва и вокруг него, притупляли боль. В какой-то момент возбуждение затопило её целиком, и даже боль уже не мешала. Нина дёрнулась, вцепившись руками в одеяло. Как ни пыталась отвлечься от удовольствия, думать о том, как ненавидит негодяя, ничего не получилось. Яркий горячий вихрь восторга прошёлся по всему её сознанию, подхватил, унося за облака. Она даже не смогла сдержать стон наслаждения, как ни пыталась. Только удивилась, что ещё может ощущать подобное. Ей казалось, после жестокого насилия уже никогда в жизни не сможет получить удовольствие.       Увидев её реакцию, Артур немного расслабился и стал покрывать лёгкими нежными поцелуями всё тело.       — Всё будет хорошо, любимая, вот увидишь, — шептал он в перерывах между поцелуями, — скоро всё пройдёт. Первый раз всегда больно, но скоро ты привыкнешь и научишься получать удовольствие.       Нина была в шоке, получалось, что он совершенно не раскаивается в содеянном? Не признаёт себя виновным, не собирается покидать её дом, не оставит в покое. Ещё на что-то надеется, думает, что она собирается привыкать к нему, учиться получать удовольствие? Как Артур мог такое возомнить о себе? Нина была возмущена до глубины души. Она точно не собиралась прощать этот поступок. Несмотря на то, что сейчас он вёл себя совсем по-другому. Очень нежно и бережно, как в самолёте, когда сделал ей предложение. Как благородный джентльмен. Она не могла понять, как у него это получается. Сейчас ничто в нём не напоминало безумца, который сотворил с ней подобное. Как два разных человека. Трудно поверить, что именно он ещё совсем недавно мучил её. Именно такой человек ей нравился. Поэтому было вдвойне тяжело осознавать, что после такого между ними ничего не может быть. В то время как ей сейчас так хорошо от его действий. Пусть это удовольствие, смешанное с болью, но так не хотелось прекращать его. Какая же она слабохарактерная, когда речь заходит об этом парне. Он как специально появился, чтобы стать её наказанием, проклятием. Сломал её жизнь, разбил сердце не один раз. А она, которая в норме, должна смотреть на него сверху вниз, как послушная марионетка, позволяет играть с собой.       У Нины больше не оставалось никаких иллюзий. Боль и обида были невероятно сильны. Он совершил ещё более страшное преступление, чем когда похитил её. И вообще постоянно совершал по отношению к ней ужасные поступки, при этом клялся в любви.       «Это неправильно, неправильно, — твердила Нина мысленно, — так не должно быть. Я только позорю и унижаю себя. Пора это прекратить, сколько я могу всё прощать?»       Она понимала, что это будет очень нелегко, но необходимо сделать. Трудно прогнать любимого человека, такого нежного и ласкового. Но и быть с ним вместе не представляется возможным. Нина не способна даже посмотреть на него, слишком стыдно, неловко, неприятно. Стоит только вспомнить, как он наслаждался, причиняя ей боль, какое у него в тот момент было выражение лица. Его радость, её боль смешались воедино, разрушая иллюзию счастья. Да, она всё ещё любит его, по-прежнему дрожит от страсти, от каждого прикосновения. Но одновременно с этим ненавидит, он вызывает у неё отвращение.

***

      Артур не переставал обнимать, целовать и гладить её, шепча при этом что-то успокаивающее. Хотя его и тревожило, что девушка ни на что не реагировала, не отвечала, вообще не сказала ни слова. Он и так ненавидел себя, и её молчание сильно беспокоило. Она напомнила ту, какой он её нашёл возле развалин дома, как будто опять ушла в себя. И только он был в этом виноват, хотя клялся защищать её и никогда не обижать. И что делать, Артур даже не представлял. Если бы кричала на него, ругалась, даже ударила, это было бы какой-то реакцией, эмоциями. Но нет, Нина опять ушла в себя, лишь тихо всхлипывала.       Было страшно за неё. Он не представлял, как такое могло случиться. При мысли об этом становилось стыдно. И даже непонятно, как после такого смотреть ей в глаза, говорить с ней. Увидеть презрение и ненависть на любимом лице. Он так жестоко и бесцеремонно взял то, на что не имел права. Воспользовался слабостью пострадавшей девушки. Причём пострадавшей по его вине. Он не должен был увозить её на Гаити, где она едва не погибла. Артур ощущал себя преступником. Эта роковая любовь-одержимость разбила весь привычный мир, свела с ума, заставляла совершать такое, на что в жизни не был способен. Он чувствовал себя участником какого-нибудь фильма, где главный герой, одержимый сумасшедшей страстью, идёт на всё, чтобы заполучить объект любви. Даже на похищение и насилие. Он поморщился при этих мыслях, ведь никогда не был таким. Да, встречался со многими женщинами без разбора, но никогда никого не добивался такими способами. Скорее наоборот, они сами добивались его. Он даже часто ещё и выбирал, на ком из поклонниц остановит выбор, и тем, кто был не в его вкусе, мог и отказать. Но Нина стала наваждением. Страсть к ней огнём горела в сердце, и не только. Артур понимал, что настолько болен ею, что никогда больше не сможет быть ни с одной женщиной. Теперь все они вызывали отвращение. И если Нина не простит, жизнь не будет иметь смысла.       И от этого чувство вины и ненависть к себе становились ещё сильнее. Всё должно было быть совсем не так. Тогда на Гаити был самый прекрасный момент их любви. Мир рушился, но им было очень хорошо вместе, потому что всё происходило по взаимному желанию. Каждое прикосновение наполнено нежностью и любовью. Не то что сейчас. Он прекрасно осознавал, насколько ей было больно. И очень боялся, как бы не повредил ей что-нибудь. Но надеялся, что сможет снизить её страдания, если будет вести себя нежно, может быть, тогда её боль пройдёт, а с ней и обида. Решил, что всё исправит, вернёт её любовь и доверие во что бы то ни стало.       Но, несмотря ни на что, к своему стыду, когда Артур анализировал собственное состояние, чувствовал, что ему было хорошо, как никогда до этого. Быть с Ниной оказалось намного восхитительнее, чем в самых смелых мечтах. И он действительно ещё не получал такого удовольствия ни с одной женщиной, даже с Норой, самой опытной и раскованной из всех. Произошедшее вызывало такую эйфорию, что, несмотря на печальные обстоятельства, сопровождавшие эту близость, ему хотелось петь и танцевать от восторга. Если бы только всё было по-другому, и Нина тоже испытала удовольствие, больше и желать было нечего. В какой-то степени мечта сбылась. Он так давно желал эту девушку, она стала навязчивой идеей. Особенно, когда узнал, что у неё никого не было. Тогда твёрдо решил, что станет первым для неё и единственным. И никогда её не отпустит. Эта девушка, о которой мечтал весь мир, досталась именно ему, и было приятно от этой мысли. Оставалось только помириться, чтобы это нелепое недоразумение осталось в прошлом и больше ничего не мешало им. Ведь если это уже произошло, то дальше, когда Нина придёт в себя, можно будет повторить. Уже по взаимному согласию, чтобы девушка тоже получила удовольствие. Поэтому, несмотря на то, что он испытывал стыд, всё же надеялся на примирение. Первое время им будет неловко, но всё должно наладиться обязательно. Она должна простить, понять, как сильно он её любит. Ведь она его любит, не сможет вечно обижаться…       — Поверь мне, я очень сожалею о том, что произошло, и ненавижу себя. Но я верю, что мы это преодолеем. Наша любовь сильнее этого недоразумения. Но с другой стороны, сама подумай, это должно было произойти рано или поздно. Всё уже давно к этому шло. Конечно, не в такой форме, по-другому. Но что случилось, того не изменить. Давай смотреть вперёд, не оглядываясь назад, — проникновенно говорил Артур, пытаясь убедить Нину. Они по-прежнему были на кровати. Нина лежала на животе, уткнувшись лицом в подушку. Артур устроился рядом, обнимая её за талию.       — Уходи, пожалуйста, — тихо попросила Нина, даже не пошевелившись. Она избегала смотреть на него.       — Нет, мы сможем это преодолеть, как и всё, что было раньше. Верь мне, пожалуйста. Я очень люблю тебя. Просто так получилось. Я думал, ты просто фантазия, картинка в голове. У меня такое уже бывало раньше. Сразу не понял, а потом уже поздно было. С другой стороны, зачем ты зашла в ванную, чего добивалась? Хотела поиграть, подразнить? Когда у меня такое состояние, не стоило это делать. Я мог снять напряжение без твоего участия и всё бы обошлось.       Нина почувствовала глухую злость, которая, правда, никак себя не проявляла, не выудила наружу, так как даже на это у неё не было сил. Получалось, он повернул всё так, что ещё и она виновата оказалась. Видите ли, возбудила бедного, сама толкнула его на насилие.       — Уходи, — глухо повторила Нина. Это единственное, на что она была способна. Впервые не могла даже выразить никаких эмоций по поводу того, что испытывала.       — Нет, любимая, — ответил Артур, удобнее располагаясь на кровати и целуя Нину в плечи, шею, спину, спускаясь всё ниже, — я никуда не уйду. Мы поговорим об этом, всё обсудим. Но я больше не могу терять тебя. Больше никогда. Ты стала моей и навсегда. Я тебя не отпущу, — он уже немного пришёл в себя, и теперь к нежности слегка примешивалась привычная нагловатая самоуверенность. Он действительно не собирался покидать её дом, решив добиться прощения любой ценой. И ласковые прикосновения счёл основным методом примирения. Поэтому щедро дарил их, проводя руками и губами по всему телу любимой с головы до ног. И они не могли не приносить ей удовольствия. Аккуратно массировал плечи и спину. Нина чувствовала, что боль от разрыва постепенно стихает, снова превращаясь в приятное возбуждение. И это только усиливало её злость. Ведь получалось, он может совершить всё что угодно, вести себя с ней, как захочет. И стоит ему поцеловать её, как она сдаётся и дальше позволяет творить с собой всё, что он захочет. Сильная личность становилась тряпкой в его руках от этих нежных, но умелых прикосновений.       Нину это ещё больше разозлило. В ней начала подниматься волна ярости. Вот значит как! Получил, что хотел и ещё не оставляет её в покое. Ну что же, хотел по-хорошему, хотя он не заслуживает ничего хорошего. Но её злость была внутренней, никак не проявлялась, не выплёскивалась наружу. На это просто не было сил. Внешне она абсолютно спокойна, равнодушна и апатична.       — Ладно, — сказала Нина, делая вид, что смирилась, — принеси мне, пожалуйста, клубничный сок. Он где-то там, на кухне, не знаю, где именно, но ты поищи.       — Конечно, любимая, — Артур приподнялся, радуясь, что может что-то для неё сделать. Он испытывал всё более сильное чувство облегчения. Нина постепенно шла на контакт, ещё немного и совсем оттает, простит окончательно. И тогда покажет ей, наконец, что такое настоящая любовь и какое она приносит наслаждение. Уже совсем скоро можно будет вернуться к тому, на чём они прервались. — Всё будет хорошо, любимая, — сказал он, прежде чем подняться, всё же развернул к себе её лицо, заставил посмотреть в глаза. В её взгляде всё ещё было выражение затравленности, обиды, стыда. На лице были слёзы. Артур ответил ей немного дерзким, вызывающим, слегка дразнящим взглядом. На самом деле, чтобы скрыть неловкость, которую всё ещё испытывал. Поэтому замаскировал её под непринуждённостью и вызовом, как будто всё в порядке и так и должно быть. И пошёл на первый этаж, где была кухня, ощущая необычную лёгкость и сладостное послевкусие. Несмотря ни на что, ему самому было очень хорошо, как никогда раньше. Всё омрачалось лишь состоянием Нины.       Нина, с трудом шевелясь от боли во всём теле, потянулась к телефону на тумбочке. Ломило всё, каждую клеточку. Нину снова передёрнуло от ярости. В контрасте с ней Артур выглядел бодрым, повеселевшим, несмотря на лёгкую тревогу, у него ничего не болело, наоборот, было очень хорошо и легко. Явно гордится тем, что сделал. Её ненависть достигла заоблачных пределов. Он ходит победителем, радостный, довольный, а она мучается. Ничего, она сейчас уравняет их положение. Недолго ему осталось. Скоро совсем ходить не сможет. Нигде. Нина торжественно, хищно и мстительно улыбнулась. При мысли о наказании ей стало чуть легче. Набирая номер, представила себя, что произойдёт совсем скоро и как он удивится. Этот бабник, извращенец, моральный урод. При мысли о том, какое Артур получил наслаждение, и как до сих пор, наверное, вспоминает каждую секунду её падения и его победы, бессильная ярость становилась всё сильнее. Нина сейчас, не думая, убила бы его, если бы могла. Особенно её бесила наглая самоуверенность. Артур даже не думает о том, что натворил, уверен, что ничего страшного и стоит покрепче поцеловать её, она всё простит. Ну конечно, ведь столько поводов уже дала, как ему не думать так про неё. Тем более захотелось отомстить ему и немедленно. Стереть это выражение наглой самоуверенности с его лица. Чтобы понял, что она не Нора и ни одна из этих его шлюх, которые всё прощают ради его прекрасных глаз и кое-чего другого. С ней это не пройдёт. Наконец номер был набран и полетели гудки.       — Служба спасения, 9-1-1, говорите, — услышала она.       — Пожалуйста, умоляю, приезжайте, помогите, спасите, — трагически зашептала Нина.       — Девушка, успокойтесь и объясните суть проблемы, — твёрдым голосом потребовал невидимый собеседник.       — Меня изнасиловали, — сдавленные, неподдельные всхлипы, — умоляю, приезжайте, — она назвала адрес дома, — поспешите. Негодяй всё ещё находится в доме.       — Не волнуйтесь, девушка, мы едем, — успокоили её.       Ну, наконец-то, а то он всё думает, что может безнаказанно унижать её. А она, дурочка такая, даже ничем не может ответить. Нина почувствовала мстительную радость, вспомнив, что у Артура уже были проблемы с законом, когда бывший начальник подал на него заявление из-за избиения, и его разыскивала полиция. Помог Эдвард, с которым он тогда как раз познакомился. Только зря он его отмазал от тюрьмы, с сожалением думала Нина, только сейчас осознавая, что такие приступы неконтролируемой агрессии должны были стать для неё тревожным звоночком. Нормальный, воспитанный, цивилизованный человек не станет избивать до полусмерти другого, даже если это любовник невесты. Сама Нина придерживалась такого мнения. Ведь если кто-то изменяет, зачем вообще драться. Значит, этот человек тебя не достоин, уйди гордо. Так что это говорило о его несдержанности и, возможно, серьёзных проблемах с психикой. Она должна была сразу это понять, ещё тогда. А то повелась, как дурочка на романтическую историю, выдумала себе героя, рыцаря. А вот какой оказался на самом деле. Жаль, его тогда не посадили. Но ничего, это легко исправить. Обидно только, что поздно, когда он уже совершил страшный поступок. Но лучше поздно, чем никогда. Теперь ему и Эдвард не поможет, наоборот, отвернётся от такого безнравственного человека и уволит. Только верная Нора будет ему передачки в тюрьму таскать. От этой мысли Нине стало почти весело. Вот и всё закончится приятная жизнь для обоих извращенцев.       — Пожалуйста, — голос сорвался, — побыстрее, — она уже не могла сдержать эмоций.       И внезапно услышала сзади звон бьющегося стекла и потрясённый вздох.       От неожиданности, Нина выронила телефон и резко обернулась. Артур стоял на пороге комнаты, слушая её с шокированным видом, как будто не верил тому, что она сделала, а на полу лежали осколки разбитого стакана с соком, разлитым по полу.