Импульсивное решение и резервные планы

— Мадам Помфри! — Высокий голос штопором ввинтился в распухшую голову. — Мадам Помфри, можно вопрос? — гораздо тише, почти шепотом повторила Грейнджер, очевидно, добившись внимания. Драко, резко выдернувший из уха прозрачную трубку, вставил ее обратно. — Слушаю, деточка. Он брезгливо скривился от заботливого тона старой клуши. — Что произошло с мистером Малфоем? Вот он, Гриффиндор: никакой изобретательности, все в лоб. Драко едва удержался, чтобы не стукнуть себя по мысленно помянутой части тела. От членовредительства удержала слабость. — С мистером Малфоем? — переспросила Помфри и перепуганно закудахтала: — Милочка, вы же сами доставили его сюда со множественными переломами и сотрясением мозга. Это было позавчера. Старуха подумала, что Грейнджер сошла с ума? Или что ей стерли память? Изо рта вырвался громкий хмык. Драко даже испугался, что его могут услышать, но сразу вспомнил, что Помфри и Грейнджер находятся в другом конце лазарета, а мерзкого вида девайс из магазинчика Уизли — односторонний. — Я не того мистера Малфоя имела в виду! — Ведь хватает наглости: ни капли стыда в голосе — праведное возмущение, будто вовсе не оконфузилась только что. — Боюсь, я не могу… — Моя задача — обеспечить безопасность этой семье, я должна знать, что происходит с каждым из Малфоев. Спросите Кингсли, если не верите, — протараторила заноза как на духу. Драко отлично представлял прожигающий взгляд карих глаз, вперившихся в Помфри. Он готов был признать, что недооценил девчонку. Ее метод прущего напролом громамонта обещал принести плоды. — Это конфиденциальная информация, — неохотно ответила целительница. — Я никому не скажу, — соврала Грейнджер без единой фальшивой ноты в голосе. Хотя… фактически она и не соврала, Драко сам все услышит. — У Люциуса Малфоя случился инсульт. — Слово было незнакомым, но по возгласу грязнокровки в ответ стало ясно, что ничего хорошего оно не обозначает. — Но ведь волшебники не болеют магловскими болезнями! — напустилась она на школьную медсестру (было противно в чем-то соглашаться с Грейнджер, но Драко одобрительно кивнул). — Об этом написано во всех учебниках для начинающих целителей. — Не во всех, а в самых худших. Это очень поверхностный взгляд, — фыркнула Помфри. С ума сойти: на глазах у Грейнджер некто авторитетный уничижительно высказался о книгах, сейчас заучка ка-а-ак психанет, если не лопнет от возмущения немедленно. Но та не заполнила насыщенную пренебрежением паузу, и старуха-целительница продолжила: — Мы и маглы принадлежим к одному виду и устроены одинаково, если смотреть с точки зрения биологии. Организм волшебника сильнее, это правда. Наша иммунная система способна побороть большинство вирусов и бактерий, небезопасных для маглов, но в целом… Наши легкие так же насыщают организм кислородом и выводят углекислый газ, сердце разгоняет кровь, давление в сосудах меняется под влиянием внешних и внутренних факторов… Не буду читать вам лекции по основам колдомедицины, мисс Грейнджер, остановлюсь на конкретном случае. — Драко заслушался, хоть и не узнал ничего нового: маглы примитивны, волшебники гораздо лучше приспособлены к жизни. — В последнее время мистер Малфой часто подвергался Круциатусу. Во время пыток мобилизуются все внутренние силы, организм пытается противостоять разрушительному воздействию, но ресурсы не бесконечны, при многократном повторении или чрезмерной длительности заклятия может произойти разрыв любого сосуда и кровоизлияние в мозг, а иногда и что похуже. Мистера Малфоя пытали долго и жестоко. — Но кто? — с ужасом выдохнула Грейнджер. Наивная. Драко поежился, вспоминая воспитательные меры Лорда. Судя по паузе, Помфри пожала плечами или покачала головой, а может, и вовсе ограничилась взглядом. — Насколько плох мистер Малфой? — тихо и почему-то обреченно спросила Грейнджер. — Могло быть намного хуже. Слава Бонаму, его доставили вовремя. По правде, Люциус отделался легким испугом, лопнул один сосуд, не самый крупный, кровоизлияние не обширное. Ничего такого, с чем бы я не справилась. Кроме его дурного характера. — Помфри громко цокнула языком, Драко снова усмехнулся: в таланте отца выводить окружающих из себя он нисколько не сомневался. — Для восстановления ему важно оставаться в постели, а пациент из него такой же вздорный и непослушный, как в школьные годы. — Он может ходить? — Может, и это проблема. Сейчас важно не допустить рецидива. Отлежаться, поберечься, а гордость не позволяет шельмецу принимать помощь. Я запрещаю ему вставать — он закатывает истерики. А в те моменты, когда он не устраивает эти ни с чем не сравнимые малфоевские концерты, ему скучно. Нервничать, к слову, ему тоже нельзя. И говорить нельзя, и напрягать глаза. — Стало неприятно оттого, что целительница с охотой рассказывает о таких интимных затруднениях отца, и кому?! — грязнокровке Грейнджер, зачем только попросил ее добыть информацию. — Принимать зелья для сна в таком состоянии опасно. Использовать заклинания — тоже. К сожалению. — Замкнутый круг. И мистер Малфой… встает? Ходит? — Увы, я... — Стоп. Стоп. Стоп! Но там же рядом Гарри! Кто о чем, а Грейнджер о Поттере. Драко зашипел от нетерпения. Кому интересно, что с очкариком? Он понимал, что непоследователен, что должен радоваться смене темы, но мало ли что и кому он должен. — Не волнуйтесь, мисс Грейнджер, ваш друг в безопасности. — Поппи сказала это тем успокаивающим тоном, которым матери говорят детям, что под кроватью не живет чупакабра. Подумалось, что на этом она остановится, но нет. Понизив голос, школьная медсестра продолжила: — Когда было решено изолировать Люциуса, чары на комнате мистера Поттера усилили, теперь его, кроме стандартных заклинаний, охраняет кровная магия самого Кингсли. — Но кровная магия относится к темным искусствам! Гриффиндорцы и косность мышления. — Позволю себе не согласиться, — сухо уронила Помфри. — Безопасность ребенка — все вы дети, милая, не спорьте, — благая цель. — Цель оправдывает средство, — задумчиво ответила грязнокровка. Драко фыркнул. Безопасность Поттера находилась вне сферы его интересов. «Ну же, спроси про отца!» — мысленно подстегнул он Грейнджер. — Мы можем долго об этом говорить, — в тоне медсестры оставалась умеренная враждебность. — Но у меня нет на это времени. — Простите, что отнимаю его, — вежливо ответила патологически хорошая девочка. — Так как вы оцениваете перспективы восстановления мистера Малфоя? — Целительство — наука неточная. Скорее всего, он будет в порядке, но мне не хотелось бы давать обещания раньше времени. — Я поняла. — Еще что-то, мисс Грейнджер? — Гермиона. Называйте меня Гермионой. Я могу чем-нибудь помочь? Ну конечно — куда же без в каждой бочке затычки! — Не отвлекайте меня без надобности, Гермиона, —старушка Поппи сказала это бойко и почти шутливо, выделив имя. Драко впервые задался вопросом, с чего это грязные маглы назвали дочь таким пафосным именем, но не стал зацикливаться на этом. Вот еще! Он вынул шнур из уха. Нет, все-таки интересное приспособление. Стало даже жалко, что не заказал себе такое, когда просматривал каталог магазинчика братьев Уизли и делал в нем первый и единственный заказ. Тогда, помнится, он решил, что Удлинители ушей слишком неприятны на вид. Его передернуло от одного только предположения, что придется пихать в ухо прозрачный шнур. Пихать его, зная, что кто-то это делал до него, было многократно противнее. Грейнджер, закатив глаза, трижды прошлась по нему Очищающими чарами, и все равно внутри все обмирало от отвращения. — Ну? — мысленно помянутая вывернула из-за ширмы. — Всё слышал? Драко рассеянно кивнул и, удерживая кончиками пальцев, передал ей одолженную вещицу. Шнур исчез в миниатюрной сумочке вроде кошелька. Главное было не думать, с чем он там соседствует. Какая все-таки мерзость. У него остались вопросы, на которые Грейнджер, скорее всего, могла бы дать ответы, но гордость не позволяла проявлять интерес к магловскому и спрашивать грязнокровку. Впрочем, навязчивая девица не нуждалась в собеседнике. — Я не испытываю добрых чувств к твоему отцу, — начала она, будто Драко было не плевать на ее отношение, — но мне жаль. В ответ он просто пожал плечами. — Попросить Кингсли позволить твоей маме ухаживать за ним? Или тебе, когда поправишься? Почему-то он считает, что вам нельзя быть рядом, но если тут такое дело... Этот ее Кингсли не дурак. Разделить Малфоев — разумная мера, Драко не мог этого отрицать. Но он достаточно хорошо знал отца, чтобы понимать: тот не позволит лицезреть свою немощь ни Нарциссе, ни ему. — Ладно, это потом, — подвела итог Грейнджер, так и не дождавшись участия собеседника в разговоре, и скрестила на груди руки, кто другой может и придал бы себе значимости этой позой, но только не она. — Я свою часть сделки выполнила. Твоя очередь. Я слушаю. Драко почти замурлыкал от удовольствия — как же он ждал этого момента. — Я не знаю, кто на меня напал, Грейнджер. — Вот он триумф: до чего же сладко наблюдать, как вытягивается лицо дурехи, решившейся на уговор с ним, чистокровным Малфоем. — Не видел, не помню. Был в комнате, очнулся тут. Он ожидал нападок (как еще может отреагировать гриффиндорка на то, что ее бессовестно использовали?), но та не торопилась обзывать его вруном или кем похуже. Она внимательно смотрела ему в глаза, между бровями залегла складка, нос сморщился. Еще губу закусила. Будто он сейф, к которому нужно подобрать комбинацию рун. От сравнения по коже побежали мурашки. Не может же Грейнджер быть легилиментом? Да и почувствовал бы Драко вторжение в голову, это что-то другое. Она словно и не здесь. — Возможно, тебе стерли память. — Вот он результат мыслительного процесса самого выдающегося мозга их поколения по мнению варваров-оборотней. Драко фыркнул. Сто баллов Гриффиндору, блин! А то он об этом не подумал. — Вряд ли напавший решился на радикальные меры вроде Обливиэйта, если это кто-то из наших. — Он вскинул бровь, мол, сомневаешься, что это дело рук твоих припиздженных дружков? — Имею в виду из наших ровесников, — уточнила зануда. — Я могу попробовать обратить заклинание. — Ты сумасшедшая? — Теперь брови симметрично полезли на лоб. — Я изучала чары памяти, чтоб ты знал! — По учебнику, — зашипел Драко. — Ты реально идиотка, если думаешь, что я позволю тебе… Не смей! — рявкнул он, увидев, что Грейнджер потянулась за палочкой. Упрямая тварь проигнорировала его. Словно в омнинокле в режиме замедления, он беспомощно наблюдал, как она вынимает палочку и взмахивает ею. В ушах зазвенело, но в целом ничего не изменилось. — Не будь истеричкой, Малфой, — с презрением выплюнула Грейнджер. — Я всего лишь не хочу, чтобы нас подслушали. Муффлиато. Она просто набросила Муффлиато. Облегчение накатило на Драко вместе с осознанием, что ему нечего противопоставить вооруженной ведьме. Рядом нет никого, кто мог бы встать на его сторону. Единственная обретающаяся здесь слизеринка всячески демонстрировала свою антипатию. Стоило лишь слегка мысленно задеть Гринграсс, как все помыслы устремились к ней. Зубастая крошка. Но это ничего, так даже интереснее. Здорово, что она не пытается стелиться, как Трейси или Милли, или унимать с его помощью нездоровую тоску по Люциусу, как Пэнси. Между прочим, страсть Паркинсон сейчас очень кстати. О ее постыдной тайне знает только Драко, как самый близкий друг и доступный когда-то эрзац, если Шеклболт отказывается допускать Малфоя к Малфою, пусть приставит к Люциусу Пэнси. Уж ее заботам отца можно доверить. Драко поставил мысленную галочку заронить в грейнджеровскую голову эту идею. Думать о Паркинсон не хотелось, хотелось думать об Астории. Строптивица невероятно интриговала, будила что-то хищное, нутряное. Такая необычная, гордая, ершистая, пусть и не красавица (будто правильные черты лица — залог счастья, единственная красивая как ангелочек девочка, которую знал Драко, сестра Грега, не смогла совладать со своей магией и развеялась черным дымом в свои десять лет, по крайней мере там им рассказали о случившемся родители). Знакомые ему дамы в большинстве своем не блистали красотой. О том, что на свете много хорошеньких, он узнал уже в школе, а к тому времени успел научиться ценить нетривиальное. Пример был перед глазами всю его жизнь. Ведь отец — видный и импозантный мужчина — был буквально без ума от Нарциссы. Ведьма должна быть прежде всего сильной. Вот как мама. Или, прости Мерлин, покойная тетка, хоть та и сохраняла какие-то следы красоты. Какой толк в миловидности Грейнджер, если она всего лишь магловский выродок? Ее резкий голос вернул его в реальность. — Есть контрзаклятия, позволяющие без побочных эффектов отменить не слишком обширное воздействие на память. Я их знаю и умею пользоваться. Неужели тебе самому не интересно узнать, кто на тебя напал? — Я не хочу превратиться в овощ из-за кривых чар, наложенных неумехой, — пояснил он тупице. На этом месте она должна была всенепременно оскорбиться. Любая оскорбилась бы, а тем более существо с комплексом гения, но Грейнджер не подала виду. — Тогда зелье, — легко парировала она. — И его, конечно же, сваришь ты. Прости, но… — Можешь и сам. — Если у тебя тоже проблемы с памятью, то позволю себе напомнить, что у меня нет палочки. — Я одолжу, — сквозь зубы процедила грязнокровка. Драко показалось, что он ослышался. Вот так вот просто? Одолжит палочку? Останется безоружной рядом с тем, кто легко может ее убить. Ладно, ладно, не убить — обезвредить. Видимо, в его взгляде ненормальная прочла четко сформулированное «Дура, что ли?». — Чего вылупился? — буркнула она. — Найду предлог и позаимствую резервную палочку из… хранилища. Грейнджер осеклась, обнаружив, что сказала больше, чем планировала. Язык твой — враг твой, зубрилка. Значит, кто-то собрал палочки погибших во время битвы. В принципе ничего неожиданного, просто теперь это факт. Нужно как-то усыпить бдительность Грейнджер, расположить ведьму к себе и заставить обеспечить его одной из бесхозных палочек, даже если придется согласиться на ее чертов план. Но зелье... Перспектива принять пусть и собственноручно сваренное пугала. Драко очень щепетильно относился к своему мозгу и не планировал позволять всяким… копаться в нем. Ладно, проблемы надо решать по мере поступления. — Я подумаю, — уронил он, показывая, что устал от общества. «Больным нужен отдых, ущербная», — говорил он всем своим видом. «Общество» намеки явно игнорировало— Грейнджер открыла рот, чтобы высказать очередную очень важную и никому ненужную мысль, когда дверь лазарета хлопнула так, что на Драко с потолка посыпалась какая-то гадость. Он понадеялся, что это штукатурка, а не живой обитатель замка вроде клеща или паука. — Мадам Помфри! — Высокий голос штопором ввинтился в распухшую голову, а выдернуть из ушей было нечего и пришлось терпеть. Голос был знакомым. Очень знакомым. — Мадам Помфри! — еще требовательнее, то есть пронзительнее закричала Пэнси, хоть быстрые шаги во всем знакомых тапочках застучали в ее сторону. — Там он! Он там лежит!. Он. Он там лежит... и не дышит. — Погодите, милочка, — изобразила заботу старушенция. — Выдохните. А теперь поясните кто и где лежит. Тори, Тори, деточка, возьмите в подсобке по пузырьку Противоядия от истерики и Умиротворяющего бальзама и подойдите ко мне, — прикрикнула она, но Драко, обуреваемый ужасом, даже не отреагировал на упоминание своей пассии. — Он... — Паркинсон стояла в другом конце палаты, Драко был без Удлинителей ушей, однако отчетливо слышал, как стучат ее зубы. — Он. Он мертв. Пайк мертв.