Стеклянное сердце

Казалось, что хуже уже точно быть не может. Руки сами собой тянулись закрыть уши, лишь бы хоть на мгновение забыться. Чтобы не слышать бесконечного потока упреков, что сыпались из уст профессора Блэка подобно громким дождевым каплям. Не видеть бледного как смерть Себастьяна, опустившего потемневшие от неясных эмоций глаза в пол. Собственный взгляд сосредоточился на дрожащем кулаке, сжатым до того крепко, что побелели содранные костяшки. Скрыться вон от пронзающих осуждающих взглядов предыдущих директоров, что даже проснулись на своих портретах, дабы послушать накатывающий волнами скандал. Зеленые глаза сами собой метнулись в сторону Гектора Фоули, прикрывающего кровоточащий нос белоснежным платком. А затем к Оминису, что все пытался вставить хоть слово в тираду директора, хватая воздух ртом брошенной на берег рыбы. — Сэр, это просто… — слепой слизеринец хватанул воздух рукой, привлекая к себе внимание. — Я слышал достаточно оправданий, мистер Мракс! — отрезал Финеас Блэк, яростно стукнув кулаком по массивному столу, — И от вас. И от Мистера Сэллоу! Вам было вынесено последнее предупреждение! Что вы тут устроили?! Это не просто возмутительно, должен быть уже предел этой безответственности, вы слышите меня, Мистер Сэллоу?! Такой низкий поступок — устроить драку. Махать кулаками, подобно каким-то магглам на глазах у уважаемых гостей! Это не просто безобразие, это ни в какие рамки… Опозорить школу! Вы слышите меня, Мистер Сэллоу?! Отвечайте! Ноэль четко видела, как до желваков сжалась крупная челюсть. Как медленно поднялась светловолосая голова. — Вам, как совершеннолетнему волшебнику, должно и вести себя соответствующе! Знаете, где у меня уже сидит это смутьянство?! Что я, по-вашему, должен буду сказать сейчас всему Большому Залу и многоуважаемому Мистеру Фоули, сыну которого вы сломали нос?! Должен быть предел вашим выходкам! Темноволосый юноша стрельнул взглядом на поскуливающего от боли Гектора, которого, почему-то, никто не отвел в Больничное крыло, чтобы Мадам Блэйни хотя бы остановила ему кровь. А затем крупные плечи расправились, слизеринец сделал глубокий вдох и тихо произнес: — Я сделал то, что было должно, директор. Финеас подавился воздухом от этого ответа, наливаясь бордовой краснотой подобно свекле с подкрученными усами. Он было открыл рот, чтобы ответить, как раскрылись двери и послышался голос профессора Уизли. — Да, сюда, пожалуйста. Двое мужчин торопливо вошли в кабинет директора, следуя за женщиной в парадной мантии. Худощавый волшебник в возрасте, одетый в темно-синий камзол, чеканным шагом, подобно коршуну, обогнул преподавателя Трансфигурации, в ярости раздувая ноздри. — Я жду объяснений, директор Блэк! — не повышая голоса низко и гортанно потребовал, наверное, Фоули-старший, — по какой такой причине мой сын должен терпеть все эти унижения на глазах у общественности?! И заверяю вас, если мы немедля не разберемся, то на Совете попечителей я выдвину вопрос о сокращении средств на содержание школы. Где родители этого юноши? На последней фразе Себастьян весь сжался, опуская голову еще ниже. Так хотелось протянуть руку, коснуться стесанных костяшек, но помешала тяжелая рука отца, приземлившаяся на плечо. Чувство собственного бессилия захлестнуло сплошной волной, вынуждая где-то внутри в самой душе кричать и биться о том, как же это все неправильно. — Боюсь, мистер Сэллоу — сирота, — залебезил взявший себя в руки директор, складывая руки в замок. — Но… — По такому случаю я спрашиваю вас, по какой причине подобные… элементы учатся среди благовоспитанных детей и распускают руки?! — Сэр, при всем уважении, это лишь недоразумение… — снова предпринял попытку подать голос Оминис, на что мистер Фоули только рявкнул. — Вашего мнения я не спрашивал, молодой человек! — отрезал он, на что слизеринец вздрогнул и отвернул лицо, поджимая плечи. Ноэль ясно почувствовала, как в груди постепенно все начинало гореть огнем, холодком уходя в ноги. Катастрофически перестало хватать воздуха в тесном корсете. Она прильнула к спине отца, по-детски, незрело ища поддержки. Рука на плече слегка сжалась, мозолистым большим пальцем чертя успокаивающие круги по коже. Месье Сакристан наблюдал разворачивающийся скандал с выученным спокойствием, поджав полные губы. -…если вы не в состоянии проконтролировать рецидивирующее поведение собственных воспитанников, то в таком случае я вынужден требовать высшей меры наказания! — Мистер Фоули! — ахнула профессор Уизли. В этот же момент камин директора ярко вспыхнул, являя фигуру еще одного человека. Громко с хлюпающим звуком неизвестный закашлялся, выступая из зеленого пламени. Звук был до того мерзкий, что сразу же резанул по ушам тупым ножом. Взгляды всех собравшихся тут же обратились туда, ведь где такое видано, чтобы кто-либо кроме самого главы школы мог пользоваться личным камином? Как только пламя погасло, неизвестный распрямился. — Оторвать меня от важных дел пристало только чему-то совсем важному, а, Финеас? Сердце скрутилось в узел, а ведь как иначе, при виде этого… волшебника. И то ли леденящий холод сковал все внутренности, то ли даже что-то подобное отвращению. Безусловно дорогой костюм, кой был новым лет двадцать-тридцать назад, а сейчас зияющий небрежными заплатами, явно сделанными так, чтобы их не было заметно, да толку. Водянистые карие глаза мелкими свиньими бусинками равнодушно обвели взглядом собравшихся. И только сейчас тревога возопила пуще прежнего, особенно когда периферия собственного зрения поймала то, как бледный подобно хлорному полотну Оминис сделал неловкий шаг назад, сжавшись, уменьшившись с выражением искреннего ужаса на лице. Заострившиеся черты лица вперили взгляд в точку перед собой так, словно тот прикинулся мертвецом, и вовсе забыв как дышать. Сложить два и два не составило труда. — Ах, Мортифер, весьма… рад. Но такие процедуры необходимы, сам понимаешь, родителям следует присутствовать, — нервно оправил усы директор Блэк, вставая из-за стола. — Что этот поганец натворил? — презрительно бросил Мракс-старший, сутулой походкой направляясь к сыну, который стоически замер, не двигаясь ни на дюйм. Только лишь собранные по бокам руки лихорадочно дрожали. Первая мысль была броситься наперерез, закрыть собой, спрятать, лишь бы только не видеть этого отвращения на обрюзглом, напоминающем огарок послужившей свечи, лице. В нос ударил запах затхлого табака и дешевого алкоголя. Не то, чтобы она разбиралась, но сивушность ударила под дых, вызывая очередной приступ дурноты. И еще дурнее стало, когда заскорузлая ладонь размашисто приземлилась на плечо бледного юноши, заставляя того вздрогнуть загнанным в угол зверем. Ноэль прикрыла рот руками, стоило этим мелким глазам мазнуть по ней взглядом настолько индифферентным, будто бы она была не более чем предметом мебели. Уши заложило ватой, не пропуская и вовсе никаких звуков, пока глаза будто бы не желали отрываться от этого человека. Это его отец? Вот это? Не было слышно звуков ругани и спора взрослых, не было слышно вовсе ничего, ведь пугающая своей нескладностью фигура будто бы заняла все ее внимание. Непропорционально длинные руки с грязными ногтями смотрелись инородно в сочетании с приземистым телом, похожим на сплющенную кривую тумбу. Он был едва ли выше собственного сына, с грязными паклями жестких волос, что в сочетании с оплывшим лицом делало его похожим на карикатурную большую обезьяну с картинок. И этот взгляд, полный такого презрения, словно бы все собравшиеся в этой комнате не более чем букашки. Какой удивительный в своей нелепости контраст. — Коли мое присутствие тут без необходимости, стало быть, Финеас, пойдем мы, — прохрипел Мракс старший, только сильнее сжимая плечо бледного юноши. — Пообщаюсь с сыном о его поведении… — Мортифер, мы еще не закончили решать… — А мне плевать, что вы тут кумекать будете над этим деревенщиной. Позорное пятно на чистокровии, — выплюнул тот, с силой выталкивая Оминиса за дверь. — Пошел! Ноэль, вопреки любому здравому смыслу, рванулась вперед, но удержала отцовская рука. — Non, non, mon canari. Prenez votre temps, — шепнул на ухо Мишель. Непрошенные слезы собрались в глазах, затмевая окружение расплывающимся маревом. Не сдержавшись, девушка тихо всхлипнула, шумно втягивая воздух. — А я еще раз повторюсь, что в таких рецидивирующих случаях студента нужно исключить! — не унимался Фоули-старший, грозно потрясая ладонью в воздухе. На этих словах незримый барьер внутри словно бы окончательно треснул, рассыпавшись горючими слезами. Собственное бессилие перед взрослыми, так легко решающими судьбу человека, лучший друг, что просто молча сжался в прямую нить, низко опустив голову, и самодовольная улыбка Гектора, почти не скрываемая за белоснежным изляпанным в крови платком. И само это вырвалось, выпорхнуло, будто неоперившаяся птица, несмело и нескладно, но ударившее в такую нужную паузу меж словами: — Это все он! Тонкий палец вперился в остолбеневшего рейвенкловца под аккомпанемент опешивших взглядов. Прозрачные капли все продолжали течь по лицу, скатывая и забирая за собой бархатную пудру и чернильность туши. — Мисс Сакристан? — вопросительно уставился на нее директор, явно не ожидавший такого поворота. Ох, действительно, а что Фоули? Что он сделал? Если только… Ноэль задрожала пуще прежнего, хоронимая под пристальными взглядами чужих родителей и собственного отца, вжимаясь телом к чужому теплу подобно маленькой девочке. Слова дрожащим ручейным потоком полились с губ, даже толком без раздумий, подгоняемые специально вызванными в голове самыми грустными воспоминаниями, чтобы не перестать плакать. — Это он! Он… виноват! Я… я не могу такого сказать, это стыдно! — на этих словах спрятала лицо в груди отца, словно бы от смущения. Но уже сейчас эффект почувствовался крепкой хваткой руки родителя, сильнее сжимающей хрупкие плечи. — Что сделал этот молодой человек, mon petit oiseau? — с нажимом спросил месье Сакристан, тут же устремив зеленые глаза на Гектора, который теперь ртом хватал воздух, явно не ожидавший такого поворота. — Он… он говорил мне такие вещи! Приличной леди не пристало говорить такого вслух! — запричитала она, краем взгляда ловя шокированное лицо Себастьяна. — Уже полгода… Мне проходу не давал, руки распускал, а сегодня заявился и сказал, что раз папенька ухаживания одобрил, то вообще теперь может делать… делать, что хочет… — Это клевета! — подал голос Фоули-младший, яростно сжимая руки. — Молчать! — рявкнул вдруг Мишель, заставив всех присутствующих вздрогнуть. — Papa, Себастьян просто за меня заступился! — зарыдала она, для пущего эффекта утирая текущие ручейки слез ладонями и размазывая и так потекшую косметику. — Он защищал мою честь… — Почему вы молчали, мисс Сакристан?! — к ней подошла профессор Уизли, обеспокоенно глядя на сгорбленную хрупкую фигурку из-под очков-половинок. — Потому что про такое стыдно рассказывать. Я просила мальчиков, чтобы они не лезли, но они не могли стоять в стороне, когда… такое… не могу больше! Простите! Теперь все взгляды устремились на побитого рейвенкловца, словно бы взвешивая все «за» и «против». Действуя по какого-то инстинкта, Ноэль закрыла лицо руками, заходясь плачем так громко, что, пожалуй, было даже слишком. — Это возмутительно! — оттаял наконец Фоули-старший. — Это наглая ложь! Барышня, что вы себе позволяете?! — Это что ваш сын себе позволяет?! — не остался в стороне месье Сакристан. — Это скандал! Подумать только, что я, будучи в здравом уме и трезвой памяти, мог позволить подобному… человеку ухаживать за моей единственной дочерью! Слизеринка только сильнее сгорбилась, уже не заботясь о манерах, продолжая выжимать слезы. Перед глазами мелькали разбивающие душу воспоминания, травя всю печаль наружу. Но сейчас главное не перестать плакать. Ни на мгновение! Голоса мужчин повысились на пару октав, действительно переходя в яростный скандал. — Без сыворотки правды я ни слову не поверю! — Да что вы вообще несете! Да вы знаете, что я могу с вами сделать за это?! — разъярился пуще прежнего Мишель, потрясая кулаком свободной руки, прежде чем вылить свой гнев уже на директора. — Мистер Блэк, я не потерплю такого отношения к моей дочери. Я отправлял ее сюда учиться, будучи уверенным, что с ней будут обращаться подобающе. И что я вижу здесь?! Ноэль даже не сразу поняла, как крепкие объятия отпускают ее, сменяясь легким похлопыванием по плечу. — Идите с мистером Сэллоу, мисс Сакристан, — мягко сказала профессор Уизли, подталкивая ее к выходу из кабинета. — Предполагаю, что это надолго. Идите-идите. Как только двери за ними закрылись с тяжелым стуком, в коридоре сразу же возникла неловкая пауза. Она тяжело привалилась к каменной стене, делая глубокий вдох для успокоения. И только сейчас пришло осознание, что ее нечеловечески трясет. — Знаешь, красота, — вдруг нарушил тишину Себастьян хриплым и тихим голосом, явно тоже пытающийся взять себя в руки, — я вот всегда думал, что тебе место больше в Хаффлпаффе. Но, видимо, ошибался. Она горько усмехнулась, принимая из его рук смоченный с помощью Агуаменти платок. — Других вариантов не было, — ответила Ноэль, яростно утирая остатки слез и размазанного макияжа мокрой тканью. Темноволосый юноша помолчал с мгновение, прежде чем оттолкнуться от стены и взять ее за руку, крепко сжимая хрупкую ладошку. — Надо найти Оминиса, — твердо сказал он, пока в его кофейных глазах разливалось ядовитое беспокойство. Лишь кивнув, блондинка поспешно последовала за другом вниз по лестнице.       Она едва успевала переставлять ноги, разнося цокот каблуков по пустым коридорам: уж слишком быстро тащил ее за руку друг. Веснушчатая ладонь не желала отпускать, пока сам Сэллоу мельком оглядывал повороты и закутки в беспокойстве закусывая губы. И не переставал бормотать себе под нос: — Ад кровавый, раздери горгулья… Плохо, очень плохо… Ноэль не стала задавать вопросов, ведь в груди тоже копошилось это мерзкое и холодное предчувствие. И оно стало только сильнее, когда проходя по верхнему этажу пустующей школы, там, в глубине коридора, они услышали приглушенные скачущим эхом голоса. Себастьян, как по команде, рванул туда, заставляя слизеринку перейти на бег, чтобы припасть спинами к холодной стене. — Я тебе, поганец, что говорил? Чтобы ни слуху ни духу от тебя не было, весь в мамашу свою, только злословить у меня за спиной характера хватает! — на грани с шипением рычал хриплый голос Мортифера Мракса. — Где это видано было, чтобы ради твоих выходок меня в школу вызывали! Опозорить меня вздумал, а?! По телу прошла неконтролируемая дрожь. Ноль, крепко сжимая руки в кулаки, осторожно высунулась за угол, чтобы с ужасом лицезреть как отец, схватив сына за воротник, прижимал того к твердому камню пустого коридора. На обрюзгшем лице читалась неприкрытая ярость вперемешку с отвращением, когда сам Оминис смиренно стоял с лицом безжизненным, уставившись пустыми глазами куда-то перед собой. — Отвечай! — Нет, отец, — прохрипел юноша тихо. — Сидеть в школе и не высовываться тебе было сказано. Чтоб глаза мои не видели тебя, тлю бесхребетную. Видать, не хватает тебе тут крепкой руки, а? Давно тебя не воспитывали?! — продолжал потрясать того волшебник, одетый в залатанную мантию. — Совсем от рук отбился, спутался с какой-то иностранной прошмандовкой и оборванцами, чтобы только мою честь порочить, да? Я-то знаю, что ты задумал, поганец… Подавив испуганный всхлип, блондинка спряталась обратно, в панике заглядывая в темные глаза Сэллоу. Тот был бледен настолько, что пятна веснушек выглядели на нем чужеродными мушками, облепившими лицо. Он покачал головой на молчаливую мольбу в зеленых глазах, лишь сильнее сжав во взмокшей ладони аккуратную девичью ручку. Оба сжались сильнее, когда яростное шипение переросло в нездоровый булькающий смех. — Это все Ноктуа, я-то знаю. Вложила в твою голову всю эту поганую чушь про наш род, а? Шлялась непойми где и с кем, спуталась с предателями крови, чтобы только меня позлить! Но я-то знаю, где она теперь… — рассмеялся мужчина, заходясь кашлем. Слепой слизеринец только сильнее вжался в стену, хотя лицо его осталось непроницаемым. — Знаю, что сдохла, как и подобает плешивой псине, в канаве. — Не смей, — вдруг вскинулся Оминис, зашипев от злости. — Заткни пасть, щенок! Друзья вздрогнули от хлесткого звука пощечины. Себастьян вдруг отступил на шаг, бросив ей «я сейчас вернусь», и убежал обратно. А Ноэль вся подобралась, в панике метаясь внутри головы. Разрываясь между желанием выскочить прямо сейчас, накричать… разорвать. Дыхание сдавило, мешая сделать вдох. Шепотки в голове, которых она не слышала так давно, вернулись, настойчиво прокрадываясь в голову, пока где-то внутри в самом сердце вибрировала текучая сила, вырываясь светло-красными искрами из самого нутра. «Убей… Убей его. Убей-убей-убей». Она зажмурилась, пытаясь сосредоточиться и как-то успокоить заходящееся в истерике сознание. — На похороны собственной матери не явился. Это так ты оказываешь почтение той, кто тебя на свет породил, а?! Дура Терреция, пощадила тебя, когда надо было еще в колыбели удавить… А я говорил ей, ничего путного из калеки не выйдет, только пятно на роду. В приличное общество не вхожее, а тетка тебя совсем развратила, испоганила… Она почувствовала, как под прижатой к стене рукой с мелким треском начинает рушиться плитка, и моментально отдернула ладонь. Задыхаясь, Ноэль крепко ухватилась мокрыми пальцами за шею, контролируя вдохи. — Не смей так говорить о ней!.. Еще один хлесткий звук. — Заткнись! — взревел Мракс-старший, переходя уже в совсем неадекватное бормотание. — Надо было запереть тебя в доме, да показать, что такое послушание, мальчишка! Отбился от рук совсем. Все отсылаю тебя с глаз долой, да ты все никак не успокоишься. Отпустил тебя с твоими пожитками на все четыре стороны и это твоя благодарность?! Чтобы меня! Меня! Мортифера Мракса, вызывали в школу из-за твоих выходок… Она снова выглянула, едва сдерживая очередной накатывающий приступ злости и паники. Оминис вдруг повернул голову в сторону отца, словно смотрел тому точно в водянистые глаза. — Я хотя бы никого не убил, в отличие от Марволо! Большая ладонь взмахнула, оставляя на бледной коже еще один ярко-красный след. Юноша дернул головой, подобно тряпичной кукле, зажимая губы в тонкую линию, но не издал ни звука. — Не смей говорить про Марволо. С ним уже был разговор, а к тому же, одной грязнокровкой меньше — это даже хорошо, а? Он, в отличие от тебя, хороший и послушный сын. Один ты только бродишь непойми где уже несколько лет, носу в дом не показываешь. — Какая жалость, что послушными оказались только кровожадные недоумки… — ядовито прошипел в ответ Оминис, неизвестно как увернувшись от еще одной пощечины. Мортифер взъярился пуще прежнего, на крупное лицо наползла бордовая краснота до того, что на восковой коже вздулись вены. Он схватил вдруг палочку, крепко сжимая ее до хруста в суставах. — Сейчас я тебя научу уму разуму, гаденыш… — Ах! Месье Мракс, какая встреча! Ноэль, услышав звук знакомого голоса, вынырнула из забытья, в шоке уставившись на отца, не понимая откуда тот вообще взялся. Из-за полноватой фигуры в светло-голубой парадной мантии показался запыхавшийся Себастьян, сдувая со лба упавшую волнистую прядь. Мортифер отпрянул от сына, смерив месье Сакристана взглядом полным презрения. — Не выдалось возможности сказать о том, какая честь лично встретить представителя такой воистину представительной фамилии, — сложил руки в замок за спиной Мишель, делая несколько торопливых шагов в сторону Мракса-старшего. Еще один шаг и, словно невзначай, француз оттеснил оцепеневшего слизеринца от отца, чтобы Сэллоу успел схватить того за руку и дернуть прочь, в сторону их с подругой укрытия. Ноэль даже не стала вслушиваться в суть льстивой чепухи, которую нес сейчас ее родитель, просто ловя глазами, как обе фигуры начинают удаляться дальше по коридору. Маленькие ладошки дрожаще обхватили покрасневшие от ударов щеки, пока прозрачное марево слез так некстати застило глаза. Она моргнула пару раз, притягивая светловолосого в свои объятия. Тот стоял недвижимой статуей, будто и не дыша вовсе, не стремясь обнять девушку в ответ. А затем вдруг выдавил тихо и хрипло, резко отталкивая ее от себя. Скривился. — Мне надо… надо побыть одному. Извините. Резко сорвался с места так, что только парадный костюм вздыбился полами вокруг стройной фигуры, и резко скрылся за поворотом на лестницу. Себастьян лишь тяжело вздохнул, утирая взмокший лоб, и устало прислонился к стене.       А внутри бурлило столько эмоций, превращаясь в целый ком из отвращения, злости, печали и душащей тревоги. С одной стороны, хотелось сорваться и побежать следом, а с другой — оценит ли Оминис вообще такой жест? Никто не гарантирует, что Мракс-старший не вернется обратно искать сына на продолжение этого… разговора. Минуты казались душащими, тягучими, как застывающая смола, пока друзья стояли в тишине пустого коридора, где из звуков только подвывал сквозняк между недостаточно плотно сидящими ставнями оконных витражей. Усилиями нескольких чередующихся вдохов Ноэль удалось унять мандраж магии внутри. Тело обмякло у холодной стены, чувствуя взмокшей оголенной спиной каждую неровность и выбоину камня. Пальцы заковыряли оставленный след магии почти бессознательно, пока душа внутри разрывалась от нахлынувших чувств. Не помогало и то, что Сэллоу продолжал молчать, низко опустив уже растрепанную вихрастую голову. Надеясь разорвать неприятную паузу, она было открыла рот, как на лестнице послышалось тихое глухое эхо шагов. Сердце больно сдавило тревогой, но напрасно, когда за поворотом показался знакомый голубой камзол. Ноэль, приподняв юбки, поспешно двинулась навстречу отцу. Лицо Мишеля было спокойным так, словно тот выпил бочку успокаивающего отвара, но яркие зеленые глаза смотрели на дочь весьма… странным взглядом. А затем переметнулись к Себастьяну. — Я надеюсь, что все мы тут понимаем, что о случившемся надо молчать, верно? — вопрошающе поднял брови он, не оставляя сомнений, что отрицательный ответ и не предусматривается. Достал из нагрудного кармана шелковый платок с вышивкой и быстро промокнул лоб, снова останавливая строгий взгляд на дочери. — Заставила ты меня попотеть, mon canari, — усмехнулся он в пышные золотые усы. — Но, будем рады, что все кончилось достаточно благополучно. — Что сказал директор, papa? — Месье Сэллоу за его… выступление грозит только отработка и выговор. И списанные баллы, я полагаю, — вздохнул глава семьи Сакристан, торопливо выудив из кармана часы на толстой драгоценной цепочке, сверяя время. — Что касается месье Фоули, мы пришли к некоему «консенсусу». Разумеется, наше согласие на ухаживания отозвано в одностороннем порядке. Что весьма расстраивает, ведь молодой человек весьма видный… — Papa! Волшебник поднял взгляд от циферблата предупреждающе так, что слова застряли у нее в горле. Потому что отец явно был недоволен. — La prochaine fois, mon canari, si tu n'aimes pas ton copain, parle-m'en directement. Ce serait un grand scandale si les détails de votre prestation étaient révélés… — вкрадчиво сказал Мишель, глядя на дочь прямо и даже не моргая. — Il m'a fallu beaucoup d'efforts pour le faire taire. В груди снова вспыхнула эта предательская злость, кошачьими когтями вгрызаясь в самое нутро и вырывая изо рта скандальными бусинами поток упреков: — Peut-être auriez-vous dû me demander mon avis avant de donner votre accord?! — зашипела она, уставившись на удивленного отца. — Tu sais bien, Noëlle, que cet accord n'est qu'une formalité. Notre lettre de votre mère ne vous est pas encore parvenue, — понизил мягкий голос тот. — Nous pourrions résoudre ce problème ensemble plus tard. Si ce jeune homme ne vous tient pas à cœur, vous pourrez nous le dire plus tard. Votre mère non plus ne m'a pas particulièrement demandé mon avis, mais je lui fais beaucoup confiance dans cette affaire. Он снова обратил внимание на растрепавшегося юношу, что сиротливо стоял у стены, явно не понимающий сути разговора и продолжил: — Стоило немалых моральных усилий спровадить месье Мракса отсюда. Такое… я вижу впервые на своем веку. Но, полагаю, он уже отбыл восвояси… Тем не менее, хочу выразить вам отцовскую благодарность, месье Сэллоу. За то, что оберегаете мою дочь. Даже несмотря на несколько… радикальные методы. Себастьян вдруг, удивительно застенчиво зарумянился и только молча кивнул. — А мне стоит отправляться. Матушке ни слова, mon canari, — мужчина приобнял дочь, целуя ту в щеки. — Вечер прошел прекрасно. И ты была прекрасна, без сомнений. Она сделала глубокий вдох, чувствуя аромат модных духов и собрала в кулак всю волю. — Papa. Était-ce la seule lettre que vous et votre mère avez reçue? — голос дрогнул на последнем слове, когда месье Сакристан остановился. Зависла пауза, среди которой прорвался только тяжелый вздох волшебника. Он обернулся. — Votre mère est complètement contre. Nous avons eu… une petite dispute à ce sujet. Je comprends que les sentiments de jeunesse sont merveilleux. Et le jeune homme me parut assez honnête et noble pour lui donner mon consentement. Mais Valérie vomit et se précipite. Et c’est difficile de discuter avec elle, tu sais. Сердце рухнуло и словно разбилось на сотни кусочков, подобно стеклянному шарику, что так неаккуратно уронили с полки. Ноэль крепко сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони до того сильно, что, казалось, порвались кружевные перчатки. — Alors dis à mère que je n'accepterai pas son refus. Et j'espère que tu lui parleras,— она сама удивилась этой решимости в голосе, но отступать было некуда. Особенно когда в глазах отца мелькнул этот огонек изумления. Тот прокашлялся в кулак и оправил усы, вдруг улыбнувшись. — Bien sûr, mon oiseau. J'essaierai, — усмехнулся месье Сакристан, и, уходя, обронил напоследок. — La prochaine fois, pleure de manière plus convaincante. Она растерялась, смущенно охнув, глядя в спину волшебника. Какой такой следующий раз? Что это должно значить? Из потерянных мыслей ее вырвал низкий голос друга, что все это время наблюдал за диалогом. — Полагаю, это был разговор не для моих ушей, — постановил он, откидывая со лба непослушную волнистую прядь. Темные глаза Себастьяна уставились на нее как-то странно-горько и потерянно. — Иди к Оминису. Думаю, ему сейчас это нужно. И, послав другу рассеянный кивок, она тут же сорвалась с места, даже не зная, откуда в ней только взялась эта решимость.