«Всё есть яд, и всё есть лекарство - зависит лишь от дозы...»

***

Когда 1 сентября 1997 года Дамблдор представлял студентам пополнение в педагогическом составе, то многие отмечали, как юная ассистентка напоминает Снейпа. Несмотря на свою хрупкость и молодость, худобу и небольшую сутулость, у неё было то же угрюмо-задумчивое выражение лица, что и у него, она была так же бледна и предпочитала носить такие же чёрные строгие костюмы (юбки-никогда!); ещё и держалась своего декана так же, как миссис Норрис мистера Филча. Только голова её оставалась, как и прежде, белая-белая, заметной хоть за километр. Да и глаза у неё были такие прозрачно — кристальные, что не было понятно, что они там в себе таят… Год, в который Лилит выпускалась из Хогвартса, был признан чуть ли не худшим в истории школы волшебства и магии. Амбридж и её диктатура изрядно вымучили бедных студентов и хуже директора Хогвартс никогда не видел, поэтому Лилит сто раз пожалела о своих словах на 4 курсе о Дамблдоре и была несказанно рада, что в результате именно он вручал ей диплом вместе со Снейпом под всеобщие бурные аплодисменты всего Хогвартса. Как она краснела в первые, адаптационные дни своей стажировки, когда встречала в коридорах своего декана! Казалось бы, прошло так мало времени со Святочного бала, но Лилит всё ещё помнила о тех ночных фантазиях, что так будоражили её по ночам. И потому каждый раз, когда она видела своего преподавателя, то перед её глазами тут же вставали и те волнующие воображаемые сцены: томные взгляды, нежные касания, долгие поцелуи, слитые воедино тела… И тогда она смущённо отводила от него глаза, как будто бы в них он мог бы прочесть её тайные желания. Однако что же ей было уже стыдиться? Теперь она была совершеннолетней девушкой, которая осталась в Хогвартсе для получения педагогического образования. И отчего бы совершеннолетней и не думать о чём-нибудь взрослом? Ведь её теперь ждала взрослая работа, взрослые проблемы, …взрослые отношения. Но на самом деле, ей казалось, что в 14, что в 18 лет, несмотря на свою внешнюю строгость, внутри она оставалась всё той же хулиганистой, бунтующей девочкой, любящей яды и тёмную магию, которая почему-то теперь сама становится учителем. Со всеми своими коробками, пособиями, тетрадками и склянками она теперь входила в кабинет Снейпа совсем в другом статусе, а потому и с другими, непривычными ей чувствами. Как было странно вчерашней ученице теперь располагаться рядом с профессором зельеварения за отдельным учительским столом, а не за привычной ей школьной партой. Её взгляд блуждал по пустому помещению, пока ещё без учеников, и в голове мелькали картины её школьной жизни: 4 курс, зельеварение, неудачная трансформация в амфибию… — Ностальгируете, мисс Сомнамбулис? — вдруг вырвал её из воспоминаний насмешливый ледяной голос её наставника. Он появлялся за её спиной в кабинете, как всегда, бесшумно и неожиданно. — Да, кое-что вспоминается профессор… Я, кстати сказать, рада, что мне не пришлось покидать Хогвартс и ехать домой. Мой дом на севере, а Кусачка не любит холод; боюсь, она там загнётся без привычного ей солнца. Что говорить, если даже мой небольшой переезд в башенную личную комнату из общежития заставил её потерять пару своих листов? — Простите, «Кусачка»? — Снейп сильно удивился. — Это что, ваш очередной питомец? Мне казалось, что вам уже вполне хватает лысого сфинкса и той молочной змеи… Лилит не сдержалась и захихикала. — Как, я вам ещё не говорила?! Ну, не знаю, можно ли назвать это растение моим питомцем, ведь мне кажется, что ему просто удобно у меня расти. Кусачка — моя любимая Dionaea muscipula. Она живёт у меня на подоконнике и избавляет меня от назойливых мушек и жуков, что залетают ко мне по неосторожности, как только становится хоть немного тепло. — Занятно, — заключил Снейп. — А вы, как и всегда, любите всё…экстравагантное. Я, впрочем, искал вас для разговора касательно завтрашних уроков… — Да, профессор, я вас внимательно слушаю, — говорила Лилит, осторожно вытаскивая из своей коробки набор стеклянных пробирок. — Вы знаете, что Дамблдор приставил вас ко мне пока лишь на занятия у первого курса. Так вот, вы же помните, с чего мы начинаем наше первое занятие по зельеварению? — На первом занятии…мы… — Вспоминайте. — Ну, насколько я помню, первое занятие — всегда вводное, вы вроде бы давали нам какие-то общие сведения о курсе… — Ах, мисс Сомнамбулис, не разочаровывайте меня, — досадливо сказал Снейп. — Что мы первым делом даём понять учащемуся? — Зельеварение — это искусство такого рода… Лилит заметила, что строгое выражение лица Снейпа смягчилось, и рукой он подгонял её продолжать ответ. — …что не каждый сидящий здесь сможет постичь хотя бы малую долю этой науки, так? — Именно. Уже завтра сюда придут маленькие выскочки и бездельники, которых надо будет сразу поставить на место: их беззаботное время кончилось и настало время серьёзной работы. Они здесь не для не того, чтобы играть в игрушки, а чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку. Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и потому многие из них с трудом поверят, что наш предмет является важной составляющей магической науки. Я не думаю, что они в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… Лишь приложив достаточно усилий, можно понять, как приготовить даже самые простые зелья. Мы постараемся научить их, как околдовать разум и обмануть чувства. Мы расскажем им, как разлить по бутылкам известность, как заваривать славу и даже как закупорить смерть. Они должны увидеть, что каждое из снадобий, которым они овладеют, будет по-своему прекрасно, ведь зелье, абсолютно любое, лекарственное или ядовитое, любовное или оборотное, есть симфония всех его ингредиентов… Описывая зельеварение, строгий и мрачный Снейп вдруг превращался в настоящего поэта. Он не думал о нём, как об обычном школьном предмете. Для него зельеварение было где-то на грани химии, живописи и музыки. Поэтому не было удивительно, что впечатлительные и заинтересованные дети, вроде его бывшей студентки, так заворожённо слушали его романтизированные рассуждения о своём курсе. — Вы поняли меня? — Да, конечно, профессор. — Будете стоять со мной на этом самом месте и показывать студентам, как, в какой пропорции, сколько и чего добавлять в их первое зелье. Повторите и подготовьте все учебные материалы, касающиеся приготовления зелья для излечения фурункулов. Не забудьте также им озвучить и технику безопасности на лабораторных работах. Правда, не удивляйтесь особо, когда обнаружите, что пара особо одарённых дурачков буквально через минуту покроется огромными гнойниками и их надо будет отвести в лазарет. Лилит тут же вспомнилось, как на 1 курсе такими волдырями покрылся её сокурсник Бостон Джоффри, решивший опробовать своё недоделанное зелье, и она невольно улыбнулась. — Неужели находите это забавным, мисс Сомнамбулис? — заметил её улыбку декан. — Нет-нет, это я так, о своём… И Снейп неожиданно ухмыльнулся сам. — А мне кажется, что нет для школьника опыта ценнее, чем первая глупая ошибка. Что ж, ладно, указания я вам все дал, продолжайте обустраиваться. Если я для чего-нибудь понадоблюсь, то буду в своей кладовой. Ах, да, чуть не забыл, — профессор достал из внутреннего кармана железный увесистый ключ и протянул его Лилит, — держите. Я даю вам доступ к своему хранилищу, берите там всё, что хотите, только сохраняйте благоразумие и не истратьте всю мою драгоценную коллекцию. У Лилит засветились глаза, как у ребёнка, которому подарили в день рождения долгожданную игрушку. — Я и правда могу пользоваться всеми вашими ингредиентами? По, правде сказать, у меня тоже есть своя небольшая коллекция, но с вашей она не сравнится. Сэр, это же потрясающе! Профессор Снейп, я вас так, — Лилит спохватилась, на эмоциях чуть не сказав лишнего, — я вас так…уважаю. Лицо Снейпа напоследок вновь приняло его привычное насмешливое выражение, и его чёрная длинная мантия всего через мгновение уже развевалась за ним, пока он удалялся по длинному тёмному подземелью в сторону своей любимой кладовой. Но когда он ушёл, то Лилит уже не смогла ничего уже делать, потому что зарделась, как красная свёкла, и даже спрятала своё горячее лицо в холодных длинных пальцах. «Что же ты творишь? Что же ты ему говоришь? Волнуешься, краснеешь, сбиваешься с мысли, смотришь на него всё время, как преданная собачка… Остановись! Ты же теперь учитель, а он твой наставник, так сосредоточься на работе! Уйми уже свои фантазии, ведь по тебе всё-всё видно! Сохраняй холодный рассудок, приди в себя! Ты ведь обещала не только ему, но и самой себе не влипать ни в какие истории, оно вот что, тебе так сильно надо?! Чёрт возьми, Лилит, повзрослей уже, наконец!».