Сделка

Фукудзава был слишком спокойным для того, кто только что узнал, что его дочь больна раком. Возможно, так казалось Ацуши. Он сам никак не мог смириться с этой мыслью. Конечно, он уже догадывался. Действия врачей просто кричали об этом. Но предполагать и слышать вживую, что же, это разные вещи. Он понятия не имел, как сказать об этом Кёке, как правильно это преподнести. Что говорят в таких случаях? — Думаю, нам нужно сказать Кёке правду, — начал Юкичи, сложив руки на груди, они остановились недалеко от палаты. — Она разумный ребёнок. — Она ребёнок! — прервал его Ацуши. Его голос эхом разлетелся по помещению, и несколько людей оглянулись на них. — Но она многое пережила, — Фукудзава положил руки на плечо сына, стараясь успокоить его, игнорируя взгляды окружающих, — она поймёт. Ацуши было плохо. От всего этого. Он хотел поменяться с ней местами. Он готов терпеть боль, страдания, лишения, готов ко всему, готов умереть. Только чтобы она больше никогда не страдала. Она этого не заслуживает. Она была смыслом его жизни, он не мог представить жизнь без неё.

***

«Всё бессмысленно» — это простая, но в то же время разрушительная мысль пришла к Ацуши внезапно, полностью завладев его мыслями. Попытки строить счастливую жизнь рушились, как бы он ни старался. Как карточный домик, одно неосторожное движение и всё рассыпается, надо начинать сначала. А это слишком сложно. Он хотел учиться, но не смог поступить туда, куда хотел. Пытался найти друзей, но всегда чувствовал себя лишним, белой вороной среди людей. Что уж говорить об отношениях, он не готов был довериться кому-то. Было слишком страшно. Страшно, что его бросят. Снова, как когда-то в детстве. В какой-то момент он просто устал. Устал пытаться терпеть разочарования. В себе и в окружающем его мире. И просто начал плыть по течению. У него не было планов, целей или мечты, к которой он бы стремился. Стало так легко и в то же время так… невыносимо от самого себя. Всё вокруг кажутся такими счастливыми и успешными. И среди них ты просто… ничто. Когда он увидел Кёку на пороге их квартиры… На улице было холодно. Температура, впервые за ноябрь, опустилась ниже десяти градусов. До этого было аномально тепло, ещё даже снега не было, постоянно шёл дождь, а тут, надо же. Для Ацуши зима начиналась с первым снегом, независимо от времени года. Но это время ещё не наступило. Кёку он впервые увидел в красной шапке и такого же цвета куртке, в слишком больших для неё ботинках. На фоне высокого Фукудзавы одетого в серое пальто она казалась крошечной. Тогда она была ниже, чем сейчас. Неловко потоптавшись на пороге, она смотрела в пол. И не поднимала глаз. — Заходи, — слегка подтолкнул её Юкичи, заходя следом. — Это твой новый дом. Кёка как-то неуверенно пробежалась глазами по комнате. Остановилась взглядом на Ацуши, буквально на несколько секунд, затем снова опустила глаза в пол. Как-то неуверенно она сняла куртку, отказавшись от помощи Юкичи, потом ботинки и ступила носками на паркетный пол. — Это Ацуши, он твой брат, если у тебя будут вопросы по дому, то лучше спрашивать его, — Юкичи посмеялся. — Он тут хозяюшка. Я часто пропадаю на работе, так что вам надо привыкать быть в компании друг друга. Ацуши подошёл ближе и улыбнулся. Кёка как загнанный зверёк ещё раз на секунду подняла глаза, а потом снова опустила в пол. Юкичи был с ними всего пару дней, а затем снова начал пропадать на работе. Кёка почти не разговаривала. Ацуши даже испугался, когда впервые услышал её голос. Но моменты, когда она с ним контактировала, были очень редки. Иногда она могла сидеть в одном месте часами, молча. Накаджима понимал, что ей некомфортно, ведь их квартира была для неё чужой. Он обустроил для неё личное пространство, чтобы она могла заниматься тем, что ей нравится. Хотя тогда он даже не знал, что именно ей нужно, поэтому купил какие-то мелочи. Старался выяснять, что ей нравится из еды. Было сложно, учитывая, что та не говорила, лишь изредка кивала. И конечно, он сильно не давил на неё. Их общение строилось из мелочей, кирпичик за кирпичиком. Осторожно. В какой-то день Кёка предложила помощь по дому, Ацуши с радостью её принял. Они начали разговаривать, сначала о мелочах, вроде того, что добавить в суп. Или что они будут готовить на ужин. А потом они находили точки соприкосновения и в других вещах. Например, им нравилась похожая музыка. И книги. Такими темпами потихоньку Кёка привыкла. Их квартира стала для неё домом, а Ацуши братом, к которому она всегда может обратиться за помощью или поддержкой. Для Ацуши их отношения были достижением, чем-то, что он не испортил. И лишь одно «но» было в их счастливой семейной идиллии. Фукудзава. Его никогда не было рядом. В январе Кёка пошла в школу, Ацуши помогал ей по мере возможности, но большую часть времени Кёка нагоняла программу самостоятельно. У неё были свои взлёты и падения, но в итоге она начала получать хорошие оценки. И участвовать в различных школьных мероприятиях. Знал ли об этом их отец? Конечно, ведь Ацуши каждый раз писал и умолял прийти хотя бы на одно из них. Его не было. Праздники, на них он тоже ни разу не был. Ацуши всегда приходилось находить время. Он просто знал, что такое, когда тебя не поддерживают. И он не хотел убить в Кёке уверенность в себе. Конечно, она не жаловалась, а наоборот была безмерна рада, что именно Ацуши был там. Потому что он всегда помогал ей. Так она говорила. А потом она заболела. Юкичи был его их отцом, приёмным, но Ацуши никогда не заострял на этом внимание. Он всегда чувствовал к нему безмерную благодарность. За то, что его вытащили из вечного кошмара. Подарили дом. Сестру. Раньше он никогда не злился на него. Это казалось чем-то неправильным, нечестным по отношению к нему. Юкичи был добрым, справедливым и всегда поддерживал своих детей, во всём. Они никогда ни в чём не нуждались. Разве что в его присутствии. Или его открытости. У него было слишком много секретов. Поэтому даже в те редкие моменты, когда он был с ними, ощущение было, что он не здесь. — Зачем мы тебе? — однажды спросил Ацуши. Юкичи очень удивился этому вопросу. — Почему ты спрашиваешь? — вопросом на вопрос ответил он. Они сидели на диване, перед телевизором. Ацуши забрался на него полностью и сидел, обняв колени. — Ну, знаешь, иногда мне кажется, что я живу только с Кёкой, а не с тобой — ответил Ацуши улыбнувшись. — А до этого, что я живу совсем один. — Ну, я всегда хотел семью. Но я никогда не был способен создать прочные отношения с кем-то — серьёзно начал Фукудзава, а потом внезапно спросил, — ты помнишь нашу первую встречу? Ацуши серьёзно задумался, но не мог вспомнить. Многие его воспоминания были просто стёрты из памяти. И в основном те, что были связаны с приютом. — Я тогда был в приюте по совсем другим делам. И заблудился, случайно зашёл во двор. И там, под огромным дубом, сидел ты. Один. Это место было огорожено от общего двора. Я тогда спросил тебя о том, что ты там один делаешь. И ты сказал, что прячешься от других людей. Да, это было похоже на него. Он никогда не ладил с другими детьми, а от воспитателей ему доставалось за любую маленькую провинность. — Я тогда спросил, не одиноко ли тебе? И как думаешь, что ты ответил? — Юкичи улыбнулся воспоминания. Ацуши отрицательно покачал головой, он этого не помнил. — «Там я буду чувствовать ещё более одиноким, чем здесь», — произнёс Юкичи. — А потом ты спросил, не чувствую ли я себя одиноким. Одиноким, среди людей. И знаешь, тогда я правда задумался. Об одиночестве среди толпы. И, впервые придя в тот день домой, я понял, какой он пустой. И о том, что это одиночество, к кому я казалось, привык и с которым свыкся, разъело в моём сердце дыру. И жизнь моя состояла из ничего не значивших дней. Я просто проживал её, несмотря на отсутствие плохих воспоминаний, я и счастливые не создавал. Поэтому я пошёл и забрал тебя. Решил, что это нас обоих избавит от этого чувства одиночества. — Звучит, как какая-то плохо выдуманная причта, — пробурчал Ацуши, заставив Юкичи расхохотаться. — Правда всегда прозаична, Ацуши. Доживёшь до моих лет, поймёшь. Ты и Кёка, вы двое заполняете пустоту в моём сердце. И теперь, когда я прихожу домой, хоть и редко, я чувствую, что меня ждут. Вы мой дом, вы наполняете мою жизнь новыми, счастливыми воспоминаниями.

***

Воспоминания всколыхнули чувства. Ацуши одновременно ощущал слишком много. Обиду. Благодарность. Злость. Любовь. Страх. Бессилие. Отчаянье. Они окутали его в одеяло и в какой-то момент, он как будто сломался под их натиском. Хотелось тишины и спокойствия в этом водовороте. Он просто хотел счастья. Для него и его семьи. Но как всегда. Судьба никогда не идёт ему навстречу. Как будто он в чём-то провинился. Он не заметил, как они с отцом дошли до палаты. Дёрнув ручку, в глаза ударил свет из открытого окна. Он опустил глаза, а когда поднял, то увидел Кёку, а рядом Рюноске. И не смог зайти. Ноги не слушались. — Ацуши? — голос отца звучал как из-под воды. — Я не могу, — произнёс он, чувствуя, что вот-вот разрыдается. Слёзы застилали глаза. Он убежал.

***

— Ты ведь понимаешь, что то, что ты мой любимый певец, не спасёт тебя от гнева младшей сестры, если ты его обидишь? — улыбнувшись, спросила Кёка. Она наконец-то поверила ему. Они обсуждали статью уже около десяти минут и убедить Кёку в том, что это была правда, было намного сложнее, чем большинство фанатов. Не то чтобы у Акутагавы были весомые аргументы или у неё были большие сомнения в этом. Рюноске просто уворачивался от вопросов, на которые у него не было ответов. Но она была проницательна, а из Акутагавы не очень хороший лжец. Причина была в том, что он привык говорить правду, так было правильно. И он бы хотел придерживаться этой позиции, но сейчас такой возможности не было. — Я не собираюсь обижать его, Кёка, — потрепав девочку по голове, ответил ей Рюноске. Это была правда. Кёка засмеявшись, убрала его руку со своей головы. Её волосы растрепались, и теперь она пыталась привести их в нормальный вид. Невольно залюбовавшись, Акутагава улыбнулся. В Кёке было что-то очаровательное, она напоминала ему Гин в детстве. Какая-то невероятная внутренняя сила. Смелость. Самоотверженность. В то же время она была невероятно милой, в ней прослеживалось, что она всё ещё ребёнок, хоть порой и слова, сказанные ей, были вовсе не детскими. И Рюноске видел, как она относится к Ацуши, как она заботится о нём, в то время, когда сама болеет. Откуда же у неё были силы для этого? — И почему я всегда всё узнаю последняя? — обиженно пробубнила Кёка, наконец-то сделав какое-то подобие нормальной причёски. — Всё случилось слишком быстро. Мы не знали, как об этом сказать, — неловко развёл руками Акутагава. Что ж, это тоже было правдой, хоть и не полноценной. До прихода Фукудзавы и Ацуши они с Кёкой обсудили ещё какие-то мелочи. Она, что радовало, больше вопросов про отношения не задавала. В итоге Рюноске услышал, как открывается дверь, и повернулся. И приятная атмосфера, которая у них была, резко сменилась. Как будто даже физически стало холодно, а в сердце зародилась тревога. И если Фукудазава был спокоен, сдержан, такой, каким его Рюноске и встретил, то с Ацуши было что-то не так. Его взгляд был устремлён в пол, он был не здесь, не с ними, а в собственных мыслях. Когда он поднял взгляд, Рюноске увидел слёзы в его глазах. Но помимо слёз он увидел ещё кое-что. Страх. — Я не могу, — когда его позвал отец, произнёс Ацуши, убегая в неизвестном направлении. Кёка отреагировала мгновенно, скинув с себя одеяло, она села, с явным намерением встать. Рюноске остановил её, взяв за руку. — Всё нормально, — он смотрел прямо в её обеспокоенные глаза, сильнее сжав руку. — Я схожу за ним и приведу сюда, хорошо? Не волнуйся и жди. Можешь сделать это для меня? Кёка в бессилии опустила глаза на свои ноги. Рюноске знал, о чём она думала. Она с большим трудом ходила. Она подняла свой взгляд и кивнула. К ним подошёл Юкичи. Слышал ли он их разговор, Рюноске знать не мог, но за Ацуши он решил не идти. Факт. Рюноске опустил взгляд, какая-то неловкость между ними сохранилась. — Верни его, — внезапно произнёс Юкичи. Рюноске заметил тень беспокойства на его лице. Фукудазава присел на кровать к дочери и взял её маленькую ладонь в свою. Тогда Рюноске понял. Сейчас Юкичи больше беспокоиться за неё. — Кёка, — произнёс Юкичи, поглаживая её руку. В голосе была нежность, вместе с какой-то горечью. Кёка стала ещё более обеспокоенной. — Есть разговор. Акутагава отвернулся, понимая, что тут явно лишний. А вот кое-кого тут точно не хватает. Он нашёл Ацущи на лестнице. Тот сидел на последней ступени, спрятав лицо в коленях. Его плечи сотрясались при каждом всхлипе. Рюноске тихо спустился по лестнице и склонился перед Ацуши. Тот, почувствовав его присутствие, поднял на него свои заплаканные глаза. Слишком много было в его взгляде. «Лавандовое поле» — пронеслось в голове Рюноске. И лишь частичка желтизны. Глаза Ацущи меняли цвет в зависимости от его состояния. И сейчас Рюноске видел, как выглядит отчаянье. И он совершенно не знал, что он должен сказать или сделать. Поэтому он просто сделал то, что первое пришло в голову. — Я тут, — дотронувшись до его щеки, он ладонью стёр слёзы. — И я никуда не уйду. Поэтому, если тебе больно и ты хочешь плакать, позволь мне разделить эту боль с тобой. Ацуши кинулся к нему в объятия, будто это было ему жизненно необходимо. И Рюноске оставалось лишь гладить его по спине, ожидая пока он успокоиться. Нужно было просто быть рядом.

***

Это был третий день пребывания Кёки у них дома. Ацуши тогда составил огромный список покупок, они не выходили из дома несколько дней и у них много, что закончились. Фукудзава решил остаться дома, а они с Кёкой выдвинулись покорять магазины. Выходной день, куча народа и несколько мест, куда надо сходить. И тут, пока они шли по одной из улочек, Ацуши почувствовал, как на лицо ему упало что-то холодное. Он поднял глаза наверх и увидел, что пошёл снег. Первый снег в этом году. Переведя взгляд на Кёку, он увидел, как та удивлённо ловит руками снежинки, которые таяли на её тёплых ладонях. И тогда Ацуши впервые увидел её улыбку. И в будущем он делал всё, чтобы видеть её чаще.