Учиха Изуна: Хроники Лунной Химе

      Кайо смотрел на меня… странно. И вообще делал это чаще, чем обычно. Все смотрел, и смотрел, и смотрел… И молчал, думая о чем-то своем. Он не высказывал претензий, не ругался за ситуацию с Цучикаге, как я ожидала. Просто. Все время. Пялился. На меня! Честно, лучше бы орал. Но он молчал, и молчал, и молчал. И смотрел на меня странным взглядом!       Нервы мои треснули довольно быстро, и я смылась из его комнаты. Ну его, пусть живет один, пока не выздоровеет (и телом, и головой). Беспокойство за его жизнь постепенно спало под ободряющий щебет Каори о том, как хорошо продвигается лечение и как помогает сам Кайо, подлечиваясь медицинскими техниками самостоятельно. Право слово, я бы решила, что она прониклась к нему особыми чувствами, если бы не тот факт, что между ней и Коори (все из-за имен, наверняка) химия была помощнее.       У меня особой химии ни с кем не завертелось, даже с тем единственным чуваком, находящимся «дома», кроме Каори и ее деда-старейшины. В основном я разговаривала с Тоуреем (как раз тем самым дедом), как главным в этой компашке, да и то по работе. Инспекция прошла более, чем хорошо. Местоположение у уютного домика малой ветви Учиха было отстойное, рядом с Камнем, да на его пути к Конохе, но жили они неплохо. Видимо, маленькую семью прокормить и одеть проще, чем целый клан. И все-таки над идеей переезда в большую гакуре старейшина задумался. Думаю, не последнюю роль в этом сыграло тесное общение его внучки с Коори.       Но и разговоры со старейшиной не могли длиться долго. Пара реплик здесь, пара реплик там, — и все. Я снова осталась одна, соклановцам не нужная. Техника дотона в таком состоянии прогрессировала быстро. Дважды опустошенный резерв, и я за пару секунд создаю прочную, высокую стену, способную сдержать мощный поток воды. Дедушкино задание выполнено, задание Кагами — тоже. Только мое собственное…       Ирьедзюцу, что ожидаемо, самостоятельно освоить было непросто. Утром и вечером Каори лечила Кайо, в остальное время отдыхая или (а зачастую «и») разговаривая с Коори. Завалив меня тонной непонятных объяснений, она ничуть мне не помогла. Жареная рыба казалась мне вкусной раньше, но после двенадцати часов бесполезных попыток она приобрела привкус поражения. Мерзкий такой привкус. Последнюю рыбину я, уже зная, что ни черта не получится, перед тем как «лечить», посыпала специями. Не прогадала: «вкус поражения» стал немного приятнее.       Так время и вышло. Коори слезно прощался с Каори, Тоурей смотрел на них, задумчиво почесывая бороду, Кайо продолжал смотреть на меня… Я же в сторону Конохи припустила с такой скоростью, что потом пришлось объяснять, что никакие биджу за нами не гонятся и впереди нет битвы, в которой участвовали бы мои знакомые. Я просто хочу домой.

***

— Дом, милый дом, — проговорила я, смотря на виднеющиеся вдали Главные ворота, и внутри что-то болезненно защемило. Месяц, целый месяц, боже. Словно вечность прошла. Я так скучала. И только постные, если не сказать скучающие, лица соклановцев остановили меня от того, чтобы прослезиться.       Вдох. Легкие наполняет тепло, а во рту появляется привкус летнего воздуха. Особенного воздуха Конохи. Там мешается цветочная пыльца растений на подоконниках домов, сочность зеленой травы, горечь листвы, пыль из-под ног веселящейся ребятни. Я делаю шаг и, спускаясь с холма, представляю, что в спину меня что-то толкает. Подталкивает на встречу с родной деревней.       Трава под ногами сменяется стоптанной дорогой, там даже есть люди, которых я обгоняю без капли совести. Солнце светит, придавая происходящему радостную окраску, а я свечусь, счастливо улыбаясь, и бегу. Расслабившиеся соклановцы остаются далеко позади.       У ворот я оказываюсь первой, притормаживая за секунду до того, как сбить привратника. Знакомые лица. Характерно породистые и высокомерные. — Изуна-химе, — на лице Учиха, руша злой образ, появляется улыбка, чуть приподнятые уголки губ, — Вы вернулись.       В ответ я улыбаюсь во весь рот, намереваюсь сказать «Да!»… Но в итоге вскрикиваю, когда плечо царапают острые когти.       «Вестники смерти» пугают гражданских, у ниндзя вызывая лишь горькую усмешку. Ворон много там, где трупы. Как обладательница контракта с воронами, я не боялась их, даже испытывала симпатию. Благодаря воронам я никогда не оставалась одна, не знаю уж, хорошо это или плохо. Я любила ворон, но…       Когда по возвращении в Коноху ко мне прилетела одна, я испытала почти что страх. Темный видимый глаз птицы смотрел непривычно холодно: это не мой призыв. А в клюве — записка…       «Я был прав».       От Мадары. Улыбка сползает с лица, а радость испаряется таким же пеплом, каким осыпался клочок бумаги. Письма от него — не то, что следует хранить.