Паразит

remember me

though i have to say goodbye

remember me

don’t let it make you cry

тридцать седьмая

Зеленый китель неудобно сдавливал тело, от рубашки, застегнутой на все пуговицы, хотелось задыхаться. Крайняя комната с цифрами на двери «30» пустела уже неделю. Армин медленно зашел внутрь, скользнул по половицам. Внутри ничего не трогали: темно-оранжевое одеяло так и осталось слегка не заправленным. Одна из черных закатилась под кровать. Армин медленно присел, кончиками пальцев подняв её, слегка сжав. Положил обратно. Плюхнулся на пол, побоявшись нарушить что-то еще в этой комнате. Хотелось оставить все ровно так, как оставила она. Армин провел рукой по лицу. Это, наверное, карма: он решился пожертвовать собой и умереть, хотя обещал иное. За это его судьба наказала, да? «Почувствуй то, что почувствовали бы все, если б ты помер, идиот,» — ядовитая мысль крутилась в его голове. Ему исполнилось шестнадцать. Ровно шесть дней назад было его день рождения. Он бы хотел отпраздновать с ней. У них была семёрка — Эрен, Микаса, Жан, Конни, Саша, Армин и она. Осталось шестеро. Теперь никому не надо было ютиться вчетвером на одной лавочке для троих в столовой. И это было… непривычно. — Я как знал, что ты здесь будешь, — тихий голос из-за двери. — Жан, — Армин поднял взгляд. Он потерял подругу. Это тоже больно. Плюхнувшись рядом с другом на холодный деревянный пол, Жан молчаливо уставился в стену перед собой. Спустя минуту прочистил горло и пробормотал: — Я не знаю, это правильно или нет, но я тебе скажу, ладно? — он слегка повернул голову, скользнув ореховыми глазами по Армину. Молчаливый и медленный кивок. — Знаешь, а ведь ты ей, типа, ну, нравился, — нервно теребил пальцы Жан. Армин едва заметно улыбнулся, потерев рукой глаза. Да ладно. — Правда? — Да… Я не говорил, думал, что вы там как-нибудь сами… — Я знал, — слетело с губ. Жан непонимающе вздернул брови, приоткрыв рот. Армин покачал головой, опустив взгляд в пол. — Ну, мы признались друг другу. В октябре. Хороший был месяц. — Вы… — Не надо, Жан. — Понял. Прости. Армин рвано вздохнул, снова потерев глаза до разноцветных пятен. В комнате повисло молчание, прерываемое только едва слышимым свистом ветра в слегка приоткрытом окне. Его бы следовало захлопнуть до конца, чтобы сквозняк не шел, но рука не поднималась. — Нельзя… забывать лицо, — пробормотал Жан, прерывая тишину. — Что? — Нельзя забывать лицо, — повторил он. — Я так забыл одно. Теперь… не могу вспомнить, как же он выглядел… Армин сглотнул, прикрыв глаза. И правда. Пока что и голос, и лицо, и прохлада её кожи была вырезана в его сознании, будто навечно. Но память — вещь ненадежная, переменчивая. Если вдруг он что-то забудет… — И что делать? — хрипло спросил. — Я не хочу… — Я могу нарисовать, — тихо предложил Жан. — Да... Если ты можешь. Пожалуйста. Я не хочу забывать. — Ага. Мне не сложно, — он сглотнул, махнув головой. Нужно будет достать тот блокнот, которым Жан уже давно не пользовался после… одной смерти. Он закинул эту несчастную любовь к рисованию куда подальше, потому что стертые из памяти черты лица плохо получались на бумаге. Не похоже. Криво. Не так. Размыто. Одного близкого человека он уже забыл. Второго Жанвот так терять не хотел. И Армину бы не позволил. *** Осень на марейских землях всегда была холодной и пасмурной, особенно в таком городе, как Тидаль — столице морской державы, с самым важным и крупным портом и, конечно, главной военной базой, в которой не только трудились на благо родины тысячи порядочных марейцев, но и выращивались элдийские выродки, желавшие получить в дальнейшем красную повязку на плечо и силу титана. Леона сидела в свой комнате и под наблюдением одного из военных — он представился Греем — листала толстую книгу, на обложке которой большими золотистыми буквами было выведено: «МАРЕЙСКАЯ ИСТОРИЯс древнейших времен» — Внимательно читай. Мне приказали проверить, что ты все запомнишь. Она понимала, зачем. На первых же страницах были ярко и красочно расписаны все страшные деяния Элдии, ужасной и страшной империи, и страдания бедных марейцев, столетиями гибнущих от руки свирепых тиранов и титанов. Уже на середине третьей главы, в которой начался рассказ про эпоху рассвета Элдии, Леона хотела заснуть, но суровый взгляд Грея отрезвлял. Приходилось заново проходиться по строчкам, чтобы хоть что-то понять. — Ты поняла теперь, почему вы все дикари? — спросил он, когда Лео с трудом дошла до пятой главы. Вообще-то… нет? — Ну да, — слетело с губ. — Наверное. — И почему? — Потому что… пару тысяч лет назад и какая-то Имир получила силу титанов, ею воспользовался король какой-то, потом какая-то война была, тирания, убийства, кровь, ну и марейцы на нас обозлились теперь, — монотонно протянула Леона. Грей судорожно вздохнул. Никто еще вот так их историю не переворачивал! — Не так! Надо было сказать, что элдийский народ тысячелетиями тиранил ни в чем неповинных людей! Они разрушали города, жестоко убивали детей и женщин с помощью силы титанов! — горячо восклицал он, замахав руками. — Элдия захватила весь мир, и когда врагов не осталось, они стали уничтожать сами себя, вызвав Великую Войну! И тогда наш герой, Герос, нашел путь к победе. Сговорившись с Тайберами, он победил Элдию, вынудив короля стыдливо бежать на остров, и… — Эй, эй, эй, не забегай вперед, — скучающим голосом протянула Лео. — Я еще не дочитала до этого. — Но ты опять все не так поймешь! — Я пойму так, как захочу. — Так нельзя! История это история, её нужно знать так, как написано в книгах, — Грей продолжал махать руками. — Никуда не устраивают на работу, если ты не прошел тест на знание истории. Это важно, Леона. Ты не можешь крутить прошлым нашей страны, как вздумается. Леона так и хотела прошипеть в ответ: «Это вы крутите историей моей страны!», но проглотила слова. Их история, которую им пичкали в головы в кадетском, была проста: сто лет назад в мире появились титаны, жрущие людей, и они единственные спаслись здесь, за Стенами. Всё! Никакой тирании, никаких завоеваний! Книги по марейской истории скармливали ей каждый день. Под присмотром, конечно, а то мало ли она решится пропустить важнейшие два часа листания страничек про великую Марейскую державу. Нет, конечно, иногда было интересно… Например, легенды. Вот они были интересными, и Лео читала их на одном дыхании. Исторические факты усыпляли, особенно даты и названия бесконечных войн и походов, учитывая еще и то, что здесь, в Маре, летоисчисление было другим. Она всегда знала, что родилась в восемьсот тридцать четвертном году. Это число вместе с именем Леона было написано на маленькой бумажке, которую мать обвязала вокруг младенческого запястья, прежде чем подбросить к приюту. Здесь же, когда при первом же вопросе о дате рождения она назвала это число, над ней посмеялись. — Какой-какой год? Тебе что, тысячу с лишним лет стукнуло, а, дикарка? — Сейчас двадцатый век, дурная. Выставив себя абсолютно сумасшедшей, Леона наконец узнала, что в этом «новом мире» в году уже пишется четыре цифры, а не три. Первая — единица, вторая — девятка. Двадцатый век. Закончив первый раздел древнейшей истории тысячелетней давности, Леона выдохнула. Как сказал Грей, это основа всех основ, которые она должна была усвоить, и её первая подготовка к новой жизни закончена. Новая жизнь? Смешно. Она правда хотела свалить отсюда, как только появится возможность. Обратно на свой «дикий» и «дьявольский» остров, кишащий титанами. Но, конечно, разумом она понимала, что это уже невозможно. Как она на своих двоих через целое море доберется? Кстати, говоря о море... Она же его так и не увидела, сидя взаперти. Лео спросила о нем у Грея, так, невзначай, пока листала книгу. Тот закатил глаза, поцокал, но уселся поудобнее и начал рассказывать. Ярко, красочно, в подробностях. Лео слушала с интересом про рыб и крабов, которых оттуда достают, про волны, про приливы и отливы, про пляжи, про мидии — смешное название, да? — и про акул с черепахами. Он утверждал, что тут это все можно попробовать на вкус. — Это дорого, конечно, но все еще возможно, — восторженно болтал он. — Наша страна вообще… богата морепродуктами, знаешь. Оттуда жемчужины берем, еду… Креветки и лобстеров тебе нужно попробовать. О, и обязательно черепах. Это о-о-очень вкусно. Мясо нежное, аж тает на языке… — А акулы, это что такое? — Огромная рыба с острыми зубами которая жрет людей и маленьких рыб. Леона поежилась. — А правда что… вода там соленая? — тихо прошептала. Грей засмеялся, махнув рукой. — Ну конечно! Не смей её пить, только. Отравишься, и все. Там же микробов… — он проворчал. — Хорошо, не буду, — она тихо засмеялась, подперев подбородок ладонью. Отношения с Греем улучшились резко и внезапно, но никто из этих двоих против особо не был. Лео узнала, что он довольно молодой для военного — всего двадцать с лишним. Из хорошей семьи, чистокровный мареец, мать — домохозяйка, отец — тоже военный, в какой-то там… авиации. Пошел по стопам родных, все такое… Леоне это не особо было интересно. Акулы и лобстеры были получше. — Понятно, понятно, — пробормотала она, когда Грей начал болтать про своего младшего брата. — Так что там дальше было про Маре? — А, да… Последовал рассказ про войну со Средне-восточным альянсом, угрозу Мировой войны… Она мотала всё на ус, запоминала союзников Маре, названия танков, артиллерийских установок. Аккуратно спрашивала, как это все работает. Потом Грей резко перескочил на тему кандидатов, и Леона навострила уши снова. Элдийские дети, которые растут под постоянным марейским присмотром и держат оружие с малых лет. Чем-то схоже с кадетским, но по словам Грея, отношение к этим детишкам хуже, чем к мусорным крысам. — То есть… Вы презираете элдийцев, но пользуетесь их силой и делаете из детей оружие, — тихо фыркнула Лео. — Это не так работает! — Вы собираете детей, заставляете их носиться с оружием и потом выбираете лучших, скармливаете им предыдущее подросшее поколение таких же детей, и так до бесконечности. — Ну как бы да, — Грей замялся. — Но это на благо родины. Ты не поймешь, потому что ты дикарка. А здесь элдийцы должны заслужить уважение перед людьми. — Это странно, — честно выпалила Лео. — Вы ненавидите их, но продолжаете использовать. — Они это заслужили. Тысячи лет гнёта не сравнятся с тем, что мы просто… заставляем их платить за прошлое, — он неуверенно пожал плечами. Это бесполезно: он так и будет продолжать мяукать свое «они заслужили, так надо, так нужно». Леона сжала челюсти, выдавив улыбку. — Ну ладно… Я поняла. Ну, два часа прошло, я думаю. А тебе, наверное, пора, — она отдала ему учебник, все еще улыбаясь. — А, ну точно, — он посмотрел на часы на запястье. — Вот я идиот, уже десять минут как должен был быть у Магата… Спасибо что напомнила. Вот тебя выпустят послезавтра, и я тебя на экскурсию по столице свожу. Тебе понравится, — Грей закивал, подскакивая с места и поправляя белую форму. — Все, давай. До завтра. Леона выдохнула, когда он ушел. И не понятно, что ей нравилось больше: когда он молчал или болтал. Иногда, конечно, можно было уловить какую-то информацию об этой стране и людях, и это безусловно было полезно. Но вот эти пустое балобольство о семье, о брате… Скукота. «Хочу попробовать черепашье мясо… Грей так вкусно описывал,» — Лео вздохнула, прижимаясь затылком к подушке. В одиночестве воспоминания накатывали снова. И удовольствия это не приносило. Было тоскливо, плохо и больно. Может быть, это так на нее влияло заточение в комнате, или бессилие, но Леона со страхом замечала, что она начинала чувствовать что-то вроде… смирения. Она от такого спрыгивала с кровати, билась головой об стену и шептала себе под нос, что так нельзя, что чувство принятия должно исчезнуть. Но оно не исчезало. И ей от этого ощущения было страшно. *** Армин лежал на постели в углу комнаты. закрыв глаза, и задыхался: от возложенных ожиданий, ответственности и надежд. Никто не понимал выбора спасти его. Все ожидали видеть живым Эрвина. Особенно Флок. Нет, Армин не винил его за грубые слова! Отнюдь нет! Он его понимал, даже был с чем-то согласен. Он был бесполезен, а Эрвин, наоборот, был гением. Армин заскулил, спрятав лицо в подушке. Портрет углем с белого листа бумаги осуждающе глядел на него, будучи приклеенным к стене прямо рядом с кроватью. «Прости,» — снова сорвалось с его губ, когда он посмотрел на лицо, аккуратно нарисованное. Он был жалким, таким жалким, что сам себя ненавидел. Нужно было доказать, что он способный, что не зря сыворотку и силу Бертольда отдали ему, но ему правда было страшно. Если судить по воспоминаниям Эрена, то ему осталось не больше тринадцати лет. Казалось, что много, а если так подумать… он умрет в двадцать восемь. Ужасно. — Армин, с тобой всё нормально? — тихий голос Микасы из-за двери. — Ты пропустил завтрак. Он подскочил, вытирая лицо рукавом. — Да! — сдавленным голосом крикнул. — Все в порядке, я просто… отдыхаю. Все в порядке… Молчание. — Армин, выйди. — Все нормально. — Я сказала, выйди. Ты уже чуть ли не две недели ходишь, как… — Я знаю, — он пробормотал, закрыв глаза. — Я знаю. Все в порядке. Я просто… думаю. Не беспокойся. Микаса вздохнула, покачав головой, отступив от двери и медленно пошагав в свою комнату. Он все глубже и глубже тонул в пучине ненависти к себе, и если раньше его вытаскивали оттуда друзья, то сейчас он отталкивал любую протянутую руку помощи, решая просто закрыться ото всех в своей комнатке.