Гарри Поттер и зелье Отмены

Коукворт, Паучий тупик, 23 июля 1993 года       Здесь всё осталось по-прежнему. Нет, конечно, за двенадцать лет его отсутствия появились новые магазины, на дорогах стало больше машин, а магловская мода окончательно сошла с ума. Если бы ему в юности вздумалось прогуляться по Коукворту с крашенными в зелёный цвет волосами — домой он вернулся бы ползком и с подбитым глазом. Сейчас же стайка ярко разодетых подростков громко смеялась, курила, а у одного из парней он даже увидел ногти, покрытые черным лаком. Но, тем не менее, это был всё такой же промышленный район, с уставшими работягами, женами, орущими на пьяных мужей и пепельно-серыми небом, казалось, навсегда впитавшим в себя ядовитый дым из фабричных труб. Нищета и безнадежность. Самое место, для такого как он.       Он поймал своё отражение в осколке разбитой витрины заброшенного магазина. Худой, с землистого цвета кожей, на подбородке россыпь мелких шрамов — его руки дрожали, когда он накладывал бреющие чары в туалете Министерства Магии. Волосы, и прежде никогда не выглядевшие здоровыми, превратились в спутанные черные сосульки. Неудивительно, что завидев его, женщины и дети перебегали на другую сторону улицы. Вылинявшая арестантская роба тоже не добавляла очков его облику. Может быть, зря он всё-таки сразу аппарировал сюда из отдела Магического Правопорядка… Но он был так вымотан тяжелой дорогой — из Азкабана нельзя было аппарировать. Поэтому сначала он и два надзирателя доплыли до берега на заколдованной лодке, потом его без лишних слов доставили в Министерство, где молодой стажер, с брезгливым выражением лица долго вчитывался в бумаги об освобождении, прежде чем соизволил наконец отдать его палочку. Только прикосновение к до боли родному шершавому дереву и отклик собственной магии — почти забытое за столько лет ощущение, удержали его от того, чтобы не заавадить кретина на месте. Да и снова в тюрьму не слишком-то хотелось.       Поэтому он не подумал о том, что стоит принять душ, переодеться или ещё как-нибудь привести себя в порядок, а просто аппарировал в заброшенный гараж в рабочем квартале. Он всегда использовал это место, когда нельзя было переместиться сразу в дом — здесь никогда не было посторонних свидетелей. Оказавшись напротив знакомой двери, он засомневался. У крыльца стоял велосипед, блестевший новенькой краской. Всегда заляпанные окна были чисто вымыты, а в кухне даже висели цветные занавески. Вместо привычных криков и пьяной ругани, из-за двери доносилось радио, которому подпевал тихий голос. Неужели родители продали дом и переехали в другое место? Он помедлил мгновение, а затем всё-таки постучал. Быть может, у новых жильцов остался адрес или телефон прежних хозяев. — Иду! — раздался голос из-за двери, и спустя секунду Северус забыл обо всех своих сомнениях. Даже через тысячу лет он узнал бы зелёные глаза Лили. Сердце сделало кульбит, а к горлу подкатил ком. Мерлин, он даже не знает, что сказать своему сыну.       Мальчик, казалось, был в таком же замешательстве. Он отступил назад, но не сдвинулся в сторону и не произнес ни слова. Только глядел своими невозможными глазами, теми самыми, которые столько лет не давали Северусу окончательно сойти с ума. — Кто там? — прокуренный голос отца было ни с чем не спутать. — Это пенсию принесли? — Нет, — хриплым от непривычки голосом (сегодня он произнес слов больше, чем за все прошлые годы вместе взятые) ответил Северус, всё-таки решившись войти в дом. Мальчик дернулся в сторону в последний момент, едва задев его плечом. В два шага преодолев узкий коридор он распахнул дверь в комнату, из которой доносился голос отца. — Ты… — ошарашенно произнес Тобиас и выругался. — Вернулся оттуда, откуда не возвращаются. Богом клянусь, тебя и из ада выкинут за дурной характер. Северус неожиданно для самого себя усмехнулся. Старый пьяница иногда умел делать стоящие комплименты. — Видать жилось там всё же несладко, — продолжил Тобиас, вглядываясь в его лицо. — Такие рожи мне не чудились, даже когда я отравился дешевым пойлом у Гаса на свадьбе. — Ты выглядишь не лучше, — машинально огрызнулся Северус, но не мог не отметить, что отец гладко выбрит, причесан и пахнет лучше, чем когда-либо в своей жизни. Да и дом выглядит таким чистым, словно в нем каждый день трудится отряд домовиков. — Что с ногой? — Защемило станком, а после не нашли ничего лучше, чем отрезать, — Тобиас сплюнул на пол, а затем виновато глянул в сторону двери. — Это я по привычке. Извини, Гарри. Северус обернулся, и увидел что мальчик стоит в дверном проеме, прижавшись щекой к деревянному косяку, и не сводит с него взгляда. Но не это поразило его до глубины души — отец извинился. Он никогда и ни у кого не просил прощения, даже когда утром, протрезвев, видел синяки своей жены, которую поколотил вечером. Тогда он бурчал что-то вроде «сама виновата, нечего меня доводить». Не извинялся он и за лужи и следы рвоты на полу, за то, что просадил всю зарплату в пабе, за то, что вечером не смог доползти до спальни, и весь Паучий тупик видел его пьяную тушу, валяющуюся на крыльце. Должно быть, вместе с ногой ему отрезали какую-то часть его маргинальной личности. — Где мать? — спросил Северус, гадая, какие удивительные перемены могли произойти с ней. Кажется, его собственное отсутствие пошло этому дому исключительно на пользу. — Умерла, — равнодушно ответил Тобиас. — Почти сразу, как тебя забрали. Странно, но от этих слов в его душе почти ничего не шевельнулось. Они не были так уж близки с матерью, разве что рождение Гарри отчасти сплотило их. По сути, Эйлин Принц похоронила себя давным-давно, наверное, почти тогда же, когда окончательно разочаровалась в своем браке и решении уйти из мира магов. Северус долгое время считал, что если бы не обуза в виде него, мать бы обязательно вернулась к волшебникам, но потом понял, что не должен нести ответственность за поступки взрослой женщины. У неё с отцом была некая извращенная гармония в отношениях: он вымещал на ней злобу, а ей было на кого жаловаться и кем оправдывать свои неудачи и желание спрятаться от всего мира за четырьмя стенами. Уйди она от Тобиаса — и ей пришлось бы строить самостоятельную жизнь, а к этому она была не готова. «Какой-никакой, а всё-таки муж» — приговаривала она, волоча пьяного супруга к дому.       И теперь, когда с её смертью разорвался этот порочный круг из вечного злодея и вечной жертвы, атмосфера в доме стала ощутимо легче. Если только отец не избрал своей новой куклой для битья Гарри… Он придирчиво осмотрел мальчика, отмечая его худобу (которая сама по себе ничего не значила — Северус тоже никогда не отличался пухлостью) бледный цвет кожи (что тоже не было удивительным: солнечный свет был нечастым гостем в Паучьем тупике) и старую одежду (кажется, эти штаны когда-то в детстве носил сам Северус). Но нет ни следа побоев и смотрит он пусть с опаской, но всё-же нет-нет да и мелькнет в зеленых глазах огонек любопытства. Совсем как у Лили. — Здесь чисто, — не зная, что ещё сказать, заметил Северус, оглядываясь по сторонам. — Ещё бы, — довольно фыркнул Тобиас, словно лично наводил тут порядок. — Гарри знаешь какой чистюля, в отличие от тебя. Шёл бы уже в душ, сил нет смотреть на твои грязные патлы. Прошлый Северус, не прошедший Азкабан и не измученный одиночеством, обязательно выдал бы оскорбительно-саркастичную тираду в ответ. Сейчас же ему было… всё равно? Слова отца больше никак не задевали его, тем более, что помыться действительно не мешало бы. В Азкабане проблему с гигиеной решали просто: раз в месяц по коридорам проходил отряд надзирателей и обрушивал на пленников потоки ледяной морской воды из своих палочек. Обессилевшие узники в такие моменты просто съеживались на полу или вцеплялись в прутья решетки, чтобы их не бросало по камере из стороны в сторону. Иногда Снейпу казалось, что он остается в живых только благодаря собственной магии. Это было логичным объяснением — любой магл давно бы умер в таких жутких условиях, а он чувствовал только усталость, словно после долгого и трудоемкого колдовства.       Ванная, как и все в этом доме, удивила его чистотой. Он и не знал, что плитка на стенах имеет такой приятный светло-зеленый цвет. Но как же Гарри ухитряется поддерживать в доме такой порядок — ему ведь нельзя пользоваться волшебной палочкой на каникулах? Просто невозможно, чтобы кто-то отмыл всю эту многолетнюю грязь вручную. «Или в вашей семье нерях наконец-то появился кто-то аккуратный» — возразил ему мысленный голос: его вечный и единственный собеседник в Азкабане. За прошедшие годы Северус привык отделять его от себя и считать кем-то вроде живого существа, со своими мыслями и эмоциями. Он тут же представил всегда чистый и ухоженный дом Эвансов и накрахмаленные воротнички Петуньи и Лили и выкрутил кран душа до упора. Пора отмыть с себя многолетнюю грязь.       Он настолько отвык от горячей воды, что в первую секунду подумал, будто из лейки душа на него обрушился поток лавы. Зашипев от боли, он принялся добавлять холодную воду до тех пор, пока температура не стала казаться комфортной. То есть, чуть теплее, чем вода в остывшем чайнике. Струйки, стекавшие на пол с его тела были мутно-коричневыми, и он не сразу сообразил, что это проблема не старых и гнилых труб, а его собственная грязь. Запустив пальцы в волосы, он с сожалением понял, что распутать их будет невозможно и потянулся за палочкой, с которой не рискнул расстаться даже в ванной. Слишком уж долго он чувствовал себя беззащитным без неё. Одно быстрое «Диффиндо» лишило его доброй части черной пакли, упавшей неопрятными комьями у его ног. Шея и плечи ощутили небывалую легкость, а оставшиеся короткие пряди он от души намылил резко пахнущим коричневым мылом. Помнится мать, когда была в более-менее бодром состоянии, варила какое-то пенящееся зелье с запахом луговых трав. Может, сделать что-то подобное? Как странно, раньше его никогда не заботили такие мелочи… Но сейчас он с болезненным удовольствием шаг за шагом избавлял своё тело от лишнего груза: сначала волосы, потом длинные ногти на руках и ногах, затем посмотреть в зеркале что там с зубами… С каждой новой деталью он счищал с себя остатки Азкабана, зная, что изморозь на стенах и шелест мантий дементоров не исчезнут из его воспоминаний никогда.       Испепелив ненавистную тюремную робу, он трансфигурировал полотенце в длинный махровый халат и вышел в коридор. В воздухе стоял ощутимый аромат свежего кофе и чего-то жаренного. — Ужин готов! — это был второй раз, когда он услышал голос Гарри. Мальчик чуть не столкнулся с ним в коридоре, отчего поднос в его руках опасно накренился. Снейп придержал тарелки заклинанием, с удивлением отмечая их содержимое: жареный картофель и румяные ломтики бекона. В Азкабане их кормили холодной субстанцией серого цвета, в которой иногда попадалась рыбья чешуя и кости. По вкусу это блюдо больше всего напоминало морскую воду вперемешку с мукой, но и его заключенные получали не всегда. Случалось так, что охранникам лень было в очередной раз разносить миски по камерам, а бывали и дни, когда весь их этаж наказывали за чей-то проступок. Так что Северус давным-давно забыл про такое чувство, как аппетит от еды и наслаждение её запахом. В первые годы был всепоглощающий голод, когда ему хотелось разодрать собственные руки и ноги, чтобы добыть хоть немного мяса, а потом желудок сжался до минимальных размеров, и приходилось буквально заставлять себя есть. Он посмотрел на накрытый стол. От такого количества еды ему точно станет плохо. — Я не голоден, — произнес он. — Разве что выпью немного чая. Гарри, расставлявший тарелки на прикроватном столике Тобиаса, поднял на него глаза и прищурился, оценивая его худобу. — Вам… Эм, нужно поесть, — запинаясь ответил он. И, хотя голос мальчика выражал неуверенность и сомнения, глаза смотрели твердо. — В холодильнике есть вчерашний куриный бульон. — Хорошо, — сдался Северус. А затем, увидев, как мальчик метнулся на кухню, остановил его, придержав за руку: — Не беспокойся, я в состоянии подогреть себе еду. Гарри вздрогнул от его прикосновения. Северусу был знаком этот жест: он точно так же долгое время шарахался от других людей, за исключением одной-единственной рыжеволосой волшебницы. — Тобиас бьет тебя? — зная характер своего отца, он мог предположить ответ на этот вопрос, но то, что он увидел сегодня в доме заставило его сомневаться. Гарри отрицательно покачал головой. Значит, проблемы в школе или на улице, вздохнул Северус. История снова повторяется: мальчик из бедной семьи, никому не нужный, носящий обноски и вынужденный терпеть насмешки от более успешных сверстников. Да ещё и омега. Гарри имеет все шансы победить в номинации «Самое несчастное детство».       «И кто в этом виноват? Ты бросил его, понадеявшись на мать, но разве она смогла достойно воспитать тебя? Она становилась более-менее похожей на живого человека только у кипящего котла, а твой сын и этого не знает — его ведь воспитывал пьяница-магл!»       Эта мысль пронзила его как электрический разряд. С Тобиаса сталось бы ничего не рассказывать Гарри о существовании магии вплоть до одиннадцатилетия. И все важные моменты, такие как покупку первой палочки (с каким трудом мать тогда наскребла самому Северусу злосчастные несколько галлеонов!) и поездку на вокзал Кингс-Кросс, ему пришлось пережить в одиночестве. Вряд ли отец, ненавидящий магию, соизволил проводить его в Косой переулок — он даже не знает, где тот находится. Должно быть, первое время Гарри был ужасно растерян, и его одноклассники этим воспользовались. Интересно, на какой факультет его распределила шляпа? Услышав этот вопрос, Гарри отложил в сторону вилку, на которой болтался кусочек бекона и ответил, что учится в Монтгомери-Хай, местной магловской школе. Он никогда не был в Хогвартсе. У него даже волшебной палочки нет. Северусу потребовалось все его самообладание, чтобы не устроить погром в доме после рассказа отца. Хотелось рвать и метать и только спокойный взгляд Гарри немного привел его в чувство. Разумеется, он сразу узнал по описанию Поттера — кто еще с таким завидным усердием будет портить ему жизнь? Как будто ему мало того, что он отнял у него Лили.       Он встал, слегка покачиваясь от слабости. Конечности, отвыкшие за столько лет активно двигаться, теперь била мелкая дрожь, но это было не важно — ему нужно только добраться до письменного стола и отправить заявление в Хогвартс. Гарри будет учиться, даже если Северусу придется брать замок штурмом. Если повезет — успеет попасть в списки учеников этого года, а значит у него будет всего месяц чтобы дать ему знания за два прошедших курса. Но это вполне выполнимо: программа первых-вторых годов направлена, в основном, на знакомство с магическим миром, а заклинаний детям дают в лучшем случае десяток. Такие предметы как Историю и Астрономию можно пока пропустить и сосредоточиться на Чарах, Трансфигурации и ЗОТИ. И Зельях, разумеется. Если старик Слизнорт всё ещё преподает — проблем у Гарри быть не должно, Северус знает его учебный план наизусть. Стоит ещё наварить мальчику зелий впрок с собой: заживляющих, бодроперцовое, тонизирующий отвар… И кое-что на продажу: его сын не поедет в школу в лохмотьях.       С этими мыслями Северус замер на пороге своей бывшей спальни, не узнавая её. Узкая и тёмная комната превратилась в уютный уголок, со светлыми шторами, клетчатым пледом на кровати и рисунками на стенах. Там были сова, какое-то животное, похожее на гиппогрифа, маленький парящий снитч в облаках… Эта комната больше не была его собственной, теперь она принадлежала Гарри. — Я… — начал было говорить незаметно возникший за его спиной мальчик, но Северус прервал его: — Я трансфигурирую себе диван в гостиной. Мне только нужны перо и пергамент. — Сейчас, я всё сложил в ящик… — с этими словами Гарри полез куда-то под кровать и достал деревянную коробку, в которую были аккуратно уложены старые перья, несколько полупустых чернильниц, свитки и его бывшие учебники. Должно быть Гарри зачитывал их до дыр, мечтая оказаться в том мире, куда ему не суждено было попасть — теперь понятно, откуда на стенах рисунки того, чего мальчик в жизни не видел. Взяв письменные принадлежности, Северус спустился в гостиную. Гарри неотступно следовал за ним, словно боясь что он упадёт, и пару раз подхватывал под локоть, когда он оступался на лестнице. Трансфигурировав кресло в раскладной одноместный диван, Северус подложил себе под пергамент толстую книгу и принялся за письма. Одно было официальной просьбой о зачислении ребёнка-волшебника на третий курс. Другое — полное гнева и яда, адресованное лично Альбусу Дамблдору. В нем Снейп высказал всё, что думает о его покровительстве Поттеру и стремлением закрывать глаза на все его поступки. Он пригрозил, что если Гарри не зачислят в школу, то скандал с применением непростительного заклинания в адрес магла завтра же попадет в прессу. Он не сомневался, что найдётся пара-тройка журналистов, которые ради громкой сенсации закроют глаза на родословную Поттера и его статус отца победителя Тёмного Лорда. Ему хотелось написать третье письмо, полное горького разочарования и упреков в лицемерии. «Ты навсегда возненавидела меня за слово «грязнокровка», в то время как твой муж безнаказанно накладывает «Империо» на моего отца, чтобы не дать Гарри учиться? Это те самые моральные ценности, о которых ты мне так яростно вещала в прошлый раз?»       Он скомкал пергамент и испепелил его волшебной палочкой. Хватит жалеть о прошлом, ему и в настоящем хватает проблем. Например, он совершенно упустил из виду тот факт, что у него нет совы, а значит надо отправиться в Косой переулок и дойти до местной почтовой службы… Перо вывалилось из его ослабевшей руки и плавно опустилось на пол. Он так устал. Стоило хоть немного отдохнуть, но он боялся закрыть глаза и снова проснуться в своей холодной сырой камере и осознать, что всё это было лишь сном.       Сбоку послышались тихие шаги, и через мгновение он почувствовал, как у него осторожно забирают из рук импровизированную подставку для письма. Не в силах сопротивляться навалившейся усталости, он откинулся на спинку дивана и вытянул ноги. Прежде, чем окончательно провалиться в сон, он ощутил как кто-то бережно накрывает его колючим шерстяным пледом. Это был первый раз за долгие двенадцать лет, когда его не мучили никакие кошмары.

***

      За все время учебы в Хогвартсе Гарри выработал свою стратегию для общения со Снейпом. Он либо огрызался в ответ на его бесконечные придирки, либо откровенно хамил, после чего баллы с Гриффиндора сыпались как снежные хлопья в Шотландии зимой.       Но сегодня перед ним предстал совсем другой Снейп. Он выглядел также плохо, как Сириус, когда Гарри увидел его впервые после Азкабана, и вполне мог украшать собой какой-нибудь плакат с надписью «разыскивается авроратом». Но, в отличие от Сириуса, в нем не было той ярости и желания отомстить во что бы то ни стало. Сириус рвался в бой и заточение в доме на Гриммо стало для него смертным приговором. Снейп же… он выглядел так, словно потерял всякое желание жить. Впрочем, иногда при взгляде на Гарри в его глазах мелькали какие-то непонятные эмоции. На ненависть не похоже… Презрение? Досада от того, что ему подкинули обузу, мальчика, который даже родной матери оказался не нужен?       Гарри было ужасно интересно, кому Снейп мог написать сразу после Азкабана, но он не стал читать чужие письма, а аккуратно сложил их на подоконнике. Ему до сих пор было неловко за то, что он вытеснил бывшего профессора из спальни на втором этаже. По идее, это Гарри должен был спать на диване в гостиной, раз уж других комнат в этом доме нет. Был ещё подвал, заставленный старыми котлами и запылившимися склянками, но Гарри от души надеялся, что его не сошлют туда — слишком уж не хотелось засыпать в месте, похожим на подсобку кабинета зельеварения. — Чего он там, уснул? — раздался громкий шепот из комнаты деда. — Ну и пускай, а ты поди сюда. Гарри присел на край кровати деда. — Что нос повесил? Отправит он тебя в эту вашу уродскую школу, не сомневайся, — он настолько привык к грубости деда, что уже не воспринимал её как что-то обидное. Это было сродни манере Кричера называть всех грязнокровками и предателями крови. — Если он чего удумал, так не успокоится, пока не сделает. Упрямый как осел, мать его… Гарри показалось, что в голосе деда проскользнули горделивые нотки. Да уж, беда с этими Снейпами — вместо того, чтобы открыто выражать свои чувства, стараются побольнее задеть окружающих. — Так что нечего унывать. Иди вон на улицу, потренируйся махать какой-нибудь веткой. Гарри невольно улыбнулся вспомнив Дадли, у которого были самые лучшие и дорогие игрушки на Тисовой улице, но всё равно он постоянно притаскивал с прогулки какую-нибудь большую и грязную палку и запрещал шокированной тёте Петунье выкидывать его «меч».       Конечно, Гарри мечтал вернуться в Хогвартс. Но теперь у него не было сейфа в Гринготтсе, и он сомневался что безработный Снейп сможет купить ему все необходимое для школы. Семья Рона еле-еле справлялась с этим, а ведь мистер Уизли служил в Министерстве. Да и будет ли Хогвартс прежним для него без Рона, Гермионы и их совместных приключений? Конечно, он может попытаться подружиться с ними снова, но что если им больше нравится тот, другой Мальчик-который-выжил? «Перестань! — рассердился он на самого себя. — Какая разница, кто с кем дружит, если все сейчас живы и ты можешь спасти их? Фреда, Колина, Тонкс, Ремуса, Сириуса...» Последняя мысль кольнула его особенно остро. Как же он мог забыть, что в этом мире Сириус — не его крестный и никогда не был осужден за предательство Поттеров? Он сейчас счастливо живет на свободе, наверняка где-то подальше от ненавистного дома на Гриммо, и много свободного времени проводит с настоящим сыном своих друзей. А Гарри для него теперь — ребенок школьного недруга, такой же, кем он был для Снейпа в прошлой жизни. Будет ли Сириус ненавидеть его, издеваться над ним? Гарри бы очень хотелось верить, что нет.       Ещё раз проверив, как там Снейп и убедившись, что он спит, Гарри поднялся в свою комнату и принялся перебирать вещи в шкафу. Тут были несколько очень старых и заштопанных мантий, но если наложить на них Репаро, то они вполне сгодятся. Вынужденный столько лет ходить в обносках Дадли, он мало придавал значения своей внешности, и его никогда не задевали комментарии по этому поводу. Хотя в Хогвартсе у него всегда были новые мантии от мадам Малкин, под ними он носил рваные джинсы и растянутые свитера своего кузена. У него даже нижнее белье и носки всегда были чужие: огромные, выцветшие после бесконечных стирок и с лопнувшими резинками. Хорошо бы, Снейп смог найти денег ему на палочку и учебники, хотя бы из магазина подержанных вещей. Без новенького телескопа, котла и всего остального Гарри как-нибудь обойдётся.       Он бросил взгляд на стену с рисунками. Такой совы, как Букля у него уже никогда не будет. Зря он так глупо подставился перед Снейпом, теперь нужно будет придумывать какое-то объяснение где он мог увидеть снитчи и гиппогрифов. Но это не главное — ему ещё предстоит решить, как и каким образом он сможет найти и уничтожить крестражи Волдеморта, не будучи Мальчиком-который-выжил. Иначе вся эта затея с перемещением во времени не имеет никакого смысла. Когда они с Джинни готовили зелье, он думал, что за год соберет все крестражи, дождется воскрешения Волдеморта и позволит ему убить себя. Но сейчас крестраж был совсем в другом мальчике, и Гарри понятия не имел, как предотвратить повторение событий из его прошлой жизни. Он в очередной раз пожалел о том, что не может достать «Ежедневный Пророк» — ему отчаянно не хватало информации о происходящем в мире волшебников. Может, попросить Снейпа выписывать газету? А если он не захочет тратить деньги на такую ерунду?       Гарри засунул руку за заднюю стенку прикроватной тумбочки и вытащил из приклеенного к ней бумажного кармашка пачку купюр. Ему удалось накопить совсем немного, но наверняка эти деньги можно обменять на волшебные монеты в Гринготтсе. Или ему стоит отдать их Снейпу? Наверняка тот лучше знает, что нужно купить в первую очередь.       Если, конечно, он вообще собирается отправлять его в Хогвартс.

***

      Опасения Гарри не оправдались, и на следующий день во время завтрака Снейп объявил, что они идут за покупками к школе. Он снова почти не притронулся к еде и Гарри знал почему: после каникул у Дурслей он тоже не мог сразу переварить большие объемы пищи, желудок, привыкший голодать, просто не справлялся с такой нагрузкой. После того случая, когда Гарри стошнило сразу на выходе из Большого Зала, он старался первые недели по возвращении в школу есть маленькими порциями. Снейп голодал. Ему, судя по запаху и виду одежды, не давали мыться. Это вдобавок к тому, что он регулярно подвергался атакам дементоров, на протяжении двенадцати лет. И, после всего этого, он главной своей задачей после Азкабана считает подготовку Гарри к школе? Кажется, он действительно рожден был, чтобы стать учителем. Пока Гарри доедал завтрак, Снейп вкратце рассказал ему о том, что такое Хогвартс и какие предметы там изучают. Во время этой речи он ни разу не заикнулся о том, на какой факультет, по его мнению, должен поступить Гарри, и это радовало. Но затем он осознал, что Снейп собирается за месяц каким-то образом запихнуть в него учебную программу прошлых двух курсов и чуть не взвыл. Остаток каникул ему придется провести за учебниками в компании самого нелюбимого своего преподавателя. И пусть Снейп в этом мире не был деканом Слизерина, Гарри был уверен, что он сохранил свою манеру придираться по мелочам и отпускать язвительные комментарии. Ему также придётся попрощаться с работой на складе, потому что на неё попросту не останется времени. Это тоже не радовало. Гарри надеялся поднакопить немного денег и обменять их на галлеоны, чтобы иметь хоть что-то на карманные расходы.       После завтрака они переоделись в мантии (Снейп перед этим поколдовал над одеждой Гарри, отчего та стала выглядеть лучше) и вышли в крохотный внутренний дворик, отгороженный от чужих взглядов высоким бетонным забором. Снейп предупредил, что им предстоит перемещение при помощи магии, на что Гарри, уже знакомый с аппарацией, только кивнул. Он ожидал, что они окажутся возле Дырявого Котла, но, когда Снейп взял его за руку, они переместились на грязную и темную улицу, которая могла быть только Лютным переулком. Попросив его не отставать, Снейп уверенно зашагал мимо покосившихся домов и мутных витрин, с неприятными на вид товарами. Обитатели этого места, завидев его высокую худую фигуру в черной мантии с капюшоном, бросались в рассыпную, и Гарри оставалось только поспевать за его широкими быстрыми шагами.       Наконец он остановился возле магазина, вместо названия у которого была вывеска в виде змеи, сцеживающей яд в кубок. Запустив руку в карман мантии, Снейп достал оттуда несколько флаконов с зельями, и Гарри понял, для чего они здесь. Хмурый торговец со шрамом на щеке, едва завидев Снейпа, расплылся в жутковатой улыбке и начал яростный торг. Спустя несколько минут они покинули негостеприимный переулок без зелий, но с увесистым мешочком галлеонов. Гарри и представить не мог, что творения Снейпа могут стоить так дорого.       Конечно, он в мельчайших подробностях помнил, как в первый раз посетил Косой переулок. Тогда он только-только попал в мир волшебников и всё вокруг казалось ему чудесным. Больше всего запомнились безумные горки в гоблинской тележке и покупка волшебной палочки. Но в тот раз Гарри сопровождал Хагрид, который несмотря на свою доброту, был очень косноязычным и явно не слишком любил ходить за покупками. Так что они приобрели все самое нужное и не заходили в случайные лавки, хотя Гарри тогда очень хотелось скупить весь Косой переулок.       Со Снейпом же все было по-другому. На них, как и в тот раз с Хагридом, постоянно глазели, но это были отнюдь не дружелюбные взгляды. Волшебницы, узнавшие бывшего преступника, испуганно ахали и спешили увести детей на другую сторону улицы. Снейпу, казалось, было абсолютно всё равно, что добрая часть магов шарахается от него. Они шли медленно, останавливаясь почти у каждой витрины, где Снейп рассказывал Гарри, что продается в том или ином магазине, где лучше не экономить, а где стоит поторговаться и выбить товар подешевле. Какие-то волшебные лавки он рекомендовал обходить стороной, а аптеку Малпеппера обозвал такими словами, которых Гарри никогда прежде от него не слышал. — Я сам соберу тебе набор для зельеварения, и это будут качественные ингредиенты, а не залежалый товар, который продают с конской наценкой, пользуясь наивностью родителей школьников. В магазине котлов они задержались почти на час, потому что Снейп загонял несчастного молодого продавца, заставляя поворачивать каждый котел вверх дном и простукивая его толщину. — Вот этот, — наконец указал он на небольшой латунный котелок с деревянной ручкой. — В школьных списках всегда рекомендуют оловянные, но они постоянно протекают и даже расплавляются от неправильного сочетания ингредиентов. Не хватало ещё обварить себе ноги, положив в котел лишнюю горсть игл дикобраза.       Вместо неподъемного школьного сундука они купили что-то среднее между рюкзаком и заплечным мешком с чарами незримого расширения — верх сумки затягивался зачарованным шнуром, и никто кроме хозяина не мог развязать его. Потом Снейп настоял на покупке не только мантии, но и целого комплекта одежды у мадам Малкин, вплоть до нижнего белья. Гарри ужасно краснел, стоя на табурете за ширмой почти без одежды, в то время как волшебная лента порхала вокруг него, делая замеры. После Малкин, к большому удивлению Гарри, они зашли в обувную лавку, где купили ему две пары ботинок из кожи и тёплые сапоги. Это, по мнению Гарри, было уже чересчур и он осторожно намекнул своему сопровождающему на излишние траты. Снейп в ответ на это только усмехнулся и ответил, что задолжал ему одежды и обуви за долгие двенадцать лет. Гарри не нашёл, что на это ответить.       Возле магазина «Всё для квиддича» как всегда толпилась стайка детей и подростков, восторженно разглядывающих новенькую «Молнию». Гарри только грустно улыбнулся, вспоминая как получил её в подарок от Сириуса и гадал, кто же этот таинственный отправитель. И как они с Роном до ужаса обиделись на Гермиону, хотя в конце концов, она оказалась абсолютно права в своих подозрениях насчет метлы. А уж свой самый первый полет на «Молнии» он не забудет никогда: это щемящее в груди чувство высоты и свист ветра в ушах… Он волевым усилием заставил себя отвернуться от витрины и тут же замер, как громом пораженный, разглядев содержимое магазина напротив. Такой волшебной лавки не было в его прошлой реальности, за что он тут же мысленно поблагодарил Мерлина.       Сверкающая магическими огоньками вывеска в виде молнии, притягивала всеобщие взгляды. К витрине прилипло несколько девочек лет пяти-шести, которые с восторженными вскриками разглядывали её содержимое. Гарри никогда в своей жизни не видел ничего отвратительнее. Магазинчик был заполнен всевозможными календариками, тетрадями, плакатами и кружками с движущимися изображениями лохматого подростка в круглых очках. Мальчик-который-выжил кокетливо (Гарри при виде этого чуть не стошнило на мостовую) подмигивал, махал рукой и посылал воздушные поцелуи. Он вел себя точь-в-точь как Златопуст Локонс, вовсю заигрывая со своими поклонницами. Завороженный этим кошмарным зрелищем, Гарри подошел поближе и ненароком услышал разговор двух маленьких волшебниц. — Мама сказала, что когда я получу письмо из Хогвартса, она купит мне подушку-обнимашку с Чарли Поттером! — Подушку… обнимашку? — не выдержав, дрогнувшим голосом переспросил Гарри. Девочки обернулись на него. — Ну да, такую в полный рост с колдографией Мальчика-который-выжил в пижаме с двух сторон. Она очень мягкая и с ней можно спать в обнимку. Мерлин Всемогущий. Как же ему повезло, что в прошлой жизни не было ничего такого, иначе Малфой своими издевками свел бы его в могилу. А уж если подумать, что кто-то в Хогвартсе мог бы спать в обнимку с подушкой-Гарри… — Отвратительно, — проворчал за спиной Снейп. — Мне тоже не нравится, — выпалил Гарри. — Кому захочется быть выставленным на всеобщее обозрение и постоянно улыбаться как придурок? — Ходить лохматым, как будто минуту назад свалился с метлы, выпендриваться с этим дурацким снитчем… — невпопад пробормотал Снейп, глядя куда-то в пустоту. — Но самое паршивое, что всё это не только ради всеобщего обожания: на Мальчике-который-выжил делают огромные деньги. И это превращает его победу в фарс. Гарри кивнул, разделяя его чувства. Сейчас он даже был благодарен за то, что вырос у Дурслей, и каждый его шаг не освещался волшебниками-репортерами. И никто не издавал «Сборник мудрых цитат Гарри Поттера». — Идем, — Снейп поманил его за собой. — У меня нет ни малейшего желания задерживаться в этом месте и быть случайно принятым за… фаната.       Наконец, основательно потрепав нервы продавщице во «Флориш и Блоттс» (Снейпу отчего-то потребовались учебники не просто прошлых курсов, а определенных авторов. Гарри же был только рад, когда увидел что они не собираются покупать сборник книг Локонса) они подошли к лавке Олливандера. У Гарри перехватило дыхание. Он до сих пор каждый день проснувшись, первым делом тянулся к волшебной палочке и ощущал горькое разочарование, понимая что её нет. — Сейчас ты войдешь, и продавец будет предлагать тебе разные палочки. Не хватай первую попавшуюся, а жди ту, на которую отзовется твоя магия, — напутствовал его Снейп. — А что если ни на какую не отзовется? Что если у меня вообще нет магии? — этот вопрос мучил его с самого первого дня в новом мире, но только сейчас он решился озвучить его. Что если он сквиб? — У тебя есть магия, — спокойно ответил Снейп. — Своё первое колдовство ты совершил, когда тебе ещё и года не было: заставил левитировать собственные грязные пеленки. Эти слова немного подбодрили Гарри и он решительно дернул на себя входную дверь. В лавке было так же тихо и пыльно, как в тот самый первый раз. Мистер Олливандер снова ухитрился испугать его, неожиданно выпрыгнув из-за прилавка. — Ага, мистер Снейп, — произнес он, сверкая своими странными светлыми глазами. — Орешник и волос единорога, девять с половиной дюймов, умеренно жесткая. Отличная палочка, помню её как сейчас. Всё ещё верно служит вам? — Да, благодарю, — сухо кивнул Снейп. — На этот раз палочка требуется моему сыну. Гарри невольно вздрогнул, услышав такое обращение. Ещё никогда, ни в этой жизни, ни в прошлой, никто не называл его сыном. Снисходительное «сынок» от Грюма и «он мне как сын» от миссис Уизли не в счет. А Снейп сделал это так просто и естественно, будто не было тех нескольких лет взаимной ненависти между ними.       Но ведь, подумал Гарри, в этом мире их действительно не было! Для Снейпа он ребёнок, которого тот по праву считает своим собственным и по которому возможно...скучал в Азкабане? И сейчас он покупает ему так много вещей, не потому что должен, а просто потому что заботится о Гарри? Как делают все нормальные родители. Значит ли это, что теперь Гарри должен обращаться к нему «отец»? Это было бы логично, не звать же по имени, и уж точно неуместным будет слово «профессор». Хотя, может быть, просто «сэр» подойдёт — безлико и в то же время уважительно. В старину многие дети так обращались к своим родителям. Всё-таки пока что Гарри не мог пересилить себя и называть его отцом. — Так-с, попробуйте вот эту, молодой человек, — вырвал его из размышлений голос Олливандера. Он положил на прилавок коробку, в которой лежала палочка из светлого дерева. Рукоять её была украшена узкой спиралью. Гарри взял её в ладонь и осторожно провел пальцами по отполированной поверхности. Тепло, окутавшее его от кончиков ногтей до самой макушки, было таким приятным, что тут же захотелось петь. Как давно он не испытывал этого чувства, как долго спала его магия! Не отдавая себе отчета в том, что делает, он взмахнул палочкой, наколдовав россыпь золотых и алых искр. Олливандер подпрыгнул на стуле и восторженно захлопал в ладоши. — Невероятно, с первой же попытки! Да, это определенно ваша палочка. Лавровое дерево и перо гиппогрифа — отличный выбор для благородных и храбрых сердцем. Вообще-то такое сочетание палочки и сердцевины больше подходит альфам, а вы, как я понимаю, омега, так что это довольно неожиданно. Гарри, по-прежнему сжимавший в руке свою новую палочку, недоуменно оглянулся на Снейпа. Тот сделал рукой неопределенный жест, по-видимому, не желая продолжать разговор при посторонних. Заинтригованный, Гарри кивнул, и поблагодарил мистера Олливандера за палочку. Конечно, он был немного разочарован, что его палочка из прошлой жизни досталась не ему (должно быть её получил другой Поттер), но эта была ничуть не хуже, к тому же не имела никакой связи с палочкой Волдеморта. — Есть ещё один магазин, куда нам стоит заглянуть, — сказал Снейп, когда они распрощались с Олливандером. Гарри окинул взглядом внушительные мешки с покупками и тяжело вздохнул. Он никогда не был поклонником шоппинга. К его огромному удивлению, Снейп привел его в «Волшебный зверинец». — Я хотел бы иметь связь с тобой, когда ты уедешь в Хогвартс, поэтому стоит купить тебе сову. Впрочем, — чуть помедлив, он добавил: — Я не буду против, если ты захочешь какого-то иного питомца. Гарри во все глаза уставился на него. Снейп, что, хочет сделать ему подарок? — Ну же, заходи, — тот легонько подтолкнул его в спину. — Мы и так потратили много времени на походы по магазинам.       Гарри вошёл внутрь и огляделся. Десятки сов, самых разнообразных пород, спали на своих насестах. Он прошёл мимо аквариумов с жабами, вспоминая как мучился Невилл со своим Тревором, чуть не споткнулся о ластящихся к ногам кошек и остановился у большого террариума с разноцветными змейками. Ему уже давно хотелось кое-что проверить. — Привет, — прошептал он, наклоняясь к стеклу. — Он мош-шет говорить! — змейки встрепенулись и пришли в крайнее оживление. Они ринулись к стеклу, заставив Гарри отпрянуть от неожиданности, и принялись наперебой упрашивать купить их. Гарри было жаль их, но сейчас его больше всего беспокоил тот факт, что он по-прежнему владеет Парселтангом. В прошлом мире эта способность исчезла после смерти Волдеморта, а здесь же у него попросту не было крестража в теле. Так почему тогда он всё еще понимает язык змей? — Я могу вам чем-то помочь? — раздался за его спиной голос продавца. — Эм-м… мне нужна сова, — Гарри решил не шокировать Снейпа лишний раз своими способностями, да и снова обзаводиться сомнительной славой змееуста в школе ему не хотелось. После долгих раздумий он приобрел небольшую симпатичную сипуху, с круглой белой головой и золотисто-янтарными перышками на крыльях. Она сразу вспорхнула ему на плечо и ласково ткнулась лбом в шею. Это сова была совсем непохожа на царственную горделивую Буклю, но так было даже лучше. Расплатившись с продавцом, Гарри поспешил на улицу к ждущему его Снейпу, стараясь не думать о том, какими грустными взглядами провожали его разноцветные змейки.       Когда они, нагруженные покупками, наконец вернулись домой, Гарри отправился на кухню, а Снейп спустился в подвал и гремел там склянками и котлами до самого ужина. Поднялся он как раз в тот момент, когда Гарри нес в туалет переполненное судно Тобиаса. — Стой, — приказал он и моментально наколдовал очищающие чары. — Я вполне могу справиться с уборкой самостоятельно, при помощи магии. «То-то этот дом был таким «чистым» до моего прихода!» — подумал Гарри, но вслух возражать не стал. — К тому же с завтрашнего дня у тебя не будет времени на уборку: мы начнем готовиться к школе. — А как я буду колдовать, если на каникулах это запрещено? — Запрет действует только на учеников Хогвартса, а ты пока официально не зачислен. — Хорошо, — кивнул Гарри. — А что значит «омега»? Снейп замялся и отвел взгляд. — Нам лучше присесть, потому что разговор будет долгим. Они разместились на диване в гостиной. Гарри было немного неловко вот так просто сидеть рядом со Снейпом и спокойно что-то обсуждать. Тем более, что тема разговора, судя по всему, будет непростая.       Все оказалось даже хуже, чем он мог предположить. Во времена, когда по Европе бушевала Инквизиция, маги ощутили острую нехватку молодых и способных к зачатию волшебниц. Так как церковь в основном преследовала девушек, те предпочитали либо прятаться, либо уезжать в дальние страны. Многие попадались в руки истязателей и оканчивали свою жизнь самым печальным образом. Перепуганные волшебники, живущие бок о бок с маглами, старались с помощью зелий и обрядов рожать мальчиков, чтобы уберечь свою семью от подозрений. Всё это привело к огромному спаду рождаемости и перекосу населения в сторону мужского пола. Тогда маги и нашли выход: собравшись огромной толпой в особом месте, наполненном сырой и дикой магией, под названием Стоунхендж, они провели ритуал Пробуждения, в результате которого у некоторых волшебников-мужчин проснулась А́нима. — Так мы, называем жизненное начало, существующее в каждом из нас. Анима — у женщин, Анимус — у мужчин. У тех и других есть обе сущности, но одна из них все время находится в спящем состоянии, — объяснял Снейп шокированному Гарри. — Те волшебники, у которых пробудилась Анима, способны зачать и выносить ребенка от другого мужчины. — Как? — вырвалось у Гарри. Он не был ребенком и прекрасно знал, чем отличаются «пестики» от «тычинок», хотя и представить не мог, что у него будет когда-нибудь подобный разговор со Снейпом. — С началом полового созревания у таких мужчин формируется второй, скрытый набор внутренних половых органов. Поэтому им стоит быть осторожными и избегать ударов в живот: из-за близкого расположения органов друг к другу, может начаться внутреннее кровотечение. — Нет, я имел в виду… Из какого места выходит ребенок? — Гарри почувствовал, как щеки и уши заливает краска. — Из заднего прохода, — решил добить его Снейп, которому явно тоже было не по себе от этого разговора. Если бы Гарри не был в таком шоке от услышанного, он бы развеселился, представив лицо Рона, услышавшего эти слова из уст Снейпа. — Так… мне предстоит родить ребенка? — ужаснулся Гарри. — Это не обязательно, и всё зависит лишь от твоего желания. Сейчас уже нет такого демографического кризиса и нехватки женщин, поэтому мужчины с Анимой — мы называем их «омеги», могут спокойно жениться на волшебницах или просто жить в одиночестве. Никто не принуждает их к браку. Тем не менее, у твоего организма есть особенности, и ты должен о них знать. Никто не знает, почему так получилось, но после того ритуала появились волшебники, у которых Анимус стал ещё более выраженным. Эти мужчины крепче других в физическом плане, выносливее и менее чувствительны к боли. Таких волшебников стали называть «альфами», а всех остальных мужчин, в которых ничего не изменилось «бетами». У альф и омег, также есть свой собственный запах, который нужен для того, чтобы находить и привлекать подходящего партнера. Этот запах впервые появляется с началом полового созревания и усиливается в моменты… физического возбуждения. У омег также существуют особые дни раз в полгода, когда их запах становится очень сильным и притягивает, словно магнитом, всех альф поблизости. Тебе стоит быть осторожным, и не подпускать их к себе в эти дни. — А как я узнаю, что эти дни наступили? — Гарри совсем запутался в этих обозначениях, запахах и скомканных объяснениях Снейпа, которому было так же неловко, как и ему. — Ты точно их не пропустишь, — ему не понравилось, как многообещающе прозвучали эти слова. Это будет больно? Вот ведь не было печали! Альфы какие-то, омеги... И как в его мире обошлись без всего этого? А может быть, и там было что-то подобное, просто Гарри не замечал этого? Да нет, судя по всему, эти термины тут постоянно употребляют в обычной речи, такое он точно бы не пропустил. Интересно, а к какой категории относится Снейп? — Альфами и омегами бывают только чистокровные волшебники, — ответил тот на невысказанный вопрос. — Все полукровки и маглорожденные — беты. — А разве я не полукровка? — удивился Гарри. — Полукровками считаются те, у кого один из родителей — магл. Твоя мама волшебница, хоть и маглорожденная. Хотя, многие из традиционных семей считают чистокровными только тех, чьи оба родителя происходят из волшебных семей. При упоминании о матери Гарри, Снейп будто закаменел. Гарри не мог не думать о том, что раз уж он появился на свет, то его мама и Снейп… Мерлинова борода, лучше этого не представлять! И всё-таки она выбрала Джеймса Поттера и осталась с ним и их общим ребенком. Гарри хотел бы знать, как так вышло, что он и его брат близнецы, хотя рождены от разных отцов, но не решился задать этот вопрос, потому что не хотел будить у Снейпа неприятные воспоминания. Вместо этого он спросил: — Насколько я понял, быть омегой — это как быть маглорожденным в глазах чистокровных? — Не совсем. И всё же большинство семей предпочтет наследника-альфу. Считается, что они сильнее и более одарены магически, хотя это ничем не доказано с научной точки зрения. Просто в последние годы, когда недостаток в женщинах исчез, омеги перестали быть необходимыми. Кто-то высмеивает их за «неполноценность», хотя именно омеги спасли нас от вырождения, и мы им обязаны существованием нашего общества.       Гарри подумал, что нет ничего хорошего в том, чтобы быть кем-то средним между парнем и девчонкой. И его все ещё беспокоили эти «особые дни» о которых так упорно не хочет говорить Снейп. Будет ли там кровь и всё такое? Гарри не знал, как Гермиона справлялась с этим в Хогвартсе, может быть для этого существуют специальные чары? — Я должен также предупредить тебя, что и у Альф бывают особые дни. Если ты почувствуешь, что запах какого-то альфы стал слишком сильным, в то время как запахи других не изменились — ты должен держаться от него подальше. В таком состоянии альфы не контролируют себя и могут причинить тебе вред. — Прямо как оборотни в полнолуние, — пробормотал Гарри. — Да, эти состояния очень похожи, так как Анима и Анимус пробуждают в магах первобытные животные инстинкты. Существуют специальные магические подавители, способные свести практически на нет побочные эффекты особых дней, но пока ты ещё растёшь, принимать такие зелья очень опасно. — Понятно, — ответил Гарри, которому вообще ничего было не понятно. Почему он просто не мог родиться обычным? Даже в этом мире он выделяется. — У омег есть и свои плюсы, — Снейп заметил его поникшие плечи и решил подбодрить. — Они обладают от природы приятной внешностью, более гибкие и быстрые, чем другие волшебники, а также дольше сохраняют молодость. Гарри понуро кивнул, подумав, что без всех этих подарков он бы как-нибудь обошёлся.       Вечером он долго крутился перед зеркалом в ванной, раздевшись догола и осматривая своё тело. Снейп оказался прав: он стал более гибким и его движения выглядели плавными. Кожа на ощупь стала мягкой и гладкой, а волосы на теле если и были, то очень тонкие и почти бесцветные. В остальном, он выглядел мальчиком, чему был ужасно рад. Он даже немного помял свою грудь (в памяти тут же пронеслись воспоминания о том единственном разе, когда Джинни позволила ему сделать это с собой), но не заметил ничего необычного. В конечном счете он решил, что как-нибудь переживет статус омеги, тем более на этот раз, он такой не единственный на весь мир Избранный.

***

Косой переулок, 25 июля 1993 года       Едва успела пробить полночь, как над Косым переулком закружили десятки сов. Они роняли на крыльцо магазинов свернутый «Ежедневный Пророк», что было само по себе необычно: газета всегда доставлялась к завтраку. На этой же ещё не успела остыть типографская краска, и большие красные буквы прыгали, сливаясь в надпись «Экстренный выпуск!». Кто-то вышел на крыльцо и поднял газету. Через секунду на тихой улочке раздался полный ужаса крик. В соседних домах, словно от пожара, зажегся свет. Встревоженные волшебники выглядывали с балконов и выбегали на улицу.       С главной страницы «Пророка» на Косой переулок взирал потрепанный волшебник со впавшими щеками и сединой в нечесаных волосах. Его скошенный подбородок и вздернутый кончик носа придавали лицу какое-то крысиное выражение, а маленькие тёмные глаза смотрели злобно и настороженно. Питер Петтигрю, осужденный на пожизненное заключение за пособничество Тёмному Лорду, сбежал из Азкабана.