We Soaked Our Hearts in the Rain

Лучи зимнего дневного солнца просачивались через белую занавеску, освещая своим сиянием комнату. Стояла тишина: было слышно только то, как карандаш скользит по бумаге. Рей сидела рядом с окном за письменным столом, когда краем глаза заметила движение: перед домом остановилось черное БМВ. Она отвлеклась от рисунка. С любопытством Рей посмотрела на Бена. Выйдя из машины, он направился к дому. На нем не было шапки, а полы расстегнутого пальто приподнимались от быстрого шага. Стоило ему пропасть из виду, Рей вернулась к рисованию и очень постаралась притвориться, что ее не волнует приезд Бена. Сосредоточиться, однако, у нее так и не получилось, ведь — вопреки тому, что была обижена, — с замиранием сердца она ждала, когда раздастся стук. И дождалась. Несколько минут спустя миссис Кеноби заглянула в комнату, сказав то, что Рей и без нее знала: приехал Бен и хочет ее видеть. Рука с занесенным над бумагой карандашом замерла. До боли прикусив щеку изнутри, Рей заставила себя сидеть смирно. Не получив никакого ответа, Сатин оставила ее. Каково же было удивление Рей, когда вскоре после этого она услышала, как дверь скрипнула, открываясь шире. Она затаила дыхание и посмотрела через окно на припаркованную машину; не увидела, но почувствовала, как Бен встал позади. Он наклонился, упершись рукой в стол, и ее окутал запах его одеколона. Резко Рей запрокинула голову и устремила на него, задумчиво рассматривающего ее рисунок, взгляд. Поздно спохватившись, она перевернула листок и накрыла его ладонью. Тогда Бен обратил все свое внимание на Рей, чем ненамеренно смутил ее, потупившую взор: на бледных скулах проступил слабый румянец. Выпрямившись, он с любопытством осмотрелся, а, когда отшагнул, она обернулась на него, повернувшись на стуле. Внутри что-то неприятно сжалось, только Рей поняла, что он изучает… это место. Она никогда не хотела, чтобы он видел, какой была ее жизнь. Теперь он мог понять, какой на самом деле была она. Стало неприятно: стыд за себя смешался со страхом, — ведь после всего, что Бен увидел, он ни за что не посмотрит на нее, как прежде. Половина комнаты была обставлена вещами Роуз: фотографии, прикрепленные к стене, девчачьи украшения, глупые мягкие игрушки, с которыми та, как маленький ребенок, спала в обнимку, фэнтезийные книги, многие из которых купила ей сестра, — а другая половина, сравнительно пустая, принадлежала Рей. Между их сторонами легко можно было провести воображаемую линию. Взглянув на фотографии, на которых были запечатлены Тико, Бен сел на кровать Рей, в тишине громко заскрипевшую под тяжестью его веса. Он долго молчал, в свою очередь она не могла найти в себе силы заговорить: горло сдавило. Казалось, если выдохнет хотя бы звук, слезы хлынут из глаз, и выставит она себя тупицей, потому что для них нет причин. В последнее время Рей плакала едва ли не по любому поводу. Она не понимала почему — раньше ведь годами не роняла слезы. Но это изменилось вскоре после знакомства с Беном. — Ты красиво рисуешь. Голова Рей невольно дернулась в его сторону. — Нет, я… — поторопилась возразить она. Голос задрожал, и Рей выдержала паузу, дав себе возможность обуздать эмоции, непонятные, нежелательные. — Я не умею рисовать. Она отвернулась, чтобы собрать вещи. Закрыв альбом, Рей небрежно бросила его вместе с простым карандашом в ящик письменного стола и с громким хлопком задвинула. После она откинулась на спинку стула и поднесла большой палец ко рту, прикусив. Повисшее в воздухе напряжение давило на них обоих. Бен не знал, как заставить Рей оттаять. Она злилась, и у нее были на это причины, но, признаться, он их не понимал. Ее вывело из себя, что Бен хотел выяснить, беременна ли она от него. Но разве можно было его за это винить? Сама Рей, возведя между ними стену, отгородилась от него. Внутри жгло от одной только мысли, что в ее жизни мог быть кто-то, с кем она была близка, как с ним; а может, была еще ближе. До Рей Бен не испытывал ничего похожего. Когда его еще связывали с Кайдел чувства, какими бы странными те ни были, он злился, видя, как она заигрывает с другими парнями. Раздражало, что она делала это нарочно, чтобы вывести его на эмоции. Затем приходило отвращение — к ней и в целом ко всей ситуации. Кайдел это понимала: он и не скрывал. Наверное, потому она расстраивалась. Хотела причинить ему боль, но не получалось. Откуда взяться ревности, если нет страха потерять? В тишине раздался стук — зашла миссис Кеноби, чтобы узнать, не передумала ли Рей насчет мессы. Когда она решительно ответила «‎нет», ее приемная мама посмотрела на него. Бен собирался подняться, догадавшись, что его выставят за дверь, не позволив им с Рей остаться наедине без присмотра. Только появившись на пороге дома Кеноби, он понял, что выбрал не лучшее время, чтобы приехать: они собирались в храм. Его родители не были ярыми католиками, потому он не задумался о том, что семья Рей могла в этот день отправиться на дневную мессу. Даже в детстве Бен не бывал в церкви, но, со слов Леи, знал, что был крещен еще в младенчестве. На этом настояли ее родители. К его удивлению, миссис Кеноби оставила их, ничего не сказав. За бесшумно прикрытой дверью послышались удаляющиеся шаги Сатин. Рей обратила на Бена озадаченный взгляд. — О чем ты ее попросил? — Я не просил. Рей фыркнула, покачав головой. — Ты нравишься Сатин, — поняла она и следом едва слышно, с намеком на раздражение пробормотала: — Ну конечно. Он ответил с полуулыбкой: — Она запугивает меня мужем. — Ты уже познакомился с мистером Кеноби? — У него крепкое рукопожатие. — Что, угрожал тебе? Рей глядела с недоверием, знавшая, что мистер Кеноби был порядочным мужчиной. Ей трудно было поверить в то, что он станет вести себя с Беном грубо. Сложив руки на спинке стула, Рей положила на них голову. Больше она не сидела, повернувшись к Бену спиной. Взгляд ее пробежался по серьезному выражению его лица, остановившись на губах, которые он приоткрыл, собираясь ответить. Но Бен так и не сделал этого, увидев, куда обращены зеленые глаза, заметно потускневшие с тех дней, когда все между ними еще было хорошо. Он зачерпнул темные пряди волос, еще более, чем обычно, волнистые после растаявшего на них свежевыпавшего снега, и отбросил их от лица. Рей проследила за этим жестом, и хорошо знакомое тепло разлилось в ее животе. Поняв, что Бен долго молчит, она нашла взглядом его глаза, и они переглянулись. Зардевшись, Рей неловко посмотрела в сторону, а после, поняв, что ничего не может поделать со своими чувствами — даже когда зла на него, — с усталостью шумно вздохнула. — Нет, мистер Кеноби не угрожал мне. Как минимум словами, — наконец сказал Бен. — В отличие от твоей сестры. — Пейдж мне не сестра. — Ответ Рей был резок. — Она так представилась. Рей нахмурилась — это была вся ее реакция на его слова. — Зачем ты здесь? — Мне негде больше быть. — Бен быстро нашел, что ответить. И он почти не соврал ей — просто не хотел быть где-либо еще. Дома душила наигранная обстановка, созданная Леей и Ханом ради праздничных дней, в общежитии — давила тишина, в которой мысли были неприятно громкими, и идти ни к кому из знакомых он не собирался, понимая, что не испытывает той же радости, что все вокруг. Везде Бен чувствовал себя не на своем месте, но, как оказалось, не с Рей. Быть может, потому что для нее это тоже был обычный день: она никуда не спешила и не жаловалась на время, в канун Рождества шедшее для одних слишком быстро, для других — слишком медленно. Рей нахмурилась сильнее, чем его позабавила: она была милой. Не желая и дальше все портить, Бен решил, что им нужно поговорить на отвлеченную тему, и, прислонившись спиной к стене позади, спросил: — Что ты любишь рисовать? Рей не изменилась в лице, но смотрела теперь странно. Не сразу, но Бен догадался, что она не верила, что ему это может быть интересно. — Растения, наверное, — в конце концов сказала она. — Это лучше всего получается. Иногда рисую животных. Птиц. — Людей? — Я ненавижу людей, — быстро ответила Рей и удивилась сама себе: она никогда не говорила такого вслух, хотя… это была правда. Неожиданно Бен рассмеялся — да так искренне! Рей решила, он воспринял ее слова как язвительную шутку, однако ошиблась. Бен понимал, что говорила она всерьез. — Родители вернули тебе машину? — Рей тоже начала задавать интересующие ее вопросы. — Или ты соврал мне? На это он ухмыльнулся, но уже без намека на веселье. — Нет и нет. — Бен скрестил руки на широкой груди. — Технически я ее угнал. Они легко могут подать на меня заявление в полицию. — Зачем ты это сделал? — Рей покачала головой. — Чтобы приехать. Автобусы не ходят. Повисла тишина. Они оба задумались — каждый о своем. Немного погодя Рей молча встала перед Беном, и он вопросительно на нее посмотрел. Подбородком она кивнула на кровать. — Устала, — коротко произнесла Рей. Вместо того чтобы подняться, он лег и раскрыл объятия. Наблюдавшая за ним Рей вмиг переменилась: в ее глазах появилась заинтересованность. Она забралась на кровать и повернулась к Бену спиной, положив голову ему на руку, не без удовольствия ощутила, как другой рукой он обнял ее и притянул к себе. Рей глубоко вдохнула, утомленная прошедшими днями, наконец расслабилась. Тяжелые веки ее почти сами собой сомкнулись, и вскоре она задремала. В тишине Бен слушал спокойное сопение Рей. Его подбородок покоился на ее макушке. Сам он прижимал Рей вплотную к себе, опасаясь, что она могла ненароком соскользнуть и упасть с тесной для них двоих кровати. Решив, что сможет ее не потревожить, Бен отодвинулся от нее, освобождая немного места, уперся спиной в стену. Он замер, когда Рей вдруг обеими руками схватила его за руку, будто бы испугалась того, что он может отстраниться, и прижала к себе. Несколько минут Бен прислушивался к ее дыханию, пока не понял: она все так же спала. Аккуратно высвободив руку из хватки Рей, он обвил ее талию и снова притянул к своей груди, между тем позволив себе уткнуться в ее волосы, приятно пахнувшие шампунем. Бен прикрыл глаза, однако еще долго не мог задремать. Через какое-то время его потревожил доносившийся с первого этажа шум. Приподнявшись на локте, он опустил взгляд на Рей, что смотрела прямо перед собой. Бен вовремя встал с кровати: в комнату забежала Роуз и при виде него растерялась, несмотря на то, что почувствовала себя неуютно, принялась что-то торопливо искать в своих вещах. Сразу следом появилась Пейдж и нарочно широко распахнула дверь, прислонилась плечом к косяку. Тяжелый взгляд ее был прикован к Бену. Между тем он присел перед Рей на корточки и ласково погладил ее большим пальцем по щеке. — Я пойду, — тихо сказал Бен. Когда в ответ она кивнула, он выпрямился. Выходя из комнаты, Бен столкнулся взглядом с прищурившейся на него Пейдж и не удержался: закатил глаза. А Рей тем временем села и медленно провела ладонью по волосам, заметила недовольство старшей Тико, которое после ухода Бена та обратила на нее. — Чем вы занимались, пока нас не было? Палпатин разозлилась, услышав в вопросе обвинение. — Трахались, конечно же! Слова сорвались с губ быстрее, чем она хорошо обдумала их. Рей поняла, что стоило промолчать, когда увидела, как из-за ее колкости поникла Пейдж и как широко распахнулись глаза Роуз. Вскочив на ноги, Палпатин торопливо вышла из комнаты. Она спускалась по лестнице, когда услышала, как захлопнулась входная дверь. Миссис Кеноби проводила Бена и встретила в коридоре Рей. — Ты голодна? — первым делом спросила Сатин. Рей посмотрела за ее спину на закрытую дверь. — Нет. Миссис Кеноби вздохнула. — Вы поговорили? Встретившись с ней взглядом, Рей повела плечами. — Нет, — призналась она. — Может, все-таки хочешь вместе с нами сходить на вечернюю мессу? Снова ответ ее был коротким: «Нет». В гостинной Рей села вместе с мистером Кеноби смотреть телевизор. Но едва ли она следила за тем, что происходило на экране: все ее мысли были о Бене. Он ушел, и она почувствовала, как вместе с ним ее покинули спокойствие и та кроха счастья, которую он дарил. Весь оставшийся день Рей корила себя за то, что злилась на Бена и держала его на расстоянии вместо того, чтобы позволить быть рядом — тем более если он этого хотел. Он ведь хотел?.. Или приходил, только чтобы выяснить, может ли ее ребенок быть не от него? Последняя мысль ранила — Рей не замечала, как хмурилась. Когда Кеноби вместе с сестрами Тико отправились на вечернюю мессу, Рей осталась одна. Она выключила свет, забралась с ногами в кресло и устремила взгляд на яркие разноцветные огни, сиявшие на пышной елке. Это было ее первое Рождество в доме Кеноби. Для праздничного ужина Сатин наготовила много вкусной еды. Около елки лежали подарки. Рей надеялась, там будет один для нее. Она не брала подарки, не выискивала на них свое имя: то ли любопытство ее было не таким сильным, то ли боялась не найти. И к еде она не притрагивалась, хотя успела проголодаться. Пока за окном темнело, Рей терпеливо ждала возвращения приемной семьи. Когда же они наконец пришли, дом наполнила суматоха и повеяло запахом свечей. Во время праздничного ужина Рей привычно хранила молчание и только слушала, что обсуждают домочадцы. Много говорили об учебе (Пейдж рассказывала, как обстоят дела в ее первый год в университете, а Роуз — о своих достижениях в школе) и обсуждали планы на ближайшее будущее. От разговоров этих Рей почувствовала себя удрученно. В отличие от сестер Тико, она все так же не видела свое будущее ясно, но теперь это вызывало беспокойство. Ей вдруг перестало быть все равно. Скоро Рей станет совершеннолетний, но будет и дальше находиться под опекой Кеноби, пока не закончит школу — таковы законы в их штате. Только летом она станет по-настоящему независимой, но у нее нет и малейшей мысли, что следует делать дальше. Как Тико, Рей может пойти получать профессиональное образование и еще ненадолго остаться с Кеноби. Конечно, не в университет; но она считала, у нее были все шансы поступить в общественный колледж. Не такой уж глупой она была!.. А ведь только недавно Рей мечтала быстрее вырваться из системы. Теперь же она не была уверена, что это хорошая идея. После ужина они расположились в гостиной — пришло время для подарков. Рей села в кресло, предпочтя остаться в стороне, и притянула ноги к груди, обхватила их руками. Со странным волнением она наблюдала за тем, как миссис Кеноби берет два подарка и подходит к сестрам, занявшим места на диване. Рей вздрогнула, почувствовав прикосновение к плечу, и резко повернула голову к мистеру Кеноби. — Счастливого Рождества, — сказал он, и она с удивлением посмотрела на протянутый ей подарок — большую коробку. Рей опустила ноги на пол. Неуверенно она забрала подарок и положила себе на колени, растерявшись, забыла поблагодарить мистера Кеноби, который тем временем сел с краю дивана, поближе к ней. Рей перевела взгляд с него на Пейдж и Роуз. Последняя радовалась каким-то дискам и в порыве эмоций, вскочив, крепко обняла миссис Кеноби. — Хочешь открыть потом? — спросил Бенджамин. Рей покачала головой и провела пальцами по коробке, ища, за что зацепиться. Аккуратно она разорвала подарочную упаковку, а когда открыла коробку, первое, что бросилось ей в глаза, — шапка и шарф синего цвета в крупной вязке. Рей не составило труда узнать пряжу: несколько раз она видела, как из нее вязала Сатин. Под шапкой и шарфом лежала куртка с ярким принтом. Рей поставила коробку на журнальный столик, поднявшись, взяла бомбер, от которого приятно пахло новой вещью, и надела его. — Нравится? — Мистер Кеноби улыбнулся, наблюдая за ней. — Очень! — воскликнула Рей. После этого повисла тишина. Теперь уже все домочадцы обратили на нее взгляды, и она почувствовала себя неуютно. Не снимая куртку, Рей рухнула обратно в кресло, неловко сунула руки в карманы. Тем временем Пейдж перевела внимание всех на себя. Встав, она вручила миссис Кеноби подарок, который до того прятала за спиной. — Счастливого Рождества! Это вам с мистером Кеноби от меня и девочек. Рей приподняла брови: она не знала ни о каком подарке. — Это так мило с вашей стороны. — Растрогавшись, Сатин приложила ладонь к груди, а затем, взяв протянутую коробку, заключила Пейдж в полуобъятие. — Спасибо. И тебе спасибо, Роуз. Когда старшая сестра отступила, пришел черед младшей крепко обнимать миссис Кеноби. Погладив Роуз по голове, Сатин перевела взгляд с нее на следящую за ними Рей. Палпатин резко отвернула голову. Прежде чем кто-либо успел к ней обратиться, она схватила свой подарок и убежала наверх. В комнате Рей поставила коробку на стол и скинула бомбер, встав перед кроватью на колени, сунула руку под матрас в поисках спрятанного телефона. От Бена не было новых сообщений. Сидя на полу, она стала перечитывать старые. В дверь раздался стук. До того как та открылась, Рей успела положить черную раскладушку под подушку. В комнату заглянул мистер Кеноби, чтобы спросить, не хочет ли она посмотреть фильм. Вернувшись вместе с ним в гостиную, Рей снова забралась с ногами в кресло. На журнальном столике стояла еда. Через пару минут Сатин принесла с кухни напитки. Между тем Роуз возилась с DVD-плеером. Когда все уже сидели по местам, а по телевизору пошла заставка, Пейдж встала выключить свет. — Мне не нравится, что в этих фильмах показывают колдовство как что-то хорошее, — тихо произнесла миссис Кеноби. — Это всего лишь сказка, — ответил Бенджамин. — О добре и зле. Роуз, увлеченная тем, что происходит на экране, согласно закивала. — И все же. Можно было обойтись без этого мракобесия, — пробормотала Сатин и неодобрительно покачала головой. С интересом Рей наблюдала за ними. Мистер Кеноби накрыл ладонь жены своей, и больше они не проронили ни слова. Рей не любила фильмы, наверное, потому что не понимала их и они быстро ей наскучивали. Обычно если она все же садилась с Кеноби и Роуз по выходным за просмотр очередной семейной комедии, то засыпала едва ли не на первых минутах… Правда, когда Бен включил ей фильм про любовь, она смотрела не отрываясь. На телевизоре высветилось название: «‎Гарри Поттер и философский камень»‎. Увидев, как женщина открывает щеколду на двери, за которой спал мальчик, Рей ощутила, как сдавило в груди. Она поднесла ладонь ко рту и, смотря, прикусила большой палец. Странно, но этот фильм понравился ей куда больше, чем даже тот, который она смотрела с Беном. За просмотром она не услышала, как постучали в дверь. Только краем глаза заметила, как Сатин поднялась и пошла в противоположную от кухни сторону. Когда приемная мама не вернулась минуту спустя, Рей оторвала взгляд от телевизора и первым делом посмотрела на мистера Кеноби. Он не смотрел фильм и, повернув голову по направлению к коридору, дожидался возвращения жены. Через окно Рей устремила взгляд на улицу, а увидев знакомую машину, вскочила. Она ринулась к выходу, где столкнулась с Сатин, уже отвернувшейся от двери. Приемная мама держала в руках два подарочных пакета. — Что это? — Сердце Рей быстро застучало. — Бен? Еще до того как миссис Кеноби ответила, она обошла ее и распахнула дверь. С улицы мгновенно повеяло морозом. — Бен! — крикнула Рей, увидев, что он собирается сесть в машину. Обернувшись на нее, Бен остановился. Он не двигался, пока не увидел, как она в домашней одежде шагнула на крыльцо. Они встретились на ступенях лестницы. Рей удивила Бена тем, что порывисто обняла, уткнувшись лицом в его пальто. Неуверенно он положил ладони на ее спину и погладил, прежде чем заговорил. — Вернись в дом. Ты простудишься. — Я… — голос Рей звучал сдавленно. — Не уходи. Не найдя что сказать, Бен поцеловал ее в макушку, а, когда попытался отстраниться, она лишь крепче вцепилась в него и замотала головой. Тогда он присел и, обхватив ее за бедра, поднял на руки. Ойкнув, Рей широко распахнула глаза, схватилась за плечи Бена и посмотрела на него сверху вниз. Он запрокинул голову и улыбнулся: удивленное выражение ее лица было забавным. Бен поднялся с Рей на крыльцо. Когда его взгляд скользнул от ее глаз к губам, она наклонила голову, и они соприкоснулись лбами. Ресницы Рей задрожали. Ощутив на губах тепло его дыхания, она с трепетом прикрыла глаза. Мгновение — и Бен поцеловал ее целомудренно, с нежностью, которая убаюкивала взволнованное сердце. Рей запустила пальцы в его волосы, между тем он осторожно поставил ее на ноги. Бен наклонился к ней, чтобы не разорвать поцелуй, подняв руки, заключил ее лицо в ладони. Немного погодя, одной рукой вслепую толкнув дверь, а другой обняв за талию, он мягко заставил ее отступить назад. Рей едва не споткнулась о порог, но Бен удержал ее, прижав к себе. Внутри дома было тепло, но по ногам слабо дул холодный ветер. В последний раз прижавшись своими губами к ее, он, однако, не поспешил отстраниться: поцеловал в переносицу и запустил пальцы в волосы. Рей не открыла глаз, пока он заботливо массировал ей затылок. — Счастливого Рождества, малышка. Лишившись прикосновения его рук и губ, она взглянула на него. В привычном жесте Бен провел ладонью по своим волосам, приводя в порядок. Они переглянулись, прежде чем, прикрыв перед ней дверь, он ушел. Рей поджала губы, облизав, — на языке был вкус их поцелуя. Она осталась стоять одна в полумраке коридора. Из гостиной доносились звуки фильма. А Рей прислушалась к тому, что было за дверью. Она услышала, как Бен уехал, и с тоской вздохнула. Шагнув к двери, закрыла ее на замок и вернулась в гостиную, где стала ловить на себе взгляды домочадцев. Встав возле кресла, Рей увидела на нем пакеты, который передал ей Бен. Она взяла их и молча ушла в комнату. Плотно прикрыв за собой дверь, Рей села на кровати. В одном пакете было много всего для рисования: два набора карандашей, цветных и графитовых, два вида красок, акварельных и акриловых, самые разные кисти и блокнот с плотной на ощупь бумагой. А из другого Рей достала бежевого плюшевого мишку с белоснежным бантом на шее. С улыбкой она нежно провела пальцами по его круглому уху.