Второй шанс

***

Блум дышала глубоко и почти спокойно. Тишина в округе. Тишина в голове. Долгожданная, лёгкая, нужная. Такая естественная и приятная. Девушка мечтала о ней бессонными ночами, а теперь это желание стало явью. И дело было только в одном человеке. В человеке, который стал её райской бухтой и бушующим морем. Это пугало. Пугало до того момента, как фея ощутила вес теплых рук на тонкой талии. Боль на искусанных и горящих губах. Горячее дыхание у самого уха. Запах вишнёвых сигарет. Хотелось прикрыть голубые глаза и уснуть, но бурлящий в крови адреналин не мог позволить этому свершиться, не мог позволить сомкнуть глаза хоть на секунду. — Теперь я точно не лягу. — Сорвалось быстро с уст. Мужчина нехотя позволил нескольким сантиметрам пролечь между ними. Валтор очертил мягким взглядом светлое лицо феи, проводя кончиками пальцев по челюсти в сторону к уху. — Тогда предлагаю прогуляться. — Маг подхватил прядь рыжих волос и накрутил их, словно пружинку. После мгновения животного влечения осталась лишь нежность после которой принцесса и представить себе не могла, что маг способен на жестокость. На жестокость по отношению к ней. — Ночью? — С сомнением спросила девушка, оглядываясь за широкую спину. Небо почернело на глазах за считанные минуты. Алфея спала. Спала непробудным сном. И никто не знал: ученики, преподавательский состав, директриса, что происходило на одном из балконов замка. Кто здесь был. Оно и к лучшему. — Почему бы и нет? — Усмехнулся Хранитель, проводя языком по внутренней стороне щеки. Его холодный взгляд ледяных глаз был направлен куда-то вдаль, девушки же застыл на нём. На его идеальном лице. На острых скулах, зубах и таких обезоруживающих губах. — Боишься, что заберёт дядя полицейский? Девушка рассмеялась, чувствуя накатившее волнение вперемешку со смущением. Рыжеволосая опустила голову, пряча смешок. — Даже не знаю. — Фея провела ладонями по рубашке. — Думаю, из нас двоих он заберёт тебя. Взгляд Валтора приобрел заговорщицкий вид. Хитрый прищур и ухмылка не сулили ничего хорошего. Он наклонился к самому уху, щекотя дыханием. Принцессе хотелось сжаться, рассмеяться громче, но все спали, а они не удосужились поставить заглушающие чары. Риск. Один сплошной риск, который следовал за Валтором. Ему определённо нравилось ставить её в неловкую ситуацию. — Думаешь? Маг отстранился и только сейчас Блум могла заметить быстро появившуюся иллюзию. Вместо кожаного плаща маг облачился в полицейскую форму, а в его руках уже звенели наручники. — Тебе нравятся мужчины в форме, милая Блум? — Принцесса вздохнула, когда холод металла прикоснулся еле еле к её щеке, вызывая мурашки. Валтор вёл оковы вниз медленно, с удовольствием глядя на то, как он обводит ими сначала её влажные губы, а затем шею, спускаясь к ключицам и груди. Ткань натянулась слишком сильно, стремясь уйти вниз и обнажить то, что скрывается под ней. — Или лучше без неё? В горле пересохло. Он точно изводил её. Провоцировал. Хотел, чтобы она растеклась лужей, стала пластичным нагретым металлом. У него получалось. Сложно было концентрироваться, сложно было не вздохнуть отчетливо и громко, давясь воздухом. Сложно было заставить себя не дрожать, когда внутри все сжималось и пульсировало, будто поток алой крови из пробитой артерии. — Блум. — Ветер лизнул лицо. Ночнушка осталась на месте целой и невредимой, когда маг опустил руки и отошел в сторону. — С кем ты разговариваешь? — Голос Флоры из комнаты звучал приглушенно, но даже так он раздавался в голове точно гром среди ясного неба. Сердце стучало быстро, колотясь бешено о ребра. Полураздетая она на балконе с разыскиваемым Валтором в ночи. Быть застуканным было недопустимо. Девушка прочистила горло, сжимая шершавый камень перил. — Ни с кем. Всё хорошо. Я вышла подышать. — Отчеканила все предложения, отговорки, объяснения, что пришли ей в голову. Фея природы, наверняка, забудет об этом к утру. Наверняка, она заснёт в ту же секунду, ведь сон ещё не успел отпустить. Совершенно точно Валтор бы не допустил своей поимки. Он мог отключить мозг Флоры, услышав только первые шаги. Но Блум всё-равно успела перепугаться. — Врать плохо, Блум. — Прошептал с усмешкой маг. Его веселила эта ситуация. Веселил её испуг. Какого ей было? Врать родным и близким, жертвуя правдой ради желания, ради него самого. «Так тянуться к тьме, и так отчаянно верить в свет.» Принцесса Домино шикнула осуждающе. — Кто бы говорил. — И уже громче, адресуя второму человеку, чье появление девушка так не хочет застать. — Скоро приду. «Приду ли?» Что ей делать? Может, сделать вид, что ничего не было? Принять ответ с радостью и уйти, попытаться уснуть или же отправится не пойми куда посреди ночи. Даже со всей легкостью в груди ей было сложно принять решение. Сложно, когда разум не унимался, подкидывая новые и новые мысли. Что, если это ловушка и ей угрожает опасность? Тогда бы маг просто убил её прямо здесь и сейчас, но он делал всё наоборот. Тогда стоило ли так переживать? — Я согласна. Другого он и не ждал, не хотел даже ждать, рассматривать вариант событий. — Я уже думал обидеться. — Двух отказов за вечер мужчина точно бы не перенёс. Не смирился бы. — Но мне нужно одеться. Совершенно точно. Да, несомненно, видеть её такой было интересно. Рассматривать до момента, пока все нутро не начинало гудеть. Но ходить так по улице, где ходят люди. Упаси Дракон. Ему не нужно лишнее внимание к Блум. К его Блум. — Как пожелаешь…

***

Холод улицы пробирался под одежду, неприятно щекоча тысячами мелких ледяных уколов. Стоять на балконе и гулять под наблюдением синего неба — было разными вещами. Легкость, странное воодушевление бурлило в крови, давая заряд энергии, с которым не сравнится и несколько чашек эспрессо, что горечью оседает на языке. Блум не чувствовала зова Морфея, не могла и сказать, что её тянуло к кровати. Нет. Совсем нет. — Обязательно было завязывать глаза? — Хранительница сдерживала смех, ориентируясь в пространстве только с помощью горячих мужских рук, что мягко придерживали её за спину. Полное незнание где она. Темнота перед глазами и свежий запах растений в носу. Это можно было назвать доверием? Не спрашивать, не убегать, а идти, лишившись органа чувств по собственному желанию, по согласию. Не задаваться вопросами, не ждать подвоха. Слушаться и соглашаться. — Обязательно, малышка Блум. Вдруг я веду тебя в логово зверя… — Хитрый баритон звучал особенно громко и четко. У мага было отличное настроение. — Зачем жертве знать дорогу? — Задал вопрос прямо рядом ухом мужчина. Рыжеволосая прикусила губу, сглатывая ком в горле, что не хотел проходить по пересохшим слизистым. Так реагировать на каждое слово, на каждое прикосновение было ненормально. Казалось, что все чувства, все реакции выкрутили на максимум, оголили нервы, сделали трепанацию черепа. — Очень смешно, Валтор. — Недовольно пробурчала фея, хмурясь. Даже так повязка нисколько не спадала, не давала свету или чему-то другому пробиться сквозь плотную ткань. Откуда он её взял? Спланировал всё с самого начала или эта гениальная идея пришла ему в Алфее? — А кто сказал, что я смеюсь? Принцессу Домино остановили на пару секунд, прежде чем скрипнула дверь и она сделала шаг. Тепло и влага, парящая в воздухе, перекрыла дыхательные пути на миг, оставляя невесомые отпечатки на светлой коже. Казалось, что потоки ожили, приобрели форму, стали более плотными. — Где мы? — Блум задышала глубоко, оглядываясь на автоматизме по сторонам. Не отвечая на её вопрос, маг скользнул рукой по рыжим волосам, развязывая одним движением ленту, что скатилась вниз по лицу и упала под ноги. Чернота сменилась ударившим по сетчатке светом, от которого захотелось зажмуриться. — В лучшем ботаническом саду Магикса, дорогая. Глаза понемногу привыкали, давая возможность, наконец, оглядеться по сторонам. — Парки — скучно. — Маг отошёл на несколько метров, обходя по-хозяйски коридор. Его взгляд устремился вверх к крыше. — Ресторан — обыденность, клубы — слишком пошло. Хотя буду честен, я был бы весьма не против твоих танцев. Блум почти не слушала его. Она замерла. Многочисленные вставки мутного стекла устилали весь потолок огромного здания, собираясь в волшебный купол и цепляясь за редкие конструкции металла. К каркасу крепились целые ряды гирлянд с шарообразными фонариками. Они распыляли совершенно чудный тёплый свет цвета закатного солнца. Он рассеивался в дымке тумана, застревая в нём, словно в облаках. Иллюминация зажигалась в темноте и запутывалась в листве высоких деревьев, пальм, чьи перистые листья тянулись и прятали маленькие искусственные звёздочки. Папоротники прорастали из подвесных клумб, из земли, напоминая зеленый ковер. Молочай, агава, эпифты, азимины с ещё зелёными бананами, манго. Дикие лианы оплетали стены, рядом стоящие деревья, обхватывая их стволы, ветви, сжимая до сопротивления, до удушения, словно змеи. Земные виды и совершенно незнакомые для Блум. Яркие фиолетовые, малиновые, красные, оранжевые и лазурные цветы и тусклые ветки, мимикрирующие под фауну. Мертвую тишину заполняли приглушенные звуки. Скрежет, стрекот, журчание воды. — Боже. — Хотелось взять в руки эту картину и засунуть себе в глаза, забрать с собой, оставить в своей памяти и не с кем не делиться. Жадность поглотить этот чудный мир была почти осязаема. — Валтор. — Он терпеливо ждал всё это время, пока её эмоции утихнут, пока она сможет вновь обратить на него внимание. Фея нашла его глазами. Светлую синь выместила чернота расширенных зрачков, в которых отражался сад. В них отражались ненасытность, восторг, благодарность. И этими эмоциями хотелось захлебнуться. Эти эмоции испытывал и сам маг, когда захватывал новые планеты, крал магию и заклинания. Только они были извращены. — Это просто прекрасно, потрясающе! — И этих слов было мало, чтобы описать то, как её мозг воспринимал это чудо. Хотелось плакать, визжать, бегать и прыгать. Хотелось выплеснуть всё это куда-нибудь. И это желание пробивало до дрожи, до желания коснуться всего, коснуться его… — И всё равно это не дотягивает до тебя. — Шутки, подколы Валтора были чем-то без чего он был не собой. Они звучали так часто, они были такими привычными, что когда он осмеливался говорить серьёзно, говорить комплименты, внутри что-то вздрагивало от неожиданности. Но сейчас, когда они находились наедине, после всех его решений и слов, после этого сюрприза, предложение выбивало из колеи. Хранительница покачала головой. — Только не льсти. — Она отвернулась, пряча улыбку. — Лесть? — Рыжеволосая слышала шаги. Маг приблизился, обходя её, останавливаясь рядом. — Нет, Блум. — Он приподнял её подбородок, заглядывая в бегающие глаза. Девушка замерла, задерживая дыхание. — Врать тебе — преступление. Это чистейшая правда. Пойдём. Я кое-что тебе покажу. — Принцесса рвано выдохнула, беря мага за предложенную руку. Все больше темнело, и все больше пламенный свет фонарей расцветал в этой темноте, окружая двух потерянных людей огненной аурой, как и их сила, как их суть. Каменные неровные кладки, песок и мощение дорожки. Пыль и гравий скрипели под подошвой. Фонтаны сменялись ручьями, через которые были проложены деревянные мостики. На них хотелось остановиться, скрыться среди кустов и целоваться до колкостей в губах, до красноты на щеках. Было бы время… А дальше. Дальше встречались озера. Совершенно прозрачная вода стала средой обитания для рыб. Их оживили, достали точно с картинки. Большие, откормленные, похожие на японских Карпов. Они даже заподозрить не могли, что плавают вне воли, что являются аксессуаром, дополнением к ботаническому саду. Блум сидела рядом с ним и смотрела на гладь, где отражались её и Валтора размытые лица, проводила по ней рукой, ощущая бодрящий холод на коже кисти, ног, опущенных в воду и его взгляд между лопаток. Мужчина стоял позади, не мешая. Рыбы кружили, создавая вихрь, боялись и убегали, как боялась фея ещё несколько часов назад. А потом они привыкали, проявляли интерес, как она сейчас. — Можем съесть одну из них. — Хранитель опустился сзади, проводя пальцами по позвоночнику. — Вон ту, например. — Пузырь воды отделился от толщи, поднимая вверх бедное животное. — Валтор! Не смешно. — Я серьёзно. — Фея закатила глаза. Мерзавец. — Хорошо. — Девушка хитро улыбнулась, наклоняясь резко в бок и взмахивая рукой, пуская искры стихийной магии, что так сильно отличались от её силы. Брызги устремились вверх, прямиком в лицо мужчине, орошая всего его с пят до ног. Промедление и концентрация была утеряна от потрясения. Спасённая рыба сорвалась вниз, падая к своим сородичам, пока маг всеми силами пытался понять, что произошло.

ptolemaea x cola (mashup)

Lana Del Rey x Ethel Cain

Блум схватилась за живот. Громкий звонкий смех раздался под куполом ботанического сада, разносясь эхом по территории помещения, в котором они были одни. — Видел бы ты себя сейчас. — Глаза слезились, а щеки болели. Она смотрела на него. На его влажные волосы, заплетённые в хвост, на его расслабленный лоб, острые скулы и брови. На его губы и ледяные радужки, в которых плескалось что-то… — Напрашиваешься. — Строгий и хриплый голос звучал утробно. От него можно было оглохнуть, можно было застыть, можно было покрыться мурашками. Но Блум стало жарко. Определённо жарко. Девушка вскинула бровь с провоцирующим сомнением, позволяя ему приблизиться к ней. Нависнуть в нескольких сантиметрах со своей пугающей сосредоточенностью. — Разве? — Её глупый вопрос всё больше срывался на шепот, который с уверенностью он должен был расслышать. Она игралась. Игралась с тёмным, почти всесильным магом, который был так рядом. Так опасен и так прекрасен. Самая неоднозначная фигура в её жизни. Самая непостоянная. Девушка всегда могла предугадать поведение своих знакомых. Родители, Винкс, Трикс, даже специалисты. У каждого был свой характер. Эмоциональность у Стеллы и Музы, ранимость Флоры, холодный расчет Текны. Даже встречаясь со Скаем Блум понимала, что ей не стоит ожидать действий, которые застигнут её врасплох. Он был медлительным, слишком нежным, когда ей хотелось постоянного давления и адреналина. Валтор облизнул тонкие уста, чтобы затем их укусить, сдерживая усмешку. Он подумал и покачал головой в согласии. От этих жестов сердце сжималось, а живот крутило каждый раз, как в первый. Будто интуиция, само тело знало, что будет после каждой такой выходки. — Определённо, ведьма. Он обрушился на неё словно огненная стена, которая должна своим вихрем закружить в танце. И от этой температуры даже тропики, привыкшие к суровому климату, обязаны были высохнуть и упасть пеплом, оставляя их лежать среди этой мёртвой пустыни. Именно так ощущалось противостояние их огня. Как что-то убийственное, смертельное. Оно несло всплеск эмоций, оно несло жизнь и гибель. И только Хранители могли прийти к общему решению. Что сохранить, а что оставить. Чему дать шанс, а чему нет. Его ладонь остановилась на каменной плитке, цепляясь за скользкую полировку чуть ли не ногтями, чтобы удержаться, пока вторая, точно лаза, обвила девичью шею притягивая в долгожданном и от того болезненном поцелуе, что расцвел где-то внизу, срывая первый мучительный и приглушенный стон. Валтор сжал её горло, оставляя влажные отпечатки на тонкой и нежной коже, чтобы не дать ей убежать, чтобы не дать ей исчезнуть. Развеяться по ветру, как когда то развеялся он. Маг хотел отомстить, хотел, чтобы она испытала тоже самое, но сейчас. В этом чертовом саду он хотел только её. Чтобы она была ближе. Ещё ближе. Чтобы у неё не было ни одного сантиметра личного пространства, потому что это пространство должен был занять маг. Но самое главное, что Блум и не собиралась, поддаваясь, отдаваясь с концами. Ложась на долбанный пол, позабыв о том, где она находиться, с кем и в какое время. На улице царила ночь, тёмная, мрачная, лишенная цвета и света. Только безликие звёзды и равнодушная луна. Здесь же всего этого было в обилии. Обилие красок, мерцающих, от бурлящей в воздухе энергии, огней, что издавали гудящие звуки и треск, будто сама вселенная рвалась острым ножом, словно хрустящая бумага. Здесь была жизнь. Жизнь в пропитанном духами воздухе, в изумрудной зелени растений, в текущей по сосудам крови в рыбах, что кружили, словно инь и янь. Словно свет огня Блум и тьмы Валтора. В них была жизнь, которую подарил сам Дракон. Руки на теле. Руки в запутанных волосах. В пшеничных. В рыжих. Было без разницы. Лишь бы зацепиться, лишь бы почувствовать на своей коже её. Его. Услышать вздохи и шипение, которые утонут в новом поцелуе. В сильном и беспощадном. В жестоком и страстном. В запретном и сладком. В том, где зубы Валтора оставляют царапины на губах, что раскраснелись и приобрели алый оттенок. В том, где вкус металла на сплетающихся языках становится опиатом. Вода впитывалась в отглаженные кофейные брюки, оставляя шоколадные подтеки, в голубую рубашку, делая ту почти прозрачной. Она прилипала неприятно к груди, которую сковывал каждый слой существующей ткани, к животу. И этот недостаток, неудобство мог устранить только он. Только ему это было позволительно. — Чего ты хочешь, Блум? Этот вопрос был необязателен. Необязательно, как и согласие. Но из раза в раз, изо дня в день Валтор хотел слышать не крики принуждения, а её мольбы. — Тебя. С садом было покончено, как и с целомудрием, как и со всем планом, путём, что Хранитель проходил медленно и терпеливо. Он был у цели, она была его. Она вся. — Повтори. — Рука мага скользнула вниз, нажимает сквозь брюки там, где касался её только он. В том самом душном кабинете, где Хранитель совратил её, открывая неопытной девчонке мир удовольствия. Рваный вздох сорвался с губ, вместе со словами. — Я хочу тебя, Валтор. Блум оторвала собственноручно свои крылья, сделала шаг в пустоту и упала. Упала и морально, и физически, оказываясь в совершенно незнакомой комнате. Следующий толчок точно выбил землю из-под ног. Блум очутилась на кровати. — Где мы? — Голова соображала плохо. Поистине плохо. Рыжеволосая могла списать все на слишком яркий сон от переизбытка эмоций, настолько все было нереальным Просторная спальня, обставленная дорогущей, вычурной мебелью, которую можно пересчитать по пальцам. Стрельчатые арки и потолок с орнаментом. Вписанный в книжную стену мраморный камин с выраженным порталом, на арках которого были вырезаны фигуры женщин эпохи возрождения. Их обвивали простыни, что из-за идеально подчеркивающего рельефа голых тел, казались мокрыми, настоящими. Массивная и свободная кровать с деревянной резьбой, застеленная чистым и свежим постельным бельём цвета, что больше походил на асфальт после проливного дождя. Хрустальные люстры, шкаф, несколько тумбочек со стоящими на них канделябрами. В них плавились свечи и горел огонь, что вспыхивал от каждого вдоха. Незанавешенные арчатые окна пропускали свет. Прямо за ними раскинулся еловый лес и шумело вдалеке море. — Ты в моём доме, Блум. Валтор стоял напротив. Безмолвный, пугающий и одновременно настолько манящий. Его пальцы скользили по пуговицам рубашки, расстегивая ту настолько медленно, что все тело сводило от нетерпения и волнения, которое ощущалось вибрацией на кончиках пальцев. — Не знала, что у тебя есть дом. — Её голос стал неровным, неуверенным. Отстранённым и потерянным. Таким, каким голос становиться, когда погружаешься в мысли, в него. Черный хлопок обнажил торс с четкими пластами мышц, белую кожу без единого шрама, которые так отчетливо отпечатались у нее в памяти. Её шрамы, оставленные ею же жестоко за все его грехи, и также жестоко снятые, будто маг смог откупиться, отмолить, выпросить у каждой жертвы его деяний прощение. — Ты же не думала, что я возьму тебя на том грязном полу? — Его вверх упал на пол, широкие плечи, предплечья, окружённые сеткой набухших вен, и кисти с длинным пальцами. Эти пальцы могут отлично сыграть на любом музыкальном инструменте, на чувствах любого. Они могут стать палачом для каждого обречённого на гибель человека. Он сделал шаг, оставляя свой взор на ней, подбираясь все ближе и ближе. И чудилось, что его всегда светлые глаза загорелись красным, загорелись кровью в этой темноте. — Я не… Валтор склонил колено, переступил через одеяло, чтобы нависнуть над девушкой. — Или все-таки думала? — Усмешка расцвела на его губах, а щеки рыжеволосой загорелись сильнее трепещущих свечей. Он в предвкушении, он смеялся, умилялся её наивности? Было бы время, маг бы залез в эту чудесную голову, перевернув в поисках тех мыслей все вверх дном. — Скажи, Блум. — Его ладони пробежались щекоткой от уха, до груди, а губы опустились на шею. И фея вытянула её, давая больше места для новых отметин. Поцелуи в шею были её слабостью. — Ты вспоминала ту ночь в кабинете? Бархатный голос звучал прямо над ухом, сводя с ума. Свободная рука мужчины снимала ещё сырую девичью блузку, пробираясь под нее, чтоб зацепиться глазами, а затем и пальцами за кружево. — Уверен, ты прокручивала ту сцену сотни раз, чувствуя, как намокает твое белье. Он оставил ее в одном бюстгальтере, укладывая на простыни. Рыжие волосы разметались по подушкам, завились волны у лица, у лопаток и острых ключиц. В пушистые, в небрежные, в идеальные… — Теперь ты можешь сказать мне лично. — Он не хотел догадываться, он хотел слышать это своими ушами. — Принять поражение и признать… — Что? Казалось, маг изучил ее наизусть. Её всю. Ему не нужно было подсказок, карт, ее слов. Не нужно было контролировать, видеть, как его кисть расстёгивает пуговицу и ширинку, как они пробираются под кромку белья, ощущая жар. Ему нужны были только ее глаза, что смотрят в его глаза, что закатываются от тягучего движения внутрь нее. — Что тебе понравилось тогда ощущать мои пальцы в себе, фея… Её стенки сжались вокруг его пальца с громким выдохом, что звучал громче любого согласия. Это льстило, это подбивало на то, чтобы сломаться. Её слабость ощущалась, как его выдержка, сила, его могущество. Но вместе с ней он был также слаб и зависим. Зависим от её внимания, от её любви, от её дурного сладкого запаха, слов и тела. Зависим от дружбы с Ривеном, от жалости к нему, от принятия. Раздражение, злость забитая глубоко в его недры снова пылала, снова давала о себе знать. — Что ты мечтала быть трахнутой мной. — Его бесила эта незначительная деталь, эта конфета, что в один момент может застрять в глотке и перекрыть доступ к кислороду, убить его. Блум, сдаваясь, кивнула и закусила губы, к которым припал он подогреваемый всем спектром эмоций. Он, что выбил из неё новый стон боли и наслаждения, когда большой палец начал кружить рядом с клитором, а безымянный отправился вслед за средним, растягивая, даруя чувство странного наполнения. Он, что заглушил его, припав к налитым и влажным устам, целуя глубоко и влажно, быстро и грязно, проводя языком по небу, по её языку. — Я скучала. — Признание отозвалось ноющей тревогой и облегчением. Гудело всё. Гудели мысли, гудело электричество и трескались свечи, гудел напряжённый член, что сковывали долбанные брюки. Ему хотелось изучить каждый сантиметр подтянутого и худого тела, усыпанного веснушками и родинками, взять её и поставить на колени, намотать её волосы на кулак, снять брюки и просто… Просто… Просто кончить, отпуская эту маниакальную идею далеко, надолго. Желательно навечно. Но отпустит ли его когда-нибудь? Валтор кусал её губы, её шею, оставляя разводы космоса на шелковой коже, целовал грудь, что была мягка. Необычайно мягка и упруга. Восхитительна… Мужчина облизывал её и всасывал затвердевшие соски, пока пальцы внутри неё сгибались и двигались, пока она ворочалась на простынях, проговаривая его имя. Ничьё и только его. — Валтор. Валтор. Валтор. Валтор. Оно словно дробь вколачивалось в его голову каждый раз с разной интонацией. И каждый раз это было хорошо. Слишком. Смущение было велико. Смущение перед первым мужчиной, перед мужчиной, а не мальчиком, перед магом, что мог убить любого, но не её. Что хранил её с самого начала. Стыд перед командой Света и другими людьми, чьи лица с каждой секундой превращались в серое, размазанное и уходящее пятно. Они были не важны. Все промахи были не важны. Почему-то именно в этот момент было плевать на всё. На Домино, на Трикс, на ложь, на гнусные пакости, планы, на предупреждения… На будущее и прошлое. Было дело только до настоящего. До неё. До него. До ощущений, что взрывались в телах гранатой. И они перекрывали всю тьму, что сочилась из него даже сейчас, что была видна, если приглядеться. Но фея была слепа. Напряжение усиливалось, оно напоминало тягучую лаву, плавленое стекло, что горит от желтого до розового, что манит, что стекает куда-то вниз живота. И чем больше это чувство наполняло принцессу, тем сильнее ей хотелось пасть на дно, отведать самый сладкий на свете грех. Блум вцепилась пальцами в волосы мага после ещё одного резкого движения, что закончилось замедлением, притянула к своему лицу, опуская руку к его брюкам. Раздалось шипение. Опасное. Но она просто уже не могла тянуть, не могла ждать. — Не слишком ли быстро ты учишься, фея? — Бляшка ремня щелкнула, а глаза Хранителя закрылись. Вдох. Выдох через зубы. — Не слишком ли ты медлишь, маг? — Не было сил вскидывать брови и играть, когда каждое промедление отзывалось желанием переходящим в неполноценность. Но Валтор и не хотел медлить. Эта фраза стала спусковым крючком, который нажала она. Только ружьё все время было у мужчины, и теперь он просто выстрелит им ей в самое сердце. Маг выпрямился. Каждая нитка была лишней. На ней и на нём. Ткань нужно было разорвать, сжечь, уничтожить. И, казалось, что и она была такого мнения, сходя с разгорячённых тел, словно вода, которой теперь было в недостатке. Блум замерла. Первым принятым решением было отвернуться. Вторым смотреть. Не моргать, не отвлекаться, впитывать каждый сантиметр его тела в память, словно губка. Запоминать льющиеся на накаченную грудь блестящие волосы, запоминать его напряжённый торс, запоминать его член. — Не слишком. — Его непривычно хриплый голос бил по черепной коробке. Девушка вздохнула. Ей казалось, что она готова. Теперь видя скрытое всё это время достоинство мужчины, которое должно лишить её невинности и смыть окончательно черту между ними, её уверенность упала на пол и завалялась среди их разбросанных вещей. Хранитель усмехнулся, сощуривая глаза. — Я остудил твой пыл? — Его бровь взлетела вверх в издевательском вопросе, когда он схватил её за икры и рывком притянул ближе. — Может. Мне разжечь его вновь? — Валтор коснулся рукой живота и опустился вниз, нажимая там, где все моральные принципы рыжеволосый умирали и больше не возникали. Она захныкала, закатывая глаза и крутя головой ни то в согласии, ни то в отрицании. Любой ответ уже не принимался. — Так я и думал… — Маг облизнул губы, направляя свой уже ноющий член к входу в её горячее и нетронутое никем, кроме него, влагалище. — А теперь, малышка Блум… не забывай дышать глубже… — Он прошептал окончание фразы в её губы, толкаясь во внутрь с таким рвением, что звёзды посыпались из глаз обоих. — Блять. — Огромных усилий стоило не заполнить её всю, полностью, забирая вместе с девственностью крик и слёзы. Но он был терпелив, необычайно терпелив. Только за это Дракон должен был благословить его. Принцесса Домино уперлась руками в его плечи, царапая те до ссадин. Она вздыхала. Громко затаивала дыхание, принимая сантиметр за сантиметром, а он кружил у комка её нервов пальцами, хваля и подначивая. Это было настолько невыносимо, насколько привлекательно. И снова эти контрасты, разрушающие её и собирающие по крупицам вновь. Она расслабилась, привыкнув, позволяя просто двигаться в ней дальше. Плавно. Свободно. А затем нагоняя темп, быстрее. И это не то, чтобы сложно. Это слишком. С этим слишком сложно бороться. — Была бы моя воля, Блум. — Он целует её и прерывается. И всё по кругу. Постоянны только движения, только столкновения двух сил, двух тел. Трение его и её часто вздымающейся груди. — Я бы трахал тебя ночи напролёт, слыша твои мольбы. — Его пальцы сжали её бёдра до синяков, до громких шлепков, что отражались от стен его комнаты. Пока ему не надоест. Пока. Не. Надоест. Она царапала его грудь, запутывалась в волосах, почти крича. Он то мучительно замедлялся, выходя и входя снова и снова. То с укусами, с лёгким ударом по ягодицам вдалбливался до потери пульса, оставляя всю злость на ней, в ней, в своей спальне. Отыгрываясь за все ожидания, за неразделённые чувства, за его смерть, за непослушание. Оно ему нравилось, но рано или поздно его нужно было осадить. — Валтор. — Она дрожала, а сердце билось в грудной клетке так быстро, что казалось, словно оно пробьёт рёбра девушки и вылетит. Это был не нежный и расторопный секс, это были боль потери и наслаждение. Это не духовная связь, а обычная физика, похоть, что-то низменное. Но это то, что нужно. И ещё чуть чуть, и Блум просто взорвётся, сгорит, оставаясь прахом на серых простынях. Смятые одеяла. Догорающие свечи. Поцелуи утратили осознанность, а тела ритм. Под веками кружили звезды, что за окном на небе заволокли облака. Всё натянулось, словно струна и оборвалось с взмахом острого ножа, даруя паре сладострастные судороги и пустоту в голове. Огонь вспыхнул, оставаясь светом вокруг них, скрепляя окончательно нерушимую связь. Валтор был прав. Они звенья одной цепи, и эта цепь стала одним целым, смешивая кровь с кровью, скрепляя сердца нитью, а руки оковами, что тащат только вниз…