Второй шанс

***

Тишина. Казалось, Блум слышала звон. Её будто ударили чем-то тяжелым по голове. От чего шум в ушах нарастал с каждой секундой, оглушая, а затем затихая. Мозг расплавился и потек, не в силах воспринять последние услышанные слова. Наверно, это были галлюцинации. Бред. Богатое воображение. Что угодно. — Что ты сказал? — Голос в момент охрип, казался тихим, надломленным. Язык не хотел работать, связывать внятно предложение. И, тем не менее, в пустом классе, наедине со своим врагом, её было слышно. Валтор находился в миллиметре от её лица. Его ресницы точно могли щекотать её кожу, его черные зрачки могли окунуть с головой во тьму, а губы, что растягивались в ухмылке, довести до приступа. Впрочем, сердце и без того билось на износ в грудной клетке, норовилось выскользнуть и упасть прямо в его руки. Даже его тело, что никак не двигалось, опаляло жаром. Стало душно. Тошно. Хотелось подойти к окну, открыть его нараспашку и впустить хотя бы толику кислорода, потому что в один момент Блум осознала, что ей не хватает воздуха, ей было нечем дышать. Его руки все ещё сжимали её волосы. Натягивали до боли в черепе, будто она игрушка. Двигаться было противопоказано. Иначе, думалось, что её черепушку точно размозжат об стену, оставив на побелке яркие капли крови. — Как. — Маг читал по слогам. Внятно. Доходчиво. Произнося каждую букву с такой интонацией, будто перед ним стоял глупый ребенок. Недоразвитый человек. — Давно. — Его взор скользнул от лазури к потрескавшимся губам, что часто приоткрывались в надежде вдохнуть хоть немного. — Ты. — Пробежался по хрупкой длинной шее, покрасневшей от его терзаний, и ушел вниз. — Поняла? Улыбка озарила его уста. Обнажила острые клыки. Мерещилось, что он до сих пор находился в костюме. И этой ночью он, наконец, попробует её кровь. Как мужчина и хотел. Этот оскал пугал, заставлял содрогнуться органы. Тревога заполонила всю её, словно вода, что переливалась через края сосуда. Это чувство распирало, доводило до предобморочного состояния с желчью в горле. — Что поняла? — Хотелось всхлипнуть от страха. Заплакать от бури эмоций и отчаянья. Тело пробирала дрожь, ненормальная, истеричная. Зубы давно прогрызли внутреннюю сторону щеки, пуская вкус металла по полости рта. «Возьми себя в руки! Возьми!» — Брось, Блум. — Его пальцы ослабили хватку. Затылок заныл резью. Руки прошлись по её плечу, по нежной девичьей коже покрытой мурашками, очертили подбородок. Хранитель внимательно наблюдал за своими действиями, за тем, как он заправляет выбившуюся прядь рыжих волос за ухо, обдавая морозным холодом ледяных радужек. Валтор тянул время. Наслаждался. Доводил до срыва. — Не строй из себя идиотку. — Маг опустил ладонь на дрожащее колено. — Иначе я выбью из тебя признание вместе со стоном. — Тепло его касаний пробиралось сквозь плотную ткань джинсов, заставляя фею сглотнуть вязкую слюну. Горло пересохло. Сантиметр за сантиметром мужчина вел вверх по бедру, играя на нервах. — Твой голос слишком сильно пришелся мне по душе. — Прекрати! — Она отшатнулась с брезгливостью на лице и чувством тошноты, что засело крепко накрепко в глотке. Актерская игра, шаткость внутреннего мира. Можно, было поверить, что фея правда не понимает в чем дело. — Ты мерзок. — Блум даже не смотрела назад. Единственным её желанием было выйти на свободу. Добежать хоть до кого-нибудь. Выбраться из этой западни. Тревога граничила с панической атакой. Её ноги почти не шли, задеревенели и не хотели двигаться. Их будто приклеили к полу. Вкопали её в землю. Сердце протыкалось иглами. Перед глазами кружила пелена. Температура поднималась. Лоб девушки покрылся испариной, руки замерзли, вспотели и трепетали. Просто уйти. Просто взять и уйти. До двери пять метров. Всего лишь пять метров. Пять. — От чего же? — Её локоть сжали железной хваткой, останавливая на границе между клеткой и свободой, ломая любые, даже глупые и обреченные на провал надежды. Впечатали в тело до четкого ощущения чужой груди за её спиной. Давление искрящейся магии было осязаемо. Валтор подчинял разум, сводил с ума рассудок. Не давал и шанса выпутаться из кокона его удушающей силы, что пеплом оседала в ноздрях. — Я думал, тебе нравится яркое проявление чувств. — Его голос звучал над головой. В нем не было задумчивости, не было вопроса. Только утверждение. Словно он знал фею, знал её сокровенные желания. — Нравятся плохие парни. Ещё недавно она могла согласиться. Могла улыбнуться от этих мыслей. Но реальность оказалась как всегда жестокой. Блум была не готова к ней. Принцесса Домино сжала губы, качая головой в отрицании. Ей не мог понравиться злодей, безумец, монстр. А именно этим Валтор и являлся — преступник, убийца. — Нравятся. — Мужчина смотрел на дверь. Смотрел туда же, куда она. С усмешкой, с удовольствием. У него был выбор. У неё не было ничего. Пока он не разрешит. Пока он не позволит. — Нравятся. Не стоит обманывать старших. Это нехорошо… Ложь не приемлема в отношениях. Взгляд мага приобрел ноты жалости и сочувствия, что в любой момент могли быть отброшены словно маска. — Я… Я не… — Блум дала слабину. Всхлип вырвался изо рта, пробивая плотину. — Не стоит плакать, милая Блум. Обращение, как ножом по сердцу, проехалось лезвием и оставило несколько секунд до смерти. — Открой тайну. Команда Света уже придумала план? Как скоро ждать их в гости? Сомнений больше не оставалось. Если ещё пять минут назад фея могла сослаться на Бог знает что, то теперь все карты были вскрыты. Лежали прямо перед ней без шанса отыграться. Это было самым ужасным из всех кошмаров, что посещали её. Оранжевый огонь яркой вспышкой зажегся в пустом синем классе, разбавляя холодные оттенки теплом. Быстрый поворот, пламя на кончиках пальцев, охватывающее предплечье. Она должна была оставить след. Должна была хотя бы выиграть немного времени. Должна была позволить пламени сжечь его дотла. Его тело, его магию. Воспоминания о нем… — Ц, ц, ц. — Мужчина перехватил её ладонь в миллиметре от себя. Блум рвано вдохнула, чувствуя, как горячие слезы скользнули по её щекам. — Какая непростительная глупость. — Его лицо стало каменным. На нем нельзя было прочитать ни одну эмоцию, будто вся человечность вышла из его тела, как из нее душа. Вторая попытка была ещё более жалкой. Ещё более безрассудной. Страшная буря разразилась в его глазах. Несколько гневных шагов и Блум почувствовала головой камень стен. Удивительно, как она не разбила себе голову. Хотя в данной ситуации это было бы сродни подарку. — Отпусти меня! — Приказ. Просьба. Мольба. — Конечно же, нет. Звезды заплясали перед глазами. Валтор сократил ничтожное расстояние, впиваясь своими горячими губами в девичьи губы, выбивая из нее тихий вскрик, что был заглушен слишком быстро. Его рука сжалась на её линии челюсти. Грубо. Жестоко. Без возможности отстраниться. Пошевелиться. Маг поднял её голову за подбородок. Так, как ему было нужно. Так, чтобы она не смогла сбежать или увернуться. Зубы царапнули уста, требуя те открыться. И она впустила. Горячий язык. Ловкий. Быстрый. До одури настойчивый. Он очертил её верхнюю губу, скрылся внутри её влажного, жаркого и такого податливого рта. Такого знакомого рта. Его рука пробралась под свитер, сжалась на талии, чувствуя рельеф ребер и тазовых костей. Кожу опалял её жар. Разум опаляло желание. Она знает его, знает его историю, его прошлое. Всё то, что так противно её мировоззрению, что перешагивает её моральные устои. И Блум это понимает, борется сама с собой, со своими взглядами. Не может определиться, но уступает. Это ли не может дурманить разум? Когда же она сдастся полностью, насколько далеко она готова зайти за черту, измарать свои кристально чистые крылья? Долгое ожидание, словно ужин перед самым сладким десертом, от жажды обладания которым сводит зубы. Он в памяти, он захватывает сознание, но образ не может быть так хорош, как его воплощение в реальности. И в этой реальности, не смотря ни на что, Блум ответила ему. Неуверенно. Скомкано. Есть ли разница, если инициатор теперь он? Если сейчас его влечение преобладает над нею? Если это его язык исследует её рот с такой отдачей, что ноги подкашиваются? — Может, я и плохой, Блум. Но чем ты сейчас лучше? — Этот вопрос повис в воздухе. Укусил за её нравственность и отложился на подкорке. Ничем. А может всем. — Я не убивала людей. — На выдохе выпалила рыжеволосая, переводя дыхание всего на одну крошечную и недолгую секунду, прежде чем его язык прошелся по зубам, по небу, и встретился с её. Поцелуй с Валтором отличался от каких-либо других. От неуклюжих первых поцелуев с Энди в щёку, что даже для четырнадцати-пятнадцати лет смотрелись по-детски. От неуверенных со Скаем. Те не вызывали трепета. Были чем-то самим собой разумеющимся. Серой обыденностью. Поцелуи с Валтором были чем-то диким. Ненормальным. Больным. Они смешивали в себе необузданную страсть и жгучую ненависть, от которой хотелось царапать спину и кусать чужие губы, чувствуя привкус крови во рту. Это было нездорово. Совершенно. На все сто процентов. Это знала Блум. Это знал и Валтор. Маг и сам являлся воплощением безумия, что словно зараза, распространялась и на других, открывая в них те самые скрытые стороны. Но сейчас им обоим было всё равно. Всё равно на мнение окружающих, на совесть, а также на последствия, что точно проявятся в будущем. Они привязывались друг к другу. Зависели друг от друга. Не могли жить без своей противоположности. — Верно. Но почему ты думаешь, что я не мог осознать ошибки? — Его хриплый гипнотизирующий голос звучал шепотом, сбивался от нехватки кислорода. — Заметь, моя милая Блум, я тебе ни разу не соврал. Утаивал. Да. — Он усмехнулся, наклоняя голову в сторону, чтобы вдохнуть сладкий запах её кожи, чтобы укусить за мочку уха и обжечь дыханием слишком чувствительную шею, усыпанную его засосами. Фиолетовыми следами, что так напоминали метку. — Но кто этим не грешил? Я спас тебя от Трикс в первый раз. Я спас тебя и от последующих нападений, запихнув этих… — Он запнулся, подбирая слова. Использовать Трикс, как они его, отправить их в тюрьму — было лучшим решением. Не только для него. — Ведьм прямиком в Омегу, откуда им не выбраться. Уберег тебя от битвы, что изрядно бы помотала тебе нервы. — Его предложения звучали без запинки так складно, что можно было поверить в искренность намерений. В заботу. — Теперь нервы мотаешь мне ты. — Блум запустила пальцы в шёлковые русые волосы, что в вечернем свете отливали розовым пеплом. Сжала пряди, когда его язык оставил мокрый след под подбородком. Удушливый запах вишни стал её кислородом. — Только не говори, что тебе это не нравится. И, может, она хотела бы, могла бы покачать головой, сохраняя хоть какие-то частички чести, чтобы ответить «нет». Но укус заставил выбросить любые мысли из головы. Даже самые кричащие. — Ты знаешь, что я не так плох, Блум. — Его правая рука забралась под свитер, сжимая аккуратную грудь. Удивлённый вдох сорвался с девичьих губ. — Знала и тогда. Иначе бы убила меня намного раньше. Да, я перешёл черту в прошлом, но сейчас всё по-другому. — Тихий щелчок и лишняя ткань больше не была барьером для его кисти, что с ненасытным аппетитом изучала поверхность кожи, что покрылась мурашками. Пальцы зацепили ореолу груди, сжимая твёрдый сосок до выраженной, но приятной боли. — Я даже не убил тебя, хотя мог это сделать тысячи раз. Наоборот. — Мужчина согрел дыханием острые ключицы, принимая решение рискнуть. Убить двух зайцев одним выстрелом. Привязать и довести до истомы. Чтобы в мыслях феи теперь был один образ. Его образ. — Я отдаю долг. — Левая рука очертила кромку джинсов, прежде чем расстегнуть пуговицу. Девушка широко раскрыла глаза, глядя вниз, когда его кисть скрылась под тканью, вызывая неловкость, страх и вожделение. Когда она почувствовала чужие пальцы, что достигли белья, принцессе Домино показалось, что на нее вылили кипяток, а потом выгнали на мороз — Нет. — Слово затихло при первом же давлении сквозь влажную ткань трусов. — Брось, Блум, тебе понравится. — Он перебил её протест одним только нажатием. Одним только поцелуем заставил потерять голову. Хранитель был наркотиком. Это было плохо. Это разрушало. Но она каждый раз после первой дозы тянулась за второй. После наступает сожаление. Но в сам приход… Наплевать. Хотелось противиться, потому что это неправильно, потому что это Валтор, потому что он был прав. Точно также как и узнать какого это, какого это быть с мужчиной. Маг был старше. Раньше думалось, что на семь лет. Этого уже было достаточно, чтобы усомниться в правильности, в нормальности их отношений. Но он был старше на сотни, на тысячи лет. Это вызывало ненормальный мандраж. — Ты уже взрослая девочка. Можешь принимать решения. — Блум зажмурила глаза, откидывая голову назад до тупой боли в затылке от грубого соприкосновения со стеной, когда подушечки его пальцев. Большие. Грубые. Обвели пульсирующий клитор где собрались все нервные окончания. — Наверняка, много раз представляла это. — Его шепот звучал у самого уха. — Может, даже представляла это со мной. — Кривая ухмылка обнажила зубы, усмешка вырвалась наружу. Даже если бы Валтора попросили сказать, описать, какого ему сейчас было. Какого ему чувствовать свою победу. Он бы не смог. От переизбытка ощущений, от негодования, девушка попыталась свети давно неподчиняющиеся ей ноги. Он не дал, выставляя колено. Ускорился, внизу, всасывая кожу шеи до протяжного тонкого стона, от которого член в брюках дернулся. Кровь стремительно оттекала от мозга прямиком к тазу. Было невозможно ни то чтобы подумать, даже вымолвить что-то членораздельное. Непривычная тяжесть и напряжение внизу живота разрастались со скоростью света. — И вот твои фантазии воплотились в реальности. — Трусы были отодвинуты в сторону. Они были не нужны. Не нужна была и вся одежда. Но сегодня маг был джентльменом. Сегодня он не будет претендовать ни на что. — Не бойся. Я никому не скажу. — Ловко большой палец остановился на набухшем клиторе, а средний вошел внутрь. — Никому не скажу, что ты кончила от рук самого опасного тёмного мага, что запачканы чужой кровью. Стенки влагалища сжали вокруг себя палец. Было туго. Тесно. Мокро. И только для него. Невообразимо. Настолько, что мужчине хотелось молить о пощаде, попросить о выдержке. — Боже. — Её ресницы затрепетали, а тело ослабло, наконец, подчиняясь. — Тише. Будь хорошей девочкой. Ты же не хочешь, чтобы нас застали в такой компрометирующей позе? Если бы застали? Если бы узнала команда Света? От одной только мысли хотелось опорожнить желудок. Но и эта опасность совершенно странным образом добавляла азарта. Круговые движения смешались с поступательными, срывая новые и новые всхлипы. Он растягивал её. Входил уже двумя. Слишком много. Ощущение наполненности граничило с допустимым. Блум заливалась краской от стыда. Её щёки вспыхивали в темноте, принося бледному от потрясений лицу живость. Она была красива. Чертовски красива сейчас. Неопытна. Невинна. Во всех значениях этого слова. От того одни только руки могли довести её до криков. Валтор смотрел на неё. Не мог не смотреть. На её взлохмаченные волосы, которые хотелось намотать на кулак. На прикрытые веки, под которыми бегали глазные яблоки. На трепещущие ресницы. На раскрасневшиеся губы, с которых слетали частые вдохи и выдохи вперемешку со стонами. Тело, скрытое под одеждой и только редкие кусочки её наготы были подарком, который заводил, который заставлял сдерживаться и не кончить себе прямо в штаны. Шестнадцать. Девятнадцать. Она оставалась глупой феей, что к своему несчастью, попала в его сети. Было ли в их возрасте что-то неадекватное. Безусловно. Её руки переместились на его плечи. Царапали грудь и пласты мышц. Его губы нашли её. Упругие и мягкие. Они почти не двигались, когда сам мужчина был готов вылизать весь её рот, съесть всю помаду, забраться под кожу лишь бы насытиться. Он мог умереть только от мастурбации. От того, что приносит ей удовольствие, тем самым теша своё эго. О том, что бы было, если бы он попробовал её. Если бы вошёл в неё, даже думать было страшно. — Это ничего не меняет. Оно и не должно было. Но так ли это было? — Верь, во что хочешь, Блум. — Эти фразы будто были вырваны из контекста. Но они имели смысл. Также как и происходящее вокруг. Происходящее между ними. — Даже если это в корне является глупостью. Маг почти удерживал её над землей. Вбивался до скованности мышц, до сводящей боли. Ей уже не хватало воздуха. Их голоса давно перешли на интимный шепот. — Я ненавижу тебя. — Признание с каплей лжи. Блум сглотнула вязкую слюну, что не могла увлажнить пересохшее горло. Влажные, почти до постыдного хлюпающие звуки заполнили класс. Как теперь ей доказать свою непричастность, своё безразличие? — Как скажешь. — Стенки влагалища начали сокращаться. Фея давно затерялась в объятиях своего врага. Это всё казалось настолько нереальным, настолько бессмысленным, что если дать позволить разуму, то он убедит тебя в этом. Но протяжный стон стал будильником. Звезды заплясали под веками, а глаза закатились до белков. Позвоночник вытянулся как струна, замирая в этом мгновении чистого выброса энергии на долгие секунды, сжимая живот и оголяя нервы, чтобы в следующий миг её пробило током. Рыжеволосая содрогалась, найдя опору в ненавистной холодной стене и в лице Валтора, что почти держал обессиленное тело. Что ждал до конца, когда она придет в себя. Он был прав. Она представляла. Но даже при её фантазии девушка не могла вообразить себе весь этот контраст, все эти быстро пережитые эмоции, что пробегали, как кадры в кинопленке, все эти ощущения, что отпечатались в памяти до конца её жизни. — Как скажешь… Блум скользнула по стене на пол. Осталась лишь молчаливая песня приближающейся ночи и мороз одиночества. Она одна. Одна в пустом классе, где была совершена непоправимая ошибка…