Ложь во благо

* * *

      Дэвид взял телефон, чтобы взглянуть на время. Разблокировав экран, он зашёл в звонки и увидел контакт, сохранённый как «Луи». Время исходящего говорило, что звонил ему Дэвид около полутора часов назад. Уже больше часа прошло с того момента, как Луи, ничего не объяснив, сбросил вызов.       Палец нерешительно замер над номером.       «Позвоню ещё раз, и он разозлится», — подумал мужчина. Поддавшись рассуждениям, что испортит сыну вечер частыми звонками, которые любой воспринял бы как показатель недоверия, он откинулся на диван. Перевёл глаза с телефона на экран телевизора, где двое косматых уродов терзали толстячка в белой форме: один вгрызся ему в горло, выдрал кусок плоти; второй ударил чем-то острым в глаз и лишил половины зрения.       Дэвид поморщился. Это однозначно не тот фильм, который хотелось посмотреть вечером после тяжёлого рабочего дня. Он ещё с минуту пытался сосредоточиться на этой мерзкой сцене, но когда урод помладше наклонился к истекающему кровью бедолаге и откусил ему нос, Дэвид потянулся к телефону, чтобы набрать Луи. Из-за непрекращающегося шума на фоне пришлось схватить пульт и с силой нажать на кнопку выключения.       — Ну же. — Он встал с дивана и, уперев руку в бок, принялся неспокойно мерить гостиную шагами.       На звонок всё не отвечали.       «Может, он был в туалете с совсем другими намерениями? — подумал мужчина, начиная представлять себе картины, по сравнению с которыми увиденное по телевизору казалось не таким ужасающим. — Вдруг он снова откопал эту дрянь и валяется не пойми где?»       Неожиданно из холла послышались звуки. Дэвид вскинул голову и посмотрел на двери. Спустя мгновение из-за них показалась потрёпанная макушка. С недовольным лицом Луи зашёл и уставился на отца.       Гудки прекратились. Вместо них теперь висела тишина, нарушаемая лишь дыханием Луи.       — Что? — спросил он. Его голос раздался и с того места, где он стоял, и из динамика телефона, который Дэвид держал у уха.       Придя в себя, мужчина нахмурил брови и направился к нему.       — Ты что так долго? Время вообще видел?       Луи лениво наклонил голову, опуская руку с телефоном.       — Я же тебе ответил. У меня был грёбаный бал, я имел право расслабиться и не возвращаться хоть до самого рассвета, как и многие мои сверстники. — В голосе его сквозило раздражение, но усталость была отчётливее. — Если ты не забыл, мне семнадцать. Уверен, в этом возрасте ты творил дела посерьёзнее, чем позднее возвращение домой.       Дэвид сделал последний шаг к нему и остановился. Он не мог не согласиться. В его возрасте он делал много чего: вёл разгульный образ жизни, нарывался на драки, пару раз воровал в магазинах, после чего бегал от копов. В двадцать один он уже был отцом, но…       — За всю жизнь я ни разу не пробовал ту дрянь, которую ты попробовал уже в шестнадцать, — не терпящим возражений тоном отрезал Дэвид. Не сводя глаз с Луи, он протянул руку и задрал кверху его подбородок, схватив чуть сильнее, чем следовало.       Луи закатил глаза и раздражённо поджал губы. Вместо протестов и объяснений молча позволял ему осматривать себя.       Так и не обнаружив ничего, что могло выдать наличие веществ в его организме, Дэвид успокоился. Ужасающие картины тинейджерских тусовок с морем алкоголя, секса и наркотиков потеряли краски. Но тут взгляд зацепился за шею. За недвусмысленные отметины на ней.       — Что за чёрт? — Он круто повернул чужую голову влево и оттянул воротник рубашки, чтобы оценить масштаб ущерба. — Идиот, ты хоть понимаешь, что от этого может случиться инсульт? Разучился пользоваться головой по назначению? — Кожа с другой стороны выглядела не лучше: свежие багровые пятна шли от линии челюсти до самых ключиц, пересекая выпирающий кадык. Он повернул голову Луи прямо, чтобы посмотреть ему в глаза, но тот с раздражённым вздохом отвёл взгляд, попытался отмахнуться.       — Что за психованный сукин сын. — Дэвид схватил его за локоть и задрал рукава пиджака с рубашкой, оголяя кожу выше сгиба. — Сначала физиономию разукрасил, теперь это. Небось снабжает тебя дурью, иных причин, почему ты спускаешь ему всё с рук, я не вижу.       — Да хватит уже! — сказал Луи, снова пытаясь вырваться.       — Не смей повышать на меня голос. — Дэвид больно сжал его локти.       Луи попытался отпрянуть, но Дэвид держал крепко. Он принялся осматривать вторую руку. На белой коже, сквозь которую просвечивали синие вены, не было ни следов от уколов, ни синяков, лишь россыпь родинок и несколько мелких шрамов, оставшихся после небольших казусов в детстве. Единственный шрам, который отличался размером и видом от других, был между двумя родинками, на боковой стороне предплечья. Кривой, напоминавший бумеранг, он остался после неудачного приземления с дерева около шести лет назад. Дэвид хорошо запомнил этот инцидент. Он тогда вернулся домой за оригиналами документов для работы, как вдруг с заднего участка донёсся плач. Луи лежал, свернувшись калачиком, на холодной после дождя земле, и держался за окровавленную руку. Пришлось ехать в больницу, там наложили швы.       Неприятные воспоминания о том, как сын рыдал тогда, цеплялся за него при виде врача, заставили ослабить хватку. Дэвид поднял голову и заглянул в покрасневшие глаза.       — Раньше я тебя так не беспокоил, — прошипел Луи подрагивающим голосом. — Не пытайся сейчас поменять что-то, у тебя не выходит. — Он наконец вырвался и направился к лестнице.