Сталь и лёд (Из тени…)

VI. Они вброд перешли широко разлившийся здесь ручей, где Рэн зачем-то выловил из холодной прозрачной воды несколько мелких камешков и бросил их в заплечный мешок, пробежали по узкой тропинке, петлявшей меж деревьями, и очутились у скал, где за кустарником скрывалась расщелина, к которой, судя по всему, и вела их тропа. «Это проход»- догадалась Эсхель, в то время как Рэн, отодвинув ветви, предупредил ее: «Только будь, пожалуйста, осторожнее, чтобы после еще одно платье шить не пришлось. Едва ли я снова найду где-то здесь еще один отрез ткани…» Эсхель, вздохнув, в последний раз обернулась, бросив долгий прощальный взгляд туда, где за деревьями, скрывалось столь полюбившееся ей Озеро – и сорвала лист с куста: на память. Оставив расщелину позади, путники вышли на узкую дорожку, идущую вдоль отвесной скалы по левую и густо заросшую кустарником по правую руку. Там же, справа, чуть поодаль, в низине, за кустами, журчал, извиваясь прозрачной ледяной лентой, ручей. Цепкие, колючие ветви кустов приходилось то и дело придерживать, чтобы не попортить одежду и не расцарапать лицо. Пробираясь сквозь густые заросли и нагромождения камней, Эсхель и сама не заметила, как зацепила колючей веткой рукав нового платья и, вспомнив дорогу в Долину Озера, горько вздохнула. «Ничего, вышью тут что-нибудь потом… нитки-то у меня остались.»- попыталась она успокоить себя, разглядывая надорванный рукав. Когда по прошествии двух часов, измучившись и исцарапавшись, они сделали привал, Эсхель, обратила внимание на то, что шум водопадов был слышен здесь куда лучше, чем у Озера. - Далеко до Водопадов?- спросила она и добавила,- Шумно здесь. - Здесь еще не так уж шумно. Потерпи, скоро ты их увидишь. И услышишь, по-настоящему,- ответил Рэн. Наспех перекусив, они снова пустились в путь. Тропинка, наконец, перестала петлять и повела их всё выше и выше, взбираясь по крутому склону, заросшего кустарником, невысокого каменистого гребня. Когда час спустя они добрались до его вершины, откуда открывался вид на окрестности, Рэн наконец сказал Эсхель: «Смотри!» Эсхель, к этому часу изрядно уставшая и куда больше глядевшая под ноги, нежели по сторонам, подняла голову и глаза ее широко распахнулись от изумления. Впереди лежала Долина Водопадов. Та самая, легендарная, о которой она прежде читала и которую знала по рассказам кеары. И вот теперь она, Эсхель, селяночка с Побережья, волею судьбы пустившаяся в путь ради близких, видит ее собственными глазами! Несмотря на то, что отсюда невозможно было охватить взглядом всю долину, Водопады предстали перед путниками во всем своем великолепии. Исполинские потоки Верхней Реки, обрушиваясь вниз с немыслимой высоты, разбивались вдребезги, у окутанного туманом подножия Горы Водопадов, где воды Реки, называемой после падения, Нижней, пенились и клокотали так, что, казалось, будто они угодили в кипящий котел, под которым огонь развели сами Боги. Солнце, в эту минуту выглянувшее из-за туч, будто нарочно желая удивить девушку, очутившуюся здесь впервые, зажгло над водопадами двойную радугу. Эсхель застыла от изумления, потрясенная красотой и пугающей мощью, открывшейся ей картины. «Вот оттого-то они и кажутся опасными…»- подумала она, не в силах оторвать глаз от вод, как ей теперь казалось, льющихся с самого неба. Прежде, чем ринуться вниз с головокружительной высоты горная река Даэ-паат – Верхняя река, как звалась она на древнем языке горных народов, разделялась на три потока, каждый из которых образовывал водопад и каждый из трех водопадов носил свое собственное имя. Первый – наибольший – звался Неодолимым. Фьиир-саан – так прозвали его древние жители Горной страны. Два меньших – по правую и левую руку от Неодолимого – в разное время были названы жителями гор и их потомками Рута-саан или, как его называли северяне, Ронна (*в Дейне – Рута, «старше Ру») и Ру-саан – Малыш. Впрочем, названия малых водопадов со временем были позабыты и нынче употреблялись редко – и не мудрено! Ведь Неодолимый затмевал их величием и мощью. Так, любуясь красотой и силой, стремящихся вниз с огромной высоты потоков воды, Рэн рассказывал Эсхель о Водопадах. Шум здесь, несмотря на расстояние в добрых восемь, а то и все десять лагн, отделявшее их от Нижней реки и Неодолимого, стоял такой, что при разговоре приходилось повышать голос едва ли не до крика. Название «Ронна» отчего-то показалось Эсхель знакомым и позже, когда они спускались с горы в долину, эта мысль не выходила у нее из головы: «Где-то я его уже слышала. Вот только где же?»- однако, вспомнить этого ей так и не удалось. Долина Водопадов, как и почти весь Горный край, нынче принадлежала Ничейным землям, и разделявшим, и, на свой лад, соединявшим несколько стран, граничивших с Восточными горами. Многочисленные предания рассказывали, что когда-то здесь жили люди, древний народ, впоследствии вынужденный оставить родные края после череды бедствий – легенды вовсе не были единодушны на этот счет: одни утверждали, что виной всему были мор, землетрясения, нашествия с востока и междуусобные войны, другие – что людей изгнали отсюда внезапно пришедшие с севера холода – Вечная зима или, иначе, Великая Стужа, задержавшаяся в здешних местах на столетия. Оттого, должно быть, единственным, в чем сказки и легенды не противоречили друг другу, было утверждение, что люди покинули Горную страну, а страна эта осталась ждать их возвращения. «Эта земля,- гласили предания,- дожидаясь исконных своих жителей, ни одному народу не позволит завоевать себя, но исторгнет всякого, кто посягнет на нее, а кроме того, не впустит в свои святые места ни одного дурного человека». Благодаря этим поверьям жители прилегающих к Горному краю земель с благоговением относились к Долине Водопадов и Горной стране, стараясь лишний раз не тревожить покоя Ничейных земель, по возможности обходя их стороной. Спускаясь с вытянувшегося к северу гребня, Эсхель и Рэн сделали привал на ровной каменистой площадке на полпути от его подножия. Ветер разметал тучи в небе над Долиной, и пасмурное утро сменилось умеренно-теплым солнечным днем. Не иначе, как по милости Богов, дождя не случилось. Теперь, когда половина этого непростого пути была позади, Эсхель вдруг почувствовала всё очарование здешних мест: Долина Озера и Долина Водопадов слились в ее сознании воедино – в один огромный, сверкающий на солнце, прекрасный мир, с голубым летним небом, тихим синим зеркалом Озера, блеском вечернего солнца, запутавшегося в ветвях деревьев, низким ночным небом и звездами, что, казалось, будто яблоки можно было срывать с него, протянув руку, с шумом и мощью, стремительно обрушивавшихся вниз с горных высот, Водопадов и радугой повисшей над туманной кипящей котловиной… Нет, легенды вовсе не лгали. Что-то волшебное и в самом деле жило в этом краю. Эсхель оглянулась, будто в поисках, ускользавшего от взгляда волшебства, вздохнула и неожиданно ощутила себя частицей этой таинственной величественной красоты. «Я вернусь отсюда совсем другой…- подумала она и отчего-то улыбнулась,- И никогда-никогда уже не буду прежней…» Несколько минут Эсхель сидела молча, завороженная удивительной мыслью, пришедшей ей на ум, прежде чем вновь задумалась о названии малого водопада. Так и не припомнив ни одной легенды, где говорилось бы о водопаде с красивым названием Ронна, она, по своему обыкновению, спросила у Рэна: - А Ронна… это ведь женское имя?- что-то подсказывало ей, что нынче она не ошиблась. - Разве Дил не рассказывала тебе о Ронне Золотоволосой, королеве Маллии?- спросил Рэн, несколько удивленный ее внезапным вопросом,- Да, не помню, говорил я тебе или нет, что ручей, впадающий в Озеро, называют Дитя Ронны? (*Ронна Хелестерена, последняя маллийская королева, вышедшая замуж за короля Селейна, после чего произошло объединение обеих стран; примерно за 400-500 лет до описываемых событий) Эсхель сосредоточенно опустила глаза, вспоминая: «Верно… Как же я могла забыть?» - Не помню, чтобы ты рассказывал. Ты говорил что-то, когда мы к озеру пришли. Но я тогда так устала… Может быть, я просто уснула, не дослушав? А кеара и правда, кажется, упоминала о ней. О королеве… но я позабыла.- она подняла на него глаза и вдруг замерла от удивления – никогда прежде она не видела его таким: задумчивый взгляд, устремленный куда-то вдаль, будто за грань Видимого мира… желтый цветок в руке… Один из множества тех цветов, что росли здесь повсюду. «Акераль, так кажется, он говорил, его называют?» Рэн смотрел на цветок, словно вспоминая что-то… «Или кого-то?»- вдруг подумала Эсхель и ей тут же стало не по себе, словно она невольно проникла в чужую тайну. «Что-то связывает его с этим краем,- снова не столько подумала сколько почувствовала она,- что-то… Он тоже, должно быть, однажды возвратился отсюда совсем другим. Видно, неспроста мы здесь задержались… Кажется, он ничего не делает просто так, без причины…» Оторвавшись, наконец, от собственных мыслей, Рэн взглянул на Эсхель и глаза их на мгновение встретились. Смущенная своей догадкой, она, вновь потупив взор, увидела, как желтый цветок, выскользнув из его руки, упал к ногам. - Нам пора… пойдем?- сказал ей Рэн, чуть рассеянно. Эсхель поднялась на ноги. Уходя, она оглянулась, отыскав взглядом желтый цветок, одиноко лежащий на прохладном равнодушном камне… По мере приближения к Водопадам, грозный рев Неодолимого устрашающе нарастал. Тропинка, неведомо кем и когда протоптанная меж скал, уводила их вниз, в долину. К удивлению Эсхель, ожидавшей мучительного преодоления препятствий за каждым поворотом, спуск здесь оказался совсем нетруден. Очутившись у подножия, они уперлись в густые заросли кустарника, поднимавшиеся вокруг скальных обломков, обойдя которые, можно было подойти ближе к младшему водопаду, носящему имя Ронна. Однако путь их лежал в другую сторону. Рэн словно предвидя просьбу Эсхель, повел ее прямо, по тропе, петлявшей меж каменных глыб у подножия гребня, туда, где шум воды, что многократным эхом повторяли окрестные горы, становился совершенно нестерпимым. Наконец кусты расступились, тропинка вывела их на берег и перед путниками в туманной дымке распростерлась полная зелени Великая Долина Водопадов. Задрав голову, Эсхель посмотрела наверх – туда, где с огромной высоты – и в самом деле, как будто с неба! – низвергались белые от пены потоки. Оглашая округу неистовым ревом, воды Неодолимого бросались в кипящий у подножия Горы Водопадов котел, окутанный вечным туманом, чтобы тут же, вырвавшись из него, с немыслимой скоростью устремиться прочь. Малые водопады, вторя Неодолимому, в свою очередь, давали начало двум другим рукавам реки, ниже по течению, соединявшимся с основным руслом. Разделяясь, образовывая острова и сливаясь снова, беспокойные потоки Нижней реки, миновав долину, оставляли позади горы, чтобы позже превратиться в стремительную и капризную реку Студеную, несущую свои воды к Дейнскому Ложному Морю. Отсюда, снизу, красота водопадов показалась Эсхель и вовсе устрашающей. Она вдруг почувствовала себя маленькой и ничтожной – песчинкой перед суровым ликом природы, за которым, верно, скрывались здесь сами Боги. В эту минуту – минуту подлинного прозрения, она поняла, отчего еще древние сочли эти места священными – мощь Водопадов, совладать с которой ни одному человеку на земле не было суждено, вынуждала всякого, явившегося сюда, смиренно склонить голову перед грозной яростью божьего гнева, в то время как умиротворение Долины Озера, невольно наводило на мысли о прощении, утешении, неизмеримой милости и любви божьей к людям. В противоположность маленькой, дышавшей райским спокойствием Долине Озера, здесь возле Неодолимого всё, казалось, было полно страхом и трепетом перед величием силы, готовой безжалостно уничтожить всякого, отважившегося даже не встать у нее на пути, но просто приблизиться к ней! Эсхель даже пришло на ум, что измени теперь немного по воле Богов река свое направление, как потоки воды подхватят и насмерть разбив о камни, унесут их вниз через долину, чтобы сбросить в Море безжизненные тела. И все же это было удивительное, завораживающее зрелище. Эсхель закрыла уши руками и еще некоторое время смотрела на водопады, мысленно моля и Троицу, и, на всякий случай, здешних, неведомых ей, Богов о прощении и милости. Рэн подошел к Эсхель сзади и молча взял ее за руку. Она без слов поняла – пора уходить. Говорить или даже кричать что-то в оглушительном реве воды не имело смысла. Они снова прошли меж кустов и вернулись к тропе, тянувшейся вдоль подножия того гребня, что привел их сюда – глубоко врезавшийся в Долину Водопадов, он, словно стремясь разрезать ее пополам, в то же время служил той стеной, что укрывала Долину Озера от шума Неодолимого. На развилке выбрав тропу, убегающую наверх, они снова поднялись на его вершину, поросшую лесом и кустарником. Едва заметная, тропа эта, то появляясь, то теряясь траве, повела их на север через редкий невзрачный лес, покрывавший вершину гребня, и поначалу Эсхель даже показалось, что так они и пересекут Долину Водопадов – пройдя от южной ее оконечности, до северной. Однако вскоре она вспомнила про реку, бурные воды которой не оставляли сомнений в том, что перейти вброд ее им не удастся. - Куда мы идем?- крикнула она Рэну – здесь, несмотря на расстояние, отделявшее их от Водопадов, все еще было довольно шумно,- Там же река впереди! - Да, впереди река. И мост.- коротко ответил он. Эсхель кивнула в ответ. Когда через час лес перед ними расступился, тропинка пошла под уклон, а шум воды вновь усилился, Эсхель, взглянув вперед, увидела старый горбатый каменный мост, одним Богам ведомо когда и кем выстроенный. Срединные опоры моста покоились на довольно высоком, но узком, каменном островке, рассекавшем здесь реку на два рукава, чуть ниже по течению, снова соединявшиеся. Под мостом, с огромной скоростью, проносились пенные воды реки, превратившейся после падения и слияния трех наиболее крупных ее рукавов из Даэ-паат – Верхней реки – в Даэ-найвэ – в полном смысле этого слова, Нижнюю реку. Эсхель стало не по себе – мост вовсе не внушал ей доверия. Не прошло и четверти часа, как спустившись со склона, они оказались прямо перед мостом. Вблизи мост не столько насторожил, столько испугал Эсхель – полуразрушенный, неведомо кем кое-как подлатанный старыми неотесанными бревнами, переброшенными через пробитые временем и стихиями бреши, сквозь которые можно было видеть, бурлящие под мостом быстрые воды Нижней реки. Стоило только приблизиться к мосту, как Эсхель, сама не зная отчего, подумала, что непременно провалится в одну из этих плохо залатанных брешей и река унесет ее… - Не бойся,- сказал ей Рэн прямо на ухо,- Руку давай. Смотри на меня, иди за мной.- и, зная ее, добавил,- Поглядывай под ноги, но не засматривайся на воду! Они шагнули на древние камни и не внушающие доверия бревна, что, как казалось Эсхель, должны были теперь непременно обрушиться под тяжестью их веса. Мост, однако, устоял. Осторожно перебираясь с бревна на бревно и с камня на камень, путники добрались почти до середины моста, когда Эсхель, невольно взглянула вниз, в самую, что ни на есть, брешь, разверзшуюся прямо у нее под ногами. Там, внизу, река несла свои мутные, пенящиеся, безумные воды, грозя унести с собой и неловкую зазевавшуюся девушку, стоит ей только сделать один-единственный неосторожный шаг. От испуга Эсхель дернулась, левая нога ее соскользнула с бревна, заботливо перекинутого неизвестным доброхотом, через пробитую временем дыру, и только железная хватка Рэна удержала ее от падения. Эсхель заорала так, что, казалось, ее крик на сей раз, пересилив шум воды, эхом пронесся по долине. Она обеими руками вцепилась в руку Рэна, так, что не сразу смогла разжать пальцы, даже тогда, когда поняла, что опасность миновала. Он прижал ее к себе: «Тихо, тихо… Не бойся, ничего не случилось. Не смотри вниз,- сказал он ей на ухо,- Пойдем… Мост этот не так уж стар и слаб, но всё же здесь лучше не задерживаться.» Однако она продолжала стоять, не в силах оторвать глаз от стремнины, в которую, как ей теперь казалось, она едва не угодила. Прошло, как ей показалось, еще несколько мучительно долгих минут, прежде чем она смогла, наконец, немного успокоившись, разжать ледяные побелевшие пальцы, в то время, как сердце ее по-прежнему готово было выпрыгнуть из груди. «Не бойся…»- прочла она в глазах своего спутника, стоило ей, подняв голову, наконец оторвать взгляд от бурлящих внизу вод реки и взглянуть на него. - Не смотри вниз,- снова повторил ей Рэн, стараясь донести до нее эту нехитрую мысль сквозь шум воды, и они медленно, осторожно, двинулись дальше. К счастью, оставшуюся часть пути, они преодолели без происшествий. Противоположный, северный, берег Нижней реки окзался еще более тенистым и влажным. Эсхель предполагала, что, перейдя через мост, они направятся дальше, на север и покинут Долину, однако тропинка неожиданно свернула вправо, на восток, и повела их вверх по течению реки, в обратном направлении. Постепенно расширяясь, она превратилась в относительно ровную неширокую дорожку, по сторонам которой росли кусты и невысокие деревца. Рев Неодолимого приближался. «Куда мы идем?- подумала было Эсхель, однако, задавать вопросы в царившем вокруг шуме показалось ей довольно бессмысленным занятием,- Ничего… после спрошу его. Или сам скажет.»- решила она. Она по-прежнему испытывала стыд и неловкость за свой, как ей казалось, глупый испуг на мосту и это было еще одним поводом не приставать нынче к Рэну с расспросами: «Как маленькая… Ох… Ну почему я такая ужасная трусиха?» Четверть часа спустя дорожка неожиданно уперлась в вырубленные в скале ступени, скрывающиеся выше, в тени неглубокой, прорезавшей скалу снизу вверх и наискось, расщелины. Где-то справа, за деревьями и кустами невыносимо грохотал Неодолимый и Малыш – Ру вторил ему. Поднявшись по ступеням, они очутились на небольшой площадке, располагавшейся довольно высоко над Долиной. Самих водопадов отсюда видно не было, шум их чуть приглушала, защищавшая площадку с востока отвесная скала. Вторая каменная лестница уводила с площадки еще выше, очевидно, к следующей подобной площадке. - Где мы?- невзирая на шум, решилась наконец задать вопрос Эсхель. - Неподалеку от Водопадов. Подожди меня здесь. Держись в тени, не высовывайся. Я скоро вернусь,- по своему обыкновению ответил Рэн и, оставив поклажу у ног Эсхель, взбежал по лестнице, уходящей вверх, на скалу, чтобы поднявшись на следующую площадку, мгновенно скрыться из виду. Проводив его удивленным взглядом, Эсхель устало опустилась, на брошенный наспех на камень плащ, прислонилась спиной к скале и сорвала бледно-лиловый цветок – акераль, проросший тут же в трещине, вместе с хилым пучком травы. «Откуда он здесь взялся? На голой-то скале?»- удивилась она тому, как у живого, столь хрупкого создания, отчаянно тянувшегося к солнцу, достало сил не только пробиться сквозь камень, но даже расцвести? И ей тут же стало жаль сорванного цветка и его напрасных стараний: «Не нужно было его срывать… пусть бы рос себе…»- не без досады на собственное недомыслие подумала она, поднеся цветок к лицу и вдохнув легкий, отдающий медом аромат. И вдруг вспомнила, что по ту сторону реки видела точно такой же цветок в руке у Рэна: «Вот и он тоже… И зачем он только его сорвал?» Положив цветок на колени, Эсхель открыла сумку и, от нечего делать, запустила в нее руку. На самом дне пальцы коснулись мешочка с найденным ею «кладом», в ценности которого, несмотря на заверения кеары и своего спутника, она по-прежнему сомневалась: «С моим-то везением…»- она усмехнулась и потянула мешочек наверх, выудив его из сумки. Вот он, ее «драгоценный клад»… Она достала ожерелье, потрепанное временем, с неведомо кем, когда и где потерянным камнем: «Может хоть в Селейне будет повод надеть его? И что же там за история с потерей ожерелья? Он ведь так и не рассказал мне…» Вот кольцо, которое она «отняла» у Рэна, будучи совсем крохой… «Отняла,- она улыбнулась и попыталась вспомнить, как это было, однако подробности давно затерялись в глубинах памяти и никак не желали возвращаться, и оттого, должно быть, кроме игры с кольцом на берегу ничего нового память ей не открыла,- Отнимешь у него, как же!»- усомнилась она. Но в самом деле, как только ей удалось это? Слезами, верно… Стэрна словами матушки своей говорит, что мужчины терпеть не могут женских слез… А детских? Кольцо – серебряное, с наумийскими буквами, хитро вплетенными в украшавший его узор, приятной тяжестью легло на ладонь… Узор этот Эсхель помнила с детства, а вот буквы, как ей теперь казалось, разглядела впервые. Она попыталась было сложить из них слово, но ничего знакомого или понятного – с которой из них ни начни читать и в какую сторону не вращай кольцо! – у нее не вышло. Должно быть,- решила она,- буквы эти неграмотный мастер вплел в узоры красоты ради. Эсхель сняла кольцо с цепочки и примерила его, поочередно надевая на пальцы – указательный, средний, безымянный, мизинец. Мало, мало, впору, велико… *** Дил покидала Стельн огненно рыжей, под стать провожавшему ее ласковому золоту летнего рассвета. - Ты, госпожа, теперь будто ведьма какая… И взгляд дерзкий,- рассмеялась Катта, протянув ей крошечное серебряное зеркальце.- Спрячь кудри под чепец, от греха подальше, а то еще, не дайте того Боги, и в Храм не пустят. Рыжий, красный, человек опасный,- напомнила она Дил старую поговорку. Дилленна улыбнулась, увидев в отражении свою огненную шевелюру. - Вроде я, а вроде не я… уж не переборщила ли я нынче с краской? Будто Очищающее Пламя в волосах заплутало,- сказала она и добавила мысленно: «Уж если и узнает меня кто, то, надеюсь, не сразу…» После Стельна булыжный Прибрежный Тракт как будто веселее замелькал под ее ногами. Несколько кренделей, купленных для нее в дорогу Каттой, ждали своего часа на дне сумки. Дил перестала сторониться попутчиков, как делала это прежде, но, напротив, решила для себя, что чем меньше она будет таиться, тем меньше будет вызывать и подозрений. Для всех, кто затевал с ней беседы в пути, она теперь шла из Стельна, молиться о погибшем близ Вары брате. Влившись в ряды паломниц, она старалась куда больше слушать, нежели говорить, напоминая иным болтушкам, что богомолье – не увеселительная прогулка, а лишнее слово и вовсе – грех, и, как истинно верующая, легко откликалась на просьбы о помощи, тех, из бредущих в Вару женщин, кто в ней и в самом деле нуждался. Миновав Ухабы, Дил нагнала двух Посвященных Сестер, прежде примеченных ею еще на ступенях Храма Явления Всемилостивого народу в Стельне, где обе о чем-то спорили, словно были не Служительницами, посвятившими жизнь Материи делам милосердия, а переодевшимися в рясы торговками. Одна из них, тучная, лет пятидесяти, хромая и охая, плелась, опираясь на окованный бронзой деревянный посох, выстукивая им по камням тракта прерывистую, неровную, перемежавшуюся вздохами, скорбную песнь. Вторая, молодая, скуластая, с резко очерченными, презрительно поджатыми губами, готовыми в любую минуту изогнуться в недоброй усмешке, и живым дерзким взглядом черных глаз, выдававших в ней скорее уроженку Дальнего Юга, нежели Дейнской долины, очевидно, проклиная про себя свалившуюся на нее обузу, сгибаясь под тяжестью огромной сумы, медленно брела рядом со старшей. Дил обогнала было обеих Посвященных, одетых в мрачноватые черно-серые одеяния, но услышав нарочитый стон за спиной, как и полагалось истинной верующей, обернулась. - Брось притворство свое, Сестра Обба,- тихо, с недовольством, буркнула молодая Посвященная сестре постарше,- не так уж далеко мы ушли, чтобы тебе эдак стонать! Ладно б повозка какая мимо ехала, может и подвезли бы тебя добрые люди, а ты только сестер паломниц пугаешь.- и губы ее в самом деле изобразили ту самую злую усмешку, о которой подумала Дил, едва завидев эту молодую Сестру-южанку. - Чтоб язык твой злой отсох, Сестра Сорья,- заворчала Обба на младшую, однако куда бодрее припустила вперед, громко стуча по камням Прибрежного Тракта нижним, окованным, концом посоха. - Хвала Богам, Сестры!- поприветствовала их Дил, едва обе Посвященные поравнялись с нею,- Помощь нужна? Сестра Сорья пристально посмотрела на Дил. Слишком уж пристально для той, что встретила в пути незнакомку-паломницу, каковые нынче вереницей бредут по Тракту на север. Дил и насторожил, и встревожил этот долгий пронзительный взгляд. «Ох и дерзкие же глаза у нее,- подумала она,- Никогда у Посвященных таких глаз не встречала…»- однако дерзость в глазах Сорьи тут же сменилась удивлением, которое так же не укрылось от взгляда Дил. - Ох!- простонала Сестра Обба,- Нужна, сестра, и как нужна! От Сорьи-то не дождешься ее, покуда на землю замертво не рухнешь. Сестра Сорья снова недовольно поджала губы, однако возражать не стала. Несмотря на всю ее дерзость, старшей тут явно оставалась толстуха Обба. - Что ж… Помоги, коли охота,- процедила Сорья сквозь зубы, однако черные дерзкие глаза ее загорелись любопытством. - Куда следуете, Сестры?- спросила Дил, позволив тучной Оббе навалиться на свое плечо,- Уж не в Вару ли? - Куда там…- пропыхтела Обба,- Разве ж я доковыляла б до Вары, даже если б Мать-Настоятельница послала меня? Нет, сестра. В Обитель-в-Устье мы идем. И ежели ты на богомолье следуешь, то тебе до Устья по пути с нами. - Я иду в Вару.- подтвердила Дил, по-прежнему чувствуя на себе пристальный взгляд неожиданно приумолкшей Сорьи. «Странно…- подумала Дил,- Имя-то у нее с севера Побережья, а лицом она уроженка Приграничья… Если не самого Эшлейна…» Чутье подсказывало ей, что Сестра Сорья не так проста, как могло показаться на первый взгляд. «Что ж… тяжело с ними придется, но с Посвященными даже спокойнее…- решила Дил,- Едва ли кто из стражей или соглядатаев Куорра обратит внимание на паломницу, надрываясь волокущую на себе Сестру-толстуху.» Она тут же вспомнила и другую Толстуху – суровую Посвященную Сестру из Храма Троицы Милосердной, что у Восточных Ворот в Селле, которая не раз выгоняла Стэрну, Петту и Эсхель на улицу, за «дерзкие» смешки во время праздничной службы, и подумала, что та-то уж непременно признала бы ее даже рыжей, но признала бы как Дилленну из Кади, а вовсе не как уроженку Маллии, благородную Дилраэннэ а Кетте-Рэ. «А эта отчего так поглядывает?- Дил украдкой взглянула на Сестру Сорью,- Будто видела меня прежде и теперь узнала? Но я-то вовсе не знаю ее… А может просто молода она, недоверчива?» - А ты откуда будешь, сестра?- будто в ответ на мысли Дил, подала вдруг голос Сестра Сорья. - Из Стельна. - А в Вару тебе зачем? - Ох, Сорья, язык твой… Что ж нет тебе покоя?!- проворчала толстуха Обба, очевидно найдя в Дил ту случайную попутчицу, которой легко и без опаски можно излить все, скопившиеся за долгую дорогу, жалобы на свою товарку,- Сестра Служителям исповедается, коли ей это нужно, а не тебе вовсе! Да и будто ты не знаешь, зачем паломницы в Вару идут? Глупо спрашивать этакое! - А отчего бы ей и мне не исповедаться?- усмехнулась Сорья,- Она с нами идет, а мало ли здесь нынче сброда? Может она и не в Вару на богомолье следует, а в лес к разбойникам, и нас туда заманить хочет? - Тьфу на тебя!- злобно глянула на младшую Сестра Обба и тут же обернулась к Дил,- Не слушай ее, сестра, она ляпнет иной раз… Язык у нее, что твое помело. Да такой дерзкий и ядовитый, будто в самом деле бесы в ней говорят! Уж сколько попадало ей за это! Раз даже Служители бесов из нее гнали… Да, как видно, один крепко сидит в ней… иль вокруг нее вертится и покоя ей не дает, всё внушает ей глупые ее проказы! Вот зачем-то наплела она Матушке-Настоятельнице в Стайлской Обители, будто она Бессмертная и незаконная дочь самого короля Барта. Ох… да до того ладно наплела, что все было поверили… И что тут началось!- пыхтя покачала головой Сестра Обба,- Настоятельница уж и в Столицу хотела отписать… Да, видно бес Сорью отпустил, и она тут же призналась, что, мол, пошутила. Матушка наша, уж до чего добра, а таки спустила эту строптивую негодницу в подвал на две недели, да посадила на хлеб и воду… Чтоб покаялась она, шутница-греховодница… И вот теперь послали ее со мной в Устье, чтобы помочь мне в дороге. Послушание дали ей, стало быть, дабы встала она на истинный путь… а помощи от нее – сама видишь! – не допросишься, покуда помирать не ляжешь,- снова пожаловалась Обба на свою спутницу. - Что ж,- сказала Дил обернувшись к Сорье, шедшей чуть позади,- Я отвечу тебе, сестра. В моем паломничестве в Вару нет никакой тайны. Я иду молиться за брата, прежде времени сошедшего в Невидимый, да и свои грехи замолить… Сброда на Тракте и вправду всегда хватало, тут ты права. А уж летом-то проходимцев здесь, пожалуй, столько же, сколько и паломников. - Ну за брата, так за брата,- буркнула мнимая королевская дочь, всем своим видом показывая, что не очень-то она и поверила. «Воображаю, какой шум поднялся в тамошней Обители,- подумала Дил и с трудом сдержала смешок,- Бартова дочь объявилась… Что бы сказал на это наш мудрый регент?» - А звать-то тебя как, сестра?- будто спохватившись, спросила вдруг Сорья и Сестра Обба тоже, не без настороженности, взглянула на невзначай прибившуюся к ним паломницу. Дил, застигнутая врасплох, на миг замешкалась: «Чьим же именем назваться? Солгать ли? Или правду сказать?» - Дилленной.- выдохнула она, решив, что быстрый ответ отметет добрую половину возможных подозрений. - Имя-то южное у тебя,- заметила Сорья в глазах которой на мгновение – Дил могла себе в том поклясться! – снова вспыхнул огонек любопытства, тут же впрочем подавленный,- Из Приграничья, пожалуй! А то и из самого Эша! А видом ты не больно-то на эшлейнянку похожа, да и говор у тебя здешний. - Так и у тебя, Сестра, имя северное. А по тебе и не скажешь, что ты в Слайне родилась,- возразила Дил. Обба сурово взглянула на свою сопровождающую. В глазах Сорьи вновь вспыхнул и погас странный, как показалось Дил, огонек, однако на сей раз спорить Сорья не стала. Следующую четверть калхора три женщины миновали молча. Тишину нарушало лишь шарканье шагов, обрывки разговоров иных пешеходов, обгонявших троицу, неравномерное постукивание посоха Сестры Оббы, то и дело оглядывающейся: не едет ли какая повозка? – да ее же глухие стоны и сопение. - Всё, не могу больше…- отчаявшаяся дождаться повозки, наконец, шумно пропыхтела Обба, заметив у дороги большой камень,- Пусти, пусти сестра, дай-ка присяду я… Она с завистью проводила глазами носилки знатной дамы: нет, уж эта-то Посвященную к себе не посадит!- и вздохнув заковыляла на обочину. Дил помогла ей сесть. Сорья уселась рядом, прямо на придорожный песок. - Ты иди, сестра, ежели торопишься,- сказала Обба,- Со мной только намучаешься… - Я не тороплюсь,- сама не зная зачем ответила Дил,- да и по пути на богомолье, Боги велят добро делать. Я провожу тебя, Сестра Обба, раз уж до Устья нам по пути. - Что ж, воля твоя. Только кормить нам тебя, сестра, нечем.- предупредила Обба и будто в подтверждение своих слов развела руками,- Сами перебиваемся, чем Боги пошлют. - О том не беспокойся, Сестра, я пропитание найду.- смиренно отвечала Дил. - Ишь ты,- пробормотала себе под нос Сестра Сорья и добавила, уже громче,- И пропитание-то она найдет… Если уж ты от щедрот каких идешь в Вару, поделись-ка и с нами своими щедротами, а то народ нынче жадный, ни в повозку страдалицу не посадит, на постой не пустит, ни ужином не накормит. - Сорья! Не смей дерзить!- рявкнула, не сдержавшись, Сестра Обба, к явному удовольствию Сестры Сорьи,- Ох, изведет она меня! Изведет! Не дойду я до переправы… помру в дороге! Да при дороге она меня и прикопает!- снова вздохнула Обба и страдальчески закатила глаза, ища у Дилленны сочувствия. - Держи, Сестра,- Дил достала из сумки крендель и уселась на песок рядом с Сорьей,- И ты, Сестра, держи.- и разломив крендель пополам подала половинки обеим Посвященным. - Благодарствую,- жуя отвечала Сорья, будто намеренно стараясь вызвать раздражение и у Дил тоже. - Благодарю, сестра,- сказала Обба, метнув испепеляющий взгляд на младшую свою товарку, и прежде, чем приступить к трапезе, принялась читать благодарственную молитву. *** На венчавшей небольшой хесский каменный курган глыбе белого мрамора, где по обычаю Запада были выбиты хесское и южное имена его любимой, чуть подрагивая от ветра, лежали желтые, бледно-лиловые и серебристо-белые цветы… «Если что-то со мной случится,- вспомнил он слова, однажды оброненные возлюбленной,- я б хотела упокоиться здесь, в Долине…» Она была счастлива, когда говорила это. Так ему, во всяком случае, тогда казалось… Но отчего же в ту пору ей на ум пришли эти слова и мысли? Среди счастья… В том краю, что она так любила? Как можно было в тот миг вообще думать об этом? Он и теперь не мог отыскать ответа. «Уж не предчувствие ли это было? Неужели она уже тогда, задолго до… предчувствовала, знала это?» Смерть застала ее в стороне от здешних мест, восточнее, на границе гор и степи, однако он исполнил просьбу любимой в полной мере… пусть даже с родней ее ему немало пришлось об этом поспорить… - Вот и я, Хедели…- только и сказал он, нынче явившись к ней снова. Сказал так же, как говорил в прежние свои приезды, надеясь, что она, глядя на него из Чрева Неба – если там и в самом деле хоть что-то есть и если оттуда можно смотреть на оставшихся в Видимом мире ближних – не будет слишком обижена столь нечастыми его посещениями… Он помнил, что хессы редко и больше по случаю навещают курганы своих покойных родичей. Кочевникам не всегда доводится возвращаться в места, где смерть застала их близких. Оттого, должно быть, они чаще прочих народов смотрят в ночное небо, стараясь разглядеть на его темном лике звезду своей утраты. Смотрят часто… но поминают покинувших Видимый мир лишь в строго отведенные дни. Нынче не такой день… Однако для того, чтобы навестить место упокоения любимой ему не нужен особый день, тщательно высчитанный жрецами… Да и не хесс он нынче… всё это в прошлом. «Сколько же лет прошло? Два года? Три? Не важно… Важнее, что я снова здесь…» Как бы ни спешил он, куда бы ни влекли его дела службы, он не мог забыть, обойти стороной Долину Водопадов и, всякий раз, когда путь его лежал через Ничейные Земли, ноги сами несли его сюда, к ней, к Хедели. Вот и теперь… спустя несколько лет разлуки он снова последовал зову сердца. Однако, в отличие от предшествующих – когда он, возвращаясь сюда, отдавал дань сошедшей в Невидимый возлюбленной, не находя себе, живому, места в Видимом мире и желая поскорее покинуть его вслед за ней – нынешняя встреча с собственным прошлым, была нужна ему, стоящему, как он чувствовал теперь, на распутье, для того, чтобы понять есть ли у него будущее… Он понимал, что, отчасти вопреки собственной воле, призывавшей его оставаться верным прошлому, жизнь уже теплилась в сердце крошечным угольком… Молодой травой пробивалась сквозь камень, поднималась готовыми распуститься бутонами алых цветов в залитой солнцем весенней степи новая… любовь… «Любовь?»- удивленный, подумал он. Но любовь ли это? Или же наваждение, мечта, бесплодная попытка вернуть былое? И стоит ли довериться им – этой новой жизни и новому чувству, теперь, когда он знал наверняка, что всё в этом мире конечно и может, как это уже было однажды, внезапно оборваться в один короткий миг? - Маков я не смог принести тебе, прости… Только эти… Я помню, ты любила их.- едва слышно прошептал Рэн взглянув на цветы, и воспоминания снова перенесли его на три десятка лет назад. Задумчивая, она стояла, прислонившись спиной к отвесной скале, там, на нижней площадке, где нынче ждала его Эсхель… Туманный взгляд ее был устремлен в неведомую доселе даль, будто за самую грань Видимого мира. Повинуясь неясному беспокойству, она вертела в руках желтый цветок – акераль, то зажимая его меж сомкнутыми пальцами, навроде кольца, то поднося к лицу, будто желая украсить им волосы… Позже догадался и подтвердил свою догадку, опросив ее подруг и родню: она и в самом деле предчувствовала… Не зря же еще в юности собиралась стать жрицей! Собиралась, но так и не стала… Однако, в тот день у него не хватило времени – или терпения? – услышать то, что она пыталась сказать ему на самом деле. В тот миг, когда он, еще мечтавший об их общем будущем и счастливый, предвкушая радость встречи, взбежал к ней по ступеням, жизнь будто уже ускользала от нее. Он понял это, но понял слишком поздно и все последующие годы, не мог себе этого простить. - Хедели! Она подняла глаза и, глубоко погруженная в свои мысли, казалось, не сразу его заметила. - Рэнеа…- она поправила длинные распущенные волосы, что минутой ранее, очевидно, собиралась собрать в хвост, и бубенчики браслетов на тонких запястьях тихонько зазвенели,- Здравствуй. Ее глаза говорили: «Я рада нашей встрече.»- но в то же время отчего-то светились невыразимой печалью, которую она уже не в силах была от него скрыть. Они обнялись. - Смотри.- не желая терять времени он раскрыл ладонь и показал ей два хесских обручальных кольца, нанизанных на цепочку. - Красивые… И слишком дорогие для простой смертной.- она покачала головой и улыбнулась, но эта улыбка не развеяла грусти в ее глазах,- Я же просила тебя… давай не будем. Рано еще и… - Ты не простая смертная. Ты – огонь моего сердца.- торопливо сказал он, запыхавшийся от скачки и быстрого подъема по лестнице. Сказал со всем жаром отчаянной молодости и первого настоящего чувства. - Да, я знаю,- продолжал он,- я помню, что у нас еще год ожидания впереди. Раз уж ты так боишься за наше счастье, пусть они побудут этот год у меня. Или у тебя… А потом… - Потом… может никогда не наступить, милый мой маленький, сбежавший из дома, принц.- тень горькой усмешки внезапно скользнула по ее губам,- Так бывает. Отец решился присягнуть Госпоже Майранне… как прежде иные наши Вожди. Это значит, что мы воевать будем… И, может быть, даже с твоими… западными братьями! Не завтра, конечно, но после того, как вся Степь ей покорится… Немного нынче осталось тех, кто желал бы остаться в стороне, как отец, а тех, кто способен противостоять ей, и того меньше! Как видишь, будущее ненадежно. Мир вокруг нас так хрупок! Когда я думаю об этом, мне становится страшно… за дочь. За тебя… Ведь тогда тебе придется сделать выбор: остаться или вернуться… И думается мне, что кровь, текущая в твоих жилах возьмет свое и ты возвратишься… назад, в свой Селейн. За себя я не боюсь, но порой…- она не договорила,- Только представь, время, о котором мы мечтаем, может никогда и не наступить… или предстать перед нами совсем, совсем другим… До того быстро теперь всё меняется!- она вздохнула,- Прости, у меня отчего-то сегодня душа не на месте. Да и снилось нынче недоброе… Оставь, не бери в голову... пустое… - Ты грустишь… Почему? Откуда такие мысли? Наше будущее… что бы ни случилось, кто бы ни правил нами, какие бы войны ни ждали нас впереди, оно наступит, вот увидишь… Обещаю тебе! - Не знаю.- она пожала плечами,- Не знаю… Но если вдруг… что-то пойдет не так… Знай, что ты свободен. И будешь волен надеть это кольцо на палец той, которую полюбишь… после… - Хедели…- он взял ее за плечи и слегка встряхнул,- Очнись! Да что это с тобой сегодня?! Что за дурной сон тебя не отпускает? Кого я могу полюбить, если уже люблю? Люблю тебя! Если ты – вся моя жизнь! Я подожду. Буду ждать столько, сколько нужно. Или столько, сколько ты скажешь. Всё будет так, как мы хотели… Наше будущее нас не предаст. Ты мне веришь? - Да. Тебе верю…- ответила она, однако ее глаза сказали: «… но будущему – нет»- И знай… просто знай, я не хотела бы, чтобы ты долго печалился, если… - Ты с ума сошла?! Рэн обнял ее еще крепче, не подозревая, что держит ее в объятиях в последний раз. Хедели положила голову ему на плечо. Еще несколько долгих, томительно сладких, но приправленных необъяснимой грустью, минут они стояли молча. - Мне пора,- сказала она наконец, мягко отстраняясь и улыбка вновь осветила ее лицо,- Ир У Ин ждет меня. Да и тебе пора, мой принц. Иди, иди… Тебя ждут твои «волчата». Да и мне так будет легче...- и добавила, будто сделав усилие над собой,- Увидимся… завтра вечером… Она ушла, не оборачиваясь, вверх по каменным ступеням. Желтый цветок, выпавший из ее руки, остался лежать на холодном камне площадки… Увидеться снова им было не суждено – вернувшись из дозора поздним вечером следующего дня он узнал, что на стойбище напали и Хедели погибла. «Она была права,- подумал Рэн вынырнув в настоящее из мутных вод воспоминаний,- наше будущее и в самом деле нас предало…» - Тридцать лет… память долгая, возможно, слишком долгая… даже для Бессмертной, а уж для смертной… прости…- так, сокрушенно качая головой, сказала ему мать во время их последней встречи,- Ты будешь помнить ее всегда. Первая любовь – святая любовь… Я всё понимаю, сын, ты можешь помнить и будешь помнить, но жить так… как живешь ты? Жизнь продолжается, Рэнеа, оглянись вокруг! Нет, она вовсе не упрекала его, его мать, Миэлинн, тоже многое повидавшая на своем веку и многое пережившая... Ей было тяжело, он знал это, видеть боль сына. Но что он мог поделать? Внутренне всё еще сопротивляясь словам матери, теперь он уже не мог не признать ее правоты, хотя бы отчасти. И ранняя, не по северному теплая, весна, поджидавшая его в степи, стала тому подтверждением. Он снова вспомнил лицо Хедели в тот, последний день. «Она словно просила меня о помощи…- подумал он – в который уже раз? – просила остаться с ней… а я, дурак, так и не понял… Не нужно было мне тогда уезжать, оставлять ее… когда она просила… пусть и не явно… Просила, но в то же время, как будто отвергала ее. Отчего?» Теперь, по прошествии трех десятилетий ему казалось, будто в глазах его любимой тогда читалось только одно: «Уйди. Так мне будет легче. Помоги мне. Уйди… уйди. Оставь свои мечты о будущем, для жизни… А у меня будущего нет… и жизни нет…» «“Так будет легче…”- вспомнил он ее слова,- Легче… что? Принять неминуемое? Легче… умереть? Ее слова о будущем… странные и страшные слова. Она предчувствовала это… она знала. Но неужели ее «нет» было только следствием этого знания? Она знала, что уйдет раньше, и потому сказала мне: “ты свободен”. О, почему я не остался тогда с ней?!» Взгляд его снова упал на цветы. Ее любимые. Те, что он приносил ей каждый раз, останавливаясь в Долине Водопадов по пути с севера на юг или с юга на север вот уже без малого тридцать лет. - Что скажешь, Хедели?- спросил он, устало присев на корточки возле кургана, и осторожно коснулся рукой холодного мрамора навсегда скрывшего от него возлюбленную, так, словно Хедели и под тяжестью камня могла нынче почувствовать нежность его прикосновения,- Неужели и ты тоже скажешь мне теперь, что жизнь продолжается?- и на миг ему показалось, что именно это она непременно и сказала бы ему, если бы только мертвые могли говорить с живыми,- Знаешь, я нынче видел весну…- продолжал он,- новую! Впервые… с нашей последней весны… И…- он умолк, вспомнив, как пятнадцать лет тому назад отдал кольцо – то самое, от которого Хедели отказалась здесь, в двух шагах от места теперешнего своего упокоения, следуя странным своим предчувствиям! – малышке Эсхель… Да, в ту пору ему даже стало легче… однако нынче он считал этот поступок довольно опрометчивым. «Эсхель… Кто бы мог подумать, что эта девочка вырастет и будто нарочно… станет столь похожей на нее?- подумал он, бесцельно скользя взглядом по мраморной плите,- И похожей, и непохожей…- мысль оборвалась, сменившись следующей,- Но что это как не насмешка судьбы? Шутка Богов? Уж что-что, а пошутить они любят…» - До чего ж это странно, Хедели… Если б ты видела ее… ты сама, верно, удивилась бы. Скажи, это ты вернулась ко мне в ее обличье? Тебя ли Богиня отпустила в Видимый мир, упавшей звездой, утешением? Или это очередная насмешка судьбы? Что мне делать? Ведь, окажись это чувством и взаимным к тому же, мне нельзя быть с ней…- он замолчал, пораженный вырвавшимися словами. Холодный мрамор не проронил ни слова. Ответа не было. И только ветер, налетев, снова заставил задрожать лепестки цветов. (* по хесским поверьям, падающие звезды это некоторые из прежде живших душ, что Богиня отпускает обратно из своего Чрева или, напротив, новые души посланные в Видимый мир, соответственно, если двое всерьез влюблены (изначально – именно всерьез!) и хотят заключить брак (а брак непременно подразумевает продолжение рода, как дань уважения предкам), то говорят, что «меж ними упала звезда» (упали звезды) – т.е. душа будущего ребенка этих влюбленных или их детей) - Что бы там, впереди, ни ждало меня, я не забуду тебя, Хедели. Никогда... Он, поднялся, бросив прощальный взгляд на дрожащие на ветру цветы, и, так и не получив ответа из Невидимого, сошел по ступеням вниз, туда, где ждала его выросшая малышка Эсхель. Спустившись на площадку, где он оставил свою спутницу, Рэн вздохнул с облегчением. Погруженная в свои мысли, его «самая маленькая подружка» и в самом деле сидела, как он и просил ее, уходя – в тени, прислонившись спиной к прохладному камню скалы. Хвала Богам, но на сей раз ей, кажется, не пришло в голову дать волю любопытству или безрассудству! И только в бледных руках ее, что теперь спокойно лежали у нее на коленях, чуть подрагивал от легких дуновений ветра бледно-лиловый цветок. Эсхель окинула Рэна рассеянным взглядом глубоко задумавшегося человека, но мгновение спустя рассеянность в ее глазах сменилась блеском удивления и тревоги. - Что с тобой?- невольно вырвалось у нее – столь странным взглядом он смотрел на нее сейчас. - Нет… ничего,- он тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение – странную смесь прошлого и настоящего. - Мы уходим?- спросила она. - Да… собирайся… Эсхель решительно поднялась на ноги и, выронив акераль, торопливо принялась прятать «сокровища» в сумку. Рэн задумчиво следил за ее суетливыми, рассеянными движениями. Стоило ему только заметить цветок в ее руке, как память снова вернула его к той, что навеки осталась лежать под грудой камней… к той, что так и не дала ему нынче ответа. «Хедели, Эсхель, цветок… Боги… насмешка судьбы…» Луч послеполуденного солнца, выглянувший из-за большого бледно-серого облака, коснулся края, погруженной в тень, каменной площадки. Эсхель отвлеклась было от сумки и, выпрямившись, подняла голову, взглянула на небо и улыбнулась: «А вот и солнце!» Она отбросила назад, только что приглаженные гребнем, непослушные волосы, собираясь затянуть их кожаным ремешком, чтобы вновь упрятать под чепец. И только тогда Рэн заметил цепочку, зажатую в ее руке и кольцо, блеснувшее на пальце. Это было слишком для случайной раны от острого лезвия девочки-стали… и даже для насмешки жестоких Богов… Ему вдруг показалось, что клинок пронзил его сердце насквозь. - Эсхель.- он подошел к ней и забрал у нее сумку,- сними кольцо… пожалуйста. Луч солнца погас, вновь скрытый облаком. Эсхель удивленно уставилась на Рэна. Уставилась, растерявшись, так, словно не расслышала или не сразу уловила суть его просьбы. - Сними кольцо.- повторил он. - А… да… хорошо… сейчас,- ответила она, взволнованная, и тут же принялась стягивать кольцо с пальца,- сейчас… А что? Мне нельзя было его надевать? По…- она хотела спросить «почему», но будто самой кожей почувствовала, что нынче вопрос этот будет неуместным. «Уж не ее ли это кольцо?- вдруг подумала она с ужасом,- Той девушки… но зачем же он мне его отдал?! Нет, едва ли… едва ли… разве отдают несмышленым детям память о тех, кого любят и кого больше нет?» Она взглянула ему в глаза – ему, растерянному, не знавшему теперь, что ей ответить, но чувствовавшему, что всё, что происходит здесь и сейчас – не то… и не так… Но было ли это происшествие ответом? Сердце Эсхель заторопилось куда-то, кровь прилила к лицу. Непослушное кольцо, будто назло, не желало сдаваться. Чем большую неловкость и тревогу она испытывала, тем сильнее сопротивлялось кольцо ее усилиям. Наконец, старания ее увенчались успехом – ей удалось сдернуть его с пальца. Но казалось, что с тех пор как Рэн попросил ее снять кольцо, прошла вечность. - Ты заберешь его?- спросила она, робко протягивая ему кольцо и цепочку на раскрытой ладони. «Что мне ответить ей?»- мелькнуло в его глазах. Ответа он не знал. В любом случае, его просьба, немало удивившая ее, требовала объяснений, давать ей которые он нынче не был готов. «Забрать кольцо? А зачем я ей его оставил? Она уже пыталась вернуть мне его в Наннорне. Бог мой, до чего же глупо… как глупо!» - Нет, оставь его у себя…- сказал он с тяжелым вздохом,- Но, пожалуйста, не надевай его… пока…- зачем-то добавил он неожиданно для себя самого – что-то смутно подсказывало ему, что кольцо это еще сыграет свою роль в его… или даже их судьбе?- Я тебе после всё объясню. Это не простое кольцо… Если хочешь, я другое тебе подарю…- зачем-то пообещал ей он вместо того, чтобы пускаться в объяснения. Ему захотелось ее утешить, но как? Как сделать это теперь, ничего не объясняя? Эсхель, смущенная и переставшая что-либо понимать, смотрела на него. Он вдруг почувствовал себя полным дураком. Всё совпало… внешнее сходство, душевное тепло, притяжение, знаки, предчувствия… неужели это и есть ответ? «Будущее… без будущего…- подумал он растерянно,- Что бы сказала на это тетка Вейлерин? А Кеатринн?» Всё сошлось. Всё, кроме одного… из всех прекрасных дев Эннетхара, Эсхель, единственная, была той, кого ему никак нельзя было полюбить. Он помнил – даже между ним и Хедели лежала куда меньшая пропасть! Эсхель... Та, о которой даже думать не следовало... И именно к ней с каждым днем он, против воли своей, привязывался всё крепче, привыкая к холоду ее пальцев в своей ладони, к ее серо-синим с золотом глазам, издали казавшимся зелеными, к ночным беседам и ее любопытству, к ее, как осторожно он называл их – своеволиям и оплошностям... Так что же это, как не насмешка судьбы? Он с вызовом посмотрел на небо. Что это, как не шутка Богов, в существовании которых он сомневался, хотя, когда того требовали обычаи, и отдавал им положенное? Но ведь кто-то же смеялся над ним нынче… там, наверху?! - Пойдем,- сказал он Эсхель, так и не выдумав никакого разумного объяснения своему странному требованию,- время не ждет… *** Теплая летняя ночь опустилась на сонное Побережье. Утомленная долгой дорогой, Сестра Обба повалилась на пыльную придорожную траву на обочине и заявила, что дальше идти не в силах. До ближайшей деревеньки оставалось около получаса ходу, но с хромающей Оббой эта дорога заняла бы никак не менее полутора часов. Посему решено было заночевать здесь же, неподалеку от Тракта, «под присмотром самих Богов…» Кое-как подняв Сестру Оббу на ноги Дил и Сорья спустились с Прибрежного Тракта на берег. Море, нынче теплое и спокойное, словно стараясь угодить Посвященным, смиренно и робко лизало прибрежный песок… Дил расстелила на песке плащи, и каждая из путешественниц уселась на свой. - Возблагодарим Богов,- устало пропыхтела Сестра Обба и с надеждой посмотрела на Дил, преломившую, будто Служитель во время обряда, последний крендель – иной пищи у них нынче не было. Дил подала каждой по ломтю, отщипнув и себе небольшой кусочек. - Сорья,- нетерпеливо потребовала Сестра Обба,- Где вино? - Вот твое вино,- ухмыльнулась та и протянула старшей немалых размеров мех,- Пей, Сестра, пей. Обба сделала несколько глотков и тяжко вздохнула. - Ты будешь?- обратилась Обба к своей товарке. - Нет, Сестра, что-то не хочется.- оказалась та. Дил взглянула на Сорью, весь вид которой теперь говорил о том, что от вина, пожалуй, и в самом деле следует отказаться. - А ты сестра, хочешь ли?- спросила Обба Дилленну. - Благодарю, Сестра Обба,- отвечала Дил, вторя Сорье,- но нет, вина я нынче не хочу. - Ну, как знаешь, сестра. Убери вино, Сорья.- приказала толстуха подчиненной. Сорья послушно закупорила мех и упрятала его обратно в свою огромную суму. - Доброй ночи, Сестры,- зевнула Обба и кряхтя улеглась, чтобы через минуту-другую огласить окрестности громким храпом. - Всё,- сообщила Сорья и чуть прищурив глаза взглянула на Дил,- Захрапела, будто бегемотица. Теперь-то до утра, если на то милость Богов будет, проспит. Хочешь вина, сестра? Ты замучилась небось, тащить на себе эту «страдалицу»?- неожиданно миролюбиво спросила Сорья, уж и вовсе по-заговорщицки подмигнув Дил, едва только Сестра Обба отправилась блуждать по сонному царству Невидимого. - Вина?- удивилась Дил. - Другого вина,- уточнила Посвященная,- Обба особое вино пьет. Ей отдохнуть надобно, а я спать пока не хочу,- хихикнула Сорья,- на этот случай у меня свое припасено. Она достала из сумы мех поменьше, откупорила его и отпила вина на глазах у Дил. - Пей, не бойся.- Сорья протянула мех с вином Дилленне,- Не отравлю же я тебя, коль сама его пью. Дил, не без удивления, приняв мех с вином из рук Сестры Сорьи, осторожно сделала глоток. Дейнское южное… «Сладкое, как поцелуй.»- вспомнила Дил, как северяне, большие поклонники южных вин, зовут его. - Боги! Где ж ты его раздобыла?- удивилась она, возвратив мех Сорье,- Нынче оно недешево! - Угостили в трактире одном,- усмехнувшись, дерзко ответила Сорья и в глазах ее зажглись лукавые искорки,- По правде сказать, не очень-то они там горели желанием потчевать меня хорошим вином, но быстро смекнули, что иногда и благие дела во славу Богов совершать надобно, ну и… угостили. Дил оставалось только догадываться, что послужило причиной этакой щедрости трактирщиков. Сорья сделала глоток и снова передала мех Дил. - Отчего ты так жестока с Сестрой Оббой?- спросила Дил, в свою очередь сделав глоток и вернув мех с вином Сорье. Глаза Сорьи, как показалось Дил, на сей раз сверкнули неприкрытой ненавистью. Прежде, чем ответить, она отвернулась и посмотрела на чуть подернутую рябью лунную дорожку, протянувшуюся по глади воды от восходящей луны – огромной, желтой, будто кусок божественного сыра, повисшей над границей между мирами. Сонное спокойствие ночи, нарушал лишь едва различимый шепот Моря. Легкий ветер гулял по пустынному берегу, чуть касаясь воды. - Она не сестра мне…- наконец, сказала Сорья,- Сестры мои далеко отсюда остались. И кабы не они,- она сокрушенно тряхнула головой и тут же стянула черно-серый сестринский покров, обнажив, стриженные до плеч, темные, волнистые волосы уроженки Эша или Дальнего Юга,- я б давно махнула через границу, на север. Или еще куда… Может за море даже! Да хоть в Невидимый… Лишь бы подальше от этой неволи! Но не могу я их оставить тут, понимаешь? Не могу. Покуда их не выручу, не уйду... Да и покоя мне не будет… ни на том свете, ни на этом!- взгляд ее стал куда более решительным и дерзким,- И когда-нибудь я выручу их, Боги тому свидетели! Не бывало еще такого, чтобы вся власть бесконечно у подлецов в руках оставалась!- Сорья сжала кулак и взглянула на небо, будто решила пригрозить и самим Богам... - И мои Сестрички далеко…- вздохнула Дил,- кажется, я хорошо понимаю тебя, Сестра. Сорья взглянула на нее так, будто хотела о чем-то спросить, но отчего-то не решилась. - Говорят…- начала она осторожно, внезапно, как показалось Дил, переменив тему беседы,- Что никакой принцессы в Высокой Башне нет. Слыхала ты об этом? - Доводилось…- не менее осторожно ответила Дил, удивляясь столь резкому переходу Сестры Сорьи от одной темы к другой,- Но всё это сплетни. - Как ты думаешь, там она? Веришь тому, что ее там держат?- Сорья уставилась на собеседницу так, словно именно она, Дил, и знала правду… И будто никто, кроме Дил – единственной в Эннетхаре – не мог нынче дать ответ на эти вопросы. - Не знаю,- Дил пожала плечами: «Но кому, как не мне, не знать?»- не без тревоги подумала она, чувствуя, что беседа становится всё более настораживающей,- К чему ты клонишь, Сестра?- спросила она прямо, взглянув в черные упрямые глаза южанки с северным именем. - К тому…- Сорья хитро прищурила глаза,- Что ты не очень-то на паломницу похожа. - Так ведь и ты не слишком похожа на Посвященную,- ответила Дил, чуть усмехнувшись,- Сестре Оббе сонной травы в вино подмешала, усыпила ее… Зачем? Или ты доверяешь ей так, что не боишься вести при ней подобные речи. А что, если не спит она, а лишь притворилась? - Не доверяю я ей,- буркнула Посвященная,- потому пусть поспит. Сонная трава никому еще не повредила. В разумных количествах, конечно…- усмехнулась, в свою очередь, Сорья и, наконец, решилась на откровенность,- Признаться, никому из них я не верю… Они только и горазды, что приказы исполнять… У кого деньги или власть, тот ими и вертит. А они-то! Они уж и рады вертеться! Хуже иного трактирщика или даже слуги! Так и звались бы тогда Служителями короля, регента, правой руки его, благородных, а то и вовсе – золота, а не Богов! - Дерзкие речи.- заметила Дил, покачав головой,- Я ценю твою откровенность, но… Не страшно тебе, скажи? Вести эдакую беседу с незнакомой паломницей… - Может и страшно, но это ж правда! Если я иное начну говорить, я и сама такой же, как они, стану!- сказала Сорья и выдохнула, гневно, будто драконша, едва успевшая сдержать рвущееся из пасти пламя. - Ну а дочерью короля-то ты назвалась для чего?- улыбнувшись полюбопытствовала Дил. - А что, разве я не похожа?- расхохоталась Сорья, делано пригладила свои черные волосы, гордо вздернула, подбородок и закатила глаза, изображая заносчивость высшей знати… И снова вызывающе дерзко взглянула на Дил. Дил покачала головой. - Нет. Не похожа.- улыбка тронула ее губы. - Что ж ты его… самого короля живьем что ли видела?- насмешливо полюбопытствовала Сестра Сорья,- Как ты судить можешь? А может быть я и есть принцесса? - Ты не принцесса, Сестра Сорья. Посвященная ты или нет, я не знаю, но что ты не принцесса – знаю наверняка.- ответила Дил. - Откуда же?- Сорья снова прищурила глаза, как всякий, кто, зная правду, намеревается поймать собеседника на еще не высказанной, но возможной лжи. - Самозванки здесь и до тебя появлялись, но все они плохо кончили. И еще появятся… и снова будут изловлены и наказаны. Полагаю, у Куорра в подвалах места всем им хватит… Но они так и будут объявляться, покуда регент не соблаговолит явить принцессу народу,- Дил усмехнулась,- И пора бы ему уже это сделать. Времени у него все меньше. Ее Высочеству восемнадцать скоро. Вот тогда-то мы всё и узнаем – есть ли кто в Высокой Башне или нет? - И ты нынче… уверена, что я – самозванка?- продолжала допытываться Сорья. - Уверена. - А докажи!- не без вызова потребовала Посвященная. - Зачем тебе это?- спросила Дил,- Да и как я докажу тебе? Это будут мои слова против твоих слов. Не более. Однако опыт говорит мне, что ты – не она. Сорья понимающе кивнула и спорить не стала. - Видела бы ты, как эти крысы заметались, едва я только рассказала им!- сделав глоток вина, рассмеялась Сорья,- Ух! Я и не думала, что так легко это будет… Знатный вышел переполох! Всего-то одной дуре на ухо довольно было шепнуть, да прибавить: «Только никому! Это тайна! За нее и головой поплатиться недолго!»- а уж она-то всем разнесла – и дня не прошло! Ох, и весело ж было! - Грешно, Сестра, ох, грешно!- улыбнулась Дил и снова покачала головой,- Ты душу спасать должна, к святости стремиться, а ты вместо этого Сестер своих искушаешь. - А кого постригли насильно, разве свят будет?- ехидно спросила Посвященная. - Не будет. А ты, выходит, насильно пострижена? - Пострижена, расстрижена,- Сорья снова пригубила вина и снова расхохоталась,- Умерла и воскресла… Даже в Невидимом мне побывать довелось, но и там меня не приняли, сказали, не нужна я им! А вот сестрам своим, напротив, ой, как нужна! Ну, там на меня поглядели и обратно вышвырнули. Живи, мол, пока. Она вздохнула, но продолжать рассказ о собственных смерти и воскресении не стала. - И по правде сказать, никому в Видимом не нужна я… Всегда так было. Всем было бы куда легче, ежели б я и вовсе на свет не родилась.- она вновь передала мех с вином Дил,- Кроме сестер моих. Вот уж кому я и вправду нужна и ради кого в вонючем Видимом загоститься не стыдно! А нынче они – сестры мои… в беде. И помочь им может только тот, кто выше… Одной не совладать мне… с этими-то… со всеми.- она замолчала, оглянулась на спящую Сестру Оббу и пристально посмотрела на Дил. Дил в свою очередь сделала глоток и вернула мех Сорье. - Кто же может помочь твоим сестрам, Сестра Сорья? Выше людей – только Боги. А Служителям ты, как я понимаю, не веришь… - Я тебя, кажется, прежде встречала в столице. Давно это было…- уж и вовсе безо всяких предисловий выпалила вдруг Посвященная,- Ты в ту пору была знатная и гордая. И не рыжая вовсе! Мимо промчалась и была такова. А теперь, гляжу я, вдруг паломницей идешь в Вару. Я глазам своим не поверила… - Ты путаешь меня с кем-то, Сестра,- Дил почувствовала как тревожный холодок бежит вдоль позвоночника,- Была б я знатной, разве б шла я нынче одна, да пешком? «Где же она могла меня видеть? И если могла, то это без малого лет двадцать назад было, а она, должно быть, тогда была совсем дитя… И едва ли могла меня хорошо запомнить. Или… она Бессмертная? Но уж Бартова-то дочь едва ли…» - Ты не подумай. Не так уж я молода, как кажется. Полукровка я. Да видно повезло мне…- пояснила Сорья, словно вторя мыслям Дил,- Но не королевская дочь, конечно… тут ты права.- призналась она и, помолчав, добавила,- Будь по твоему, сестра, может быть, я и ошиблась. Лет-то немало с тех пор в Невидимый утекло. Но ты, кажется, умом и знаниями не обделена, а потому попросить у тебя совета я всё же хочу. - Что ж, проси. - Над людьми король стоит. Выше людей, но все ж пониже Богов. Только король и мог бы сестер моих спасти… - А регент что же? Нынче он у нас между людьми и Богами поставлен.- напомнила строптивой Сестре Дил. - Какой же он помощник, если он сам и потворствует тому…- Сорья покачала головой и в глазах ее сверкнула столь лютая ненависть и такое отчаяние, что Дил стало не по себе,- вот и выходит, что помочь им нынче некому. Если только…- она понизила голос до едва различимого шепота,- власть не сменится… «Кто же такие ее сестры, если причина их бед – Куорр? Их… и моих… Ах, Боги, не было б только это ловушкой! Зря, должно быть, я с ними связалась…»- подумала было Дил, успев усомниться в прежнем своем решении – помочь этим двум Посвященным. - Я прежде видела знатную даму, на тебя похожую, родом с севера,- осторожно продолжала Сорья,- Она при дворе… высоко поднялась. До мятежа еще, а потом… Одни говорили – изгнали ее вместе с прочими, другие – будто на Юге пропала она, третьи, что удрала с бывшей королевой на свой проклятый север, а иные поговаривали, что ее уже много лет тайно ищут по всей стране за какой-то проступок, которого регент всё никак ей простить не может… даже спустя столько лет. - И чем же эта дама могла бы помочь тебе и сестрам твоим?- с неподдельным любопытством спросила Дил. - Нынче, судя по всему, ничем…- Сорья смерила Дил взглядом и, снова протянув ей мех с вином, вздохнула,- советом разве… А советом и разумная паломница может помочь. Помоги мне вместо нее!- она вдруг улыбнулась, вполне искренне и, кажется, впервые за всё время этой странной беседы, полной недосказанности и смутных намеков. - Так что за совет тебе нужен? - Среди Посвященных ходит слух, будто принцессу прячут в одной из Обителей. А ежели его присовокупить к слуху о том, что принцессы в Высокой Башне нет давно, то по всему выходит, что правда это… - Едва ли…- возразила Дил,- Мне жаль, Сестра, тебя разочаровывать… Но ведь иные говорят, будто принцесса и вовсе умерла. Да и зачем регенту ее держать в Обители? Сорья пожала плечами. - Пострижет насильно, а сам трон займет?- предположила она. - Зачем же? Тут убить куда проще. И потом хлопот куда меньше,- возразила Дил,- А ну как вызволит ее кто из Обители? - Ну… может он убить не решается, а удалить ее… - Если убить не решается, тогда есть другой, более разумный выход. - Какой же? - Дождаться ее совершеннолетия, да и жениться на ней самому. И убивать не надо. И по закону всё. - Да ну? Он же старик, смертный полукровка.- поморщилась Сорья так, будто и в самом деле сама была из Бессмертных и ее просватали за регента Куорра. - Он полукровка, верно, но лет пятьдесят, глядишь, еще протянет. Он вдовец, а значит ему не будет нужды женить на принцессе кого-то из своих людей или родни. Что помешает ему взять принцессу в жены? А после он возможно и детей завести успеет. Ведь у него была дочь, от ныне покойной жены… Не думала ты об этом?- слова сорвались с ее уст, будто стая птиц, однако и сама Дил внутренне содрогнулась от смысла сказанного и тут же подумала: «Ах, Боги… хвала вам, что всё это нынче лишь пустые мои слова!» - Фу… Я б убила этакого мужа на ее месте!- не сдержалась Сорья, снова брезгливо поморщившись. - Ты б убила,- рассмеялась Дил,- я в том даже не сомневаюсь! Но принцесс издревле растят покорными родительской воле. И никто и никогда не спрашивает их о том, чего сами они желают… Хочет, не хочет, а замуж принцесса идет за того, за кого просватают. Где власть, там любви не место.- добавила Дил, горько вздохнув. - Так что же,- спросила Сорья, очевидно разочарованная ответом собеседницы,- ты считаешь, что по Обителям принцессу не отыскать? И смысла нет в этом? - Нет.- вздохнула и с сожалением покачала головой Дил. - А в Высокой Башне?- спросила Сорья, как показалось Дил, с некоторой надеждой. - Так ты принцессу ищешь? Для чего? Слово за сестер замолвить?- догадалась Дилленна. - Замолвить…- вздохнула Сорья,- Это уж само собой. Добраться б только до нее пораньше, прежде чем ей всяких глупостей наговорят… А уж потом может и освободить ее… - Да ты бунтарка и вольнодумка, Сестра Сорья!- снова рассмеялась Дил, пригубив еще вина,- За этакие речи нынче можно не только в подземелье угодить. А и вовсе на плаху. Впрочем, моя Дочь Веры тоже с детства говаривала, что надо бы освободить бедняжку-принцессу. Очень уж жалела она ее, одинокую, запертую в башне, будто сказочная принцесса Элейс. - Можно и угодить...- согласилась Сорья,- Но если никто больше не может помочь сестрам моим, что делать мне? Чего только с отчаяния в голову не придет… - Послушай меня, Сестра Сорья. Вот тебе мой совет. Самый разумный из всех. Не нужно сейчас тебе искать принцессу. Тебе подождать надо, Сестра. Подождать немного… со смирением… Смирение никому еще не повредило, а уж тебе-то сами Боги велят стать посмиреннее, чтобы в подвалах больше не сиживать и чтобы изгнанием бесов тебя не истязали,- сказала Дил,- Словом, подождать тебе надо, не лишившись при том свободы. Ведь война на носу… А после… как знать? Может и изменится что-то? Сорья опустила голову, будто задумавшись. Ожидание, как видно, было чуждо ее кипучей нетерпеливой натуре, жаждущей деятельности и быстрых побед. - А когда… власть меняется, как это происходит? Вот новый король восходит на трон… Что он делает?- не решившись перечить Дил, спросила она, помолчав с минуту. Однако тут же, встревожившись, обернулась и взглянула на спящую Сестру Оббу, подозрительно переставшую похрапывать. Впрочем Обба, будто испугавшись грозного взгляда Сорьи, покорно перевернулась с бока на спину и вновь захрапела. Сорья, еще несколько секунд следила за своей старшей товаркой, словно хотела убедиться, что сон Оббы по-прежнему крепок и безмятежен. Но спустя мгновение, успокоившись, она уставилась на Дил с нескрываемой надеждой. - Новый король… или королева собирает высшее духовенство, министров, вельмож, господ из Верхнего кэхтерэ, чтобы предстать перед ними. А те, в свою очередь, приносят королю… или королеве… клятву верности…- поведала Дил Посвященной то, что, как ей казалось, давно было всем известно. - Стало быть… ежели власть…- Сорья снова обернулась и взглянула на Оббу,- сменится,- прошептала она едва слышно,- Господин наш, Верховный Служитель высокопреосвященнейший Наттассо, сразу во Дворец отправится? Дил кивнула. - Отправится. Побежит со всех ног,- подтвердила она,- И Матери-Настоятельницы больших Обителей тоже поедут в Столицу. - Вот оно как…- пробормотала Сестра Сорья…- отчего ж я сразу до этого не додумалась?- она снова замолчала и еще долго задумчиво смотрела на лунную дорожку, постепенно, по мере восхода луны, превращавшуюся из золотистой в серебряную. Дил тоже молчала. Вино разлилось по телу приятным теплом и спокойствием. Она обхватила руками колени и тоже невольно устремила взгляд на темную, подсвеченную лунным серебром воду: «Совсем как Эсхель, на ее камнях…» Дил вздохнула. Духи сна, как чувствовала она, уже бродили где-то рядом. Скоро, скоро они прольют мед на ее веки, и она провалится в Невидимый, в ту его обитель, где сны живут… «Так я ей в детстве рассказывала…»- снова вспомнив о воспитаннице, она улыбнулась, и взглянула на сидящую рядом Сорью. «Она, кажется, немногим старше Эсхель… Но сколько же ей на самом деле? Если она и вправду полукровка, что видела меня прежде? Сестры…- подумала Дил,- родные ли они ей? Или это сестры не по крови, как мы с Сестричками? Тоже, должно быть… насильно постриженные. Но какое же удивительное упорство! И храбрость! Мои Сестрички, верно, так же пытались помочь мне… Надо будет и мне не забыть, замолвить за нее словечко… При случае. Вот только когда этот случай представится? Одним Богам ведомо…» - Скажи, сестра…- Сорья оторвала взгляд от залитой лунным светом глади Моря и обернулась к Дил. В дерзких глазах ее вдруг сверкнул огонек торжества, будто ей внезапно открылось тайное знание. - А твоя… Дочь Веры, та, что принцессу освободить хотела… Она где сейчас? - Хвала Богам, Сестра Сорья!- улыбнулась Дил,- Моя девочка нынче далеко отсюда. Очень далеко… Но я надеюсь, что однажды она вернется. *** Они покинули Долину Водопадов еще до наступления вечера. Шум воды, сопровождавший их всё это время постепенно затих. Наконец, стало возможным говорить, не повышая голоса, однако оба молчали, каждый глубоко погруженный в свои мысли. Тропинка, то поднимавшаяся, то спускавшаяся по поросшим лесом склонам, вывела их на дорожку, убегавшую на север. Эсхель знала, где-то там, впереди, ждали их просторы Великой Степи. Вернее, той ее части, где пролегала граница меж Дейном и Селейном. Это Слайн, иначе говоря, Малый Селейн – спорная земля… Причина вечных раздоров обеих стран. «С врагом куда больше общего, чем с другом, поэтому с врагом обычно есть, что делить…»- вспомнила Эсхель слова Рэна и усмехнулась. Прав, прав он, пожалуй. Снова прав. «Мы враги?- думала она о странах, соседних, но отнюдь не дружественных,- Уж не друзья – это точно. А в последние пятнадцать лет – особенно. С тех пор, как королеву изгнали, вместе с ее северянами… Северяне… не так уж они страшны, впрочем. Одному из них я даже жизнью обязана и не раз уже, кажется… А с ним мы кто друг другу? Друзья… Друзья? Ну разве не странно? А можно ли помирить и наши страны хотя б когда-нибудь?» Вспомнив про Слайн она вновь увидела внутренним взором белый песок побережья и белокаменные стены, граничащей со Слайном, Вары – последней провинции из числа свободных королевских земель. «Белее песка»- так про Вару говорят. Вара – город большой – место пересечения трех крупных торговых путей – Прибрежного тракта, Западного пути и Дороги, уходящей на Север. Название города так и переводится со всеобщего и южных наречий – «три»… Дальше Вары, помнила она, они с кеарой не бывали. «От Высокой Башни до Вары… почти всё королевское побережье мы объехали… обошли… туда и обратно… а до Мин-Слайна так и не добрались. Хорошо было бы нынче и Мин-Слайн увидеть? А впрочем, что там особенного? Город, должно быть, как всякий город, только в степях, на равнине…»- думала Эсхель… однако с тех пор, как Долина Водопадов осталась позади, ей отчего-то снова нестерпимо хотелось вернуться домой. Теперь они шли, как и прежде, от привала до привала, от одного места ночлега до другого, расположенных ровно в дневном переходе друг от друга. Вернувшись к изначально намеченному и подготовленному пути, Рэн надеялся, что остаток дороги они смогут миновать без лишних приключений. И пока Боги были милостивы к ним – ничто на этом пути не нарушало их спокойствия и одиночества, а места для отдыха и ночлега они всякий раз находили не разоренными. Склоны гор вокруг постепенно становились всё более зелеными и пологими и оглядываясь назад Эсхель видела, как неспешно удаляются от них высокие, теряющиеся в облаках белоснежные шапки Великих гор. Шум Водопадов больше не докучал им и лишь изредка южный ветер доносил теперь до них едва различимые его отголоски. «Сколько всего позади осталось,- думала Эсхель,- мысленно оценив расстояние отделявшее теперь их от Сердца гор и Долины Водопадов,- неужели мы вдвоем пешком этакий путь прошли? Вот так, постепенно, шаг за шагом, и одолели его?» Лето между тем, было нынче в самом разгаре, готовясь перевалить за середину. Бросив теплые плащи и одежду, спасавшую их от прохлады высокогорий на одной из стоянок, они смогли, наконец, переодеться в летние хлопок и лен. Однако, платье, сшитое собственноручно в Долине Озера, Эсхель предпочла забрать с собой – оно было дорого ей, а, кроме того, годилось и для летней жары, и для прохлады межсезонья. Хесский наряд она, после некоторых раздумий, тоже затолкала в суму: «Мало ли что… а в нем всё же удобнее.» - Ты прошла через горы и горы превратили тебя в хессиянку,- улыбнулся Рэн, глядя, как она сворачивает одежду. - Ты опять меня дразнишь?- на лице ее отобразилась растерянность – обижаться? Не обижаться? - Не переживай, Русалка, так происходит со всяким, кто прошел этим путем и у кого он остался в сердце.- добавил он, как ей показалось, уже безо всякой иронии. - И с тобой так было? - И со мной. Взгляни на меня, разве не видно?- он рассмеялся. - Видно.- согласилась она,- Выходит, всякий, кто б ни зашел в горы, выйдет из них хессом? - Горным хессом разве что,- поправил он ее,- Нет, Эсхель, пройдя через горы изменится не всякий, но тот, кто полюбил эти места – наверняка. А тебя, я вижу, они тоже не оставили равнодушной. «И то правда…»- подумала она, но вслух сказала только: «Да… там очень красиво и…»- она замолчала, не зная, что еще добавить к этим словам и как описать словами увиденное. - Эти края будто прибавили мне сил.- добавила она, помолчав с минуту. - Они такие… волшебные. Священные. Места силы. Не напрасно столько народов почитают их. Эсхель вздохнула. Но и эти, прекрасные, полюбившиеся ей места теперь позади. А впереди? Что их ждет там? Уложив вещи, Эсхель спустилась к ручью, протекавшему по уютной зеленой ложбине неподалеку от нынешнего их убежища. Усевшись на берегу, она сняла старые башмаки, изрядно стоптанные и потрепанные дорогой, но по-прежнему такие удобные, и опустила в ручей усталые ноги. «Вот так всегда… не успеешь привыкнуть, привязаться, как снова пора в путь. И всё, что мне нравится, что по сердцу мне, остается позади. Города, поселки, Свой Дом (*иначе говоря, родина), прекрасные края, вроде Долины Водопадов… и даже люди…» Она вспомнила Петту, с которой сдружилась после возвращения с кеарой в Кади. Три года было отведено этой дружбе. Всего-то… однако для детства три года – едва ли не целая вечность! Хорошо, что хоть Стэрна нынче у нее осталась… А ведь когда-то их со Стэрной именно Петта и познакомила. И еще какое-то время они со Стэрной по-детски ревновали, ссорились, делили Петту, которой каждая из них была дорога по-своему. По-настоящему их примирила и окончательно сблизила, кажется, только смерть Петты… Эсхель снова стало грустно. Стэрна осталась… кеара осталась. Но они теперь так далеко! Прохладная вода ручья омывала ее ноющие от усталости ступни. Однако пора было уходить. «Пора…- говорила она себе, но тянула время, продолжая сидеть на берегу,- Почему Рэн не зовет меня? Вот позовет – тогда и пойду.»- решила она. Вместо зова, он, как это часто бывало, бесшумно возник у нее за спиной. - Скучаешь по воде, Русалка? Она вздрогнула и обернулась. - Я скоро поседею, ежели… если ты не перестанешь пугать меня эдак каждый раз.- сказала она строго, однако в глазах ее отчего-то, будто против воли, заблестели искорки улыбки. - Не выдумывай, не скоро… Ты еще слишком молода для почтенных седин.- возразил он, не сумев сдержать улыбки. - Может и молода. Но у нас говорят, что «страх посыпает волосы пеплом». - Что верно, то верно…- согласился он вынужденно,- и такое случается. - А ты пугаешь меня каждый раз. Не мог что ли подойти топоча погромче?- она наконец рассмеялась. - Извини, это привычка. Я разведчик, девочка. И, кажется, давным-давно позабыл, что значит топотать.- снова улыбнулся он ей в ответ,- Слово-то какое… «Топотать.» Хм… Запомню его, пожалуй. И в следующий раз попробую… потопотать,- пообещал он ей,- Пойдем? Рэн протянул ей руку и помог подняться. - Пойдем,- согласилась она. Будто сжалившись над ней, над Русалкой, которой вода была необходима, как воздух, Рэн повел ее вдоль ручья, вниз по ложбине. Дорога шла под уклон, ручей чуть слышно звенел справа. Так, постепенно, спускаясь ниже и ниже, они забрели в густые заросли дикой ежевики, продираться сквозь которые уже не имело смысла. Настала пора подняться на склон, где проходила дорога. Настоящая, пусть и узкая, но мощеная камнем – наследие угасшей империи. Эсхель, успела даже пожалеть о том, что ягоды на кустах пока еще зеленые – ежевику она любила. - Давай руку,- Рэн потянул ее наверх по крутому склону, густо заросшему кустарником и деревьями,- Круто здесь… но деваться нам некуда. Выбравшись на дорожку, они остановились, чтобы отдышаться после тяжелого подъема. Впрочем, отдых продлился недолго. - Пойдем, покажу тебе кое-что,- сказал ей Рэн, едва она успела перевести дыхание. Эсхель молча последовала за ним. Пройдя вперед около селейнской лагны, они очутились на плоской каменистой вершине невысокой, поросшей лесом горы. Деревья, густо покрывавшие склоны, толпились вокруг, словно не решаясь подступиться к голой каменной площадке. Эсхель оглянулась. Позади них постепенно вырастали одна выше другой, заросшие лесом горы, вдали, над зелеными горами, возвышались величественные серые пики Великих гор, увенчанные снежными шапками. Всё это было то, с чем сейчас следовало проститься, поняла она, всё это они нынче оставляли позади, не зная, смогут ли еще вернуться сюда снова… Она посмотрела вперед. Дорожка сворачивала к востоку, спускаясь по более пологому склону горы, чтобы после, вновь повернув на север и вынырнув, наконец, из лесов, вывести их в холмистые предгорья, а затем и на просторы Великой Степи. Там, впереди, лес, спустившись с гор, останавливался и, словно не решаясь двинуться дальше, уступал место кустарнику и мерно качающимся под вольным ветром степным травам. - Холмы?- удивленно спросила Эсхель, вспомнив родные Холмы в Кадоре. - Холмы,- подтвердил Рэн,- Холмы – это уже Слайн. Мы покинули Ничейные земли… и теперь покидаем горы. - А за холмами что?- спросила Эсхель пытаясь поймать взглядом хоть что-то выступающее на ровной, вдруг ставшей плоской, северной границе между мирами. - За ними – Великая Степь. Ваши, наши и… хесские земли. Здесь пересекаются границы трех стран.- объяснил он ей и добавил мысленно: «Трех миров»,- Немного осталось. Миновать границы и не попасться. Ни вашим, ни нашим, стражам… ни хессам. Его слова встревожили ее. - Не попасться?!- удивленная и тут же насторожившаяся, спросила она, обернувшись к нему. - Именно. С вашей стороны кто нас выпустит? - Никто.- вынуждена была согласиться она, удивляясь, как столь простая мысль не пришла ей в голову прежде? - С нашей стороны… в случае чего… трудностей с въездом будет куда меньше, верно, но, если мы минуем границу тихо и незаметно, ни у кого не возникнет лишних вопросов, на которые в противном случае нам пришлось бы ответить. - А хессы? Разве их граница не восточнее? - Восточнее, но границы – не ровные линии, прочерченные на карте, есть участки клиньями входящие и в наши, и в ваши земли. Есть участки, то и дело переходящие из рук в руки и потому каждой из сторон считающиеся своими. А кроме того, есть разведка… лазутчики, частенько нарушающие любые границы…- он усмехнулся, едва заметно,- И даже Рубеж, защищающий наши земли с востока, порой им не преграда. Хессы всю Великую Степь нынче почитают своей, а нас… да и вас – да, и вас тоже! – захватчиками исконных своих владений, поэтому там,- он махнул рукой вперед,- на чьей бы земле мы ни находились, нам придется быть настороже. Пока не уйдем достаточно далеко от границы, в глубь страны. - Ты пугаешь меня…- Эсхель посмотрела на него глазами, полными тревоги. - Не пугаю. Предупреждаю. Давай договоримся сразу, здесь и сейчас. Чтобы дальнейшая дорога прошла без твоих… - Глупостей?- перебила его она. - Своеволий,- поправил он ее,- и необдуманных поступков. - Хорошо,- согласилась она,- я постараюсь больше не доставлять тебе хлопот. Правда… Он вздохнул. Верилось в это с трудом, он заранее предполагал, что с ней и дальше придется нелегко. «А уж когда встретимся с братом и Стэрной…»- подумал он было… Но дать ей шанс отчего-то хотелось. - Пойдем. Надо успеть добраться до холмов, покуда не стемнело. - Красиво здесь… Мне даже жаль уходить,- тихо заметила Эсхель. «Да, горы и ее изменили,- подумал Рэн, однако вслух ничего не сказал,- как и меня когда-то в юности… Но до чего же странно...» Он взял ее за руку, и по заросшей травой старой, мощеной камнем дорожке они снова спустились в леса, будто на страже стоящие по склонам гор… Впереди их ждали Слайнские Холмы и Великая степь.