Diablo

Читая утреннюю газету, в которой освещается жесточайшее убийство ни в чем неповинного человека, мужчина желчно скалится. Как же, если бы у этой крысы была бы чистая совесть, его бы и трогать никто не стал. Вглядываясь в курсив букв, до красноты растирает веки. Намджуну было плевать на то, что о нем пишут. Абсолютно. Его выводит смелость и непробиваемая безбашенность мальчишки. Казалось, во время того разговора он ему всё доходчиво разложил по полочкам. Видимо, недостаточно. Видимо, парню не хватило этого представления. Совсем не боится того, что альфа может сделать. И на друзей, судя по всему, Юнги было плевать. А до них не так сложно дотянуться, как может показаться на первый взгляд. — Чертовы желтушники, — процедив сквозь зубы, откидывает выпуск на стол и тяжело вздыхает. — Я не понимаю, им заняться нечем? Люди действительно готовы тратить свою и без того короткую жизнь на обозрение чужих поступков, на слежку? Тэджун, переминающийся с ноги на ногу, аккуратно у него интересуется: — Мне подчистить статьи? Услышав крики на улице, Ким встает из кресла. За окном разворачивается смехотворное представление: толкая друг друга, репортеры пытаются прорваться сквозь его охрану, дабы урвать хоть малюсенькое интервью. Хоть слово из уст кровавого Монстра. Надо же, а они совсем страх потеряли. — Какой в этом смысл? Все и так всё видели, — скосив на него наполненный пренебрежением взгляд, возвращается к столику и рассматривает фотографию, что красуется на главной странице. — Готовься. Скоро объявятся гости. С этого фото на него красноречиво и так воинственно поглядывает Мин Юнги. Строгий костюм, огонь в янтарях и уверенное выражение лица. Хосок говорил, что он сломал парня. Только вот такого разве сломаешь? Это взгляд сломленного человека? Нет. Даже через фото в нем читается стальной стержень, который не дал трещину ни после смерти родителей, ни после устроенного Намджуном наказания. Он проглядывается сквозь огонь в глазах, насмехается и мерцает. Словно говорит о том, что до последнего будет бороться. Рвать, выгрызать зубами, но не за что не сдастся. — О чем вы? Какие гости? — неуверенно. Тэджун делает шаг назад и поглядывает на дверь. Не имея возможности оторваться, Намджун продолжает гипнотизировать его фигуру. Бледность кожи, этот желто-карий и угольно-черные волосы — все то же. Но если приглядеться, можно уличить явные отличия. Будь то походка, мимика или характер, которые совершенно не совпадают с теми, что были в его памяти. Может Хосок прав? Может он просто одержим? Сошел с ума из-за долгой разлуки. Из-за того, как сильно хотел с ним встретиться. Настолько, что вообразил, будто бы Юнги тот мальчик, что обреченно и напрочь обрывая все мирские связи, слетел со скалы. Раздражающий шум. На лестнице слышится топот шагов. Два, четыре, девять. Смех вырывается сам собой. Раскатистой волной он трещит напряжением, касается бокалов, оставляя на стекле неровные полосы. Эти оборотни так его боятся, что решили отправить целую ораву на задержание одного человека. Их можно лишь пожалеть. Тэджун, только-только отошедший от внезапного порыва своего хозяина, получает по рации донесение о том, что в доме полиция. Приоткрыв от изумления рот и потерянным взглядом уткнувшись в стену, шипит в микрофон: — Какого черта вы их впустили? Вас для чего поставили… Прервав его тираду взмахом руки, Намджун вырывает первую страницу выпуска и, аккуратно складывая, прячет во внутренний карман пиджака. — Ким Намджун. Это полиция, — следует за коротким стуком в дверь. — У нас есть ордер на ваш арест. Достав телефон, мужчина быстро набирает текст сообщения и с улыбкой, вкрадчиво обращается к Тэджуну: — Будь добр, открой дверь нашим гостям. Все-таки не вежливо задерживать столь занятых персон. — нажимая на сенсор, отправляет строчки и с наслаждением вглядывается в хмурые лица следователей. — Это будет крайне долгий день. Не только для меня, но и для вас, старший следователь Ли Бенхен, — дьявольский оскал.

***

«Монстр наконец-то поплатиться за свои грехи или же вновь ускользнет из рук правосудия?» — ярко красными буквами подзаголовок выжигается на склере глаз. Юнги не жалеет о своем импульсивном решении связаться с Ли Бенхеном. Единственное, что сжимает сердце в железные тиски — страх за близких. Потому, как парень теперь знает, что Намджун предпочитает понаблюдать за агонией человека и доставить как можно больше боли. И только после этого он дарует смерть. Когда жертва полностью раздроблена и не пытается сопротивляться. — Юнги! Что ты там застыл? Давай уже возвращайся на ринг, — крик, доносящийся с другого конца зала. Нахмурившись, последний раз пробегает глазами по строчкам и с раздражением бурчит: — Да подожди ты! Отдохнуть уже нельзя, что ли… — не договаривая, задыхается от ошеломительных чувств, что захлестывают его морской волной. Тихий писк из динамиков и буквы, что яркой чернью выплывают сверху экрана. Они врезаются в склеру глаз остротой посыла слов и вызывают тягучий и жаркий, словно патока, гнев. «Птенчик а ведь я тебя предупреждал. Можешь начинать отсчёт дней до моего выхода. Потому что и тебе, и твоим родным осталось жить ровно столько же. С любовью, KN». — Этот… Этот ублюдок! — яростный шёпот, — Да пошёл он нахуй. Ещё и угрожает. Ха! — неровная усмешка искажает лицо, из-за чего черты становятся резкими и чуть угловатыми. Того гляди и порежешься. — Ты будешь гнить в тюрьме, идиот. Какой ещё, блять, отсчёт? Смешно просто! Взлохмачивая мокрые от пота волосы, Юнги поджимает губы и кидает телефон в сторону спортивки. Слишком резко приподнимается, из-за чего, пошатываясь, чуть не падает на пол. Прикрыв глаза, он приводит в порядок мысли и сбившиеся дыхание, возвращаясь после этого обратно на маты. — Что случилось? Опять тебя босс взъебывает? — ехидная ухмылка. Взгляд из-под ресниц. Не говоря и слова, прожигает теплившимся на дне глаз огнём. — Не боишься, что если я расскажу дяде о твоих разговорах, то в итоге тем, кого взъебут, будешь ты? — сжимая руки в кулаки, встаёт в стойку. Слегка пригибаясь, он, подобно хищнику, выверенной походкой крадётся по направлению к мужчине. Обходя друг друга по кругу, они следят за каждым шагом и движением соперника. Ложный выпад правой рукой. Пытаясь дотянуться до него левой, Юнги терпит неудачу. Шаг назад. Удар. Ещё один и еще. Ловко уворачиваясь, мужчина едко посмеивается и, выйдя из стойки, расслабленно подзывает его жестом руки к себе, насмехаясь над слабостью омеги. Сцепляя зубы от злости, парень отступает в сторону и, поймав момент, когда Убин отвлёкся, резко бросается к нему навстречу, кулаком задевая скулу и оставляя на коже алый след. — О-о, а наш маленький господин, оказывается, может не только языком молоть, — потирая ушибленное место предплечьем, кровожадно скалится, — но ещё и кусаться. Вздрагивая, он осматривает альфу с ног до головы. Как бы они не относились друг к другу, эта его привычка называть Юнги подобным прозвищем, стоит только тому разозлиться — отвратительна. Еще и переходит на официальный тон. Ну честное слово, как ребенок. — Не стоит недооценивать меня только из-за того, что я омега, — выставляет блок, когда видит, как в сторону лица летит кулак, — Я могу не только кусаться. Если мне будет нужно, я могу сожрать целиком и не подавлюсь, — с отдышкой. Теряя позиции, пропускает удар в живот. В глазах взрываются искры, а легкие обжигает пламенем. Хрипя, он задыхается и чуть оседает, прижимая ладонь к горящей коже. Напряжение. Вспышками покалывая кожу находящихся в зале людей, оно преобразовывается в вязкую тину, смешивается с удушливым феромоном альфы и забивается в нос, оседая под языком. Юнги понимает, что мужчина намеренно на него давит, пытаясь показать, кто здесь хозяин положения. Раздражает. Хлесткий хлопок удара о тент. Ярко алым пятном на белых матах выделяются только что снятые Убином перчатки. — Не трогай, блять, меня! — дергается, стоит ему ощутить переходящие с ключицы на шею касания пальцев. Встряхивая челкой, поднимает голову и цепким взглядом изучает лицо альфы. В нём он видит медленно растекающееся превосходство и удовольствие. Отвращение застревает в глотке комом. Теряясь от скручивающегося жара внизу живота, сглатывает и старается не дышать. — Маленький господин, а вы знаете… — проникновенный шепот, — что не смотря на то, чему я вас учу, в честном бою вы вряд ли сможете победить. Смотрите, — рука поглаживает щеку, а сбивчивое дыхание ошпаривает кожу плеча, — стоит только выпустить феромоны и чуть надавить, как вы перестаете бороться. Таким темпом вы просто ляжете под врага во время драки. Стоит Юнги услышать эти слова, как жар отливает с лица, что вмиг становиться белее снега. С остервенением отталкивая от себя мужчину, низко рычит: — Убин, пошёл ты нахуй с подобными предположениями, — отходя на достаточно безопасное расстояния для того, чтобы спокойно вздохнуть, уклончиво говорит: — И будь добр, держи свои клешни при себе. — Главе клана не стоит быть такой неженкой, — слегка поддразнивая. Возмущенное лицо парня покрывается пятнами. Чувствуя себя крайне неуютно с этим человеком, кидает на него настороженный взгляд и с упрёком шипит: — Ты хоть понимаешь, что если бы я был года на три младше, тебя бы за подобное упекли бы за решётку? Смешно вытянув губы, мужчина скорчил недоуменную рожицу. — С чего бы это? — А с того, — вздергивает нос и из-под ресниц рассматривает небрежным взглядом. — Это статья, если ты не знал. Совращение малолетних. Растерянно потерев шею, мужчина задумчиво играет бровями. — Так тебе же… Стой, тебе разве не двадцать три? — не обращая внимание на то, что прыгает с одного обращения на другое, во всё глаза смотрит на омегу. — Девятнадцать, — непринуждённо. Разворачиваясь к Убину спиной, подходит к скамьям и натягивает на себя спортивку. — Не знаю, с чего ты решил, что мне двадцатник. Слышится оглушительный вдох. — Блять, и чем они думали, ставя такую малолетку… — приглушенно, на уровне шёпота. — Пиздец. — Закончил сотрясаться по поводу моего возраста? — встав в пол оборота, рассматривает многочисленные синяки на своих руках. — Что c Намджуном? Какого числа к ним приедет товар? — Ха-а. Ты уверен в том, что стоит нападать на них? Нахмурившись, Юнги подносит пальцы к губам и, не следя за своими действиями, ногтями поддевает кожицу, отрывая её. На языке чувствуется сладковато-горький привкус крови. — А почему нет? С Кимом у нас личные счёты. Соответственно, никто из других семей не будет вмешиваться, — облизывая губы, слегка морщиться от пощипывания. — Сейчас самое подходящее время. Ублюдок в тюрьме. Плюс мы смогли договориться с китайцами. Считай, сама судьба нам благоволит. Перестреляем всех этих чертей, и останется только глава клана. Раздражённо цокнув, мужчина прикрывает глаза ладонью, чтобы не видеть этого идиота. — Двадцать пятого… — запнувшись, делает небольшую паузу и, убрав от лица руку, смотрит на него с явным презрением. — И все-таки ты больной. Хоть представляешь, сколько наших людей при этом поляжет? Или, может, тебе плевать на это? Не находясь ответом, отводит глаза в сторону. — Ты слишком рано решил это затеять. Люди не доверяют тебе. И даже не столько из-за того, что ты омега, сколько из-за твоего возраста, — подходя вплотную, кладёт руку на плечо парня, слегка сжимая ткань. Тем самым Убин пытается привлечь его внимание. Чтобы заглянуть в эти янтари и увидеть, что же в них твориться. Его мысли и его эмоции. — И в этом они как никогда правы. Просто пойми, что никто не захочет умирать во имя твоей мести. Люди, которыми ты управляешь, не бездушные куклы. У них свои семьи и мечты. Не отбирай у детей отцов. Нервно выдохнув, прячет взгляд за челкой и до играющих желваков сцепляет челюсть. Юнги чувствует себя последним мудаком на этом прогнившем и омерзительном свете. Прекрасно понимая весь эгоизм, все равно не может отказаться от задуманного. Он уже начал, и дороги назад нет. По кирпичикам ее в пыль разнесли строчки сообщения, что недавно пришло на его телефон. И все же ему неспокойно от слов мужчины. — Блять, — жалкий писк. Не без усилий взяв себя в руки, делает пару вдохов и выдохов, натягивая на лицо блеклую дежурную улыбку. — Убин, понимаешь. Тут дело в том, что я договорился с другими людьми, и как ты сам должен знать, так просто с этого уже не соскочить. В этом деле мне придется идти до конца, — голос, казалось, теряет все краски с каждым словом. Выбирая этот путь, он даже не задумывался о жизнях, что будут отобраны по его вине. Глупого и эгоистичного мальчишки. Убин оказался прав. Все это слишком рано. — Хорошо. Я понял, — скрежет зубов. — Мы что-нибудь придумаем, а если все же не удастся — попробуем минимизировать жертвы. Чувствуя обжигающую вину, парень заходится в тихих хрипах. Тяжесть давила на его тело скалой, буквально придавливая к полу. Неужели он был настолько ослеплен гневом и местью, что сразу не подумал об этой неурядице? Только вступил на место главы, а уже становится похож на тех же монстров, коих сам ненавидел. Какая ирония. — Если бы ты меня сразу послушал, этого бы не произошло, — крупные ладони обхватывают тело мальчишки поперек и словно полотно скрывают его в своем тепле от внешнего мира. Унимая мелкую дрожь, успокаивающе поглаживает и словно ребенка лелеет. — Все на чем-то учатся. Можешь считать, что это твое первое испытание. Только не забывай, что ты не один. Вокруг тебя есть люди, которые всегда готовы помочь. Чтобы ты не сделал и в каком бы состоянии не оказался. Подарив Убину благодарную улыбку, чуть успокаивается и тает от этого внезапного чувства безопасности, про которое почти забыл.

***

Весь день пробегав из одного конца города в другой, Тэхен возвращается домой ни с чем. Попытки куда-то устроиться оказались тщетными. Никто не хотел смотреть ни на красный диплом, ни на то, что он молодой и предприимчивый, пусть и без опыта работы. Отдел кадров его и слушать не стал. Обойдя еще пару мест, парень понял, что никому не нужна неизвестная омега. — И на что я вообще надеялся? — пустой, безжизненный смех. Вдавливая затылок в стену, он медленно растекается по паркету в коридоре. Только сейчас до Тэхена дошло, что решение скрыться у Тэюна под крылом сделало его совершенно несамостоятельным. Он не умел элементарных вещей. Обычный диалог с сотрудниками компаний выводил его из колеи, от чего Ким начинал заикаться и теряться. Будто он пятилетка, что потерял свою мать в магазине. Чувство беспомощности и собственной бесполезности наполняют грудь тяжелым осадком. Ситуацию омрачает утренний допрос следователей, которые, по видимому, решили из него вытянуть всю душу. Их не заботило то, что он был жертвой в нападении, что потерял в этой бойне мужа. Их волновали лишь факты и информация, которую Тэхен мог им предоставить. Не жалея, они тянули за ниточки, выуживая все больше и больше, заставляя окунуться в воспоминания, что хотелось как можно скорее забыть. И очевидно, после всего этого у него случился срыв. Захрипев, парень до боли давит на прикрытые веками глазницы. Тэюн, мертвецки бледный и почти реальный, лежал за спиной сидящего перед Тэхёном следователя. Распластавшись у входной двери, он протягивал в его сторону руку, гипнотизировал провально-пустыми стекляшками глаз. Тогда, не веря в происходящее, парень окаменел на месте. Пропуская все слова следователя мимо ушей, не смел двигаться до того момента, пока кабинет не окрасился алым. Кровь медленным и размеренным постукиванием капала с потолка, стекала по доселе бежевым стенам. Он чувствовал, как она увлажняла его щеки, и видел ее разводы на своей рубашке. Не выдержав, Тэхён подорвался и отшатнулся к стене. Заметив странное поведение парня, его решили все-таки отпустить и перенести их разговор на другое время. «Как мило с их стороны», — желчно ухмыляется этой мысли. Круговорот воспоминаний обрывает вибрация телефона. Поднявшись, парень подходит к тумбе и рассматривает вспыхнувшие в облачке сообщения буквы. Писал Хосок, который после их участивших встреч стал интересоваться Тэхёном чуть ли не больше, чем Чимин и Сокджин. И пусть им не удалось толком провести время из-за того, что Юнги пропал, они всё же становились все ближе и ближе друг к другу. Прочитав сообщение, он понимает, что мужчина зовет его посидеть в кафе. Возможно, это было не правильно, и Тэхён поступает как полнейший урод. Ведь всего пару дней назад он похоронил своего мужа. И вот так встречаться с мужчиной, а тем более альфой — не лучшая идея. По крайней мере, с моральной точки зрения. Возможно, это так. Но, тем не менее, в данный момент ему необходима поддержка. И тут дело не в том, что друзья его не поддерживают. Просто это немного не то, что было нужно. Тэхёну хотелось почувствовать себя защищенным, позволить себе расслабиться. А отпустить свои страхи и отдаться ситуации он мог только тогда, когда был рядом с Хосоком. Именно поэтому, засунув свою совесть куда подальше, парень начал собираться на встречу с мужчиной.

***

Звеня металлом наручников, мужчина медленно идёт вдоль длинного и безликого коридора. Провожаемый тюремной охраной, он не чувствует того же отчаянья и безысходность от своего положения, как другие заключенные. Всматриваясь в лица офицеров, тянет за собой сгусток тьмы, что, следуя за альфой по пятам, марает бетон липким дёгтем. Эта чернота пугает людей своей бездонностью, и в каждом из них она находит свой отклик. Не выдерживая столь бесчисленных оттенков чёрного, люди прячут глаза, уходя в глубь камер. Лишь бы не видеть, лишь бы не соприкасаться с ней. Войдя в комнату и садясь за стол, сцепляет между собой пальцы рук. Изучая глаза Тэджуна, в которых плескается нервозность и что-то похоже на вину, беззлобно посмеивается. — К чему это лицо, Тэджун? — склоняет голову к плечу. — Вину за то, что я здесь оказался, должен испытывать далеко не ты. Глубоко поклонившись перед боссом, мужчина, словно мальчишка, оправдывается: — Если бы я лучше следил за охраной, вы бы здесь не сидели. — С охраной все в порядке, — указательным пальцем проводя по брови, переводит взгляд на решетчатое окно. Полоски солнца тянутся к лицу, красиво его оглаживают, но как касаются глаз, сразу же тонут в черной радужке, поглощаемые ее тьмой. — Что бы ты сделал? Перестрелял всех следователей во главе с Ли Бенхеном? — смешок. Охранники передергивают плечами и тревожно поглядывают на парочку, не веря в то, что они себе позволяют так спокойно это обсуждать в их присутствии. Осмотревшись, Намджун направляет в сторону мужчин руку и слегка ей взмахивает. Глаза обоих стекленеют, теряя живые блики. Застыв, подобно фарфоровым статуям, совершенно не шевелятся, будто в этот самый миг потеряли свою душу. Довольствуясь результатом, Ким встает с места и, делая круг по комнате, обращается к Тэджуну: — Когда приезжает товар? — Через три дня. Обмен будет происходить в районе Кансогу, недалеко от аэропорта. — Хорошо, — задумчиво возведя глаза к потолку, проводит пальцами по губам. — В этот раз возьмите с собой больше людей, у меня плохое предчувствие. — Понял. — Если это все новости, то можешь идти. Вытянув губы в полоску, участливо интересуется: — Вы собираетесь остаться в тюрьме? Почему? Приподняв бровь, Намджун устало вздыхает. — Тэджун, не забывай, что мы сейчас люди, а не демоны. Соответственно, нужно хотя бы пытаться жить по их правилам. Человек не может просто бесследно пропасть, когда находился под заключением, — раздраженно. — Если так хочешь меня вытащить, то свяжись с прокурором. Пусть выпускает меня, — прищурив глаза, продолжает с насмешкой. — Если, конечно, он не хочет пережить своих детей. Кивнув, Тэджун спешно собирается и, в последний раз бросив взгляд на альфу, уточняет: — Это все? Или будут еще какие-нибудь распоряжения? Рукой сминая глянцевую страницу, что до сих пор хранилась у него в кармане, улыбается уголками губ. — Смотрите за мальчишкой. А то в последнее время он больно активный стал, — прикрыв веки, он в памяти по деталям восстанавливает его портрет. Тот взгляд и костюм, что так утонченно облачал хрупкую фигуру. — Мало ли, вдруг и сюда решит влезть. Получив в ответ короткий кивок, щелкает пальцами и возвращает офицеров в реальность. Мужчины, абсолютно дезориентированные, глупо хлопают глазами. Придя в себя, чуть встряхиваются и, удостоверившись в том, что свидание было закончено, уводят Намджуна обратно в камеру.

***

Садясь в темную иномарку и сжимая руки в кулаки, пытается унять нервное потряхивание пальцев. Естественно, отвертеться от договора у них не получилось, а нагло слиться они не могли, уж больно китайцы злопамятные. Потом гадай, как именно они решат за это отплатить. Именно поэтому, вытянувшись от страха и предвкушения в струнку, Юнги нервно перебирает ткань брюк и вспоминает все, чему его учил Убин. Хотя, конечно, это вряд ли будет полезно в реальной стычке. Все-таки опыт и теория не одно и тоже. — Нервничаешь? — расслабленно откинувшись на спинку, он веселым тоном продолжает: — В первый раз так всегда. Но стоит выпустить первую пулю, лишить кого-то жизни, как начинаешь потихоньку втягиваться. Может тебе даже понравиться. Некоторые из наших не могут представить свою жизнь без этих стычек. Громко сглотнув, парень слегка покосился на него. — Пиздец… А я не хочу представлять свою жизнь, в которой будет этот кошмар. Задорно рассмеявшись, мужчина в какой-то момент резко затихает и, медленно повернув на Юнги голову, спокойно, с расстановкой говорит: — Ты от это теперь никуда не денешься, — поджав губы, одаривает парня своей притворной жалостью. — И очень часто тебе придется пачкать собственные руки для того, чтобы люди тебе доверяли. Чтобы видели, что их глава не изнеженный омега. Закусив изнутри щеку, хмурым взором оглядывает мужчину. Поняв, что дальше разговаривать нет смысла, отворачивается к окну и зависает на пейзаже загородного перелеска. До недавнего времени, прячась за деревьями, луна игриво выглядывает и освещает ночную гладь бледно-красновым оттенком. Складывалось ощущение, будто её топили в крови. Ведь до этого момента Юнги никогда не видел у нее настолько насыщенного алого цвета. Вторя ей рассыпчатые звезды блестели на полотне розовыми искрами. Разволновавшись еще сильнее, Мин думает лишь о том, что это точно не к добру. Мрачный строй деревьев сменяется редкими домиками и зданиями небольших заводов. Не успевая заметить промелькнувший мимо аэропорт, он наблюдает за тем, как, приглушив фары, машина медленно подъезжает к строю складских помещений. Остановившись чуть поодаль, они дожидаются остальных и, получив сигнал, выходят из машины. Все, кроме Юнги. Все так же продолжая сидеть, он вспоминает недавнее событие, которое случилось в одном из подобных зданий. В мозг вгрызается липкая паника, а горло сдавливает страх. Дыша через раз, пытается успокоиться и задвинуть эти воспоминания в далекий угол своего сознания. Не очень удачно. — Юнги! Юнги, ты слышишь меня? — голос Убина доносится до слуха через толщь воды. В итоге более-менее прийти в себя ему удается лишь с помощью феромонов альфы, которые обволокли его мягкой дымкой. Чувствуя на щеках похлопывания, дышит вместе с мужчиной. — Все, перестань. Я в порядке, — отмахиваясь от чужих рук, он неловко поднимается с сидений и выходит из машины. Придирчиво осматривая парня, Убин задерживается глазами на искаженных болью чертах. — Может, останешься? Ты выглядишь так, будто если не по пути скопытишься, то во время перестрелки точно. Я серьезно. Стоит буквально на секунду отвлечься — считай, что уже не жилец. Серьезно? Он предлагает просто отсиживаться, пока люди разгребают дерьмо, в которое они попали по его вине. Оскорбившись, Юнги испепеляет его гневным взглядом и шипит в лицо: — Я приехал не для того, чтобы тихо-мирно отсиживаться, спрятавшись за вашими спинами, как последний трус. Не смей меня так оскорблять. Подняв руки в примирительном жесте, мужчина тихо посмеивается. — Хорошо-хорошо. Я тебя понял, — кивая головой на неровную дорожку, выходит вперед, ведя за собой парня. — Сразу достань пистолет и держи ухо в остро. Понял? Пробубнев неразборчивое — «Угу», осторожно плетется за силуэтом Убина, прислушиваясь к каждому шороху. Обойдя склад, они прячутся за прилегающие здания, ожидая в засаде. Вот на другом конце, у контейнеров виднеется небольшая группка китайцев. Проходит минута, три, пять, а они не предпринимают никаких действий. Шум в ушах мешается с оглушительными ударами сердца, а жар крови ошпаривает щеки. Юнги нервозно обхватывает ствол, перекладывая его из одной руки в другую. Проходясь по металлу, ноготками поддевает зазубрины и изучает выгравированную надпись. «Me mortuo terra miscetur igni». Нахмурившись, раздумывает о том, на каком языке была написана эта фраза. Но, не успев глубоко погрузиться в мысли, вздрагивает от неожиданного выстрела. Пригнувшись, пытается понять, откуда шел звук. Однако из-за открывшейся встречной серии хлопков чуть теряется в пространстве. И словно по сигналу все резко срываются со своих мест, углубляясь в лабиринт строений. Пытаясь не отставать, Юнги бежит в след за ними. Звуки были все громче и громче. Адреналин бурлит в венах кислотой, лишая страха. Вот он стоит на пересечении дорог. Перед ними, спрятавшись за импровизированными баррикадами, десять-пятнадцать человек. Времени на точный счет, как и на шок от вида окровавленных тел, не было. — Юнги! Стреляй, блять! — сталь в голосе. Ни о чем не думая, парень повинуется и, взведя курок, невпопад стреляет в сторону мужчин. С ошеломлением он узнает лица тех, кого в прошлый раз видел. Руки трясутся, как в истерии, а сердце сжимается от скрутившихся в клубок нервов. Точно разглядеть, попали его выстрелы хоть в кого-нибудь или нет, практически невозможно. Фонарная лампа разлетелась буквально сразу же, как началась перестрелка. Оцепенев от осознания своих действий, Мин так бы и продолжал стоять открытым, если бы Убин не утянул его за машину. — Ты совсем идиот что ли?! Хуле встал как вкопанный?! — звериное рычание. — Пострелял — спрятался. Я же учил тебя! Вглядываясь в чужие воронки, гипнотизируется чернотой зрачка, что сожрала радужку. Опуская взгляд ниже, подмечает разорванное пулей плечо и холодеет. Тяжело сглатывая, слишком медленно соображает. Перед глазами мелькают многочисленные раненные. Кто-то привалился к коробкам, медленно истекая кровью, а кто-то все же пытался выглянуть для того, чтобы ответить встречными выстрелами, но сразу возвращался в исходное положение. Людей Намджуна было гораздо больше, чем они рассчитывали. Теперь это было сражение в одни ворота. — Пиздец… — обреченный шепот. — Убин, это пиздец. Я подписал вас на верную смерть. Я… Я не… Что нам делать?! Всех китайцев перестреляли. Остались только наши. Заходясь в хрипениях, он дрожит словно обезумевший. — Все нормально, слышишь? Успокойся! — сжимая до синяков мальчишечьи предплечья, чуть стряхивает его и, устремив прямой взгляд в слезящиеся глаза, продолжает. — Мы уйдем той дорогой, которой пришли. Только перестань так трястись, а то на ногах стоять не сможешь. Отрывисто кивнув, уже готовится к отступлению, как носа касается слегка горьковатый, отдающий яростью запах корицы и муската. Он был настолько подавляющим, что Юнги казалось, что ещё чуть-чуть и его пластом прибьет к земле. Задыхаясь, парень сдавленно сипит. Протыкая глотку шипами, феромон оседает в легких, очерняет и жаром сжигает ткань органов. Бросив беспомощный взгляд на Убина, слегка оседает и замечает, как тот морщиться от запаха. — Птенчик, — игриво воркуя, — сколько дней сосчитал? — голос доносится издали. Стеклянные глазницы наполняются слезами и, не удерживая этот поток влаги, роняют крупные капли на одежду, на ладони мужчины, что в поддерживающем жесте обхватили его щеки. Мотая головой из стороны в сторону, вцепляется в него, как в спасательный круг. Буквально намертво. — От твоего ответа будет зависеть то, как долго я буду мучить тебя и твоих близких, — холод, что пробирает до костей. — Поэтому советую отвечать с умом, — ощутимая угроза. С трудом удерживая веки открытыми, повисает на Убине. От столь сильной концентрации феромона ему становиться всё хуже и хуже. Уже на периферии сознания, чувствуя, как его подхватывают на руки и куда-то несут, позволяет сознанию отключиться, вверяя свою судьбу другому человеку.