После пробуждения Солнца

Она мчалась со всех ног, белокурые волосы путались в когтях кривых ветвей. Ей было страшно, но она не умела сражаться; всё, что она могла — только бежать и прятаться. Слабенькие магические щитки чудом справлялись с летящими на неё атаками, силы покидали, а душу переполняло ничем не контролируемое чувство отчаяния. — Держи эту суку! — крикнул долговязый мужчина, отплёвываясь от паутины, в которую влетел на полном ходу. — Сам держи, она вёрткая, — не отрывая взгляда от цели, огрызнулся коренастый. Одетый в костюм защитной окраски, он бежал впереди и почти сливался с окружающим лесным пейзажем. — Идиот! Ты что, не можешь даже «сковывание» наложить?! — А ты сам попробуй, она уворачивается! Двое мужчин битых полчаса гонялись по лесу за молодой женщиной. Сначала они решили, что это плёвое дело, но, как потом оказалось, ошиблись: гибкая, ловкая, очень быстрая, она умело уклонялась от пущенных в неё заклинаний, а её незатейливый щиток справлялся с той магией, которая задевала её вскользь. Женщина увлекала преследователей в глубь леса. — Она нас, кажется, хочет увести к военному гарнизону. Там дальше, километра через два, — догадался коренастый. — Я не дебил, я уже давно понял, поэтому поторопись! Лес был густой. Многовековые деревья пушистыми кронами плотно закрывали небо, землю оплетали узловатые корни, прячущиеся в зарослях кустарников и высокой травы. Днём — темно, как в сумерках. — Какой ты догадливый, мать его! — выпалил коренастый и бросил меткое «замедление». Женщина охнула и начала притормаживать. — Давай, вали её! — заорал долговязый, воодушевлённый маленькой победой напарника. Коренастый не заставил себя долго ждать и прицельно выпустил «сковывание». Ноги беглянки словно налились свинцом и замерли, отчего она упала ничком в траву. Мужчины подбежали. Злые, но в то же время удовлетворённые своим успехом, они заломили ей руки за спину, связав их «магическими путами». Такие непросто снять даже опытному боевому магу. Она это знала, поэтому не стала сопротивляться, а только опустила покорно голову. «Зачем им я? Может, они обычные работорговцы? Но они вроде бы не похищают магов. Может, из-за Ксана? Тоже — нет, муж мёртв, за что мне мстить? Или им нужна дочь? Но её могли бы просто выкрасть или убить, я бы не смогла им помешать. Может быть, они узнали про нашу особенность, тогда ни меня, ни дочь точно не тронут». Когда её отволокли в овраг, затащили в валежник и привязали за руки к толстому стволу, а потом широко раздвинув ноги, привязали их тоже, женщина с ужасом осознала, что церемониться с ней никто не собирается. Липкий страх сковал её сознание. С детства она умела сдерживать его, но не сейчас — а значит, она находилась под действием какого-то лишающего воли заклинания. Разум твердил, что нужно хотя бы сплести «подавление боли», но она не могла, магия больше ей не подчинялась. «Дочка… Неужели я погубила нас обеих?» Тем временем долговязый достал короткий кинжал и небрежно срезал с неё одежду, то ли намеренно, то ли случайно задевая кожу. Резким движением он содрал лохмотья, любуясь прекрасным телом женщины. Она оказалась полностью обнажена и раскрыта перед ними. — Давай только недолго, мне мерзко на это смотреть, — сказал коренастый, вытирая пот со лба рукавом, и отвернулся. — Ой, какие мы нежные, — скривился долговязый. — Не строй из себя святошу. Смотри, какая красивая. Ты вообще таких хоть когда-нибудь видел? — Мужчина липким и жадным взглядом впивался в самые интимные места своей жертвы, нисколько этого не стесняясь. — Я предпочитаю свою жену и шлюх, они хотя бы влажные и кричат подо мной, — брезгливо отозвался коренастый. — А ты думаешь, она не будет кричать? — безумно оскалился долговязый, отчего его лицо приобрело ещё более уродливый вид, и вонзил кинжал ей в запястье, так что лезвие прошло насквозь и воткнулось в ствол. Женщина взвыла, и из светло-зелёных глаз брызнули слёзы. Явно наслаждаясь происходящим, мужчина плюнул на ладонь и засунул в неё пальцы. Она изо всех сил пыталась выпутаться, отстраняясь от мучителя, насколько позволяли верёвки, но длинные грубые руки крепко удерживали её. Затем, расстегнув ширинку, он резко вошёл. Она зажмурилась, словно пыталась закрыться и не видеть происходящего. — Смотри на меня, сука! — рыкнул долговязый и, размахнувшись, ударил её по щеке, а потом надавил на щёки, чтобы она открыла рот, и, не дав ей опомниться, впился в губы, глубоко засовывая язык внутрь. Открыть глаза она не смогла. Лишь ощутила с новой силой резь в запястье, которая выдернула её из подкатывающего небытия, а затем острый укол в левое бедро, от которого всю ногу прострелило невыносимой болью. Крики и стоны разносились эхом по глубокой лесной чаще, но кроме птиц и животных, случайно оказавшихся рядом, никому не суждено было услышать эту песнь отчаяния. Мужчина одновременно пытал, целовал и кусал, не забывая при этом размеренно вбиваться в безвольное тело. Он намеренно растягивал удовольствие: когда она выскальзывала в беспамятство, он бил по лицу или проделывал в ней новую дыру, не отпуская её сознание ни на минуту. Она истекала кровью. Все её мысли исчезли, кроме двух: быстрее бы умереть и хоть бы спаслась дочь. Когда долговязый закончил, он был полностью в крови. Оглядев себя, он расплылся в довольной улыбке. — Ты точно не будешь, Эрл? — Нет, — с отвращением произнёс коренастый, глядя на судорожно подрагивающее и тихо стонущее окровавленное тело. — А после тебя тем более. — Он поднял правую руку и выпустил в женщину «режущий ветер». От смертоносной магии её грудная клетка раскололась на две части, а из раны фонтаном брызнула кровь. Женщина затихла. — Вот любишь ты кайф обломать, — обиженно фыркнул долговязый, с досадой посмотрел на свою жертву и щелчком пальцев призвал огонь. — Пу! Ствол дерева загорелся. Яркое резвое пламя точно знало, что ему делать, стремительно пожрало ствол, мёртвое тело, следы крови и послушно утихло, оставляя после себя лишь пепел. — Эх, ну и позёр ты, — прыснул Эрл и сосредоточился на сложном потоковом заклинании, которое уничтожит и остальные их магические следы, коих по лесу было в достатке. — Пока всё здесь не зачистим, я тебя не отпущу. И не смотри на меня так, пожрёшь потом. Сначала закончим работу. Из меня кишки выпустят, если что-то потом вскроется. И из тебя, кстати, тоже.