Кватлинги. Ловушка для шельмы

      На следующий день группа, в которой учились Канна и Хару, во всю обсуждала, что произошло в зале практик. Чонхёк один из первых попытался узнать подробности, но Мёнхёк ещё вчера послал его, так и ничего не рассказав. Чонхёк хотел расспросить Хару, но та всё утро будто в облаках витала. Более разговорчивой она стала только к уроку истории, но и там говорила только по теме.       — Помимо истории основания академии, я расскажу вам о том, как Аями стал покровителем клана Ли, и совсем немного, но мы затронем войну 1797–1803 годов, — хлопнув в ладоши, проговорил учитель, внимательно оглядывая ребят в аудитории.       На замудрёную схему темы урока все отреагировали положительно, ведь уже были наслышаны о том, как именно учитель Ли проводил свои уроки.       Ли Сихван — мужчина строгий, но в то же время интересный. В свои сорок пять лет он имеет крупное тело, выразительное лицо и сдержанный взгляд чёрных глаз, но, обладая способностью метаморфизма, он способен кардинально изменить себя в буквальном смысле. Один из самых любимых учителей академии, набравший свою славу за счёт своих уроков истории, на которых перевоплощался в различных исторических личностей, артистично отыгрывая роль Наполеона, Гитлера и многих других. Из Энштейна стать королевой Елизаветой или из Армстронга стать Цезарем для него было пустяковым делом, а ребят это только больше заинтересовывало в теме и веселило. Хотя помимо необычных перевоплощений учителя было ещё кое-что, но именно сейчас он расхаживал по кабинету в образе основателя академии, стараясь как можно эмоциональнее и точнее передать всю его историю и этапы его жизни.       — В 1747 году в Сеуле родился Ли Хюнсу, — учитель улыбнулся и дал ребятам внимательно оглядеть своё новое лицо и тело, а после повернулся и стал мелом на доске делать записи. — Из-за работы отца учёным его семья много путешествовала, но с момента рождения Хюнсу и до момента, как он получил образование, они жили в Корее. При рождении родители дали пареньку имя, означающее «идущий к цели».       Мужчина на секунду перестал писать и, взглянув на класс через плечо, поинтересовался, почему ещё никто не записывает дату и имя, а затем обвёл написанное им в рамочку и, повернувшись вновь к ребятам, продолжил:       — Судьбой было предрешено, что перед Хюнсу стоит великая задача, о которой он и не догадывался. Как только парень получил образование, семья в составе уже трёх человек продолжила путешествовать. В каждой из поездок юноша усваивал культуру страны, в которой находился, а во время тихих вечеров любил слушать легенды и сказки местного населения.       В одной из подобных историй Хюнсу узнал о Аями — духе-покровителе магов. Они считались предками шаманов и помогали им в своих обрядах. Хюнсу, который тянулся к миру духов и вполне неплохо мог понимать его, стал искать ещё больше информации, чтобы найти Аями, однако был разочарован тем фактом, что на тот момент это была лишь легенда о давно исчезнувшем по непонятным причинам существе. Даже те, кто рассказывали эти легенды, отсмеивались тем, что это всё выдумка, и не верили в рассказы собственных предков, но Хюнсу верил в его реальность и надеялся однажды лично в этом убедиться.       — Получается, у него было сверхчувствование? — перебил мужчину один из ребят.       — Не совсем. Он был медиумом и мог вызывать духов и общаться с ними, — исправил ученика Сихван. — Так вот… В то время сильно изменилось у корейцев представление об учении. В связи с развитием новых способностей, новые методы обучения поощряли религию и мистицизм. Хюнсу закончил свои странствия визитом во Францию, где очень вдохновился местной архитектурой. Ещё тогда малоизвестный архитектор загорелся идеей создать место, где юноши и девушки могли бы развивать свои необычные навыки.       — Почему он был архитектором, но мотался по миру с родителями-учёными? — вновь перебил учителя один из учеников.       — Придурок, потому что, когда ты архитектор, тебе хочется познакомиться с архитектурой других стран, и ты не думал, что лучше сделать это путешествуя, чем смотря на фото? — вмешался другой парень.       — Это ты придурок… в те года фотоаппарат не был даже изобретён ещё, — закатил глаза Тэён, на что остальные начали хихикать.       — А теперь давайте вернёмся к теме урока, — требовательно произнёс учитель Ли, и все ребята перевели взгляд на мужчину. — Вот и славно. Продолжим…       Вдохновившись замками в готическом стиле, Хюнсу принял решение построить заведение, похожее на те дворцы, которые запали ему в душу в стране любви. Он считал, что те способности, что имеют люди, в какой-то степени можно назвать магией, которую приписывали обычно ведьмам, умеющим из ниоткуда создавать кого-угодно и что-угодно.       — Кукмарам? — спросила одна из девочек, на что остальные уставились на неё как на прокажённую.       — Кукмары это те, кто владеют несколькими силами. Ты что-то путаешь… — осторожно произнесла девушка в очках, которую все считали слишком умной, чтобы звать на какие-либо тусовки, но слишком крутой, чтобы с ней не общаться. Ли Союль благодаря своим силам прекрасно разбиралась абсолютно в любой электронике, а в свои шестнадцать владела способностью не хуже второкурсника, как минимум.       В аудитории повисла неловкая тишина, которую нарушил учитель. Откашлявшись, он поставил свой стул перед столом, чтобы всем его хорошо было видно, и сел на него, закинув ногу на ногу, скрестив руки на груди, вновь заговорил:       — В 1798 году Хюнсу в очередной раз вернулся на родину, обнаружив, что уже как два года ведётся война с недавно появившимся, но уже набравшим силу, кланом Чон.       В аудитории будто за секунду угли кто-то развёл. Ребята начали кидать взгляды в сторону ребят из клана Чон, в частности на Чонхёка, который старательно все их игнорировал. Кто бы мог подумать, что спустя двести двадцать два года все причастные к клану Чон должны будут терпеть косые взгляды за то, что творили их дальние предки.       — Записавшись в добровольцы, он был отправлен в зону боевых действий, но, отслужив всего год и получив травму позвоночника, был отослан в тыл. Выписавшись с госпиталя, Хюнсу вернулся к своей семье, с которой пробыл совсем недолго. После смерти жены он совсем впал в апатию, но, услышав о лесе, из которого никто живым не выходит и, по слухам, в котором когда-то жили шаманы, Хюнсу загорелся идеей изучить его с надеждой наткнуться на того самого духа, о котором слышал много лет назад, ведь, как выяснилось, духом-покровителем местных шаманов тоже считался Аями. Оставив двух детей со своими родителями, он собрал вещи и уехал.       В этом же году к нему пришла мысль связать духа с академией, идея постройки которой до сих пор крутилась у него в голове. Было решено строить замок именно в том самом лесу, но вот рабочих на его строительство оказалось найти совсем не просто. Чтобы обеспечить гарантию безопасности, Хюнсу лично поселился в лесу, одновременно с тем изучая его и работая над проектом академии.       Сихван протянул руку и, взяв со стола пульт, нажал на две кнопки, после чего аудитория погрузилась в темноту, а на белой стене появилась картинка, транслируемая проектором, закреплённым на потолке. На изображении чётко был виден мужчина, сидящий на раскладном стуле у небольшого деревянного домика в лесу, рядом на столике разложена куча бумаг и чертежей, на которых прям сверху стопками стояли старые потрёпанные книги. Мужчина задумчиво всматривался в темноту леса, а чуть в стороне от фотографии с проектора точно в такой же позе сидел этот же мужчина. Ребята восхищённо переводили взгляды с Хюнсу на фотографии на своего учителя — мужчина будто вышел из изображения, чтобы лично рассказать свою историю.       — Ну и как тебе тот факт, что фотоаппаратов в то время не было? — съязвил один из ребят, с вызовом смотря на Тэёна.       Наследник Ким не успел ответить. Учитель Ли, сидящий, будто статуя, резко поднялся со стула и, взяв со стола учебник, окликнул учеников.       — Ребята, посмотрите на обложку книги, — улыбнулся он, и те придвинули книги. — Ну что?       — Мин Сонёль, — неуверенно произнесла одна из девочек, когда учитель встретился с ней взглядом и кивнул.       — А теперь у кого есть интернет? — вновь поинтересовался Сихван, вызвав волну напряжённых взглядов. — Ну же! Доставайте телефоны. Я разрешаю сейчас. Наберите в поиске «учебники истории» и посмотрите автора. Вперёд! — большинство послушались. Пока ребята искали в интернете информацию, учитель с улыбкой наблюдал, как один за другим они удивлённо поднимали взгляды на него. — Ну что?       — Каждый учебник по истории писали люди клана Мин? — наконец заговорил один из ребят.       — А кто, если не они? Только подумайте: люди, которые могут попасть в совершенно любую точку времени! Кто ещё может знать историю точнее, чем они? Оттуда и фото, — улыбнулся мужчина. — А теперь вернёмся к нашей теме. Вот теперь телефоны можете убрать. Так вот…       Довольно быстро новости о строительстве академии разлетелись по столице, а потом и по стране. Начали находиться смельчаки, которые согласились на работу, требуя немалую оплату. Хюнсу был согласен на любые условия, и во второй половине года уже лично продумывал каждую деталь и мелочь, а также тщательно следил за работой над строительством.       Проект академии для избранных детей быстро обрёл не самую приятную славу. Рабочие гибли там регулярно даже от самых маленьких порезов, а те, кому удавалось стать свидетелем их смерти, в голос твердили о том, что покойные, крайне напуганные чем-то невидимым, кричали в агонии, а после просто падали замертво.       — И он решил, что это место подходит для школы? — шепнула одна из девушек на задней парте своей подруге, на что та плечами пожала и обе покосились на Канну, а учитель продолжал:       — Тем временем, война всё ещё шла и результат её складывался не в лучшую сторону. Ради обеспечения безопасности своей семье, Хюнсу забрал их туда, где, по его мнению, было куда лучше — в лес.       — КАКОГО ЧЁРТА? — послышался выкрик, и все повернулись к вскочившему с места от возмущения Джунсу. Учитель удивлённо оглядел его. — Там люди мрут, как мухи, а он туда семью притащил? В безопасность? Да это даже звучит бредово!       — Однако это так, — спокойно произнёс Сихван и попросил ученика есть на место. — За пять лет работы над изучением леса и духа, а также за пять лет постройки академии, Хюнсу выяснил о Аями всё, что мог, но для него по-прежнему тот оставался неуловимым.       Однажды Хюнсу всё же увидел духа. Его необычный вид настолько поразил архитектора, что он, как заворожённый, смотрел на него, пока тот медленно пожирал душу одного из рабочих, который по чистой случайности порезал руку.       Слайд сменился, и ученики удивлённо заахали, увидев новое фото. На нём, на фоне стройки и тёмных деревьев, было запечатлено человек девять, один из которых был сам Хюнсу, смотрящий в пустоту, а недалеко на земле бледный кричащий мужчина. Остальные люди на фото были рабочие, с ужасом наблюдающие картину смерти их товарища.       — Когда дело было закончено, — продолжил рассказывать учитель. — Аями начал было уходить, но Хюнсу, совсем отчаявшись (ведь дух даже не реагировал на него), сделал единственное, что тогда ему казалось правильным — он специально себя поранил, — все перевели шокированные взгляды на учителя Ли. — Однако дух не стал его убивать, что показалось Хюнсу довольно странными и лишь подстегнуло к его более глубокому изучению.       Как можно более точно он рисовал Аями, ночами читал, исследовал и изучал всё, что было связано с духом. Он рассказал каждому рабочему о том, что видел. Вечерами, когда все отдыхали после трудового дня, он рассказывал легенды о нём, твердил без умолку, доказывал и приводил примеры. Ему поверили. Рабочие начали верить Хюнсу, начали верить в Аями и в то, что тот приходит за всеми, кто так или иначе ранен. Страх перед неизвестным сменился верой в то, что за каждым из них так или иначе смотрят и выжидают.       — Звучит жутко, — тихо проговорила Хару.       — Вот и остальные так думали, — ухмыльнулся учитель. — Энтузиазма Хюнсу никто не разделял и со скептицизмом относились к теории покровительства, приводя в пример тот факт, что шаманов давно нет и это, даже если и было возможно, было когда-то давно, но не в это время. Помимо семьи Хюнсу, в теорию покровительства верил ещё один человек — глава клана Ли, который ещё со времён обучения в школе был хорошим другом архитектора.       Картинка снова сменилась и теперь на ней были изображены двое мужчин на крыльце богатого дома. Они сидели на плетёном диванчике с бокалами в руках.       — Однажды, когда мужчины встретились спустя долгое время, каждый из них делился своими переживаниями и заботами. Тэмин — глава клана Ли на тот момент — был обеспокоен военным положением, а Хюнсу поделился с другом теорией о том, что Аями существует только благодаря вере в него и что, если его полностью забудут, он исчезнет, поэтому для духа важно, чтобы его знали, верили в него и тогда он будет защищать тех, кто попросту не даёт ему исчезнуть.       — Они дружили со школы? Ничего себе… столько лет, да ещё и на расстоянии, а дружбу сохранили, — удивлённо проговорила одна из учениц. Учитель кивнул ей и продолжил:       — В то время смертей на строительстве стало гораздо меньше и, как считал Хюнсу, это было благодаря вере в Аями. Мужчина считал, что тот перестал убивать тех, кто верил в него и поддерживал его существование, и когда архитектор поделился своими предположениями с главой, тот выдал мысль, навсегда изменившую всё: «Если этот твой Аями существует благодаря памяти о нём и покровительствует тем, кто в него верит… было бы неплохо, встань он на нашу строну, правда? Думаю, если он такой сильный, как ты говоришь, люди нашего клана не отказались бы от помощи, а он тем временем стал бы чуточку… живее, что ли. Всё-таки, клан не маленький. Слава разошлась бы довольно быстро и все в выигрыше».       Как ни странно, но эта мысль Хюнсу показалась вовсе не абсурдной. Он с полной серьёзностью заявил, что если глава готов на такой шаг, то он найдёт способ заключить договор с духом. И он нашёл его…       — Нет, подождите, — снова перебили учителя. — Он действительно так сказал? Прошло буквально больше двухста лет, откуда нам знать, что именно тогда сказал глава клана?       — Я же уже говорил. Клан Мин наблюдает, записывает и документирует абсолютно всё. Будь, пожалуйста, внимательней, — попросил учитель. — Изучив различных духов и проведя сравнение с Аями, Хюнсу, хоть и на теории, но нашёл способ заключить договор.       Самостоятельно принимать такое решение он не должен был, поэтому рассказал всё главе клана, а тот, посоветовавшись с ближайшими к нему людьми, согласился на этот шаг. Буквально за несколько дней каждый член клана был поставлен перед выбором — готовы ли они все последующие поколения чтить духа взамен на его покровительство.       — И они согласились?       — Тогда это казалось единственным выходом, ведь война ужесточалась, а клан Ли ослабевал и почти проигрывал, однако соглашаться на такой шаг, не зная подробностей, было рискованно.       Клан прошёл капитальную чистку. Далеко не все знают, как именно Хюнсу и Тэмину удалось заключить этот договор с Аями, однако сами мужчины почти пожалели об этом. Значительная часть людей отказались даже от клана, не желая никакой связи с духом, а из тех, кто остались, выжили не все… родители и младший сын Хюнсу так же, как и жена Тэмина, не пережили изменений. Когда сын архитектора умирал в агонии у того на руках, его старший ребёнок равнодушно стоял рядом, наблюдая за смертью брата и отчаянием отца, будучи неспособным выразить никаких эмоций из-за алекситимии.       Несколько учеников одновременно подняли руки, и Сихван, оглядев их, кивнул одной из девушек.       — Из-за чего? — уточнила она.       — Алекситимия. Это понятие буквально обозначает «отсутствие слов для выражения чувств», то есть парень испытывал затруднения в передаче, словесном описании своего состояния, своих эмоций и эмоций других людей, — объяснил мужчина и окинул взглядом ребят, чтобы удостоверится, что все всё поняли, задержался на Канне, которая рисовала в тетради, не поднимая взгляд на учителя. — Канна, ты меня слушаешь вообще?       Девушка подняла голову. От выжидающего взгляда Ли Сихвана ей сразу стало не по себе.       — Да, учитель.       — Ты хорошо знаешь тему урока? Может, тогда ты нам расскажешь, что было дальше? — Канна неловко прикусила нижнюю губу и бегло осмотрела аудиторию, а после снова посмотрела на мужчину. — Мы ждём.       — Благодаря Аями исход войны повернулся в другую сторону и в этом же году она закончилась, — негромко произнесла девушка. Учитель продолжал смотреть на неё, поэтому она продолжила: — В следующем году архитектор Ли Хюнсу скончался от тяжёлой болезни, а в 1810 году была достроена и официально открылась академия Аями.       — Хорошо. Историю ты действительно знаешь. Молодец.       — Это история моей семьи, сэр.       — Да, конечно, — кивнул Сихван и, взглянув на наручные часы, принял привычный образ. Перед ребятами снова стоял их учитель, который всё тем же пультом включил свет и выключил проектор. Поставил стул на место и, оперевшись руками о стол, оглядел ребят. — Урок скоро уже закончится, а я лишь хочу добавить, что только потом люди клана Ли узнали об особых ограничениях, наложенных духом, о которых ребятам из Ли расскажут позже на специально отведённых занятиях, а мы заканчиваем. Можете собираться.       Следующие два урока Чонхёк всё ещё пытался выведать у Хару о том, что за предсказание, о котором все говорят, а та под конец окончательно начала раздражаться бесконечными вопросами о крылатом таракане. Ближе к обеду девушка смогла незаметно улизнуть из кабинета перед тем, как Чон вновь завалил её вопросами. Спустившись по лестнице на первый этаж, она осторожно осмотрелась в поисках брата, стараясь не попасться на глаза остальным наследникам. Ребята привычно собрались в холле, ожидая остальных перед походом в столовую. Как и в прошлый раз, не хватало только близнецов и медлительного Мина. Хару решила подождать, пока все ребята не уйдут, игнорируя сообщения в общем чате, которые на перебой присылали Ёнмин и Раян.       Когда наконец наследники в составе шести человек (не дождавшись близнецов) отправились в столовую, Хару выглянула из-за стены и, заняв диван, на котором совсем недавно развалившись спал Тэён, написала брату, что ждёт его в холле.       — Наконец-то ты перестала хвостиком за ними таскаться, — голос Мёнхёка раздался неожиданно, и Хару даже вздрогнула.       — Напугал.       На колкое замечание брата Хару решила не обращать внимание, только пожаловалась, что по группе ходят разговоры о том странном предсказании и что Чонхёк никак не отлипает с расспросами, а ей даже ответить нечего, потому что она толком ничего и не запомнила. Мёнхёк шёл молча, смотря куда-то перед собой.       — Ты меня слушаешь? — не выдержала Хару.       — Да, я слышал, что Чонхёк к тебе приставал. Хочешь, я ему что-нибудь сломаю?       Хару только глаза закатила: «как обычно».       — Молчание знак согласия.       — Не надо никому ничего ломать! — возмущённо потребовала Хару.       — Как скажешь.       До столовой они дошли спокойно, но вот во время обеда Мёнхёк утащил сестру за стол Дохёна, выгнав оттуда знакомых и друзей брата.       — Что за фигня щас была? — Дохён пристально посмотрел на Мёнхёка.       — Они нам мешали.       — Это вы двое помешали нам — мне и им! — возмутился старший. Мёнхёк ответом его не удостоил, зато Хару нашла тему для разговора, поинтересовавшись, как у старшего день проходит.       Все остальные наследники так же, как и в прошлый раз, сидели за двумя сдвинутыми столами. Народу в столовой было, как всегда, много, много разговоров и шума.       Ёнмин внимательно разглядывал длинные тонкие пальцы наследника Мин, удивляясь бледности его кожи. Пак проводил пальцами по голубым венам на чужой ладони и хмурился, причитая, что почти белая кожа Эрана это нездорово и ему стоило бы лучше питаться и больше бывать хотя бы на воздухе, не то, что на солнце. Сам Мин особо на Ёнмина внимания не обращал, свободной рукой помешивал рис в тарелке, периодически закидывая немного в рот и только иногда поднимал взгляд на Пака.       — Ты вписался бы в рамки нашего клана, — задумчиво произнёс Ёнмин, отпустив, наконец, руку Эрна и теперь нагло рассматривая его лицо. — Аккуратные черты лица, даже губы нежные, что красить не нужно. Волосы можно уложить, а ещё лучше перекрасить. Ты когда-нибудь думал о осветлении? Единственное осветление о котором думал Мин — осветление его собственного сознания и желательно осветление сознания Ёнмина, чтобы он перестал нести чепуху, мешая обедать. Перекрашивать чёрные как смоль волосы он никогда не планировал, а матушка наверняка поседела если бы увидела его в таком виде. У них в семье мать как инь, а отец — ян. С небольшой путаницей в свойствах.       — И всё бы ничего, — продолжал Ёнмин, не переставая нагло рассматривать Эрана. — Но эта бледность… — Пак нахмурился, что совсем не шло его вечно просветлённому лицу и приличной долей высокомерия. — И взгляд, вечно уставший из-под редких ресниц. Ты вообще не думал о наращивании? У тебя на глазах почти ничего нет. Может тебе просто начать их подкрашивать хотя бы?       На такое заявление Эран перестал жевать и взглянул на Пака. В этот раз скорее шокировано, чем устало. Вот уж по поводу его ресниц никто ещё замечания ему не делал. Тем более с предложением наращивания. Краем глаза Мин заметил близнецов за другим столиком и кивнул туда.       — Что там? — Ёнмин повернулся и стал крутиться, пытаясь высмотреть, что увидел Эран. За Паком и остальные обратили внимание на ребят Ли.       — Чего это они слиняли от нас? — Раян с подозрением уставился на близнецов.       — А что ты хотел? — пожал Чонхёк плечами. — Они всегда были немного отрешёнными.       — Просто ты весь день хвостиком за Хару таскаешься, — закатил глаза Тэён. — А без её желания Мёнхёк к нашему столу и на десять метров не подойдёт!       — Подумаешь, — фыркнул Чонхёк.       Остаток дня прошёл довольно спокойно, а Чонхёк перестал приставать ко всем с вопросами. После занятий Мёнхёк написал Хару, что у него на вечер планы, поэтому девушка до общежития пошла с Чонхёком и Тэёном. В холле оба парня оставили Хару одну и разошлись, кто куда, а она сама направилась в единственное место, где сейчас могла отдохнуть — в свою комнату.       После урока истории её, как и многих, интересовал вопрос об ограничениях клана Ли и дополнительных уроках, но Хару решила просто подождать, однажды ей обо всём расскажут. Добравшись до комнаты сто один, она уже собиралась отдохнуть, но вот её соседка по комнате, как казалось Хару, была явно другого мнения об этом. Мин Сохён расхаживала по комнате, что-то бурно обсуждая по телефону.       — Ты же не думаешь, что это они? — эмоции Сохён поутихли, и Хару невольно стала прислушиваться, — Они не могли вернуться…       Ещё пару секунд назад Хару была почти уверена, что из диалога её соседки с отцом ничего хорошего не выйдет — Сохён спорила и ругалась с ним, требуя внимания к своей «скромной» персоне и возмущаясь тем, что тот слишком занят на работе.       — Ладно, я пойду, — Сохён бросила на Хару беглый взгляд, но та успела сделать вид, что сильно увлечена чтением в телефоне. — Я пойду, пап. Звони хоть иногда, чёрт возьми! Подумай о чём-нибудь, кроме своих проблем, уже!       Сохён отключила вызов и, раздражённо выдохнув, упала на кровать. Хару же сама нередко дёргала отца и могла якобы обидеться на недостаток внимания, но никогда она не обесценивала его проблемы. Сохён прямо заявила отцу, что, несмотря на проблемы на работе, он не может не брать от неё трубку. Хару краем глаза заметила, как соседка вновь порывалась набрать номер в мобильнике, но в последний момент передумала и отвернулась к стене.       Хару хотела просто забыть странный телефонный разговор, но, сама не понимая, почему, провела параллель между словами Сохён и той девочки из зала практик. «И чего они все заладили? Всё-то у них кто-то или что-то возвращается…»

***

      — Ты расскажешь, чего стоит опасаться? — Кёниль тяжело выдохнул вместо ответа. Для него сама тема беседы была не из приятных, а интересовавшийся парень был далеко не лучшим другом, чтобы такое спрашивать, но вот он спокойно подошёл и в лоб спросил о предсказании, которое его даже не касалось.       — Какое тебе вообще до этого дело? — сын директора не отводил взгляд от книги, пока его собеседник в упор смотрел тому в опущенные глаза.       Он уже видел несколько раз этого шестикурсника. Последнее время в академии, но было и недалеко от дома — в Шиями. В нём выделялось всё — линия челюсти, скулы, линия губ, нос, глаза, густые брови, уложенная причёска, слишком идеальная осанка и отточенные манеры. Всегда ко всем с уважением относился, да и до сих пор относится, но, кажется, чуть меньше. Кёниль списал всё на плохое влияние учёбы в стенах этого замка. Раньше этот парень не подошёл бы и не стал спрашивать о таком в лоб. Неужели его действительно так волнует то, что произошло в зале практик?       — Хару моя госпожа, — шестикурсник пожал плечами, мол, стандартное поведение в их клане. Кёниль поднял нахмуренный взгляд на парня. — Ну и Мёнхёк, конечно. Вам же всем четверым это предсказывали. Я просто переживаю, вот и всё.       По первому же вопросу, с которым подошёл этот шестикурсник, Кёниль понял, что о бабочке тому ничего не известно, но теперь совсем не понимал его — с чего он вдруг так распереживался, если даже сути не знает?       — Просто забей, — Кёниль вновь опустил взгляд в книгу. Откровенничать он не собирался. Не с этим человеком. Несмотря на то, что тот всегда был вежлив с ним как в стенах замка, так и за его пределами в родном городе. Многие старшекурсники хорошо относились к нему и Канне просто потому, что они дети директора академии и частые гости в замке. Кёниль же уже учился здесь второй год и со многими успел завести знакомство. Старшие Ли сами подходили по тому или иному делу, а в частности просто так, но это не гарантировало им близость к парню. Тем более, к чему-то настолько потаённому.       — Послушай, — шестикурсник погладил затёкшую шею и сел ровно, поправляя ворот рубашки. Кожа у него была смуглая и с белой рубашкой создавался неплохой контраст. Бордовый пиджак куда больше подходил. Будто для него сшит на заказ. В целом Ли подходили оттенки красного. Особенно кровавый. Хотя возможно это уже была простая ассоциация. — Ты взволнованный ходишь, о твоей сестре ребята так же отзываются, зато вот Хару и Мёнхёк спокойны, что наталкивает на мысль, что вам двоим известно что-то, чего не знают они, — последовала недолгая пауза, — и я. Просто уже скажи, что к чему. Ты же знаешь, что нельзя допустить, чтобы с нашими наследниками что-то случилось!       — Три уровня защиты! — Кёниль выдохнул и захлопнул книгу. «И зачем только из комнаты вышел?» Он поднялся с дивана, а вслед за ним и старшекурсник. — Просто доверься моему отцу! Через чёртов лес ничто не пройдёт! Мимо Шиями вряд ли! А в академии охрана! Доверься отцу и мне, — старший кивнул, ожидая откровений. — Будь что-то совсем серьёзное, на уши уже всех бы поставили. С Хару ничего не случится! С Мёнхёком тоже!       Кёниль, хоть и заметил тень сомнения на лице своего собеседника, развивать эту тему не стал, просто вышел прочь из комнаты отдыха под сочувствующий взгляд старшего.

***

      Утро четверга на каждом этаже замка проходило абсолютно по-разному. На третьем этаже в коридорах царило спокойствие. Ребята тихо переговаривались между собой. Некоторые разбились на группы по несколько человек, но были и одиночки. У стены, на которой висели списки групп и расписание занятий, собралось человек тридцать. Чуть поодаль несколько девчонок знакомились с новым для них профессором, а из дверей библиотеки то и дело выходили студенты с книгами. У соседней двери, оперевшись на стену, стоял наследник Пак. Ёнмин то и дело убирал чёлку светлых волос, постоянно снова падающих ему на глаза.       Только что закончился первый урок, и вместо того, чтобы идти к следующему кабинету, Ёнмин терял время, дожидаясь Мёнхёка.       За парнем наблюдала группа девчонок у окна напротив входа в библиотеку. Первокурсницы внимательно рассматривали наследника, не упуская малейших деталей его внешности.       Среди парней в академии Ёнмин меньше чем за неделю стал одним из самых популярных. Помимо дружбы с наследниками крупных кланов, у него была внешность, которой многие завидовали. Аккуратные, нежные черты лица, пухлые губы и тёмно-карие глаза сводили с ума многих, но оставались для них недоступными, ведь даже если он и уделял внимание, то его интерес быстро угасал. Пока девушки обсуждали Ёнмина, из кабинета наконец вышел Мёнхёк. Ребята и пары шагов сделать не успели, как с лестницы послышался крик и топот.       Возникший шум привлёк внимание всех в коридоре. Перепрыгивая через четыре ступеньки, с верхнего этажа спустился Чонхёк. Чуть не столкнувшись с учителем, он на ходу повернулся и выкрикнул: «Извините». Заметив Ёнмина с Мёнхёком, немного притормозил, поздоровался и, бросив: «Прикройте меня», скрылся за поворотом.       — Что на этот раз? — крикнув Ёнмин тому в след, но ответа не последовало. Недолго посмотрев в сторону, куда убежал Чон-младший, Ёнмин вновь перевёл внимание на Мёнхёка. Тому, кажется, было абсолютно наплевать на происходящее.       Ребята направились к лестнице, откуда вновь слышался шум, вновь привлекающий всеобщее внимание. На этот раз оба наследника отошли немного в сторону. Старший Чон сбежал по ступенькам, остановился напротив Ёнмина, оперевшись руками на колени, он переводил дыхание. Утро только началось, а Раян уже выглядел измотанным. Тёмные волосы были растрёпаны, по виску стекала капля пота, рукава пиджака были подняты, а на запястье блестел золотой браслет клана Чон.       — Утречка вам, — Раян вытер пот тыльной стороной ладони.       — Что у вас опять случилось? — поинтересовался Пак.       — Я бы с радостью поболтал, но в другой раз, — Чон улыбнулся и на его щеках появились привычные ямочки — Вы видели мелкого? Куда он побежал?       Мёнхёк молча кивнул в нужном направлении, пока Ёнмин старательно приводил внешний вид Чона в порядок. Раян расплылся в ехидной улыбке, поднимая только опущенные другом рукава пиджака. Тот только сделал вдох, прикрыв глаза, а Чона уже и след простыл.       До следующего кабинета Ёнмин и Мёнхёк дошли молча. Просидев за партой минуту в тишине, Пак всё же решился выдернуть Мёнхёка из телефона, который Ли не выпускал из рук с того момента, как парни в кабинет вошли.       — Да что ты всё время сидишь в нём? С девушкой переписываешься, что ли?       — По себе судишь? Мне такое и даром не сдалось. Я Хару писал. Спрашивал о её планах на обеденный перерыв, — Мёнхёк отложил телефон и улёгся на вытянутую на парте руку.       — Кстати, насчёт этого, — Ёнмин облокотился на руку и заглянул в лицо Мёнхёка. — Чего это вы вчера не с нами обедали? И на ужине не появились… Хватит отшельничать! Мы не для этого столы сдвинули. Там все свои, только вас и не хватает. Даже Эран с нами обедает, а ваша троица, как всегда, отрешённая, как не от мира сего…       — Хорошо! — перебил его Мёнхёк. — Мы с вами будем обедать. Хватит болтать, — довольный Ёнмин откинулся на спинку стула и по привычке поправил чёлку, а Мёнхёк тяжело выдохнул. — Дохён вряд ли за общий стол сядет. Он с такими малявками, как мы, тусить не будет. В академии у него своя компания, так что меня и Хару он вычеркнул из потенциальных собеседников.       На втором этаже спокойствие уже никто не нарушал. Студенты ходили группами, обсуждая предстоящие занятия. Старшие курсы с факультета Лефанор ходили с летними проектами по дизайну. Большие папки бросались в глаза.       На ступеньках лестницы сидел третьекурсник в очках, с карандашом, убранным за ухо, склонившись над листком с чертежом и внимательно изучая его. К нему подошёл один из старшекурсников и заглянул в чертежи.       — М-м-м, мило, — прокомментировал он. Парень в очках поднял взгляд на старшего и в непонимании нахмурился. Мало того, что это был кто-то с шестого курса, так ещё и с другого факультета. «И что ему надо?» — пронеслось в мыслях. — Я Ли Хосок, если что, — представился старший. С лестницы послышались голоса Чонхёка и Хару. — Прогуляемся?       Хосок поднял третьекурсника со ступеней силой и, приобняв за плечи, почти вжав в стену, начал спускаться вниз по ступеням. Парень растерянно пялился то на старшего, то на ступени под ногами. Проходя мимо наследников, Хосок убрал руку с плеча незнакомого парня и приветливо улыбнулся.       — Доброе утро, Хару, — поздоровался он, подмигнув девушке, и, пройдя ниже по лестнице, дождался, когда та поднимется и не будет его видеть.       Отпустив третьекурсника, Хосок отряхнул пиджак и, бросив «Спасибо, парень», гордой походкой спустился. Проводив старшего взглядом, парень в очках помотал головой и вновь поднялся на этаж.       — Это был шестикурсник? — удивлённо поинтересовался Чонхёк, придерживая дверь перед Хару. — Ты знаешь его?       — Вообще-то нет, но каждое утро он здоровается со мной так, будто мы хорошие друзья с ним…       — У кого-то появился поклонник, — Чонхёк ехидно улыбнулся, занимая место рядом с девушкой, а та одарила его хмурым взглядом.       — Ой, заткнись!       Чонхёк только хмыкнул и, достав учебник, выглянул за дверь, весьма удивившись, заметив у одного из окон парня, с которым буквально только что тот самый шестикурсник спускался по лестнице.       Неподалёку Союль пыталась что-то донести до Канны, а та, прислонившись к стене, смотрела на противоположную, где рядом висело два портрета молодых девушек. По всей академии так или иначе попадались портреты всей ветви семьи Канны как дань уважения прошлым поколениям.       Канна задумалась о маме, которую уже давно не видела. Вспомнив, что завтра они будут созваниваться, девушка невольно улыбнулась и пошла в класс готовиться к следующему уроку. Союль проводила её недовольным взглядом: «И что творится в мыслях у этой девчонки?»       Четвёртый урок — урок перед большим перерывом на обед — выпал на этику у учителя Мин. На этот раз Чонхёк по просьбе учителя сразу отложил телефон на край его стола и ему просто пришлось слушать, чтобы от скуки не уснуть, развалившись прямо на парте.       Начало урока Мин Хаджун посвятил тому, что напомнил ребятам, что мораль описывает человека и его способность жить в обществе людей, что мораль по сути является вопросом о господстве человека над самим собой, а значит, вопросом о господстве разума над страстями. Вторая часть урока была отведена под разбор конкретных аспектов морали.       — Главное правило нравственности требует от человека в его отношениях с другими людьми делать так, как он хотел бы, чтобы поступали с ним самим, — привычно облокотясь на свой стол, объяснял учитель Мин, окидывая взглядом аудиторию. — Однако всё держится не только на морали, которая присуща только разумным существам — то есть людям, на формирование нравственных взглядом влияет и то, где и как вырос человек. В пример вам могу привести всем известных персонажей — Маугли и Тарзана.       Пока мужчина растолковывал ребятам тему урока, а те старались записывать нужную информацию, Чонхёк погрузился в занятие, для него более интересное. Чон-младший вырисовывал в тетради противостояние двух мужчин, выросших в различных условиях, где на стороне одного была стая волков, которая скалила клыки на не менее разозлённых горилл со стороны другого. Хару, сидящая, как и прежде, с ним за партой, внимательно наблюдала за процессом, почти не слушая учителя, однако оба наследника одновременно подняли глаза от тетради Чонхёка, когда голос мужчины стих, а по классу начали слышаться негромкие смешки.       — Мы тут записываем термины, которые вы должны будите знать для сдачи экзамена, не соизволите ли присоединиться к нам? — ровным тоном произнёс Мин Хаджун. Видя, что Чонхёк в замешательстве оглядывает пустую доску без надписей и бегает глазами по страницам учебника в поисках подсказки, мужчина решил немного подсказать ему: — Страница тридцатая. Нигилизм и прагматичность.       Чон покосился на Хару, а та лишь плечами пожала, показывая записи в тетради. «И когда успела?» — изумился Чонхёк, придвигая тетрадь девушки, чтобы списать.       — Итак… Как я уже сказал, нигилизм — это философия, которая ставит под сомнение общепринятые ценности, идеалы, нормы нравственности, культуры или фундаментальные понятия, например, ту же мораль, а прагматичность — это взгляд на мир через логику и рассудок. Прагматичные люди при решении проблем или ситуаций выбирают те варианты, которые точно сработают на практике, а не будут казаться идеальными только в теории. Прагматичные люди в жизни опираются лишь на те поступки, которые принесут неоценимую пользу и отличные результаты. Все суждения прагматичные личности строят, основываясь на собственном опыте. Например…       — Клан Ли? — послышался выкрик из класса, и учитель осёкся. Все ребята посмотрели на одногруппника, выкрикнувшего ответ, а тот в свою очередь лишь плечами пожал, не понимая, что им всем не нравится, ведь нет примера более подходящего под понятие нигилизма настолько чётко. Чуть ли не каждому было известно, как именно люди этого клана привыкли решать проблемы, не боясь показаться аморальными, лишь бы достичь цели.       Выглядывая из-за спины Чонхёка, Хару через весь кабинет посмотрела на смельчака, который, будучи чуть ли не со всех сторон окружён ребятами этого клана, не боится высказываться подобным образом так открыто.       — Тебя что-то не устраивает? — послышался грубый голос, и теперь все смотрели на Дарэна, который, слегка наклонив голову, прищурено смотрел на одногруппника.       — Успокойтесь, и мы продолжим, — велел учитель и, убедившись, что всё внимание приковано к нему, продолжил лекцию: — Так вот, перейдём к тому, что часто возникают споры о том, какие идеи могут считаться высшим благом и имеют абсолютный ценностный приоритет, какие качества человеческого характера являются добродетелями, какие нравы, обычаи, общественные привычки, нормы поведения нравственно оправданны, а какие нет.       — Чего? — спросил кто-то из ребят, и Мин Хаджун прервал свой монолог, посмотрев на ученика. — Почему? Разве нет определённых правил? Типа «не убей», «не укради» и тому подобные? Какие тут могут быть споры?       Мин Хаджун понимающе покивал головой.       — Что насчёт военных? — поинтересовался он. Послышалось растерянное мычание, и на вопросительные взгляды учеников мужчина только понимающе улыбнулся. — Главное правило морали вы знаете, но война ставит человека перед необходимостью убивать, и он это делает. Таких людей называют мужественными, им вручают медали и почитают их. Как думаете, почему так? Почему их не наказывают за нарушение главного правила морали, а поощряют его нарушение?       — Потому что они защищают своих? — послышался неуверенный голос с первой парты.       — Потому что в определённых сферах выделяются поступки и нормы поведения, которые более продуктивны с точки зрения функционирования данной сферы, — спокойно проговорил Тэён с дальней парты.       — Отлично, — кивнул учитель. — Вот бы ещё не с учебника зачитано было, — многие по-прежнему смотрели на мужчину тупым непонимающим взглядом, и тогда Мин Хаджун пояснил: — Возьмём в пример ограничение свободы. Если ваш муж или жена будут запирать вас в подвале, то это будет противозаконно, как минимум, и аморально, с какой стороны не посмотри, но если вашего мужа задержит полиция и посадит его за решётку, буквально так же ограничив его свободу, то это будет считаться правильным с точки зрения нравственности. Полицейские и судья будут действовать из добродетели и строго по установленным нормам общества. Вы же не будете возражать, если по закону с вашим обидчиком поступят так же, как с вами? А ведь ситуации похожи.       — Боюсь, далеко не всех таким образом можно привлечь к ответственности, — вновь сострил парень с первой парты. Дарэн вновь обжёг того взглядом.       — А теперь давайте прекратим разговоры, которые не относятся к теме урока, — спокойно сказал учитель.       Ребята в классе старались слушать внимательно и по возможности как можно больше записывать. Хаджун подвёл тему ко второму главному правилу морали «не кради» и рассказал о проблеме отношения к частной собственности. Довольно оживлённо ребята обсуждали тему законов о неприкосновенности имущества.

***

      — Надеюсь, вы уладили вопрос с полицией о том трупе? — поинтересовался Ёнг, переводя взгляд с одного телохранителя на другого.       — Я всё решил, господин, — отозвался Дживон.       — Тогда ты знаешь, что делать дальше.       Дживон и правда прекрасно знал своё новое задание — обнулить банковский счёт предателя, не беря в расчёт наличие у того семьи. Если, конечно, у него вообще были деньги… Схема, проверенная годами. Если у «клиента» были долги — уведомить его семью о том, что те должны теперь выплатить «наследство». К счастью или нет, но тот самый клиент был из телохранителей главы, а значит, зарплата у него была приличная. Оставалось всего лишь опустошить банковский счёт, но тут возникло препятствие — счёт был открыт в банке Sonero, выходит, опустошать пока было попросту нечего.       — Господин, — обратился к Ёнгу Дживон. — За последнее время клан понёс убытки в численности населения. Особенно после пожара в Sonero.       Дживон стойко принял хмурый взгляд своего господина не сулящий ничего хорошего. Всё же глава до сих пор его слушал…       — В любом случае придётся набирать новый штат сотрудников, — Ёнг в лице не изменился. — Ситуация с фирмой не самая лучшая…       — Хватит мямлить как баба, — не выдержал Ёнг.       Дживон выпрямился как по приказу.       — Стоит обратить внимание на те лица, что уже знакомы с системой.       — Например? — напряжённо сощурился Ёнг.       — На суде против бывшего директора…       — Ублюдка Ким.       — Да-а-а, — протянул Дживон. — На суде в вашу защиту выступила женщина ранее уже работавшая в Sonero.       — С сыном? — уточнил Ёнг. Дживон кивнул. Вспомнив её, Ёнг сдавленно и зло прорычал, — Я её не просто так вышвырнул. Сейчас она в чёрном списке и на грани смерти.       — Но ведь именно она подала вам идею создания «Имуги» и её целей…       — Плевать, — рыкнул глава Ли. — Ноги её не будет в моём офисе. Хотя бы из уважения к Джунхо!       Дживон смирился с решением господина.       После пожара в офисе пострадала не только страховая компания, но и банк этой же фирмы. Пока вся документация и данные не будут восстановлены, к финансам компании не подобраться даже главе Ли. «Лучше бы у этого придурка долг был на Sonero, — думал Дживон, наблюдая, как озадаченный глава Ли ходил по собственному кабинету. — Можно было бы к его семье заявиться с новостью, что либо у них забирают всё материальное, либо их самих в качестве оплаты оставленного кредита». Даже тут ситуация с финансами Sonero зашла в тупик, что Ёнгу совсем не понравилось, однако Дживон, решив приободрить главу, предложил ему хоть и не выход из ситуации, но тропинку, ведущую к решению.       — На нём числилось два автомобиля, запас оружия и, помимо основного жилья внутри клана, квартира в центре Сеула.       — Вот и прекрасно, — на лице главы Ли появилась кривая усмешка. — Продай всё к чёртовой матери, а деньги переведи на счёт Sonero, а ещё лучше — пока что на мой личный, чтобы мы и эту кроху финансов не потеряли, — Дживон покорно склонил голову и направился к выходу. Уже у самой двери Ёнг остановил его. — И ещё. Уладь вопрос насчёт имущества с его семьёй. Просто сообщи им план действий, а если будут возражать… Оставь их ни с чем. На улице они долго не протянут, зато узнают, какого это перечить мне.       Противиться слову главы Ли никто никогда не смел. Ёнг не забирал чужое ради себя, только сейчас, когда его компания находилась в выгребной яме, он прибегал к крайним мерам. Sonero нуждалась в финансировании на восстановление, и в клане это понимали. Благодаря компании Ёнга у клана было прикрытие от закона, поставка оружия, скрытая от того же правительства, и договоры со многими другими компаниями, которые так или иначе, заключая договор с Ёнгом, работали на клан. Глава Ли своих людей не бросал, особенно тех, кто был предан ему, поэтому, несмотря на предательство своего телохранителя, его семье глава Ли оставил хоть что-то.       Второе жильё в любом случае перешло бы во владение Ёнга как главы клана, потому что по закону, принятому ещё в далёком 1967 году, все нежилые здания либо подлежали сносу, либо переходили в руки того, кто мог дать им «вторую жизнь» — родственникам или же вышестоящему должностному лицу. По всей задумке того, кто разрабатывал этот закон, всё имущество должно было переходить во власть правительства страны, однако тут уже вмешались главы кланов, которые твёрдо дали понять, что собственность их людей переходит не президенту или его совету, а клану, а точнее — в распоряжении его главы.       Закон поддерживал порядок в стране, не допуская заброшенных, полуразрушенных, забытых и покинутых домов, а также не допуская бродяжничества по улицам. Всех, у кого не было приюта, принимали либо крупные семьи, либо мелкие кланы, выдавая новым членам жильё, освободившееся после предыдущего жильца. Правительство помогало, чем могло — предоставляло работу, а благотворительные службы помогали встать людям на ноги. Тем, кто лично занимался распоряжением пустующего жилья, давался месяц на его использование, а в противном случае государство распоряжалось так, что там открывали магазины, государственные учреждения и прочее, что призвано служить народу. Случаи, когда правительство всё же вмешивалось, были редки, ведь потерю ценного ресурса никто не мог себе позволить — ни крупные кланы, ни малые, ни даже обычные семьи, которые стремились заработать собственный статус «клана» и получить хоть какую-то независимость от правительства Кореи.       Среди богачей же появилось новое развлечение — имущество, которое попадало в их распоряжение, часто попросту разыгрывалось в покер, ставилось на кон в игре в карты, даже на спор разыгрывалось. Пока за пустующим имуществом не пришло правительство или власть клана, оно являлось разменной монетой и шансом для тех, кому оно было нужно для своих собственных целей. Пока одни избавлялись от груза, который могли забрать у них в любой момент, другие ловили шанс получить лишние квадратные метры и в будущем на них заработать. Так появлялось множество точек с малым бизнесом, а когда те разорялись — круговерть с передачей помещения начиналась по новой.       Ёнг же совсем не брезговал использовать имущество своих людей во имя процветания клана. Многие ему должны были, а если не могли расплатиться с долгами, у главы Ли появлялась лишняя жилая площадь, которая шла в расход на погашение кредитов. Ёнг — глава, а значит, каждый член клана Ли должен ему так или иначе подчиняться, даже если это значило отдать своё в общее благо, будь то имущество или жизнь. Должников он не оставлял жить на улице… он их в принципе жить не оставлял, ведь люди были таким ценным материалом на рынке внутри клана Ли.       Махинации с имуществом были далеко не только в клане Ли, но в других случаях они, как правило, прикрывались законом, но на Ёнга закон повлиять попросту не мог, а тот и рад был водить их вокруг собственного пальца, иногда даже умудряясь сделать так, что закон будет действовать в его целях, даже если это было массовое убийство.       Из-за особенностей клана на смертность людей Ли никто не смотрел, а из клана все подробности в свет не выносились, как и трупы… Кладбище у Ли было своё собственное, и то, скорее даже колумбарий. Ёнг не то что каплю крови человека из Ли не позволял пролить за владениями клана, даже трупы по его приказу подлежали обязательной кремации, чтобы не докопаться (в прямом смысле слова) было.       Клан был крупный, и только единичные семьи имели право на семейные склепы, где их предки не были бы превращены в кучку пепла после смерти, однако и у тех чуть ли не круглосуточно охрана дежурила. Малейшая клетка из тела человека Ли могла подвергнуть опасности весь клан, а потому всё контролировалось, защищалось и скрывалось. Ходя по земле клана, стоит задуматься, что ты ходишь буквально по кому-то, ведь следы преступлений пеплом скрывать легче, а некоторые Ли и вовсе не достойны были даже вазы поминальной под свои останки. Закон не найдёт в почве того, кто пропал без вести, закон не предъявит обвинение, не найдя тело на территории клана, получается, перед законом клан чист, пусть даже Ли этому в лицо смеются.