Владыка-развоеватель

онᴀ иᴄᴨиᴧᴀ ʙᴄю ᴋᴩоʙь нᴀ ᴦубᴀх,

ᴋᴩуᴛиᴧᴀ ᴧожь у ᴄᴇбя нᴀ уᴄᴛᴀх.

ᴨоᴄᴧуɯᴀй, ʍᴀᴧьчиᴋ, очниᴄь, ᴛы оᴛ нᴇᴇ оᴛʙᴇᴩниᴄь

и ᴄᴛᴀнᴇɯь ᴨᴇᴩʙыʍ, ᴋᴛо ᴄдᴇᴧᴀᴧ ϶ᴛо, ᴦоᴩдиᴄь.

ɢʀᴀᴅ!ᴇɴᴛ – боᴦ

      – ...Я заметил, что Масахиро повысил цену на карминовые чернила.       – Еще в прошлом месяце. Мы обсуждали проблему и сошлись на том, что вы подумаете над решением, – Накаяма вежливо напомнил хозяину о разговоре. В обеденном зале было прохладно, хотя слуги закрыли все окна и принесли жаровни. Снаружи бушевала буря.       – Да, я обсужу со стариком... – Соуске зачеркнул пунктик в списке вопросов. На его стороне котацу, рядом с остывающей едой, расположились многочисленные бумаги. Цутия недовольно поджимала губы, видя залегшие тени под глазами господина, но молчала, сжимая в морщинистых руках капитанское хаори.       – С молодым господином, Айзен-сама, – поправил управляющий. – Идзи Масахиро выбрал перерождение. Сейчас делом управляет его старший сын.       Капитан слабо улыбнулся и кивнул.       – Прости. Похоже, заработался, – седзи отъезжают, и в обеденный зал заходит Ичиго. – Доброе утро, – он прячет глаза за блеском линз и правдоподобно улыбается. Кьека молчит, уснув, а Соуске не тревожит, не пользуясь ее силами. На плечах груз вины осел непомерной ношей.       – Доброе утро, – мягко отвечает девушка и искренне улыбается мужчине одними уголками губ – не так уж и явно, но честно и ласково.       Цутия поднимает уголок старческих губ, видя, как молодая барышня садится за котацу, а юные девушки прислуживают, накрывая на стол.       – Что с рисом? – Айзен делает заметку, быстро чиркая карандашом.       – Я готовлю восемнадцать коку в шестой район, и еще двести развезут по деревням дальше.       – Хорошо. Не забудь про повозку. Можешь идти, – мужчина опускает глаза на документы. Но поработать не дали. В обеденный зал прошмыгнула молоденькая служанка и что-то прошептала домоправительнице. Цутия нахмурилась, бросила обеспокоенный взгляд на молодую госпожу и передала слова девчушки хозяину. Соуске бросил такой же обеспокоенный взгляд и спросил: – Как ты себя чувствуешь, Ичиго?

ʙᴇдь ᴄʍыᴄᴧ нᴇ ʙ ᴛоʍ, чᴛоб нᴀйᴛи ᴨᴧᴇчо, хоᴛь чьᴇ-ᴛо, ᴋᴀᴋ ʍы у боᴦᴀ ᴋᴧянчиʍ... ʙ ᴛоʍ, чᴛо ᴋᴀждый из нᴀᴄ зᴀᴨᴀᴧьчиʙ, и ᴀʙᴛоноʍᴇн, и ᴛоᴧьᴋо ᴄᴀʍ – но ᴄʙящᴇнный оᴦонь ходиᴛ ʍᴇжду ϶ᴛих ʙоᴛ ᴄᴀʍых ᴨᴀᴧьцᴇʙ, ᴇдʙᴀ ᴨᴩоʙодиɯь ᴇʍу ᴨо ɯᴇᴇ и ʙоᴧоᴄᴀʍ.

ʙᴇᴩᴀ ᴨоᴧозᴋоʙᴀ

      Часовой сон – все, что ей досталось под утро после путешествия по темным, мазутным уголкам своего внутреннего мира и общения с духовными мечами. Возможно, стоит поблагодарить и за это, но перебиваться дремой таким образом – не лучшее решение. Разумнее было бы совсем не ложиться, потому что медная голова сейчас кажется чугунной.       Служанки, собирая госпожу к завтраку, бросают непонятные взгляды – временная шинигами хочет огрызнуться. Хоть бы скрыли свое недовольство не самым свежим, но юным лицом – Куросаки в зеркало все еще не смотрела, но подозревает, что там картина не самая приятная глазу.       “Хватит, малявка, на твою мордашку даже этот самопровозглашенный полубог запал”, – звучит в голове голос пустого. Ичиго скучала по нему. – “Ты не можешь быть страшной, потому что мы с тобой слишком похожи.”       От старика же исходят молчаливые нотки смеха. Девочка и сама хочет похихикать, но вокруг нее все еще вьются служанки, выдумывая что-то сложное на ее многострадальной голове.       “Хотят отвести взгляды от твоих фонарей под глазами, дорогуша”, – комментирует альбинос.       “Похоже, тебе их тоже нужно организовать”, – смешливо отвечает ему Ичиго в своих мыслях, будто и не было ночью жестокой расправы над ней. Будто и не было этого проклятого месяца.       Перед входом в обеденный зал рыжеволосая застопорилась. Как себя вести? Кьека Суйгецу уже присоединилась ко внутреннему миру хозяина, так как девушка больше не чувствует реацу чужого занпакто. Женщина будет все видеть, наблюдать, и Куросаки будет как минимум неуютно. А она не будет довольствоваться минимумом.       Айзен выглядит уставшим. Видимо, и ему после этого месяца нужно будет оправляться долго, несмотря на его несусветную силу и выносливость. Куросаки недовольно поджимает губы, видя кучу бумаг и помощника – даже за завтраком никакого отдыха капитану. Нехорошо.       Юной госпоже помогают устроиться с удобством, в глазах от перемены положения плывет. Но, стоит проморгаться, как становится лучше. Перед ее взором сразу же появляются блюда и закуски, но в горле все еще стоит ком. Тошноту прерывает обеспокоенный голос Соуске.       – Что? – сперва не расслышала шинигами и только потом обработала вопрос в голове. Рыжие брови нахмурились. – А. Все в порядке.       Холодные пальцы левой руки проходятся по тыльной стороне ладони Соуске, будто бы убеждая в сказанном.       Мужчина перевернул ладонь и легонько сжал изящные пальчики, согревая собственным теплом. Взгляд поверх очков упирается в воротник, пытаясь выследить что-то.       – Если что-то случилось, ты можешь поделиться со мной.       Голова соображает плохо, и девочка поджимает губы. Чужая ладонь слишком приятно греет, и Ичиго податливо вкладывает свою руку в пальцы Айзена, что отвлекает от логических цепочек еще сильнее. По коже бегут мурашки.       – Нет, все хорошо, – тихо лепечет Куросаки и только тогда, проследив взгляд Соуске, осознает, что от усталости не успела спрятать чертово грязное кимоно подальше от любопытных взглядов прислуги. Стоит перевести тему. – А когда мы поедем в Руконгай?       Айзен поджимает губы. В голове всплыл ночной разговор.       – Послезавтра, – мужчина в последний раз проходится пальцем по чужим костяшкам и возвращается к документам. Коротко цокает задетая карандашом посуда. – Не хочешь что-то взять себе в дорогу?       Ичиго вдруг осознает себя желающей продлить прикосновение к теплой ладони, но не смеет отвлекать капитана от работы.       – Нет, – коротко отвечает, но, подумав пару секунд, добавляет: – Разве что сменную теплую одежду. Погода непредсказуема.       Мрачный взгляд обращается к окнам, за которыми неистовствует штормовой ливень. Девочку передергивает от прохладного воздуха, и она подсаживается к котацу еще плотнее, одну руку оставляя на коленях, под одеялом.       Есть совершенно не хочется, но Ичиго заставляет себя взять в руки палочки и бессовестно раскурочить ими комок риса в пиале, безразлично пожевывая овощи, что с трудом лезут в горло.       – Я так и не знаю цели поездки.       Соуске дописывает последний иероглиф и наконец откладывает документы. Служанка прозорливо собрала бумаги, убирая их со стола.       За окном загорелась вспышка, и через несколько секунд грянул раскатистый гром. Мужчина снял очки и помассировал длинными пальцами переносицу.       – Нужно договориться с поставщиками и проверить несколько дальних магазинов. Заложить строительство тренировочного полигона для отряда, и еще по мелочи дел наберется, – Соуске наконец берет палочки для еды, пододвигая к себе тарелки.       – Айзен-сама, может, отложите поездку? – вмешивается Цутия.       Капитан качает головой.       – Нет, через две недели запланирована совместная с десятым отрядом охота на пустых. Так что подготовь все.       Домоправительница неодобрительно качает головой.       Девочке хочется уложить Соуске спать – тот тоже словно глаз ночью и не смыкал. В каждом движении его томная усталость, сонливость, нежелание заниматься ворохом дел, что накопились за месяц. Взгляд карих глаз потеплел, карамель начала таять.       – Тебе нужно отдохнуть, – склонившись, шепотом произносит Ичиго, чтобы только капитан услышал ее.       – Айзен-сама! – приветствует забежавший в зал слуга, останавливаясь на пороге и кланяясь. – Офицер Хинамори Момо прибыла к воротам.       Куросаки отстраняется от мужчины, меняясь в лице, и нервно сглатывает. Левая рука, лежащая на колене, моментально сжимается в кулак – сразу вспомнилось происшествие.       Мужчина сдерживает усталый вздох. Сколько это будет продолжатся?       – Позже, – одними губами. Карие глаза смотрят на батрака на коленях. Не выпуская палочек из рук, Соуске обращается к домоправительнице: – Цутия, офицеру Хинамори запрещено посещать поместье без моего разрешения. Как и любому другому шинигами.       Лицо старшей слуги вытягивается в удивлении, но тут же сменяется неуловимым строгим удовлетворением. Девушки взволнованно переглянулись между собой.       – Как прикажете, господин Айзен.       Он смотрит на закрытые окна и прислушивается к ливню снаружи.       – Одолжите офицеру Хинамори зонт, – Цутия кивает и жестом приказывает батраку убраться. – Вы уже приглашали ювелира? – внезапно меняет тему Соуске, возвращаясь к еде. Впрочем, ест он вяло, нехотя.       – Я хотела пригласить мастера Сакуму, но он в отъезде, а кого-то более достойного я не представляю.       Мужчина кивает, задумчиво жуя мясо.       – Я слышал про Рио Мори из двадцать пятого района и видел его работу из яшмы. Он молод, но весьма искусен, я бы хотел его проспонсировать, – пользуется знанием будущего Соуске.       – Но, Айзен-сама, не будет ли это слишком? Чтобы госпожа и носила украшения какого-то ювелира с улицы? – возражает Цутия.       – Для официальных выходов закажите у Сакумы, – капитан подхватывает палочками закуску, а домоправительница наконец успокаивается и соглашается.       Ичиго сверлит свои палочки взглядом так, будто выгнали не Хинамори, а ее саму. Ком в горле вырос вдвое, и аппетит ушел с нуля в минус. Девушка оставляет палочки концами на хасиоки и прячет вторую руку под стол. Там холодные ладошки трутся друг о друга, согреваясь, а после тонкие пальцы переплетаются в замок и с силой сжимаются – Куросаки пытается прийти в себя, судорожно вслушиваясь в новый диалог об украшениях. Лучше ей не становится.       – Цутия-сан, – вдруг подает голос она, поднимая взгляд на женщину, что со скрипом согласилась на условия господина по выбору ювелира, – а можно вашего чая с мятой?       – Конечно, госпожа, – тепло отвечает управительница, а в темных глазах вновь еле заметно мелькает беспокойство, но старшая прислуга больше ничего не добавляет и покидает зал на короткое время.       – Я не хочу украшений, – шепотом обращается девочка, вновь, чтобы разобрать мог только Айзен. Юное лицо отчего-то светится серьезностью, а персиковые губы чуть ли не надулись. – Мне не нравится.       В глазах мужчины мелькает удивление.       – Но... Украшения для молодой девушки естественны, – Соуске поворачивается к риоке.       Ичиго молча покачивает головой в отрицательном жесте, заглядывая в карие омуты. Бледные пальцы все еще крепко сцеплены в замок.       – Все люди разные.       Соуске нахмурился, сжав палочки сильнее.       – Ичиго, я не заставляю тебя... Просто... – мужчина замолчал, подбирая слова, – так принято обществом.       И все равно слова некрасивые.       Девушка ничего не отвечает, отчего-то мрачнея с каждой секундой все больше и больше, но на бледном лице перемен не видно.       – Спасибо, Цутия-сан, – благодарит риока, когда домоправительница ставит перед ней чайничек и пиалы для чая, и Ичиго сразу же наливает капитану и себе напиток. – Я больше не голодна, – добавляет она, намекая, что можно забрать почти нетронутые посудинки с едой, что были предназначены ей.       Служанки убирают посуду и вместо завтрака ставят сладости.       Соуске следит, как маленькие пальчики обхватывают пиалу и еще больше хмурится.       – Если не хочешь, пусть лежат без дела, – отвечает Айзен и возвращается к еде. Холодный рис неприятно липнет к небу.       Пиала обжигает подушечки пальцев даже через платок, но Ичиго терпит. Подносит чашечку к носу и вдыхает ароматный пар – он сразу же проникает в нос, а после в трахею, охлаждая парами мяты. Пить не решается – точно обожжет язык.       – Звучит кощунственно, – вновь обращает серьезный взгляд на мужчину, ставя пиалу на стол. Она протягивает руку, нагретые пальцы касаются морщинки между темных бровей мужчины, разглаживая, и Куросаки тихо добавляет, – не хмурься.       Соуске на миг прикрывает глаза, поддаваясь ласковому жесту, но на веках выжжены слова Кьеки. Разочарование занпакто чувствуется прямо на языке, перебивая вкус риса.       – Все нормально, – он открывает глаза, и все равно хмурится.       На этот раз риока невольно вторит выражению лица бывшего предателя и довольно быстро убирает руку обратно к пиале. Ичиго внимательная, и Ичиго догадывается, что происходит. Губы изгибаются в еле заметную натянутую улыбку – защитная реакция. Она все-таки обжигает язык чаем.       Соуске сжимает губы в тонкую полоску.       – Цутия, если Ичиго не захочет выбирать, подбери сама, – обращается он к домоправительнице.       – Слушаюсь, – кивает старушка.       Капитан быстро заканчивает с едой и набрасывает хаори. Служанка принесла парочку зонтов – один вручая хозяину, второй – домоправительнице. Но стоило мужчине отвернуться, как женщина выразительно посмотрела на молодую госпожу, незаметно кивая на зонт в ее руках.       Куросаки хочет провалиться под землю, но все же встает, подходит к Цутие. Ей не хочется приближаться к Айзену сейчас, но женщине девушка все еще не может отказать – кажется, та сможет вертеть юной госпожой как угодно после инцидента.       – Цутия-сан, я провожу господина, – она кладет узкую ладошку на плечо домоправительницы, правдоподобно улыбаясь ей, и забирает зонт, – теперь я вас уберегу от плохой погоды, не только вам меня спасать.       Довольное лицо старушки никто лицезреть так и не смог.       Соуске выходит на крыльцо и раскрывает зонт. Ливень усилился. Двор пуст. Дождь барабанит по крыше, и даже птицы попрятались. Цветы согнулись в поклоне перед мощью стихии.       – Возвращайся в дом, замерзнешь.       – Не замерзну из-за двух минут, – почти не врет риока, на персиковых губах нет ни тени улыбки, – идем.       Девочка раскрывает свой зонт и первая ступает на ступеньки. Ветер поднимает те пряди, которые остались распущенными, а в лицо настойчиво застучали мелкие капли. Ичиго едва-едва морщится.       Мужчина подставляет зонт, чтобы перекрыть зонтик девушки, пользуясь разницей в росте. До ворот недалеко. Соуске открывает створку. На улице стоит Момо Хинамори, продрогшая и намокшая. Ее зонтик дрожит вместе с ней.       Айзен недовольно поджимает губы. Но офицер стоит спиной и пока не видит их. Шум ливня перебивает другие звуки.       Девушка хмурит брови, завидев офицера – в кофейных глазах явно засияла жалость к Момо, и временная шинигами сжимает челюсти. Хинамори тоже чуть не погибла из-за нее. Видимо, она действительно приносит только проблемы. Настроение Ичиго мрачнеет, становится чернее ночи.       – Поспеши, капитан. Вот, кто по-настоящему замерз, – кивает она на брюнетку, что так и не заметила их присутствия. И как только мужчина собрался сделать шаг, Куросаки добавляет. – И, Соуске. Верь только себе.       Взгляд девочки нечитаемый, она по-дружески хлопает мужчину по плечу и, не требуя ответа, разворачивается к крыльцу и стремительно покидает двор.       Его плечо горит от прикосновения. Мужчина сжимает рукоять зонта и старается не думать о словах риоки. Слабая, едва заметная манипуляция – такая, что он, привыкший к ежедневной лжи, и не заметит, но… Слова Кьеки встали костью в горле.       Он хочет задать вопрос, но девушка уже спешит в дом. А офицер наконец замечает его.       – Айзен-сама! – радостно машет рукой Хинамори.