Девочка с повязкой. Том I

ГЛАВА II. ALMA MATER II. НЕУГОДНЫЕ

      На следующий не менее хмурый день Клеменция вышла за водой. Ведро в её руках, покачиваясь, поскрипывало из-за ржавчины на ушках колец, но делало это очень робко, еле слышно, и всё равно этого звука хватало чтобы усиливать волнение вдовы. Он был слишком громким на фоне обступившей её со всех сторон тишины.       Каждый шаг накладывался на призрачный отпечаток следов, оставленных ею в предыдущие дни, и никогда Клеменция не изменяла своему вымеренному до безупречности пути. «Ни шагу в сторону!» — напоминала вдова себе. Она знала каждый камушек, каждую шероховатость стен, к которой прижималась, чтобы оставаться в тени.       Глаза опущены, губы крепко сжаты, лицо прикрыто платком, но сердце стучало громче скрипящего ведра. «Только бы меня не услышали», — думала она, боясь быть вновь окликнутой и обруганной. В голове её стучали слова: «Нечистая! Проклятье деревни! Безбожница!». Эти слова были как тяжёлый груз, который она не могла сбросить, они преследовали её и эхом отдавались в каждом изгибе зданий, в каждом шаге.       Где-то впереди слышались детские голоса — громкие, озлобленные, обозначавшие суматоху. Она старалась не прислушиваться, ускоряя шаг. Пользуясь моментом, она метнулась к колодцу и, опустив ведро на землю, стала крутить ручку, поднимая наполненное ведро водой. «Я могу успеть», — думала она, надеясь остаться незамеченной. И всё же, оказавшись так близко, она невольно разобрала молву дравшихся детей.       — ...на тебе, Чумазая, на тебе, Повязка!       — Вот тебе, вот тебе!       — Не скули ты! Мы-то знаем, что ты отродье эльфов и с ними в сговоре!       — Только попробуй их сюда привести, мы тебя тогда!       Услышанное зацепило ум Клеменции и, отвлёкшись от своего дела, она непроизвольно скользнула взглядом в сторону детей. И увидела: в паре шагов от неё на земле лежала Аугенбинде, а четверо детей-мальчишек пинали её. Один из них взял в руку горсть песка и со злобой бросил в девочку. Аугенбинде, сжавшись в комочек, прижимала к себе что-то и не издавала ни звука, покорно принимая всё. Подле неё валялось опустевшее ведро.       За всем этим наблюдала тройка других детей: мальчик и две девочки, — а чуть поодаль о своём обыденном говорили мужчина и женщина. Происходящий переполох их вовсе не тревожил.       Клеменция сама не заметила, как отпустила ручку, дав ведру упасть вниз, сама погрузившись в происходящее. Что-то внутри неё, неожиданно, пыталось побудить её вмешаться, помочь девочке, но взгляд то и дело касался присутствующих взрослых: в деревне ненавидели вдову, а стоило ей сейчас высказаться против, и вовсе не осталось бы здесь места. И Клеменция, неподвижная, скованная страхом, могла только наблюдать.       Дети продолжали наносить Аугенбинде увечья, но добиться вскрика не смогли, отчего продолжали называть её нечеловеком. Это только больше подкрепляло их догадки, а каждый удар откликался в сердце Клеменции болью: ей казалось, что стоя вот так рядом и не делая ничего, она сама била бедную Аугенбинде. «Но я не могу ничего», — убеждала себя Клеменция и удерживала на месте.       В конце концов они похоже устали, ведь удары становились всё более вялыми, и, сплюнув, черноволосый конопатый парнишка, тот самый наблюдатель, в котором Клеменция, присмотревшись, узнала сына госпожи Майер, бросил остальным:       — Хватит с неё, пойдём-те. Мы хотели успеть к коровам.       Остальные повиновались своему главарю и, напоследок забросав Аугенбинде ещё песком, побежали следом за ним в сторону пастбищ. Взрослые, вскоре договорив, тоже удалились, даже не обернувшись. А девочка так и лежала, сжавшись в комочек. Теперь, когда повисла тишина и никого не было вокруг, Клеменция могла заметить, что тело её то и дело судорожно подрагивало. Клеменция, оглядевшись по сторонам, продолжала стоять на месте.       «Ей так больно»,— думала она, чувствуя, как тело порывалось подбежать к девочке, но обхватывала себя руками. — «Она не просто какая-то вдова, а незнакомая пришелица, ребёнок эльфов. Если я пойду к ней... Если кто-то увидит... Мой собранный по крупицам мир будет разрушен». Клеменция нервно сглотнула. Воздух был тяжёлым от поднятой пыли, что медленно оседала на земле. Руки вдовы вспотели, ей будто стало труднее дышать и, оглядываясь, она остерегалась появления звука шагов в округе. Но ничего, тишина.       Клеменция пыталась уговорить себя оставить ребёнка в покое, забрать ведро воды и спешить прочь. Но вдруг она сжала руки в кулаки и бросилась к ней.       Подойдя, она заметила, что лицо, волосы и верхняя часть тела девочки были не только потрёпанными, но и мокрыми. Похоже, её облили или заставили облиться из того же ведра, лежавшего на земле. Вдова вдруг всем телом почувствовала дуновение очередного ветерка, принесённого во всю зявлявшей о себе осенью, и впервые вспомнила, что среди бесконечных сменяющих друг друга дней подступали одни из самых холодных. Ей стало тошно.       Клеменция опустилась на корточки и прикоснулась к плечу Аугенбинде. Девочка вздрогнула, подавшись в сторону от Клеменции и сжавшись.       — Тише-тише, — негромко сказала Клеменция, всё ещё оглядываясь по сторонам, встревоженная, — дети уже убежали. Я не наврежу тебе, Аугенбинде. Меня зовут Клеменция. Давай я помогу тебе подняться...       Девочка промолчала, она выждала мгновение, настороженно прислушиваясь, будто не веря утверждению вдовы, а затем, утерев лицо рукой, поднялась сама, отстраняясь от рук Клеменции. Вдова с участием наблюдала за ней, в неведении, как подступиться к этому забитому ребёнку. Только находясь вблизи она заметила, что девочка наконец выпустила то, что так отчаянно к себе прижимала: ботиночки. «Они такие... заношенные», — подумала Клеменция, удивлённая, отчего вовсе девочка так их держала прежде.       Аугенбинде наклонилась, обулась, а потом рухнула на колени, щупая землю и будто что-то ища. Клеменция не сразу сообразила, а потом, додумавшись, спохватилась, встала и подкатила ведро к рукам девочки.       — Ты искала своё ведро? Держи, оно здесь.       Стоило ведру коснуться тыльной стороны руки девочки, и Аугенбинде в него вцепилась, выхватив из рук Клеменции. Вдова вздрогнула: настолько движение было отчаянным. Аугенбинде понесла его к колодцу. Её губы не дрожали, по щекам не текли слёзы, она оставалась совершенно степенной. Чуть ли не мёртвой.       Она опустила ведро у колодца и насела на ручку, прокручивая её медленно и с усилием.       Звуки жизни и голоса деревенских стали слышны на отдалении. Здесь же, у колодца, были только двое: Клеменция и Аугенбинде. На эти мгновения их одинокие пути встретились и миры стали одним целым, отдельным от всего остального, где им не было места. Клеменция и Агуенбинде впервые существовали друг для друга.       Клеменция в молчании наблюдала за девочкой. Прокручивалась ось, натягивалась верёвка и поднимаемое ведро показалось над колодцем, покачиваясь и шумно расплёскивая воду. Аугенбинде упёрлась ногами в землю, правой рукой выпрямив рычаг, а второй пытаясь дотянуться до ведра. Она повела рукой в сторону и пальцы коснулись стенки ведра. Тогда она поддалась вперёд, хватаясь за край, но дрожавшая правая рука вдруг дёрнулась, девочка издала сдавленный стон и выпустила рычаг. Ручка скрипнула и стала крутиться. Клеменция не успела издать и звука, а Аугенбинде уже отскочила, сумев уберечь ладонь от удара.       Всплеск. Ведро упало на дно.       Аугенбинде приподняла руку, всё ещё дрожавшую, подобно измученной опоре под сводами потолка, готового вот-вот обрушиться. Тихо и трагично.       Девочка перехватила её второй рукой и заставила замереть. Затем, прикусив губу, снова ухватилась за рычаг и стала его крутить. Дождавшись ведра, она попыталась схватить его, но всё повторилось.       Всплеск. Снова скрип рычага.       Клеменция стояла подле. Её руки так и тянулись помочь, но у неё перед глазами всё ещё стояло выражение неприязни на лице Аугенбинде. И вместе с тем Клеменцию сковывала возможность того, что кто-то увидил бы, как она помогает девочке. Вдова была уверена: из тени деревни это превратило бы её в неприятеля, друга эльфов. И она добавляла про себя, что с тем же успехом связь с вдовой могла бы превратиться в новую причину для детей притеснять Аугенбинде.       Не желая потерять того зыбкого покоя, что у неё был, к которому она уже привыкла, Клеменция осталась в бездействии, слушая болезненные постанывания девочки.       Какое-то время спустя, Аугенбинде всё же успела водрузить заполненное ведро на бортик, попутно пролив из него часть воды, но не уронив. Она перевела дух. Затем перелила добытую воду в своё запачканное грязью ведро и, подняв его в обе руки, засеменила прочь. Клеменция проводила её взглядом, так и не пошевельнувшись.       Вдову разрывали на части две мысли: казалось, она поступила правильно, не вмешавшись, сохранив жизнь и себе, и девочке; но также думалось, что она поступила неправильно, не предложив помочь, не сказав слепой Аугенбинде, что ведро её грязное, из-за чего добытая ею вода сталась непригодной.       Девочки уже не было, а вдова не могла перестать смотреть ей вслед. Послышалось приближение людей, это отрезвило Клеменцию и привело в чувства. Она быстро столкнула ведро вниз, набрала себе воды и вцепилась в него, чем-то походя на Аугенбинде. «Протягивая руку со дна ада, чем я могу ей помочь? — говорила она себе. — Лишь утяну за собой...»       Клеменция натянула платок на лицо и заторопилась обратно домой.