Призрак-хранитель и книжная фея

— Лю Цингэ? Лю Цингэ едва услышал, что его имя произнесли. Оно больше походило на шелест сухих листьев по камню — какой-то нежный, прерывистый звук. Если бы он не узнал голос, то мог бы и не обращать на него внимания, чтобы снова уютно дрейфовать в темноте. Но он услышал, и тон голоса Шэнь Цинцю заставил его вынырнуть из темноты, чтобы отреагировать. Первое, что он увидел, когда его зрение прояснилось, был просто одетый Шэнь Цинцю, полулежащий за столиком в спальне над чашкой чая. Фея несчастно смотрела в его сторону, погрузившись в раздумья. Желание успокоить его было настолько сильным, что, хотя Лю Цингэ чувствовал себя так, словно железные гири тянут его обратно к земле, он собрал всю свою решимость и двинулся вперед. Он знал, что ему хватит сил, чтобы сдвинуть кисточку, свисавшую с картины. Сил должно было достаточно. В данный момент он чувствовал себя настолько слабым, что даже не мог представить себя в правильной форме. Он был скорее мыслью, а не человеком, незримо парящим на высоте примерно плеч и скользящим туда, куда ему хотелось. Как только он начинал двигаться, это происходило почти без всякого трения, если не считать ощущения, что, если у него больше не будет желания что-то делать, его снова потянет вниз. Наблюдая за движением кисточки, он удивлялся, как ему вообще удается ею управлять, ведь он не протягивал призрачную руку, чтобы дотронуться до нее, как делал это обычно. Ярко-красный взмах кисточки, казалось, отвлек Шэнь Цинцю от мыслей. Фея на мгновение словно зажглась, и её позвоночник выпрямился. Он быстро поставил чашку с чаем на пол, едва не расплескав содержимое по бокам. — Лю Цингэ! Это ведь ты, да? Так как они еще не придумали, как общаться с помощью кисточки, кроме как идентифицировать его присутствие, Лю Цингэ на мгновение растерялся, как ответить на вопрос. Будь у него побольше сил, он бы попытался резко остановить кисточку, но инстинктивно понимал, что в данный момент это не в его силах. Вместо этого его взгляд остановился на свернутом куске пергамента, который, скорее всего, был «спиритической доской», лежащей на краю стола. Он подошел ближе и заставил бумажную трубочку неуклюже покатиться к чайной чашке — всего на дюйм или два, но, по крайней мере, она сдвинулась с места. Похоже, только усилием воли. И то не Лю Цингэ. Лю Цингэ лишь смутно помнил, как чувствуют себя его конечности, поэтому двигать ими, не имея возможности видеть их, ощущать или даже до конца помнить, как они работают, было сложно. Это было похоже на замешательство, которое иногда испытывают, очнувшись от очень глубокого сна, только связано оно было не с возможностью вспомнить свои воспоминания, а с тем, как выглядит физическая форма. — О. Да, это, конечно, гораздо лучшая идея! — Шэнь Цинцю с готовностью согласился, и по его тонкой фигуре пробежала мелкая дрожь — то ли от нетерпения, то ли от облегчения, — когда он развернул свиток и снова взял его в руки вместе с пресс-папье. На самом деле Лю Цингэ имел в виду совсем другое — он просто увидел первую вещь, которой, как ему показалось, можно было легко манипулировать, и сделал это. Но даже если бы ему удалось как-то исправить ситуацию, он бы не стал этого делать. Он бы и не попытался. Судя по тому, как фея выглядела сейчас, он не мог сделать ничего другого, как только поднажать на себя. Пока Шэнь Цинцю искал, где он хранил деревянный наконечник стрелы в форме сердца, и извинялся перед ним, Лю Цингэ пытался впитать в себя все, что мог увидеть. В комнате было чисто, но не так аккуратно, как обычно. Рядом с кроватью лежали стопки героических романов в стиле фэнтези, которые были немного потрепаны, как будто Шэнь Цинцю читал перед тем, как кто-то принес ему чашку чая. Обычно Шэнь Цинцю скрывал свое хобби от окружающих, поэтому либо он доверял знать о нем избранным, либо не позволял никому задерживаться надолго, чтобы заметить, что в книгах нет поэзии или другой высокохудожественной литературы. А может быть, ему просто стало все равно. Глядя на Шэнь Цинцю, Лю Цингэ понял, что так оно и есть. Как он уже успел заметить, фея одевалась и укладывалась очень просто. Вместо того чтобы расчесывать волосы до шелковистого блеска и тщательно укладывать их в замысловатые короны, он просто расчесал их и завязал в узел. В одежде он не проявил должного внимания, но это были самые простые одеяния, и, возможно, они принадлежали Шэнь Цинцю в период его обучения. Он выглядел усталым, немного изможденным, между его бровей пролегла тревожная линия, как будто в последнее время он много времени проводил в размышлениях о неприятных вещах. Лю Цингэ задавался вопросом, насколько плохо обстоят дела с Демоническим вторжением после того, как он погрузился во тьму. Он верил, что Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ и Минъянь смогут все организовать и возглавить, но… — Ах-ха! Нашел! — воскликнул Шэнь Цинцю, сбросив с себя прежнюю угрюмость, как змея старую кожу. Он выглядел оживленным и жизнерадостным, в его зеленых глазах снова бурлила жизнь. Лю Цингэ стало легче. Когда Шэнь Цинцю резко зажал деревянную стрелу между двумя пальцами, его рукав, повинуясь силе тяжести, сполз вниз, обнажив бинты, плотно обмотанные вокруг предплечья. Лю Цингэ переместился через стол, чтобы лучше видеть, сгорая от желания узнать, почему это место было перевязано. Попытка остановить руку Шэнь Цинцю, чтобы он мог осмотреть ее, видимо, вылилась в то, что фея могла почувствовать или хотя бы ощутить прикосновение, потому что он слегка вздрогнул, едва не выронив деревянную стрелу. — Это был ты? Возможно, поняв, что Лю Цингэ не сможет ответить иначе, последовал щелчок, и предмет был быстро помещен на бумажную доску духов. Лю Цингэ обратил на него внимание и после нескольких мгновений размышлений решил, что он достаточно легок и сможет сдвинуть его с места, несмотря на усталость. Медленно, как во сне, он подтолкнул изделие к «ДА» и был вознагражден тем, что Шэнь Цинцю сразу же расслабился. Воодушевленный тем, что смог хоть как-то успокоить фею, он решил не дожидаться вопроса. «ПРИВЕТ» указал Лю Цингэ, после чего с огромным усилием передвинул кусок (теперь уже отполированного) дерева на другую страницу. К его легкому ужасу, Шэнь Цинцю тут же прослезился и, прошептав «Привет, Лю Цингэ», захихикал. Расстроенный неожиданными слезами, Лю Цингэ проверил свои варианты на доске духов — новая тема разговора явно напрашивалась. Меньше всего он хотел довести фею до слез. Ни одно словно из написанных на пергаментной бумаге, не позволяло ему задать собственный вопрос. В первый раз, когда они разговаривали, у него была энергия, позволявшая рисовать простые картинки, но даже если бы были приготовлены чернила, он был уверен, что не сможет манипулировать ими так, чтобы они прилипли к пальцам достаточно долго, чтобы перенестись на бумагу. И это при условии, что он помнит, каково это — иметь пальцы. После нескольких ужасных минут, прежде чем Лю Цингэ успел придумать, как прогнать слезы, Шэнь Цинцю сам вытер глаза и вздохнул. — Прости, я просто очень волновался за тебя. Прошло уже почти пять дней после Демонического вторжения… Я думал, что ты отдал мне слишком много своей силы, и я потерял тебя… Желая успокоить фею, Лю Цингэ в этот раз гораздо быстрее перевел деревянную стрелку в сторону «НЕТ». Шэнь Цинцю слегка рассмеялся, но звук был немного натянутым, как будто он все еще был слишком эмоционален. — Я рад. Даже Шан Цинхуа не знал, что с тобой могло случиться. Ты не должен был… — Он заколебался и мягким тоном сообщил неприятную новость: — Ты не должен был оставаться призраком, согласно истории. Он действительно не понимает, как тебе удалось продержаться так долго, но я рад, что так вышло. И я очень рад, что ты смог восстановиться… Спасибо, что помог мне в тот раз. Ты спас меня. «ВОЗМОЖНО» Лю Цингэ с некоторой неохотой согласился. Вряд ли Лю Цингэ ответил бы на это чем-то большим, чем просто кивок или пожатие плечами, но без тела, которое фея могла видеть, Шэнь Цинцю оставался без ответа. Это, скорее всего, расстроило бы его и даже заставило бы снова заплакать, что было совершенно недопустимо. Тем не менее, ответ, который он дал, всё равно заставил Лю Цингэ почувствовать себя немного неловко — «возможно» всё равно было слишком самоуверенным. Лю Цингэ не был полностью уверен, что Шэнь Цинцю не справился бы сам. Ло Бинхэ был не единственным человеком, способным привлекать удачу в этом мире, и Шэнь Цинцю тоже обладал навыками и умом. — Я думаю, что так и было, — настаивал Шэнь Цинцю, вытягивая руку и снова закатывая рукав, чтобы показать повязку. — К счастью, Му Цинфан был достаточно близко, чтобы его главный ученик смог быстро позвать его во время атаки. Он одним из первых прорвался через барьер, когда тот рухнул, и почти сразу же осмотрел меня. Му-Шиди сказал, что если бы яд попал в мой кровоток, Без-Лечения нанёс бы серьёзный ущерб — как минимум, заблокировал бы мою ци, если не кровь в моём теле. Но даже так он успел окрасить мою кожу, и со временем, даже будь я культиватором, он проник бы глубже. Вот почему повязка. Яд вытягивается в травяную пасту, чтобы не загрязнять мою кровь. Моя ци иногда блокируется на несколько часов. Но Му-Шиди сказал, что через неделю или около того я буду в порядке, если не забуду менять повязки… Он криво улыбнулся. — Бинхэ очень пунктуален в этом вопросе, так что об этом можно не беспокоиться. Лю Цингэ снова посмотрел на варианты на доске духов и расстроился из-за отсутствия доступных нюансов. Как выразить разочарование, облегчение и лёгкое удивление? «СЛОЖНО» было, пожалуй, самым близким вариантом, но он совсем не передавал того, что он хотел сказать. Смирившись, он направил стрелку на нарисованное им улыбающееся лицо, но не стал накладывать стрелку на рисунок, чтобы не показаться улыбающимся из-за несчастья феи. Шэнь Цинцю рассмеялся. Теперь его смех звучал более естественно, и это было приятно слышать. — Полагаю, эта долгая пауза возникла из-за того, что ты не знал, как ответить на такую длинную речь. Я извиняюсь. Наверное, мне стоит добавить для тебя варианты… но я не уверен, что тебе нужно… — Шэнь Цинцю что-то пробурчал себе под нос, достал свою шкатулку для каллиграфии и положил на стол чернильный камень, рассеянно подготавливая чернила и погрузившись в раздумья. Когда Шэнь Цинцю остался доволен количеством приготовленных чернил, он взял кисть и добавил: «РАССКАЖИ МНЕ БОЛЬШЕ», а сбоку от этого добавил «О», а под этим добавил «ЭТОМ», «ЧЕЛОВЕКЕ» и «МЫСЛИ». Затем, помимо этого, он написал новые слова: «ПЫТАЮСЬ», «ПОПРОБУЮ» и «НЕ МОГУ». И наконец, он написал слова «ОСЛАБЛЕН» и «СИЛЬНЫЙ», разделив их несколькими точками. — Вот, — сказал Шэнь Цинцю, явно довольный. — Я уверен, что у тебя, наверное, есть тысяча вещей, которые ты хотел бы, чтобы я добавил, но на этом листе бумаги у нас заканчивается место, и я не уверен, что тебе всё это нужно. Так что вот что я придумал. Ты можешь использовать этот набор, чтобы попросить меня уточнить что-то. Если ты поместишь планшетку между «расскажите мне больше» и одним из этих слов и направишь его на них, то я смогу «рассказать вам больше о» человеке, о том, что я делаю, или о том, о чём я думаю. Но эти слова можно использовать и по отдельности, если ты хочешь.И эти слова, надеюсь, позволят мне задать тебе несколько вопросов без необходимости использовать много двусмысленных ответов… Фея на мгновение уставилась на доску духов, разглядывая бессистемное множество вариантов, и рассеянно отложила кисть. — Ай-яй… Наверное, придется переделать доску, когда мы немного поэкспериментируем. Шэнь Цинцю достал веер и осторожно взмахнул им, чтобы помочь туши высохнуть. Лю Цингэ осторожно подвел стрелку к надписи «ПОПРОБУЮ», не прикасаясь к чернилам. Он не хотел размазывать их. Раздался смешок, который, казалось, обдал его дыханием феи, как прикосновением. Это было почти интимно — как будто пальцы перебирали его волосы. Если бы у него была физическая форма, он бы задрожал. Но вместо этого он почувствовал, что бессознательно приближается к Шэнь Цинцю. На мгновение он представил, как это происходит, когда он еще был жив. Лю Цингэ закрыл глаза, склонился к прикосновению и… Что ж, эти мысли были одновременно неприемлемыми и невозможными. Он решительно отогнал их, чтобы забыть, и был благодарен, когда Шэнь Цинцю снова заговорил, спасая его от нарастающего чувства, похожего на панику или сожаление. — Вот и хорошо, — тепло сказал Шэнь Цинцю. — Использование доски духов не слишком утомительно? Можешь сказать «до свидания», если тебе нужно отдохнуть. Лю Цингэ задумался и снова перевел стрелку на «ВОЗМОЖНО». В голосе феи слышались тоскливые нотки, которые говорили о том, что он надеется, что разговор не закончится, и Лю Цингэ был рад оказать ему услугу, поддерживая ее столько, сколько мог. Тем не менее, он не хотел вводить Шэнь Цинцю в заблуждение, притворяясь, что он еще не приблизился к пределу своих возможностей. — Ммм… Я буду считать, что ты устал, но еще не готов закончить разговор. Я прав? — ДА — Хорошо. Только, пожалуйста, отдыхай, когда устаешь, и не торопись с ответами. Вот. Я сэкономлю твои силы на следующем вопросе. — Шэнь Цинцю поднял стрелку и установил ее на самой центральной точке между «ОСЛАБЛЕН» и «СИЛЬНЫЙ». — Я придумал это специально для этого вопроса, но мы можем использовать это и для других вопросов… Ты можешь навести стрелку на точку, которая ближе всего к твоему самочувствию. Если ты чувствуешь себя хорошо, не считая усталости, можешь оставить все как есть, только немного сдвинуть, чтобы я видел, что ты с этим согласен. Лю Цингэ неохотно передвинул стрелку на несколько делений вниз, ближе к «ОСЛАБЛЕН», хотя и знал, что честный ответ обеспокоит фею. — Как ты думаешь, ты можешь снова исчезнуть? — сразу же спросил Шэнь Цинцю, его голос был немного напряженным. «НЕТ» Шэнь Цинцю вздохнул с облегчением, его плечи расслабились от внезапного напряжения. — Хорошо. Тогда… тогда я думаю, что будет справедливо дать тебе разрешение использовать мою энергию, если она тебе понадобится. Призраки ведь питаются энергией живых, верно? Лю Цингэ не знал, но и не хотел пробовать. Он ткнул деревянной стрелкой в нарисованное им сердитое лицо, едва не перевернув предмет в волнении. Он был глубоко возмущён этим предложением, каким бы добрым оно ни было. Что, если бы он попробовал и причинил вред Шэнь Цинцю? Или что, если бы он был каким-то другим призраком, просто притворяющимся Лю Цингэ, и ждал такого предложения? И где были границы этого предложения! Оставлять предложение открытым — значит напрашиваться на то, чтобы им воспользовались! Довольно мягкий смешок в ответ почти разозлил его ещё больше. Он даже показался снисходительным, как будто Шэнь Цинцю счёл ответ милым. Лю Цингэ немного оттянул деревянную стрелку назад, прежде чем снова толкнуть её вперёд. (Сердитая рожица.) — Ладно, ладно. Не утомляй себя — я понимаю. Наверное, предложение было не очень хорошим. Не отвечай, я сказал это риторически. Не стоит тратить силы на ответ, — с улыбкой сказал Шэнь Цинцю, протягивая руку, словно хотел успокоить его прикосновением, но, конечно, прикоснуться было не к чему. Лю Цингэ внезапно вспомнил, как в последний раз фея пыталась прикоснуться к нему. Он передвинул стрелу. «СКАЖИ МНЕ БОЛЬШЕ» «О» «ЧЕЛОВЕК», — попросил он. — О ком? — спросил Шэнь Цинцю, моргая. — Му-Шиди? «НЕТ» — Ша Хуалин? Демоническая святая, я имею в виду? «НЕТ» Краска залила шею феи, когда он, кажется, понял, о ком спрашивает. Но вместо того, чтобы назвать имя Минъянь, он, похоже, спрашивал обо всех остальных людях на горе. После третьего «нет» Лю Цингэ даже не потрудился прикоснуться к деревянной стреле. Ему казалось, что его взгляд прожигает дыру в Шэнь Цинцю, который, чем дольше он притворялся, что не понимает, тем сильнее краснел. Наконец плечи фея опустились, и он устало спросил: — Лю Минъян…? «ДА» И через секунду вновь передвинул дощечку: (Сердитая рожица.) — …Она в порядке, насколько я могу судить. Она не поймала Ша Хуалин во время отступления демонов с горы, но благополучно вернулась, расправившись с отставшими. Честно говоря, если бы она поймала святую, я бы немного занервничал из-за того, как всё обернётся, но, похоже, всё идёт по истории! Шэнь Цинцю старался говорить всё более и более воодушевлённо, рассказывая о Ло Бинхэ и пророчестве, а также о том, что мальчик, возможно, встретил своего наставника-демона во сне или что-то в этом роде. Лю Цингэ наблюдал, как меняется цвет лица феи, когда он, казалось, решил, что успешно избежала этой темы. Фея всё ещё весело болтала, когда он снова передвинул деревянную стрелку. «НЕТ». А потом, когда он увидел, что фея замолчала и слушает, он вернул стрелку в положение «РАССКАЖИ МНЕ БОЛЬШЕ» «О» «ЧЕЛОВЕКЕ». Наступила почти дрожащая пауза, прежде чем Шэнь Цинцю расширил глаза и спросил: — …демон? Лю Цингэ подумал, что ему очень повезло, что он не смог метнуть стрелу в голову феи, как хотел бы. Он долго смотрел на стрелу, не прикасаясь к ней, а потом очень медленно, очень осознанно перевел стрелку на «НЕТ». Уши фея снова стали розовыми, и он опустил ресницы, виновато глядя в сторону, явно прикидывая, как ему дальше удастся выкручиваться. «СКАЖИ МНЕ БОЛЬШЕ» «О» «ЧЕЛОВЕК» Шэнь Цинцю вздохнул, прикрыв лицо ладонями, чтобы скрыть румянец. Приглушённым голосом он спросил: — Ты имеешь в виду слова Шан Цинхуа о том, что твоя сестра может стать женой? «ДА» — Айя… — вздыхает фея. — Он сделал так, что это прозвучало более подозрительно, чем было на самом деле! Твоя сестра выгодно вышла замуж, как и положено — у нее много очарования! (Сердитая рожица.) Шэнь Цинцю покраснел. — Нет, это… Я просто подумал, что она самая интересная из жен в этой истории! Вот и все! Это было не все. Лю Цингэ мог прочесть это по виноватому выражению лица феи, словно это было написано красной краской на его лице. «РАССКАЖИ МНЕ БОЛЬШЕ» «О» «МЫСЛИ» Шэнь Цинцю тихонько всхлипнул. Лю Цингэ почти пожалел бы о том, что издевался над феей, если бы не сделал всё возможное, чтобы избежать этого разговора. Он перенял дурные привычки своего более неудачливого друга-феи. — Нет! Нет? Это был его ответ! (Сердитая рожица.) (Сердитая рожица.) — Я… это…! Я. (Сердитая рожица.) — А — ф-фигура! Она была одной из самых умных и благородных из описанных жен — абсолютно компетентной и надежной. Компетентность очень — а-достойна.…а быть несравненной красавицей — приятный бонус. Твоя сестра — журавль среди куриц во всех отношениях. Если бы я выбирал кого-то в жены, то это была бы… (Сердитая рожица.) (Сердитая рожица.) — Айя! Я не муж! Я не хочу, чтобы меня убили за то, что я даже подумал о таком! Ах! Я не ищу себе жену, не трать на меня всю свою энергию, злясь на меня! Она — я не собираюсь ухаживать за твоей сестрой! Это невозможно! Ах! Его охватило чувство облегчения. Не задумываясь, Лю Цингэ начал направлять стрелу в сторону улыбающегося лица, прежде чем понял, что делает. Взволнованный, он отбросил стрелу. Что он… Стрела с диким треском сорвалась с места и едва не опрокинула кисть. Фея поспешно поймал ее, прежде чем стрела успела упасть на чернильницу, и с грохотом опустил ее на стол, прикрыв рукой, чтобы предотвратить дальнейшее движение. Покраснев, они оба несколько долгих мгновений сидели молча, и каждый, вероятно, смущался по совершенно разным причинам. Это было совсем на него не похоже. Люди часто отмечали, каким спокойным и даже холодным он обычно казался, а тут он смущался из-за пустяка. В наступившей тишине Лю Цингэ размышлял о том, что, будучи совершенно измотанным, он никогда не чувствовал себя слишком усталым, чтобы ответить, если его эмоции были особенно сильны. Похоже, это относилось и к предыдущим инцидентам. Если его эмоции были достаточно высоки — — …Это… все, что ты хотел узнать, Лю Цингэ? — неуверенно спросила фея, подняв руку. «ДА» — Хорошо. Отдохни немного и дай мне убрать чернила, пока я буду думать над следующим вопросом. Шэнь Цинцю снова принялся собирать вещи, то ли из желания навести порядок, пока он думает, то ли просто под прозрачным предлогом потянуть время, чтобы у Лю Цингэ было больше времени прийти в себя после их предыдущего (бурного) разговора. Ученый, казалось, никуда не торопился, его движения были грациозны, он аккуратно расправлял кисть и расставлял вещи по своим местам. Наблюдать за тем, как книжная фея занимается такими домашними делами, было почти успокаивающе; он слушал, как он двигается в мягком шепоте шелка. В нем появилось спокойствие, которого не хватало раньше, — он снова стал больше похож на фею, и это обнадеживало Лю Цингэ. Для завершения образа обычного дня не хватало только, чтобы глаза феи заинтересованно заблестели в лучах света. Словно услышав его, Шэнь Цинцю посмотрел в его сторону (точнее, в сторону того места, где обычно сидел Лю Цингэ, хотя на самом деле он возвышался над столом гораздо выше, чем подушка, которую он обычно считал «своей») и тепло улыбнулся, усаживаясь за стол. Не успел Шэнь Цинцю продолжить свои расспросы, как в дверь постучали, и в комнату просунул свою темную пушистую голову Ло Бинхэ. — Прошу прощения, Шицзун, — сказал он, слегка озадаченный тем, что его учитель сидит за столом и выглядит более энергичным, чем раньше. Конечно, его осанка была намного лучше, чем в тот момент, когда Лю Цингэ впервые вернулся в этот мир, и он мог только предположить, что контраст был ещё более заметен для молодого ученика. — Ах, неужели уже пора менять повязки? — спросил Шэнь Цинцю, криво усмехнувшись и быстро свернув бумажную доску для спиритических сеансов, чтобы убрать её. — Эн. И я принёс вам свежий чай. С разрешения, этот сперва откроет окна, а потом нальет вам чая, — сказал Ло Бинхэ, входя в комнату и осторожно ставя поднос на стол, прежде чем подойти к окнам и широко их распахнуть. Как будто до этого момента гора сдерживала дыхание, в комнату ворвался ветерок, перетрепав все содержимое внутри. Ло Бинхэ взял с бокового столика коробочку с лекарствами и вернулся, чтобы присоединиться к своему хозяину за низким столиком. Налив чай и поставив его у локтя Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ открыл коробку с лекарствами и начал разматывать повязку Шэнь Цинцю. Когда комнату наполнил резкий запах трав — настолько сильный, что даже невидимые призрачные глаза Лю Цингэ заслезились, — Лю Цингэ понял, почему были открыты окна. Он отплыл от стола, чтобы осмотреться и понаблюдать с более безопасного расстояния. Ученик и учитель мило беседовали, пока снимали старую повязку, очищали обнажённую кожу, накладывали свежую травяную припарку на фиолетовые пятна на светлой коже Шэнь Цинцю и аккуратно наматывали новые бинты. Время, проведённое вместе за последние несколько дней, сделало их отношения ещё более близкими. Теперь они явно симпатизировали друг другу; судя по поведению Ло Бинхэ и взглядам, которые он бросал на своего Шицзуня, доверие Ло Бинхэ было полностью завоевано. В поведении мальчика появилась ещё большая уверенность — возможно, из-за его поразительных успехов в борьбе с демонами, а может, из-за того, что забота о здоровье его учителя помогала ему чувствовать себя увереннее рядом с Шэнь Цинцю. В любом случае, оба, казалось, были очень довольны обществом друг друга, и Лю Цингэ почувствовал, как его призрачное сердце немного потеплело от одного лишь присутствия рядом с ними. Атмосфера была настолько гармоничной, что казалось почти поэтичным, когда ветер принёс горсть цветочных лепестков и один из них упал в чашку с чаем, от которого поднимался пар. Он лениво кружился в золотистом напитке, и бледный лепесток с волнистыми краями напоминал грациозную танцовщицу. На самом деле, это можно было считать удачей, и люди с романтическими сердцами — или художники и поэты, отчаянно нуждающиеся в вдохновении, — часто намеренно прятались под цветущими деревьями именно ради такого опыта. Один из лепестков на столе затрепетал и перевернулся, обнажив тёмно-розовую полосу, которая, словно меч, тянулась от центра к волнистому краю, а на другом заострённом конце собрались такие же тёмно-розовые пятна. Вместе они создавали впечатление окровавленного меча, победоносно взмывающего в воздух после того, как он пронзил врага, — и это была единственная причина, по которой он узнал, что это такое. Это вовсе не безобидный цветочный лепесток, а «Леди Грейс» — цветок, ещё более смертоносный, чем олеандр. Даже один из его смятых лепестков, заваренный в чашке чая, может убить сильного бессмертного. А учитывая, что сила Шэнь Цинцю в настоящее время ненадёжна, даже если немедленно послать за Му Цинфаном, он может не успеть спасти его. Если бы доска духов не была убрана, Лю Цингэ попытался бы предупредить Шэнь Цинцю с её помощью, даже если бы Ло Бинхэ это заметил. Но поскольку доски не было, он смог лишь опрокинуть чашку с чаем. И он попытался. Он старался изо всех сил. Лучшее, что удалось Лю Цингэ, — это слегка постучать чашкой по блюдцу. Крышка, которая, если бы она была плотно закрыта, не позволила бы «Леди Грейс» стать проблемой, соскользнула с края блюдца и с грохотом упала на стол. Это было все, на что у него хватило сил. Вместо того, чтобы заставить Шэнь Цинцю остановиться и посмотреть, не пытается ли Лю Цингэ привлечь его внимание, это лишь заставило фею перевести взгляд на чашку чая и взять её свободной рукой, как будто ему только что напомнили, что нужно выпить чай, пока он не остыл. Встревоженный Лю Цингэ бросился к Шэнь Цинцю. Не объясняя, откуда он знает, Лю Цингэ сумел прошептать на ухо фее одно слово: — Отравлен. Сила снова покинула его, как чай, пролившийся из чашки. Шэнь Цинцю был так напуган, что выронил её, залив себя и стол отравленным чаем. Сильно ослабевший, Лю Цингэ беспомощно парил по комнате, наблюдая с почти отстранённым интересом, как они поспешно вытирают пролитый чай, пока он не пропитал разбросанные по столу книги и документы. — Хорошо, что на этот раз это была не одна из ваших красивых мантий, Шицзун, — мягко пожурил Ло Бинхэ любящим, но строгим тоном старшего брата, отчитывающего младшего. Шэнь Цинцю рассеянно кивнул своему ученику, одной рукой слегка прикрыв ухо, а глазами сканируя пространство, вероятно, в поисках доказательств предупреждения Лю Цингэ. Наконец его взгляд упал на один из кружевных лепестков на столе, и он напрягся. — Леди Грейс, — напряжённо сказал он. Ло Бинхэ вскинул голову, и все следы его хорошего настроения исчезли. Он проследил взглядом за своим Шицзунем и нахмурился. — Как цветок сюда попал? — спросил он вслух. — Обычно их струдом можно найти в долине между Цин-Цзин и Сянь Шу, если вообще можно найти. Лю Цингэ мог бы напомнить мальчику, что воздушные потоки, которые циркулируют между двенадцатью вершинами, до конца не изучены. В ветреный день, подобный этому, не было ничего странного в том, что цветы, которые обычно можно найти только на одной вершине, разносятся ветром и падают в любом месте другой вершины. Иногда они даже падают не в сезон, такие свежие, как будто их сорвали только что. — Не всегда, — тихо сказал Шэнь Цинцю, вторя мыслям Лю Цингэ, прежде чем покачать головой. — Я отправлю сообщение Ци-Шимей, чтобы она проверила сеть в своём саду. Леди Грейс должно было быть только в одном месте на горе Цан Цюн. Хотя, конечно, всё, что появлялось из смертоносного ядовитого сада Сянь Шу, доставляло неприятности, и именно поэтому его накрывала тонкая сетка, которая должна была предотвратить такое ужасное событие. Должно быть, кто-то снова проявил небрежность. Новые ученики, которых допускали в сад, неизбежно забывали проверить, плотно ли закрыты ворота, или убедиться, что сетка не повреждена и не нуждается в замене. Несчастные случаи случаются. Шэнь Цинцю продолжил: — Пожалуйста, передай другим ученикам, чтобы они проверили пруды и ручьи на нашей горе и убедились, что они не отравлены. Мин Фань может это организовать. Я бы предпочёл, чтобы вы передали сообщение Сянь Шу, как только всё будет готово. Ло Бинхэ быстро согласился, оставив всё как есть, решив привести всё в порядок после того, как Мин Фань получит более срочное дело. Как только они снова остались одни, Шэнь Цинцю пробормотал: — Я рад, что ты был внимателен, Шиди. Лю Цингэ был почти напуган этим обращением. Фея никогда раньше так к нему не обращалась. Возможно, это было сделано лишь для того, чтобы скрыть присутствие Лю Цингэ на случай, если кто-то подслушал разговор Шэнь Цинцю, но это было почти более ласковое обращение, чем его имя. Эта мысль отвлекла его. Почти достаточно, чтобы, когда несколько часов спустя пришло известие о том, что Сянь Шу не смог найти прорех в сетке и что в саду недавно никто не был, он почти отмахнулся от этого как от чего-то незначительного. Какое-то свидетельство какого-то проступка в прошлом или даже того, что сама природа посадила где-то на горе семя, чтобы сегодня ветер украл его лепестки. Да, это почти отвлекло его от этого. Почти.