Призрак-хранитель и книжная фея

Даже узнав, что рядом с ним обитает призрак, Шэнь Цинцю все еще имел привычку разговаривать, когда оставался один в комнате. Но вместо того, чтобы говорить с самим собой или с таинственной невидимой феей-соратницей, которую он называл Системой, теперь большинство своих размышлений он адресовал «призраку», обращаясь к нему почти как к застенчивому ученику, которого нужно поддразнить, чтобы тот ему ответил. Поначалу Лю Цингэ не мог, даже если бы хотел. Чувство усталости, одолевшее его в первый день и затянувшееся на второй, предупреждало, что не стоит и пытаться. На третий день Лю Цингэ сдерживал себя, желая почти поддразнить Шэнь Цинцю в ответ, и в какой-то мере ему было приятно наблюдать за тем, как меняется выражение лица Шэнь Цинцю, когда он пытается придумать, как уговорить его ответить. Это было похоже на кошку, которая притворяется, что не замечает чьих-то попыток привлечь ее внимание. Вечером он сдался, когда Шэнь Цинцю, похоже, обеспокоенный молчанием, спросил: —Ты ведь все еще рядом, правда? Надеюсь, ты не пострадал, защищая меня? Лю Цингэ тут же вырвал кисть, которую Шэнь Цинцю держал между пальцами, и провел ею дугу по чистому листу бумаги — слишком нарочито, чтобы считаться контролем над кистью. И к несчастью для него, дуга на листке не была вообще похожей на то, что он хотел написать. Уверенность в себе оказалась выше его призрачной ловкости, и кисть быстро шмякнулась на стол, а чернила расплескались по центру страницы под дугой. Он нахмурился, глядя на этот беспорядок, но Шэнь Цинцю казался восхищенным. Почти обидевшись на свой неумелый результат, Лю Цингэ вновь стал наполовину игнорировать попытки Шэнь Цинцю пообщаться, но на этот раз не столько с кошачьей непосредственностью, сколько со смущением от того, что ему не удалось произвести впечатление на фею. Тем не менее, Лю Цингэ было несколько приятно видеть, как Шэнь Цинцю взял его попытку писать и отложил в сторону на столе, чтобы время от времени смотреть на нее во время работы.

***

Не только Лю Цингэ обратил внимание на то, каким милым может быть новый Шэнь Цинцю. Удивительно, как легко Цинцю очаровывал людей, заставляя забыть о прошлом, если не знать, что в нем живет душа феи. Предположительно, это было связано с тем, что он был феей более высокого уровня, так как Шан Цинхуа тоже был феей, но не обладал подобной способностью. Но под его чары в той или иной степени попадали все — и ученики Шэнь Цинцю, и лавочники, и даже другие пиковые лорды, хотя большинство из них были заинтересованы лишь в том, чтобы лучше узнать друг друга и разделить общие интересы. Лю Цингэ быстро понял, что, похоже, все, кроме самого Шэнь Цинцю, заметили, как он влияет на других. Книжная фея быстро обзавелась несколькими поклонницами, которые завороженно наблюдали за тем, как он все больше и больше вживается в роль и не проявляет никаких признаков возвращения к «прежнему образу жизни». Остальные не должны были знать, что он не может вернуться к этому — в конце концов, эти «старые методы» изначально были не его. Ну…может быть не были, если не считать его склонности задирать своего друга-фею или, по крайней мере, запугивать всех, кто осмеливался предположить, что его более сладостная натура его же и обезглавит. Эти качества были общими для обоих (даже если фея делала их более очаровательными.) Возможно, именно этот кисло-сладкий контраст и привлек внимание некоторых поклонников. В частности, он привлек интерес зверолова, владыки Безымянного пика, который специализировался на укрощении чудовищ и сотрудничестве с духовными зверями. Шэнь Цинцю, видимо, был особенно увлечен различными существами этого мира, поэтому с удовольствием часами угощал зверолова (который, как и положено владыке Безымянного пика, отказался от своего личного имени) чаем, чтобы узнать о различных монстрах и духовных зверях, с которыми ему довелось столкнуться. Зверолов был не единственным ухажером, но именно он, похоже, чувствовал наибольшую поддержку, поэтому наведывался в гости даже чаще, чем Шан Цинхуа и Юэ Цинъюань, которые (хотя и не были ухажерами) между собой наведывались так часто, что удивительно, что у Шэнь Цинцю вообще было хоть немного времени на себя, чтобы помыться и поспать, не говоря уже о том, чтобы поесть в одиночестве. Поэтому Лю Цингэ находил зверолова раздражающим. И это при том, что в те моменты, когда их пути пересекались, а это случалось нечасто, так как оба часто находились вдали от горы, Лю Цингэ неплохо ладил с ним. До недавнего времени, по крайней мере. Зверолов не был плохим человеком — никто из нынешних повелителей пиков не был таким (даже на прежнего Шэнь Цинцю можно было положиться, он четко знал, кто ему нравится и не нравится…что было почти честностью, хотя Лю Цингэ точно не отнес бы его к «хорошим» людям почти по любому определению.) Хотя он и не был плохим человеком, у зверолова было несколько досадных недостатков. Например, Лю Цингэ приходилось сталкиваться с разбушевавшимися монстрами чаще, чем зверолову: зверолов был трусом. Если он достаточно хорошо знал тварь, то мог заставить ее есть из рук за считанные минуты, но, встречаясь с новыми существами, он подходил даже к слабым и доброжелательным с особой осторожностью, тратя на их изучение дни, недели, а то и месяцы, прежде чем приступить к приручению. Это было прекрасно, когда время не было проблемой, но чаще всего секта вмешивалась именно из-за этого. Более могущественного зверолова никогда не было, но, по мнению Лю Цингэ, сила сама по себе была плохой заменой самой сути. А во-вторых (и это самое главное), зверолов был в некотором роде закоренелым лжецом. Не по злому умыслу (уровень его злопамятности был противоположен оригинальному Шэнь Цинцю), а скорее от осознания того, что при всей своей силе и трудолюбии он сильно уступает даже многим своим ученикам, поэтому ему хотелось выглядеть внушительно, как и подобает главам. Даже Шан Цинхуа проявил больше честности, чем зверолов, ведь Шан Цинхуа не посмел бы приписать себе чужую работу, чтобы выглядеть достойно в глазах других. Лю Цингэ все меньше и меньше думал о зверолове, когда Шэнь Цинцю передавал ему отчеты о монстрах, с которыми сталкивался Лю Цингэ, и делился ими с звероловом, как будто это был его собственный опыт. Шэнь Цинцю передавал их зверолову не для того, чтобы тот быстрее разобрался в зверях и все прошло гладко, поэтому это было очень похоже на предательство добрых намерений. Немало чайных чашек зверолова «таинственным образом» оказывалось у него на коленях всякий раз, когда Лю Цингэ ловил его на том, что он намекает или даже прямо заявляет о своей заслуге в том, что, как Лю Цингэ знал, было не его опытом или наблюдением другого члена пика. Это случалось достаточно часто, чтобы Шэнь Цинцю перестал предлагать зверолову столько чая и, казалось, меньше давил на него своими рассказами. Но не только Лю Цингэ хотел реже встречаться со звероловом. Ученик из пророчества, Ло Бинхэ, похоже, разделял его мнение о зверолове и с ревнивым вниманием наблюдал за каждым визитом, чего не скажешь о незадачливом Шан Цинхуа или сдержанном мастере секты. Поначалу Лю Цингэ воспринял это как попытку очередного претендента монополизировать время Шэнь Цинцю, но чем больше он наблюдал за мальчиком, тем легче было понять, что мальчика просто напрягают приглашения зверолова взять Шэнь Цинцю с собой в горы на поиски приключений. Хотя ученик еще не успел до конца избавиться от своей настороженности по отношению к Шэнь Цинцю, чтобы сблизиться с ним, как это сделали другие ученики, но тем не менее в нем проснулась яростная защита. Ведь раньше, Шэнь Цинцю получил травму защищая его. Лю Цингэ одобрил. Ло Бинхэ был очень наблюдательным и проницательным учеником, к тому же он хорошо усвоил, что излишнее внимание к себе редко приводит к добру. Поэтому, он быстро уловив несоответствия в рассказах зверолова, но не решился довести их до сведения своего Шицзуна. Зверолов и не подумал бы причинить вред Шэнь Цинцю (а если бы и попытался, то, скорее всего, не смог бы этого сделать), но Бинхэ либо еще не понимал этого, либо ему было все равно. Он оценил того как нежелательную личность и решил избавить своего Шицзуна от компании повелителя безымянного пика. Махинации мальчика были первым, что надолго отвлекало внимание Лю Цингэ от феи с тех пор, как он обернулся призраком. Хотя обычно Цингэ старался держаться в пределах слышимости или хотя бы видимости Цинцю, он не спускал глаз с Ло Бинхэ, когда было ясно, что тот что-то замышляет. Ло Бинхэ не требовалось много времени, чтобы определить, в какие дни и в какое время может появиться зверолов и каким именно путём, он будет проходить к бамбуковой хижине. Он выбирал время, когда другие повелители пиков были менее склонны к визитам, и шел от своего пика к пику Цин-Цзин по задней тропинке через бамбуковую рощу за домом Шэнь Цинцю. К тому времени, как Лю Цингэ восстановил силы, Ло Бинхэ установил у водопада, скрытого в бамбуковой роще, странное приспособление. В нем было несколько емкостей разного размера, которые периодически наполнялись водой и приводили в движение увесистые мешки, которые натягивали одну из веревок, привязанных к кустам и бамбуку. Ло Бинхэ позволил этому тихому, отдаленному шелесту привлечь внимание зверолова на несколько заходов, каждый раз меняя схемы и наблюдая за нервной, но невнимательной реакцией верховного лорда. Примерно через неделю Ло Бинхэ закончил наливать своему учителю чай и с легкой ухмылкой на губах, которую Лю Цингэ распознал как проявление интриги, Ло Бинхэ вышел из комнаты. Лю Цингэ взглянул на Шэнь Цинцю, зная, что тот с удовольствием будет читать свой новый роман в ближайшие несколько часов, не выходя из помещения, и последовал за мальчиком из бамбукового домика в сарай для инструментов. Вскоре после этого зверолов пошел по тропинке и увидел, что Ло Бинхэ по пояс погрузился в яму, которую он копал рядом с тропинкой. Зверолов замер, увидев ученика. Бинхэ вытер пот со лба, вылез из ямы и поклонился ему, вежливо спрятав лопату за спину, как меч, — словно она могла понадобиться ему для защиты. — Зверолов-шишу, — поприветствовал его Ло Бинхэ. — Аа… Ты ведь ученик Шэнь Цинцю, верно? — весело ответил зверолов. В ответ на кивок юноши он спросил: «Что ты делаешь в лесу? Я думал, что этот район вершины нечасто посещают?» Ло Бинхэ поднял взгляд и неловко улыбнулся, хотя в его темных глазах появился настороженный блеск, который, по правде говоря, зверолов должен был узнать. Однако он старался избегать общения с хищниками, так что, возможно, и не узнал бы. — Отвечая Шишу, я копаю яму. Как вы сказали, этот участок вершины нечасто используется. Возможно, поэтому здесь поселился зверь и сделал ее своим домом. Зверолов слегка вздрогнул и посмотрел на яму, а затем на окружающую их бамбуковую рощу. Как по команде, устройство издало тихий шелест. Оба замерли, но так как других звуков не было слышно, зверолов нервно хихикнул. — А? Неужели? А что это за зверь — ты знаешь? — Отвечая Шишу, я полагаю, что это тайнталонская травяная кошка, — сказал мальчик с подозрительно широкими и невинными глазами, как будто он с нетерпением ждал мудрости своего Шишу, но пока стеснялся спросить об этом напрямую. — А-а-а…! — ответил зверолов, побледнев от тревоги. Тайнталонский травяной кот был именно тем существом, которого следовало избегать любой ценой. Эти звери были умны, ничего не боялись и были очень опасны, даже если не принимать во внимание два предыдущих качества. Хотя они обычно предпочитают не нападать на людей — особенно на тех, у кого высокий уровень развития, — смелый зверь не постесняется охотиться на неосторожных. Тем более что они могли поглощать энергию культивирования из того, что ели. Она могла выслеживать жертву несколько дней, прежде чем решиться броситься на нее. Острые когти оставляли раны, которые можно было принять за укусы насекомых или царапины в подлеске, прежде чем яд начинал действовать, и жертва становилась слабой, беспомощной и, скорее всего, находилась далеко от того места, где травяная кошка устроила свое логово. Ночью травяная кошка может забрать ослабевшую жертву, и никто не узнает об этом. Когда зверолов ничего не ответил, Ло Бинхэ надавил на него еще сильнее. — У Шишу есть совет по поводу ямы? У нас пропало несколько кур, и я подумал, что если сделать большую яму-ловушку и положить в нее курицу… Цыплята, конечно, пропали, но Ло Бинхэ покорно ухаживал за теми, кого похитил и спрятал в лесу. Лю Цингэ был уверен, что они чудесным образом найдутся, как только мальчик выполнит свою задачу. — А — н-нет. Это… Эйя… — Заикаясь, зверолов нервно переминался с ноги на ногу, то и дело бросая взгляд на тропинку, по которой он пришел, а потом снова на маленький бамбуковый домик впереди. Наконец он перевел дыхание и, каким-то чудом, в кои-то веки сыграл главную роль. — Идемте. Если это травяная кошка, тайнталонская или другая, то в бамбуковом лесу небезопасно находиться одному. Особенно с наступлением сумерек. Нервничая, зверолов дождался Ло Бинхэ и торопливо зашагал по тропинке, часто поднося руку к одному из талисманов на шее, каждый из которых мог призвать любимого зверя. Лю Цингэ следовал за ними, забавляясь тем, что наблюдал, как Ло Бингэ рысит рядом со звероловом, и его бесхитростное выражение лица сменялось наигранно злобным удовлетворением, когда внимание зверолова привлекал какой-нибудь незначительный или вовсе воображаемый звук в бамбуковой роще. — Слушай, — сказал зверолов, остановившись в конце тропинки, ведущей через лес. С того места, где они стояли, было видно крыльцо бамбукового домика. — Я вернусь на свою вершину и соберу всю имеющуюся на безымянном пике информацию о травяных кошках, о токсине тайнталонской травяной кошки и о том, как с ней бороться. Я отправлю ее вашему Шицзуну, как только смогу. Пожалуйста, сообщите ему об этом и извинитесь за то, что в ближайшие несколько дней я буду недоступен, пока буду проводить исследования. — Эн! Благодарю Шишу за беспокойство! — сказал Ло Бинхэ, наклонившись вперед со звездами в глазах и сияющей улыбкой. — Я уверен, что Шицзун может рассчитывать на помощь Шишу, если она ему понадобится! Не так уж часто Шишу бывает на пике, так что нам повезло, что он здесь! Лю Цингэ не удержался и фыркнул, услышав эти манипулятивные слова мальчика. Зверолов, как и следовало ожидать, ухватился за эту идею и помчался именно в том направлении, которое, скорее всего, и задумывал Ло Бинхэ. — Айя… У Чжанмэнь-Шисюна действительно есть задание, которое меня ждет… Я все откладывал свой отъезд с пика, но, видимо, долго откладывать не смогу. Возможно, исследования — это все, на что у меня есть время. Конечно, вы можете рассчитывать на моих учеников, если Шэнь Цинцю-Шисюну понадобится подмога…! Жаль, Лю Шисюн… — с досадой покачал он головой. — Я напишу вашему Шицзуну, если Чжанмэнь-Шисюн прогонит меня, прежде чем я смогу помочь поймать зверя. — Эн, Шишу… — сказал Ло Бинхэ, поклонившись ему. Зверолов замешкался и посмотрел в сторону дома, пытаясь решить, стоит ли заходить в него, пока он там, и Лю Цингэ провел рукой по ближайшим бамбуковым жердям, сбивая их вместе, отчего раздался звук, похожий на то, как большое существо пытается пробить себе дорогу и кинуться на них. Почти смело, трусливый повелитель вершин схватил Ло Бинхэ за руку и потащил его за собой, устремившись по тропинке к дому. Смущенно и тревожно оглядываясь назад, мальчик шел, не отставая, пока они не оказались у входа в дом. Вскоре он уже соглашался с указаниями Шишу зажечь факелы по периметру дома, общежитий и загонов для животных на ближайшие несколько ночей, чтобы предотвратить нападения. Затем зверолов поспешил в сторону пика Цан Цюн, явно надеясь, что Юэ Цинъюань удастся уговорить его поскорее покинуть гору. На следующий день в руках Шэнь Цинцю оказалось несколько копий текстов, содержащих информацию о кошках, их различных свойствах и способах борьбы с ними, а также записка с выражением сожаления, что до следующей встречи пройдет некоторое время, до следующей встречи и т.д. В тот же день зверолов покинул гору. Ло Бинхэ больше не играл роль робкого ученика. Избавление от повелителя вершины, которого он не одобрял, — вот что ему понадобилось, чтобы обрести уверенность, необходимую для утверждения на вершине, и Шэнь Цинцю без колебаний принял эту новую уверенность. Цыплята стали еще лучше после своего маленького приключения и тщательной заботы о них похитителя. Однако, поняв, что Ло Бинхэ больше не собирается их баловать, они, похоже, обиделись и перестали нести особенно крупные яйца, которые попадали на стол Шэнь Цинцю во время их пленения. Шэнь Цинцю, похоже, заинтересовался информацией о травяных кошках, хотя и был слегка озадачен непонятной доставкой, но ничуть не сожалел о потере компании и не ставил под сомнение (насколько он знал, совершенно излишнее) заверение Безымянного пика, что он с радостью решит любые проблемы со зверями и чудовищами, с которыми может столкнуться пик Цинцзин. Его внимание было слишком отвлечено тем, что он придумал способ общения с призраком, чтобы думать о прощальных подарках зверолова.

***

В тот же день, когда зверолов отправился изучать миграцию калейдоскопа медоносных бабочек Амброзии (они собирали нектар в ульях, разбросанных по маршруту их миграции, что придавало ему целебные свойства, которыми очень интересовался Му Цинфан — при обычном темпе зверолова это занятие могло затянуться на два года), Шэнь Цинцю, мягко отпустив внимательно слушавшего его Ло Бинхэ на тренировку с мечом, сел за стол в спальне со свежим листом пергаментной бумаги. Лю Цингэ придвинулся поближе и стал наблюдать за тем, как повелитель пика складывает четыре угла бумаги и аккуратно пишет слова: «ДА» и «НЕТ» на двух концах бумаги и «ПРИВЕТ» и «ПРОЩАЙ» в верхней части. Когда чернила высохли, он достал из рукава деревяшку в форме наконечника стрелы и аккуратно положил ее на середину бумаги в пустое пространство между словами «ДА» и «НЕТ», щелчок был достаточно резким, чтобы вызвать довольную улыбку на губах мужчины. Наступила небольшая пауза, после чего Шэнь Цинцю взмахнул веером, посылая небольшой вихрь воздуха с поддержкой ци, чтобы полностью высушить оставшиеся влажные пятна чернил. — Призрак? Ты здесь? Шэнь Цинцю вывесил бумагу с росписью на следующий день после инцидента с чернильной кистью и попросил его подтвердить свое присутствие, заставив шевелиться декоративную кисточку, прикрепленную к нижней части. Это была единственная просьба Шэнь Цинцю, и поскольку она была пустяковой, Лю Цингэ последовал установленному порядку и небрежным движением руки привел кисточку в движение. — Замечательно! — восторженно воскликнул Шэнь Цинцю, садясь, глаза его блестели от возбуждения. — Полагаю, ты умеешь читать? Иди сюда. Я вспомнил, что есть такая штука, как спиритическая доска. Мы можем использовать ее для общения. Ты можешь двигать этот кусок дерева, указывая на слово, которым хочешь ответить. Лю Цингэ на мгновение задумался и переместил деревяшку со стрелкой сначала на слово «ДА», а затем на слово «ПРИВЕТ». — Привет! — Шэнь Цинцю щебетал, а затем расплылся в самой широкой улыбке, которую Лю Цингэ еще не видел. — Отлично! У меня к тебе столько вопросов! Лю Цингэ улыбнулся. Он даже мог предположить, что это было преуменьшением. — Я заметил, что когда ты делал что-то большое, то некоторое время вообще ничего не делал. Я полагаю, что «большие» дела тебя утомляют? Похоже, это было верно, поэтому он перевел стрелку на «ДА», наблюдая, как Шэнь Цинцю наклоняется вперед, чтобы проследить за движением. — Тебе не кажется, что это может быть слишком утомительно? Я имею в виду перемещение планшетки. Лю Цингэ не знал слова «планшетка», но предположил, что речь идет о стрелке, и перевел ее в положение «НЕТ» — он был уверен, что сможет делать это довольно долго и без проблем. — Хорошо! Если ты почувствуешь, что устал, или, я полагаю, услышишь, что кто-то идет, ты можешь передвинуть планшетку, чтобы сказать «до свидания», и мы остановимся. Хорошо? «ДА» Шэнь Цинцю с улыбкой откинулся на спинку кровати, выглядя почти таким же довольным, как и Ло Бинхэ после достижения цели — избавления от зверолова. Только фея не была столь самодовольна. Наступила небольшая пауза, пока Шэнь Цинцю собирался с мыслями, рассеянно заправляя волосы за ухо и глядя на доску для духов. — Не мог бы ты направить стрелку в ту сторону, где ты находишься? Я хотел бы смотреть на тебя во время разговора, даже если я тебя не вижу. Иначе это будет невежливо. Лю Цингэ послушно пересел на колени по другую сторону стола от Шэнь Цинцю, а затем направил стрелу на себя. В ответ на это Шэнь Цинцю снова улыбнулся. Если бы он был физическим, то их глаза обязательно встретились бы — фее удалось посмотреть прямо на него, отчего по бесплотному облику Лю Цинчэ пробежала легкая дрожь. — Здравствуй, Призрак, — негромко сказал Шэнь Цинцю. «ПРИВЕТ» Лю Цингэ направил планшетку после небольшой паузы, ощущая странную близость в разговоре, которой не было раньше. Шэнь Цинцю опустил глаза на спиритическую доску и улыбнулся, но улыбка получилась немного кривой. — На настоящей доске для спиритизма было бы больше возможностей, ты мог бы писать мне полные сообщения в ответ, но это, вероятно, было бы слишком хлопотно и обескураживающе для нас обоих, и я беспокоюсь, что ты слишком быстро устанешь. Пока мы будем придерживаться этой упрощенной формы, пока я не придумаю способ получше. ты еще не умеешь говорить? Ты пробовал? Лю Цингэ нерешительно поднес руку к стрелке и начал переводить ее на «НЕТ», но остановился, не дойдя до нее. Он не пробовал, но не знал, сможет ли, поэтому не был уверен, стоит ли отвечать «НЕТ» на два вопроса. Вместо этого он оставил его на месте, немного отступив от слова, и посмотрел на Шэнь Цинцю. — Шэнь Цинцю, — твердо сказал он. Ему показалось, что он даже не услышал самого себя. Он внимательно наблюдал за происходящим, но книжная фея никак не отреагировала, продолжая жадно смотреть на деревянную стрелу. Лю Цингэ вздохнул и перевел стрелку на слово «НЕТ», немного разочаровавшись, что это не так-то просто. Теперь придется тренироваться. — Нет? Неудивительно, что ты колеблешься. Я задал тебе два вопроса, не так ли… А ты пытаешься и не можешь говорить? «ДА» — Какая досада. Попробуем потренироваться. Лю Цингэ на мгновение задумался, затем отвёл стрелку назад и снова перевёл её на «ДА». — О. Я благодарен тебе за то, что ты подкрепил ответ. Нужно ли было тренироваться, чтобы перемещать предметы? «ДА» — И у тебя получается лучше — или, я думаю, получается легче? Лю Цингэ потянул стрелу назад. Вместо того, чтобы просто нажать на «ДА» еще раз, он решил немного похвастаться: взял стрелу и подбросил ее в воздух, как монетку, а затем снова поставил на «ДА». Это, конечно, стоило ему больших затрат энергии, но он решил, что это лучший способ показать, что он становится сильнее. — О, — вздохнул Шэнь Цинцю, выглядевший так впечатлено, словно Лю Цингэ сравнял с землей гору. Лю Цингэ вздохнул, чувствуя, что реакция вызывает у него смешанные чувства. Казалось бы, не так уж и давно он мог сравнять гору с землей, если бы хотел потратить много сил на уничтожение отличной горы, чего он, конечно, не делал. Но, с другой стороны, сейчас взаимодействие с миром требовало больших усилий, и он был доволен, что вызвал у феи такое выражение лица… — А ты можешь делать что-нибудь еще, кроме перемещения предметов? — спросил Шэнь Цинцю. «НЕТ» ответил тот, хотя, честно говоря, и не пытался. Потом он вспомнил, что может перемещаться сквозь твердые предметы, и быстро перевел стрелку на «ДА» — просто чтобы убедиться, что он не лжет. — А? Что это? «ДА» — Что… — Шэнь Цинцю прервался. — Наверное, это будет трудно объяснить только имеющимися ответами… Хммм… Фея снова взяла в руки кисть, написала чернилами три новых возможных ответа, обмахивая веером, чтобы быстрее высушить чернила: «ВОЗМОЖНО», «НЕ ЗНАЮ» и «СЛОЖНО». Выводя слова, он произнес: — Конечно, они тоже не помогут вам ответить на этот вопрос, но не на каждый вопрос есть ответ «да» или «нет», так что это все же должно немного помочь. Он небрежно отложил кисть на чернильный камень и выразительно указал на свою работу. Это должно быть достаточно понятно, но на всякий случай, «ВОЗМОЖНО» — это ответ на вопросы, на которые нет строгого «да» или «нет», «НЕ ЗНАЮ» — для ответов, которых у тебя нет, и «СЛОЖНО» — если у тебя есть ответ, но другие ответы не подходят. Подойдет ли это?» «ВОЗМОЖНО» ответил Лю Цингэ, в основном, чтобы развлечь себя. Вдохновленный возгласом Шэнь Цинцю о том, что чернила оставили небольшое пятно, когда деревянная стрелка прошла по краю слова, Лю Цингэ сосредоточился, чтобы окунуть кончик пальца в резервуар чернильного камня и оставить после себя две точки и полумесяц. Теперь в верхнем углу листа рядом с надписью «ПРИВЕТ» был нарисован улыбающийся смайлик. Он чувствовал себя так, словно пробежал от подножия горы Цан-Цюн до вершины своего пика на полном ходу — несомненно, написание потребует много практики и усилий, — но он был более чем доволен, когда Шэнь Цинцю втянул воздух и задержал его. Через мгновение на щеках феи появился румянец, и Лю Цингэ с удивлением наблюдал за непривычной мягкостью этого выражения на лице, которое когда-то принадлежало другому человеку. Наконец Шэнь Цинцю выпустил затаенное дыхание и тихо сказал: — Ты ведь человек, не так ли? Не дух природы или что-то в этом роде, а чей-то призрак. Его глаза по-прежнему смотрели на рисунок улыбки. «ДА» — Кто-то, кого я знаю? Лю Цингэ не знал, как ответить на этот вопрос. Подумав несколько мгновений, он перевел ответ с «ВОЗМОЖНО» на «НЕ ЗНАЮ» и, наконец, на «СЛОЖНО». Подумав, он снова перевел ответ на " ВОЗМОЖНО». Вместо того чтобы выглядеть раздраженным или смущенным его ответом, Шэнь Цинцю просто выглядел задумчивым, напевая себе под нос и поглаживая веер. Фея была гораздо более привязана к своим веерам, чем оригинальный Шэнь Цинцю. Лю Цингэ задался вопросом, не преувеличивает ли фея свое представление об использовании веера, или это его собственная привычка, которую он принес с собой. В любом случае это его устраивало. Осознавая это или нет, он многое «говорил», не используя слов. Возможно, именно это, а не кисло-сладкое отношение, и привлекло внимание зверолова. Это было похоже на чтение языка тела существа. Оригинальный Шэнь Цинцю редко проявлял подобную экспрессию — его выбор в проявлении эмоций обычно был очень расчетливым, если только он не был в ярости. (Или, судя по тому, что он видел в пещерах Лин Си, в редких случаях, когда он был действительно встревожен). Но хотя фея, конечно, умела использовать язык тела для обмана и была в этом хороша, она, похоже, не подозревала, что неосознанно выдает себя тогда, когда чувствует себя более расслабленной. Возможно, именно поэтому фея привлекала тех, кто был склонен более внимательно наблюдать за людьми. — Наверное, ты имеешь в виду, что я знаю это имя, но мы никогда не встречались лично, — наконец сказал Шэнь Цинцю, прервав наблюдения Лю Цингэ. «ДА» Шэнь Цинцю поджал губы, бросил короткий взгляд вверх и влево, затем нахмурился и взял в руки веер, который крепко держал на коленях. — Ты знаешь, кто я? «ДА», «СЛОЖНО», указал Лю Цингэ. — Я Шэнь Цинцю, — подсказала фея. «СЛОЖНО», — повторил Лю Цинчжэ, затем перешел на «НЕТ», а потом на «ВОЗМОЖНО». Фея почти беспомощно рассмеялась. — Наверное, на этот вопрос трудно ответить. Ведь я не родился с этим именем. «НЕТ» Имя феи было как-то связано с огурцами. — Чтобы подтвердить — ты призрак? Казалось, что фея тянет время, обходит вопрос, но Лю Цингэ позволил ей это сделать. Ведь он не мог так просто направить разговор в нужное русло. «ДА» — Из тех, кто знал Шэнь Цинцю? «ДА» — Когда ты умер… Это было давно? «НЕТ» — Тогда недавно? «ДА» — …ты… — фея заколебалась, прежде чем очень осторожно спросить: — Ты на меня обижаешься? «НЕТ» Лю Цингэ, чувствуя легкое разочарование и понимая, что они так близки к разгадке, несколько раз указал «НЕТ», пока фея не рассмеялась и не надавила на деревянную стрелу, чтобы остановить ее движение. На мгновение Лю Цингэ показалось, что он почувствовал прикосновение руки феи, когда она прошла через его руку, и замер. — Хватит. Я все понял. Успокойся. Лю Цингэ неохотно убрал руку, шумно высморкался и переключил внимание на тяжелое нефритовое пресс-папье, удерживающее один из углов бумаги и заставляющее ее смотреть в другую сторону. На этот раз фея захихикала с большей энергией. — Ты молод? — Тон был почти дразнящим. «ВОЗМОЖНО». Молодой или нет — вопрос относительный. — Значит, примерно моего возраста? «ДА» — Женщина? «НЕТ» — Я так и думал. Это, однако, радует. Вы ведь по большей части оставались рядом, не так ли? Немного смутившись, он ответил: «ВОЗМОЖНО» Фея ухмыльнулась, как будто ему было виднее. — Понятно. Ты давал мне возможность уединиться. «ДА», «ДА», «ДА». Фея откинулась назад и смеялась до упаду. — Я просто дразнюсь, все в порядке. Все в порядке. Лю Цингэ обмакнул пальцы в тушь и нарисовал сердитое лицо из двух точек, еще одного полумесяца и рассеченных бровей, отчего фея снова рассмеялась. Он устал, но это стоило того, чтобы увидеть, как фея начала расслабляться от ранее возникшего напряжения. — Ты здесь с тех пор, как я проснулся в пещерах Линси. Лю Цингэ не стал уточнять вопрос, но все равно ответил. «ДА». — До этого ты был со мной? «НЕТ» — Тогда ты знаешь. Лю Цингэ не стал медлить — он ответил раньше, чем Шэнь Цинцю счел нужным уточнить свой вопрос. «ДА» — Ты настоящий Шэнь Цинцю? «НЕТ» Стрела так быстро переместилась к отрицанию, что Лю Цингэ удивился, как он не порвал бумагу. Фея выглядела ошеломленной. — Н-нет? «НЕТ» Наступила долгая пауза, во время которой по его лицу пробегали эмоции, а Лю Цингэ ждал. — …Но я могу знать ваше имя? — наконец спросила фея. «ДА» — И ты недавно умер… «ДА» — Ты… Лю Цингэ? «ДА» Наступила еще одна долгая пауза, которая, казалось, длилась даже дольше, чем требовалось фее, чтобы понять, что с ней говорит не призрак прежнего Шэнь Цинцю. Наконец фея села вперед и раздраженно шлепнула веером по краю стола. — …Я думал, ты сказал, что ты молод! Что? Лю Цингэ в замешательстве снова показал «ДА» и уставился на фею, совершенно ошарашенный. — А разве ты не пятидесятилетний мужчина или что-то в этом роде? — спросила фея немного придушенным, почти обиженным тоном. «НЕТ» Лю Цингэ почему-то раздраженно перевел деревянную стрелку на сердитое лицо и снова на «НЕТ». — Ну и ладно. Я потом спрошу у Шан Цинхуа, не думай, что я этого не сделаю. — Фея направила закрытый веер в его сторону, как обвинительный палец. «НЕТ» (сердитое лицо) «НЕТ» — Ха! — сказала фея, торжествуя, почти крича, как будто поймала его на лжи. — Не надо смущаться. Это нормально — быть старше меня. Я не буду называть тебя чудаком или еще как-нибудь. «НЕТ» (сердитое лицо) (сердитое лицо) «НЕТ» Фея просто качалась назад и смеялась, смеялась, смеялась, пока на глаза не навернулись слезы. «ПРОЩАЙ!» указал Лю Цингэ и встал, не обращая внимания на хихиканье феи, пытавшейся усадить его обратно за стол. Он все равно устал.

***

— Что значит, он младше Шэнь Цинцю? — потребовала фея, схватив вторую фею за воротник и чуть не опрокинув ужин, стоявший на столе между ними. Так как думать о них под вымышленными именами, когда они обращаются к пиковым лордам как к разным людям, было неловко, Лю Цингэ с неохотой позволил себе думать о них под их странными сказочными именами. Только пока. — Э-э, — уточнил Самолет, замирая, словно это могло спасти его от угрозы. Лю Цингэ ухмыльнулся, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. — Отвечай! — А! Он младший брат Шэнь Цинцю, как по возрасту, так и по старшинству… пожалуйста, отпусти! — На сколько? — Почему это ма… Ааа, хватит тянуть! Я не знаю? Год? Может, два? Я никогда об этом не задумывался, поэтому не помню, говорил ли я вообще! А что??? Освободившись, незадачливая фея отползла от своего товарища, скорбно глядя на еду, которая теперь находилась слишком далеко, чтобы до нее можно было дотянуться, не вернувшись в зону поражения книжной феи. Начиная с момента взрыва вэйци, Ло Бинхэ стал готовить еду для своего учителя. Разница между тем, что подавали в момент появления феи и сейчас, была очевидна как день и ночь, хотя он точно знал, что мальчик выкладывался на полную только ради своего учителя. — Я-то думал, что он один из этих крутых рваных чудиков! Какого черта, Самолет! — Серьезно, брат, ты ведешь себя странно. Что у тя в заднице по этому поводу? — спросил Самолет. — А как он выглядит? — спросил Огурец, откинувшись на спинку кресла и обмахиваясь веером, с опущенными от поражения плечами. Самолетик закатил глаза, глядя на то, как его фея не умеет рассуждать. — Он брат несравненной Лю Минъян. Он ей очень подходит. — Что? По-девичьи? — спросил Огурец, поднимая голову и словно прикидывая, как ему спасти лицо за свою ошибку, когда он принял Лю Цингэ за старика. Прежде чем Самолет успел ответить, Лю Цингэ смахнул чайник с уже остывшим чаем на колени Огурца. Это вызвало такой хаос, что о разговоре пришлось забыть, торопясь убрать все, пока Ло Бинхэ не увидел или что-либо не испачкал (так примерно выглядела очередность). Это был самый детский поступок Лю Цингэ в его жизни (даже больше, чем поступок зверолова), но удовлетворения от него хватило на две жизни.