Зимний поцелуй

Заснеженный Лондон красив невыразимо, особенно если удастся выйти на улицу до того, как проснутся остальные горожане. Тут и там темнеют таинственные цепочки следов – лиса, ранний почтальон или крадущийся ночной преступник? Если после обильного ночного снегопада, покрывающего чарующей белизной, проснуться до шести утра и увидеть нетронутую в девственном сиянии целину сугробов, город открывается в совершенно новом свете. Словно оживают страницы Диккенса или Коллинза. Амстердам, Стокгольм, Осло, Хельсинки, Брюгге, Копенгаген – все эти города словно бы созданы для снега, но ни один из них не преображается так ярко, как Лондон. Малфой смотрел из окна на живописные запорошенные крыши домов и окутанные снегом деревья. Ночные снежные тучи исчезли, словно сама природа хотела наглядно показать ему всю притягательность зимней безмятежности. Смешно! Разве его нужно убеждать в прелестях зимы? Чистота, холод и белизна снега – вот вещи, которые всегда приводили Драко в немой восторг. Он представил, как было бы здорово отправиться на конную прогулку с Джинни в заснеженный лес возле Мэнора, играть в снежки, как в детстве, лепить снеговиков, лежать на снегу и смотреть, как с неба падают снежинки. Драко даже заулыбался от этих тёплых мыслей о холоде. Правда, на мгновение ему показалось, что внизу, у дома напротив, стоит человек и внимательно за ним наблюдает. Он вздрогнул, мигнул – всё исчезло. Скорее всего, просто причудливая ветка дерева. Да и откуда здесь человек в такую рань? «Наверно, привиделось», – подумал Драко. Джинни снова приготовила полный завтрак. Они принесли в спальню еду и уплетали её, не вылезая из кровати, смеясь и разговаривая. Так легко и просто им было друг с другом. Особая близость между ними возникла мгновенно и никого из них не страшила. Холод одиноких ночей, преследовавший Драко, отступил. Но ему по-прежнему снились тревожные сны. Он видел в них обрывки минувших дней. Своё ушедшее прошлое. Какие-то фрагменты, отблески, тени. Они отступали и преследовали его далеко не каждую ночь, но иногда возвращались, заставляя кричать среди ночи. – Джинни, война так и не отпускает меня, – сознался он, когда та утром спросила о криках. – И каждый раз, засыпая, я боюсь этих снов со смертями. Я не хочу их и надеюсь спать просто без сновидений. Но вновь и вновь мне снятся эти сны, после которых я потом полдня не в себе... Потеряв власть над ними в реальности, война просочилась в их сновидения и продолжала терзать, заставлять хоть по ночам жить ею. И его страх, что за ним следом кто-то идёт, поджидает его, – тоже был оттуда, наверное. С войны. – Да... у всех нас остались память, ощущения, воспоминания о войне... Джинни знала это по братьям. Война не так легко даёт свободу тем, кто должен ей принадлежать. Она мучает их, испытывает на прочность. – Мне тоже снятся мёртвые... Снятся почти каждую ночь, приходит твоя кузина Нимфадора, приходит Римус, говорят со мной о чём-то – долго и утомительно. Иногда приходит Фред, только он не кажется мёртвым, он мучительно хочет мне что-то рассказать, но молчит и каждый раз убегает, прыгает в черноту тьмы или просто исчезает, превращается в ветер, унося с собой моё недоумение.., – тихо сказала она, глядя в печальные глаза Драко. – А... тебе снится кто-то из студентов Гриффиндора, кроме Фреда? – осторожно спросил он. – Почти нет, – вздохнула девушка. Это был странный вопрос. Но тут Джинни случайно осенило, и она, не веря своей догадке, уточнила: – Ты ревнуешь? Неужели, ты ревнуешь? – Ревную, – довольно честно ответил Драко. – Я всегда тебя ревновал к Поттеру. – Не надо, – сказала Джинни грустно, – я только думала, что люблю его. Давным-давно, когда была маленькой. В прошлом. Это была детская влюблённость, которая быстро миновала. Мне казалось, что это очень смело и что у меня теперь есть самый классный секрет на свете. Что его интерес ко мне делает меня особенной. Я была готова на все ради него. А потом увидела его с Гермионой, целующихся... Она вспомнила, как, войдя в библиотеку, увидела лучших друзей, сливающихся в поцелуе, и бросилась бежать прочь, подальше от них, туда, где в укромном месте среди деревьев можно было укрыться от людей и от увиденного. – Успокойся, ты ошиблась, и так бывает с каждым в детстве, – Драко сочувственно погладил её по плечу. – Тебе просто нужен был человек, с которым можно было бы близко общаться. Был бы я рядом с самого начала... – А ты и был. Тогда, под деревом... Но потом. Прости, правда. – Тебе не за что извиняться передо мной. Ты меня ничем не обидела, – возразил Драко. – Понимаешь, те мои чувства не были такими, как потом к тебе, всё было по-другому. Мне лишь казалось, что я влюблена, но на самом деле было не так. Это была всего лишь детская выдумка, а назревающая война – действительность, и этот василиск, и смерть, и она подстерегала на каждом шагу. А я по глупости навлекла на всех опасность... – Че-пу-ха, – отрезал Малфой, – даже взрослый опытный и очень умный человек не смог бы там предугадать ловушку и почувствовать опасность. Не смей себя винить! Ты ни в чём не виновата. – Может быть, – тихо ответила Джинни. – Но первое время меня все, кроме братьев и Гарри, сторонились и смотрели, как на злоумышленницу, допекали колкими замечаниями и насмешками, в лучшем случае обвиняли в преступном легкомыслии и подозревали в дальнейшей одержимости той тварью из дневника. Вот я и приняла его сочувствие за любовь... И жестоко ошиблась. Потом, правда, перед шестым курсом, когда Гарри угрожала опасность и он находился в Норе, то один раз, на свой день рождения, хотел со мной поцеловаться, но я просто поцеловала его в щёку. Как брата. – А потом... после школы... он же пробовал с тобой общаться? Девушка смущённо кивнула: – Да... После всего пережитого наша помолвка для моих братьев была чем-то само собой разумеющимся. Это воспринималось как данность. Но когда Гарри делал мне предложение, я почувствовала, что моё сердце отвергает его, и я ответила так, как нужно было ответить. Я сказала ему «Нет». С тех пор я его почти не видела, кроме семейных праздников. А потом он уехал. Мы были привязаны друг к другу, но он... отвязался быстрее. – Разве Поттер сейчас не в Англии? – поинтересовался Малфой немного нервным тоном. – А ты разве не знаешь? Несколько лет назад он подался с Гермионой в Австралию, чтобы разыскать её родителей и вернуть им память. Они вместе. Драко снова уловил какую-то непонятную грусть в её голосе, но не смог понять, чем она была вызвана. Это его сперва насторожило: – А что хоть с её родителями? – Она им стёрла всю память о себе... Чтобы обезопасить их... Ты не знал?  Стало ясно, что Джин печалится о родителях Гермионы, исход длительного исцеления которых был непредсказуем. При всей старинной закоренелой неприязни к последней было правда страшно даже представить, что твои отец и мама живы, но тебя для них просто нет, они тебя вообще не помнят, словно тебя не было в их жизни никогда, ты для них просто чужой сумасшедший человек, который навязывается со странными заявлениями. На всякий случай он ответил: – Поттер всегда любил Грейнджер, я тебе это говорил ещё в детстве. Они оба выросли среди магглов и фактически являются наполовину магглами по мировосприятию, всем вкусам и привычкам. Например, привязаны к маггловским технологиям и развлечениям, но не знают наших и считают, что волшебный мир живёт в позапрошлом веке. Они близки друг другу, поэтому всегда будут притягиваться, и их трудно разлучить, да и не нужно... Джинни мысленно была вынуждена признать, что он прав. «Гарри... Я тогда думала, что люблю его, но я ошиблась, и теперь знаю, что должна чувствовать», – незнакомая ей до этого момента внутренняя теплота согревала душу, приятно возбуждая её эмоции и туманя и без того расшатанное невзгодами сердце... Надуманное детское чувство, описанное ею в том страшном дневнике, погасло само собой, уступив место первой любви. Теперь она понимала, в чём разница между тем, что думаешь, будто любишь человека и вправду его любишь. Если взаправду любишь человека, то так просто чувства не исчезнут, как это случилось у неё с Гарри в младших классах. – Не нужно, – согласилась она. – Пусть будут вместе. Там всё нелегко, как говорил Рон. Память вернуть очень долго и сложно. И у её родителей за время без неё родился мальчик, тоже волшебник. Джинни на миг захотелось увидеть Гермиону и сказать ей, что отыскала того утерянного, с которым будет жить долго и счастливо. Посмотреть на её реакцию, когда назовёт имя. Но тут вспомнились некоторые старые мимолётные вести о Драко, оставляющие памятный осадок. Она бросила на возлюбленного пытливый взгляд: – А Астория Гринграсс? До меня доходили слухи, что вы то ли встречаетесь, то ли обручены... Драко только махнул рукой. – Наши семьи пытались одно время нас свести. Мне было так некомфортно... Она как заведённая говорила только о деньгах и процентных бумагах, о росте акций и облигациях, о компании моего отца, о каких-то других пошлостях. Спрашивала меня, существует ли трастовый фонд моего деда на моё имя. Больше её ничего не интересовало! Я по причине острого нежелания связывать свою жизнь с кем-то ещё, вместо тебя, и так не хотел никакой помолвки, а тут ещё оказалось после пары бесед, что мы совершенно разные люди, которым вообще не о чем разговаривать! Такие, как она, недостойны моего внимания, даже мысли мои не должны быть засорены таким мусором... Стыдно сознаться, но Джинни было крайне радостно это слышать. В ней взыграло чувство собственности: – Ну а... Гермиона? Драко откровенно расхохотался: – О нет, только не она... Как же меня бесила эта вертлявая выскочка, которая вечно умничала и косила под пай-девочку! Мне сначала казалось, что эта магглорождённая зубрила просто хочет показать, что она лучше нас. Её часто ставили мне в пример, даже мой собственный отец всё время повторял мне, что я обязан её превзойти в учёбе, и это бесило невероятно. Постоянно её ненавистное имя. Оказалось, слышать мне его неприятно, не то, что общаться или встречаться с ней, как шутили обо мне на факультете. – Она действительно тебе никогда не нравилась? Серьёзно? Малфой отрывисто кивнул и погрузился в свои мысли, а затем сказал: — Я правда люблю тебя, Джинни, и да, я порой схожу с ума от ревности, потому что… вот такой я. В словах Драко было столько неподдельных эмоций, что Джинни не могла смолчать. Пододвинувшись к нему поближе, она положила подбородок ему на плечо и шепнула: – Из всех парней на свете я выбрала тебя, а значит, ты самый лучший. Малфой самодовольно улыбнулся: – Надо будет утвердить тебя в таком выборе. Я знаю, например, одно просто очень красивое место, недалеко от Тауэра. Там очень хорошо в тёплую погоду, можно сидеть на открытых террассах разных уютных ресторанчиков, гулять вдоль Темзы, рассматривать мосты и яхты. Я там часто рисую. Но и сейчас, зимой, там славно. – Заинтриговал, – улыбка сама собой появилась на губах Джинни. Через миг её стёр настойчивый поцелуй, от которого стало жарко. Нет, обещанного в романтических книгах томления или слабости в ногах не случилось, но было очень хорошо. Сладостно, страстно и сильно. – Иди, – прошептал Драко, подталкивая её к дверям, – а то ведь могу и не отпустить... – Пока. Джинни аппарировала к своему возможному месту работы. Входившие в здание редакции «Ведьмина досуга» на Флит-стрит упирались взглядом в широкую старинную лестницу, ведущую к огромному, во всю стену зеркалу в витой раме красного дерева. Седенький мистер Тобиас Мисслторп встретил её именно там и подчёркнуто учтиво провёл в свой кабинет. Поднявшись по ступеням, Джинни прошла по огромным, пустым, слегка пугающим коридорам, попав в конце в просторную приёмную с широким диваном и столиком неусыпной секретарши сбоку. Спустя десять минут они уже сидели в кабинете мистера Мисслторпа за огромным письменным столом, с чашками чая в руках. Удобные кресла, четыре напольные лампы, расположенные по углам кабинета, и книжный шкаф, слева от входа, создавали ощущение какого-то домашнего уюта. Особое внимание привлекал шкаф, битком набитый книгами, состояние которых говорило о постоянном чтении. Напротив входа в кабинет располагалось окно с типичными лондонскими шторами. Через него открывался вид на соседние многоэтажки, находящиеся по ту сторону оживлённой улицы газетчиков. Без предварительной записи или устной договорённости главный редактор явно не принимал. – Итак, Джиневра Молли Уизли, – сказал он с доброй улыбкой. – Мне доводилось слышать Вашу фамилию в связи со спортом. – Я играла в квиддич... до травмы колена, сэр, – ответ дался ей тяжело. – На восстановление ушёл год. До этого была ещё одна травма, тоже колено. Она устала терять время на восстановительные тренировки. Устала травмироваться. Тогда как раз был важный этап перехода из юниоров к взрослым. И её спорт закончился. Раз и навсегда. Квиддич прежде всего – состязание, битва. И этим он был ей и дорог. То, что будоражило кровь. Когда все нервы и силы подчинены воле к победе. В повседневной жизни у неё такого не было. Она жила квиддичем, была лучшей, не видела преград, всегда знала, что делать в любой ситуации… но… тот один момент абсолютно изменил её жизнь. Она помнила, как внезапно начала приближаться земля. А потом она увидела её близко-близко. И не сразу осознала, что лежит на ней. Острая боль пронзила её, и она провалилась во тьму. А вышла из неё в госпитале святого Мунго, не сразу вспомнив, что случилось. Потом увидев нечто, закованное в гипс и металл, с торчащими спицами. Это была её нога. А тогда услышала разговор тренера с целителем, стоящих перед дверью. О том, что ходить она будет, а летать – больше нет. Ей поэтому и хотелось занятие, несвязанное со спортом, которое не будет напоминать о полётах. – Искренне сочувствую Вам, дитя моё, – мистер Мисслторп погладил испанскую бородку. – Я постараюсь помочь Вам выйти из этого затруднительного положения, дав ответственную и непростую работу, которая, несомненно, придётся по душе. Проработав в профессии много лет, я неоднократно помогал женщинам пережить разные сложные ситуации в их жизни. Понимаю, Вы утратили цель, к которой стремились в детстве. Но даже в этом есть светлая сторона. Как только займётесь журналистикой, Вы сможете перенести своё внимание с трагической неудачи на собственные возможности. Вы ведь не беспомощны и не бессильны, правда? – Спасибо. – Уловив его полную искренность, Джинни застеснялась и откинула с глаз рыжую волнистую прядь. – Нет, разумеется. Но неужели нет никого лучше меня для этой должности? – Я уже обсудил вашу кандидатуру с молодым лордом Малфоем. Как Вы знаете, – усмехнулся он, – есть семьи, представителям которых нельзя перечить. Но дело не в этом. Я и сам хотел предложить кому-то достойному должность главного редактора, сохранив за собой статус владельца, но меня опередили обстоятельства. Понимаете, я не хочу, чтобы это кресло занял случайный человек. Мисс Уизли, Вы же понимаете, что редактор-пришелец будет притеснять, выживать старых сотрудников и на освободившиеся места потащит своих знакомых, друзей. Он изменит стиль журнала, однозначно. А это моё детище... Кончиком галстука он протёр стекла очков, потом водрузил их обратно на нос. – Когда я создавал «Ведьмин досуг» как глянцевый журнал, то хотел показать, что настоящей жизнью живут не только модные дизайнеры, актёры, художники, рестораторы… Что интерес могут представлять обычные люди. И те, кто выращивает морковь, и те, кто печёт пироги, и те, кто учит детей. Больше всего я желаю, чтобы тот, кто придёт на моё место, заботливо сохранил дух моего журнала, за который его ценят читатели. – Он просто обязан приложить для этого все усилия, – ответила Джинни, – ведь моя мама выписывает Ваш журнал из года в год. И мне, и маме он очень нравится. – Приятно слышать, – от души обрадовался мистер Мисслторп и задал следующий вопрос: – Какое у Вас образование? – Никакого, – ответила она честно. – Только Хогвартс. Я хотела поступить в Бристоль на филологию, но... Мистер Мисслторп понял, что речь идёт о финансовой стороне вопроса, и поспешно перевёл разговор в другое русло: – Любите ли Вы читать, мисс Уизли? – Люблю, – ответила она. – Очень люблю. – Романы, я угадал? – Почему это? Потому что я девушка? – Ну... да. То есть я знаю, что многие женщины любят читать романы. Я сам люблю. – Я больше люблю классику и детективы, но читаю и любовные романы, – Ей снова стало неловко. – Раз Вы обожаете чтение, то Ваши шансы стать интересным для общества журналистом гораздо выше большинства! Большинство не любит читать, а чтение генерирует интеллект. Возможно, Вы, мисс Уизли, и есть тот самый будущий интересный для общества автор статей. Если это так, то мой журнал будет в надёжных руках! – Но..., – смутилась Джинни. – Вы предлагаете мне такой ангажемент, а сгожусь ли я на самом деле? – Молодой лорд Малфой сказал, что в школе Вы успешно писали эссе и Вам это нравилось. Я Вам предлагаю не должность «лакея» на побегушках у хозяина издания, а возможность заняться тем, к чему у Вас страсть, талант и призвание. Всю жизнь люди хотят обладать честной информацией, видеть проблемы с разных точек зрения, а только с той, которую навязывают в «Ежедневном пророке». Разумеется, Джинни с энтузиазмом согласилась. Возможность попробовать себя на новом поприще и потом самой издавать журнал являлась для неё интересным и захватывающим экспериментом, к тому же, он неплохо продавался и обещал дать заработать на нормальную жизнь. «Досугу» действительно был нужен редактор с хорошим вкусом и добрым сердцем. Здесь не бывало особого формата, вроде журналистского расследования, всё печаталось строго по темам: кулинария, мода, женские истории (романтика), немного семейной психологии. Именно поэтому «Ведьмин досуг» читали и женщины, которые занимались домом и детьми, и женщины, которые являлись профессионалами биржевой торговли. Мистер Мисслторп предложил Джинни сначала поработать колумнистом, а потом повести редакторскую работу в его присутствии, чтобы немного «подучиться»: – Мисс Уизли, журналист должен научиться давать ту информацию, которую не может донести до них рисунок или колдография. Причём рассказать её не так, как в энциклопедии или докладе премьер-министра, а как говорят те люди, которым мы собираемся продавать журнал. Читатель должен понимать, что с ним говорят на одном языке! Заголовок, который вынуждает прочесть Ваш рассказ! Текст! Слова! Куски текста должны быть такими аппетитными, чтобы читатель вцепился в них зубами и глотал, не пережёвывая! В особенности это касается новостей. Новость – это событие, нечто новое для людей, о чём журналист призван им рассказать. Журналист должен уметь написать новость о любом событии, каждая наша реакция на увиденное должна быть выражена в словах на бумаге! – Я понимаю, – радостно кивнула Джинни. Она ощутила, что ей будет нравиться это делать. Её упорство, стремление узнавать и открывать для себя новое должны помочь ей быстро освоиться на новом месте, особенно учитывая, что мистер Мисслторп обещал во всём помочь и научить всему необходимому. – Тогда у меня для Вас первое журналистское задание, мисс Уизли, – преувеличенно грозно сказал он и потешно насупил седые косматые брови. – Вы должны написать на завтра заметку о своей родной местности. Справитесь? – Постараюсь... – И ещё. Вы умеете печатать на машинке? – Конечно. – Вот и замечательно. Тобиас Мисслторп окинул Джинни оценивающим мужским взглядом с ног до головы и, усмехнувшись, добавил: – И ещё. Можете считать, что Вы уже приняты на работу. Передавайте моё почтение юному лорду Драко. Мне было крайне приятно с Вами познакомиться и поговорить. – Взаимно, мистер Мисслторп, сэр, – радостно улыбнулась Джинни в ответ и понеслась, окрылённая неожиданной возможностью трудоустройства, выполнять журналистское задание. В другой ситуации она сочла бы слова пожилого издателя журнала двусмысленным намёком на то, что у Малфоя-младшего хороший вкус. И решила бы, к тому же, что не готова взвалить на свои плечи такую огромную и сложную работу. Но это было не унылое тренерство и не унизительное обречённое сидение спортивным обозревателем в «Ежедневном пророке» – всё время писать о полётах, больше не имея возможности летать и каждодневно ощущая свою увечность. А хорошая работа на всю её жизнь. Джинни восприняла случившееся не как предложение должности, а как предложение воплотить мечты. Раньше она не смогла бы представить свои мечты не облачновысокими, а такими морковно-низкими, корыстолюбивыми – желанием занять место главного редактора «Ведьмина досуга». Однако теперь, повзрослев и поискав работу, она понимала, что отказываться нельзя, это её единственный шанс занять нормальное место в обществе и... хоть чуть-чуть соответствовать по положению Драко, с лёгкой руки которого этот шанс выпал. – Меня взяли! Драко, меня взяли на работу! – Оказавшись в квартире, девушка всё ещё не могла поверить своему счастью. – Ещё придётся немного отучиться, но я принята. Благодаря тебе! Сто очков Слизерину! Малфой ухмыльнулся её шутке, напомнившей о старых временах. – Это надо отметить. Тебе не кажется? – озорные искорки сверкнули в его серых глазах. Они отправились гулять по Ливерпуль-стрит, свернули к старому мясному рынку, откуда тянуло ароматами уличной еды, а потом весело двинулись дальше по богемному Шордичу, разглядывая причудливые маггловские фрески на стенах. Некоторые из них были красивы, например, работы знаменитого Бэнкси, а некоторые пугали или просто были непонятными. Недалеко от Тауэрского моста Драко и Джинни зашли погреться в упомянутую им утром «Toms kitchen», не уступавшую «Cork & Bottle» на Лестер-сквер, но более задушевную. Старомодный паркет, деревянные стулья и столы, чёрно-белые маггловские фотографии на стене создавали атмосферу уюта. Они заказали сырную тарелку и десерт – шоколадный маркиз с солёной карамелью, который подавался с портвейном, и приступили к трапезе, с наслаждением отправляя в рот каждый кусочек своего изысканного меню. Драко с удовольствием взглянул на свой полный бокал. – Джинни, я хочу выпить за тебя, такую красивую и талантливую, и пожелать тебе исполнения всех желаний! С этими словами он взял руки Джинни и поднёс к губам, целуя пальцы и согревая их своим дыханием. От этих нежных прикосновений мурашки пробежались по спине девушки и слегка закружилась голова. Их бокалы встретились с лёгким звоном. – Да, Драко, за нас, нашу странную встречу и за то, чтобы все наши мечты сбылись! – Ну почему же странную? – Ну скажи, а разве она сама не является нашей сбывшейся мечтой? – Джинни взглянула на гроздь красного винограда на тарелке с кусочками сыра. – Даже не знаю. Наверное, да, является, мы просто понадобились друг другу именно сейчас, поэтому она и сбылась, и я искренне рад, что всё так вышло. Ты и я теперь вместе. Он смотрел на Джинни и выглядел так обаятельно. Уизли поднесла бокал к губам и сделала ещё несколько глоточков, закусывая ароматным сыром. Портвейн ударил в голову и слегка затуманил сознание. Стало тепло и спокойно. – Знаешь, – сказала она тихо. – Когда я буду вызывать патронуса, возможно, я буду вспоминать этот счастливый день и этот ресторанчик. – Ты умеешь вызывать патронуса? – не на шутку удивился Драко. – Джинни, это правда? Это же высшая магия, нам ничего такого в школе не преподавали никогда. – И не преподадут, – горько вздохнула она. – Потому что с помощью патронуса можно защититься даже от дементоров. В школе многого не рассказывали. Более того, иногда даже не досказывали или специально перевирали. Меня Люпин успел научить. Это не настолько сложно, как кажется. Я так радовалась, когда лошадка получилась! Я люблю лошадей, хотя почти с ними и не общалась. А твой какой? Малфой странно смотрел на неё несколько мгновений, но всё же решился ответить. – Понятия не имею, – признался он, – только читал в книгах Катуллуса Спэнгла, что такие есть. Вызвать их под силу только могущественным и опытным чародеям, многим это не удаётся за всю их жизнь. И... возможно, что у меня его нет и не будет. Говорят, что тёмным волшебникам они не положены и не выходят у них, а я в своё время пробовал... разные заклинания. И принял Метку. Может быть, уже всё, и у меня он никогда не появится? – Да ну, – с неподдельным сомнением возразила Джинни, – а как же Снейп? Он был Пожирателем, направо и налево практиковал тёмную магию. И преспокойно себе вызывал телесного патронуса. Драко, тебе надо попробовать. Мне кажется, у тебя всё получится. При упоминании Снейпа, бывшего его крёстным, Малфой погрустнел. Он знал его с детства и тосковал по нему, скорбил. Сколько он себя помнил, Снейп был именно тем, к кому он шёл за поддержкой и защитой, с ним можно было поговорить обо всём, что беспокоило, получить совет или просто вместе выпить чаю. Северус охотно научил бы его всему, даже тому, чего никто не знает, а теперь его нет. За окном промелькнула чья-то тень. Или почудилось, потому что смеркает? Закончив с обедом, они продолжили гулять по вечернему городу. Пару раз Драко снова казалось, что кто-то невидимый следит за каждым его шагом, что он чувствует и слышит чьё-то присутствие. Эта слежка была неявной, но ощутимой, будто кто-то всё время шёл за Малфоем сзади, прячась за деревья и углы домов, когда тот оглядывался. Но никаких соглядатаев ему увидеть не удалось, поэтому он не стал пугать девушку и портить прогулку. Потом Джинни с упоением щёлкала свою первую статью на старинной винтажной печатной машинке Малфоя, страницу за страницей, зачитывала её ему и готовила ростбиф на ужин. Конец вечера застал их в постели. Секс – тоже лекарство от грустных воспоминаний, однако сожжённая энергия вскорости потребовала восстановления. Они встали поужинать. Драко смотрел, как Джин в лёгком халатике, наброшенном на обнажённое тело, скользнула в душ, оттуда в кухню. Они радостно сели за стол, чтобы подкрепиться её вкусной готовкой. Это был третий их совместный ужин, но Малфою казалось, что они прожили вместе целую жизнь, и это их вечернее застолье – одно из многих за долгие и счастливые годы. И была третья их ночь, такая же неотвратимая, как первая и вторая.