blanket of snow: catch your death

Произошло событие, которое можно увидеть разве что в художественных фильмах, одних из тех, которые снимают в Фонтейне именитые режиссёры на новомодные камеры. О том, что шубу во время транспортировки украли, пиро-агенты сознались только через пару дней после того, как отпираться уже было попросту некуда. Тарталья тогда сказал, что разбираться с Панталоне — проблема пиро-агентов. Выяснить удалось немногое: какая-то крыса проникла на скрытый торговый путь, которым тайно управлял Панталоне, и перехватила товары. На месте преступления нашли лишь элегантный нефритовый браслет, на внутренней стороне которого было что-то выгравировано, но беда в том, что стоимость этого браслета по тщательным оценкам не перекрывала даже доли стоимости украденной шубы. Как оказалось, в незапамятные времена существовал необычный мифический зверь: накидка, сшитая из его меха, стоит целое состояние, а из-за редкости зверя её невероятно трудно достать. Зверь настолько силён, что, хоть он и умер несколько веков назад, его тело осталось нетронутым, а мех до сих пор источает таинственный аромат. Панталоне собирался подарить шубу из этого меха Царице, но… «Что-то пошло не так» — ещё мягко сказано. Честное слово, у Тартальи нет абсолютно никакого желания выслушивать Панталоне, поэтому, пусть ему и чуточку жаль этих бедняг, выпутываться им придётся самостоятельно. Есть дела помимо этого. Пару часов назад приходил Жаверт по всё тому же поводу, по которому выловил Тарталью аж на постоялом дворе. Этот пиро-агент далеко пойдёт, если продолжит в том же духе, а дальше всё будет зависеть от того, кому из Предвестников придётся подчиняться. Не все любят излишне дотошных подчинённых. «Господин Чайльд. — Жаверт, пока говорил, смотрел в пол, голос из-под маски звучал глухо. — Чайная на Горе Тигра находится в его собственности, по большей части он практически постоянно находился там. «Яншань» тщательно охраняют, поэтому только недавно нам удалось проникнуть внутрь и разведать обстановку». Возвращаясь к делу об ушлом торговце, который поверил в собственную безнаказанность. Фатуи — прекрасные деловые партнёры, если договорённости соблюдаются. Но прихватить не принадлежащие ему облигации и при этом наивно надеяться, что это спустят с рук? Нужно быть либо очень уверенным в себе, либо крайне недальновидным. «Ну, что же. — Тарталья едва пожал плечами. — Нам с тобой придётся немного поработать». Разговор в банке Северного Королевства давно закончился, а фатуи сидят в одном из помещений чайной, ожидая хозяина на не самый приятный разговор. Проникать сюда неудобно, но не невозможно: достаточно миновать неподкупную охрану, выпроваживающую гостей, и пролезть через одно из окон верхнего этажа. В качестве назойливых гостей — несколько переодетых агентов, отвлекающих на себя; пока охрана пыталась их спровадить, чайная осталась открытой практически как на ладони. Жители Лиюэ настолько привыкли к защите миллелитов и низкому уровню преступности. Побывали бы в Нод-Крае — определённо пересмотрели бы взгляды на безопасность. Да и ночь помогает — по крайней мере по улице не ходят гражданские, которые могут, следуя долгу, вызвать миллелитов. Сидеть в темноте — смахивает на сюжет множества историй, в которых опасность обязательно подстерегает там, где ты её не увидишь. Но самом деле сейчас это вызвано необходимостью практического толка: эффект неожиданности не позволит должнику сориентироваться до того, как его прижмут к стенке. Меньше хлопот. За дверью раздаётся поскрипывание деревянных ступенек: кто-то поднимается по лестнице. Тарталья удобнее садится в кресле и расслабленно откидывается на спинку; позади стоит Жаверт, который беспрекословно подчинится любому приказу. Ожидание — тягостное и попросту скучное, так почему бы не ждать со всем комфортом? Дверь приоткрывается и почти сразу захлопывается. Света в коридоре ни на йоту не хватает, чтобы осветить комнату; слышатся шорохи ткани, шаги по деревянному полу, чьё-то чересчур громкое дыхание. Зрение привыкает к отсутствию освещения, получается различать смутные очертания предметов, но не более — того скудного света, что просачивается в щель между полом и дверью недостаточно, чтобы видеть происходящее. Мерзкий смех царапает слух своим диссонансом; будто ворона скрипуче раскаркалась, обнаружив блестяшку. — Превосходно, — в мужском голосе слышатся радостные нотки пополам с удовлетворением. — Даже если у нас не получится продолжить заниматься бизнесом здесь, с этим мы всегда сможем исчезнуть… Шорох тканей. Не различить, что именно рассматривает говорящий — черты лица смутно выделяются отблеском чего-то, что тот держит в руках. Ему едва слышно отвечает женский голос: — Но мастер… что насчёт «долга»? Голос девушки обеспокоен, слово «долг» особенно выделено интонацией — подчёркнуто невидимой чертой. Она явно переживает о ближайшем будущем больше, чем её хозяин, но не посмеет перечить; такие всегда поступают по одной и той же схеме: не пререкайся и делай ровно то, что тебе скажут, тогда с тебя нечего будет взять. В чём-то она даже права, думает Тарталья. — Действительно! — говорит он уже вслух, когда речь заходит о долге. Если честно, то ему надоело просто сидеть и наблюдать, хотелось закончить со всем этим поскорее. — И я здесь как раз за ним. Стоящий позади кресла Жаверт не сдвигается с места даже тогда, когда в помещении вспыхивает масляная лампа, освещая дрожащим светом всё, до чего может дотянуться. Девушка, держащая её в руках, рефлекторно отступает на шаг назад, а вот человек, которого она называла «мастер», наоборот, хмурится и вызывающе спрашивает: — Ты ещё кто?! Тарталья хмыкает, подпирая щёку ладонью. Этот ублюдок отлично знает, кто перед ним, и, тем не менее, всё ещё пытается строить хорошую мину при плохой игре. Даже правильнее будет — заранее проигрышной игре. Поступили бы они «по-умному», то отделались бы малой кровью; при всей своей импульсивности Тарталья совершенно не видит смысла выбивать пыль из тех, кто заведомо слабее него. Секунда, другая. Тарталья смотрит в глаза владельца чайной, буквально ощущая, как того переполняет замешательство пополам со злостью: не нужно быть физиогномистом, чтобы считывать в перекошенных эмоциями чертах лица мгновенно возникшие чувства. — Стража! — вскрикивает девушка, возвращая самообладание. — Быстрее! Защищайте мастера! Значит, не «по-умному». Тарталья скучающе постукивает пальцем свободной руки по колену. Стражником больше, стражником меньше — не поможет, если Фатуи уже успели обратить на тебя внимание. Тем более что охрана не очень-то спешит спасать своего хозяина. Жаверт за спиной неторопливо меняет позицию, готовясь принять бой; шорох формы пиро-агента говорит сам за себя, как и мелькнувший на мгновение блеск изогнутого клинка. Агент должен быть готов к любому исходу событий, если нужно выбивать долг силой — значит силой. Правда, сегодня на его стороне Предвестник. — О, вне зависимости от того, что вы должны, вам всё равно придётся платить по счетам, — почти мягко говорит Тарталья. — Я слышал, таковы законы демона-Бога Контрактов в Лиюэ. Как же эти богатеи будут смотреть в глаза своему Архонту, если даже простейшие условия соблюсти не в состоянии? Ходят слухи о гневе Властелина Камня, который лично наказывает нарушивших контракт; видимо, не все боятся возможных последствий. В Снежной за пренебрежение распоряжениями Царицы в дверь давно бы крайне вежливо постучались. И также крайне вежливо отправили в подвалы за решётку. — Ф-фатуи?! С каких пор вы врываетесь в чужие дома без спроса?! — хамоватый тон скрывает нервозность, но Тарталья и без того видит, что взгляд торговца бегает из стороны в сторону, ища подходящий выход из положения. Признал, но поздно, чтобы выбраться сухим из воды. — Стража! — вопит тот громче, при этом отступая ближе к двери. — Покажите ему, как мы умеем принимать гостей в чайном доме «Яншань»! Вот только сейчас из коридора с лестницы доносится торопливый топот, а затем двери распахиваются, и в помещение протискиваются несколько крайне серьёзно настроенных наёмников. Они моментально загораживают собой хозяина от фатуи, выстраиваясь перед ним живым щитом. Что же, за то время, что она добирались до комнаты, при большом желании уже можно было бы убить торговца минимум два раза. — М-да… и ни одного приличного соперника, — вздыхает Тарталья поднимаясь с кресла. С ладоней стекает абсорбируемая из воздуха вода, и, прежде чем достигла бы пола, трансформируется в парные клинки. — Ладно, давайте разомнёмся. Помещение тесное, особо не размахнёшься. Этим можно грамотно воспользоваться, то есть не просто занять позицию, а войти в симбиоз маневрирования с противником, чтобы на каждый удар приходился точный и беспощадный контрудар. Мастер Скирк любила говорить: «если ты сталкиваешься с ножом, ожидай порезов, но если ты сталкиваешься с мечом — ожидай смерти». Клинок должен быть не просто продолжением руки, всё тело должно становиться основой клинка. Традиционный бой один-на-один длится несколько секунд, первый удар — решающий. Один из простых приёмов — дать противнику атаковать первым, тогда выжидающий имеет возможность сразу нанести поражающий удар. Охранников — в расход, они будут бить на поражение, защищая своего мастера, поэтому нечего их жалеть, если они мешаются на дороге. Гидроабразивный клинок рассекает воздух со свистом. Вода — реальная, физически ощутимая, острая до такой степени, чтобы разрезать металл своим напором. Сейчас нет необходимости резать металл — только припугнуть. Жаверт подстраивается в темп, тенью за спину — прикрывает, как и положено напарнику. Когда тебя пытаются схватить слева, справа, блокировать спереди — нет времени думать, ты только наносишь удар — оглушить, не убить, — прорываешься к дверям до того, как цель успеет сбежать, иначе весь этот визит будет напрасным. Тела как подкошенные валятся на пол. Кому-то не повезло: кровь растекается по полу, размазывается подошвами сапог. Всё стихает за несколько минут. Когда такая толпа вваливается в замкнутое помещение — они естественным образом начинают друг другу мешать. Немного ловкости — и можно забирать трофей. Тарталья перешагивает через тело охранника, пихнув того в бок носком сапога — даже не пошевелился, всё ещё находясь в отключке. Он наклоняется и бегло обшаривает карманы ближайшего к себе тела: счета, личные документы [наверняка поддельные], кольцо на цепочке, несколько завалявшихся монет моры. Скучно, неинтересно, и не то, что следовало бы найти. Примерно также обстоят дела и с телами остальных охранников. Ничего удивительного, на самом-то деле, ни одному наёмнику в жизни не доверят ничего по-настоящему ценного. — Господин, здесь! Жаверт подаёт голос откуда-то со стороны двери, куда успела выскочить ассистентка хозяина чайного дома. Ей бы даже удалось сбежать, если бы пиро-агент вовремя не заметил, что дверь приоткрыта, и не кинулся догонять беглянку. Тарталья выпрямляется, делает пару шагов в сторону коридора и, навалившись на дверной косяк, выглядывает наружу. — Облигации были у неё, — поясняет Жаверт, держа обнаруженные документы в руках. — Должник не решился держать при себе. Видимо надеялся, что таким образом скроет свою причастность. — Всё может быть, — кивает Тарталья. — Надо будет осмотреть ближайшие комнаты. Чувствую, найдётся ещё что-нибудь любопытное. И, раз уж пиро-агент воспринял осмотр других помещений как прямой приказ к действию, Тарталья возвращается в комнату. Во-первых — убрать следы собственного пребывания здесь. Кровь стирать не с руки — долго и муторно, — а более-менее прибраться ещё можно. Хотя бы для того, чтобы у миллелитов не возникло лишних вопросов. Превалирует такое скромное подозрение, что владельцы чайной всё равно не обратятся за помощью к местным органам власти, потому что не захотят подставляться со всеми своими тёмными делами, но и наводить однозначное подозрение на Фатуи не стоит. Каким бы достойным не был повод разобраться — в первую очередь надо думать о том, чтобы сохранить дипломатические отношения с Лиюэ. Пока не придёт пора забрать гнозис Гео Архонта, разумеется. Единственное ещё неосмотренное тело — непосредственный владелец. Тарталья садится рядом с ним на корточки, морщится невольно и протягивает руку, чтобы осмотреть внутренние карманы одежды. Ценные бумаги, какие-то соглашения… это всё интересно и при желании можно подтянуть на тюремный срок, но не Фатуи этим заниматься, а Цисин. Ну или всё тем же миллелитам, если уж на то пошло. Под бумагами сверкает тонкая золотая полоска; Тарталья, заинтересовавшись, вытаскивает её под свет лампы, чтобы рассмотреть получше. — Я и не думал, что у обычного человека может быть Печать согласия, — оторопело говорит Жаверт, неслышно появившийся за спиной. — Прошло уже много лет с тех пор, как кто-либо видел их… Печать согласия? Видимо, это что-то ценнее, чем всё остальное, припрятанное в карманах должника. И не только в карманах: Жаверт держит в руках какие-то бумаги, явно взятые из соседних комнат. — Твоя работа — собирать долги, — коротко отвечает Тарталья, рассматривая Печать с обратной стороны. — И всё же ты не узнал, какие сокровища он мог скрывать? Печать даже внешне красивая. Тонкие узоры переливаются на золотистой поверхности, чувствительность к элементам буквально вопит о том, что бумажка не обычная, а пропитана силой. Занятная вещица. Пиро-агент молчит, видимо не находя оправданий своему промаху. Тарталья убирает Печать согласия во внутренний карман одежды и ещё раз сматривает ближайшие вещи торговца на предмет чего-то интересного. Что же, в этот раз им удалось не только вернуть долг, но и получить в качестве компенсации нечто куда более ценное. Надо будет уточнить, что это такое, и Тарталья даже знает, у кого спросить в первую очередь. Не у Жаверта же. — Мне очень жаль, — бормочет Жаверт, понуро опуская голову, — пренебрёг своими обязанностями… Ага. Не бывает работы без ошибок. — Хватит, — прерывает его Тарталья, подхватывая торговца подмышки и выволакивая из помещения. — Давай поторопимся. — Да, господин, — поспешно соглашается Жаверт. Уже вдвоём они вытаскивают бесчувственное тело на улицу, в крошечный внутренний дворик чайной. Патруль миллелитов, судя по разведданным агентов, будет проходить здесь минут через двадцать, поэтому стоит поторопиться и оставить им подарок. Подарок — собственно, сам торговец, для надёжности связанный толстой верёвкой и примотанный к столбу, а прямо под верёвкой — прямые свидетельства его махинаций: торговые соглашения, заключенные явно незаконно, ценные бумаги и прочие свидетельства, на которые будет крайне любопытно взглянуть кому-нибудь из Цисин. Может быть не верх гуманности, зато научит не лезть туда, где откусят голову. Жаверт исчезает на крышах домов: работа пиро-агентов постоянна и не сфокусирована на чётких задачах, по завершению которых можно отдыхать. Тарталья, проводив его взглядом, выходит с дворика чайной и ненадолго притормаживает у колодца; кувшинки мирно покачиваются на поверхности воды, более не отравленной трупным ядом. Мурашки по загривку; отчётливое ощущение чужого взгляда. Тарталья поворачивает голову, бегло осматривает окна ближайших домов — тишь да гладь. Глубокая ночь с мирными снами. Пора возвращаться к банку Северного Королевства, и, желательно, не попасться на глаза патрулю миллелитов, которые сейчас как раз должны будут пойти со стороны причала и доков. Через мост дует свежестью со стороны гавани; Тарталья на мгновение подставляет лицо ветру, чтобы ощутить солёность воздуха, и вновь чувствует на себе взгляд. В этот раз, стоило посмотреть в сторону ритуального бюро, фантомное ощущение обретает плоть и кровь. — Чайльд. Облокотившийся на ограждение Чжунли немного сдвигается в сторону, жестом приглашая присоединиться к себе. Тарталье дважды предлагать не нужно: шаг, два, лёгкой перебежкой от моста до ритуального бюро, и вот он уже стоит рядом с окликнувшим его консультантом. — Поздняя прогулка? — интересуется, искоса поглядывая на Чжунли. — Можно сказать и так, — кивает Чжунли, поплотнее запахивая своё отливающее чешуёй пальто. — Не спится. Обязательно нужно было привязывать его? Отсюда разве было видно? Тарталья тут же бросает взгляд в сторону чайной. В целом — вот она, напротив «Ваншэн». Незадача. — Такие не понимают слов, только силу, — жмёт плечами Тарталья, убедившись, что рядом с «Яншань» всё ещё нет целой толпы миллелитов. Значит, ещё не обнаружили подарок. — Что, сдашь меня Цисин? Вопрос вырывается сам собой, с озорной усмешкой. Будет неловко, если Чжунли сейчас ответит «да», но ведь небольшая попытка проучить бессовестного торговца не является преступлением? Не является. Наверное. У всех свои нормы и ориентиры морали. Чжунли тонко улыбается в ответ; красивый для представителей своего региона. Длинные чёрные волосы рыжеют на кончиках — кажется, будто они едва заметно светятся в темноте, настолько заметен контраст. Где-то вдалеке, со стороны площади Фэйюнь, раздаётся детский радостный вскрик. Тарталья тут же поворачивает голову, настороженно вглядываясь в ночь: он уже почти готов сорваться, потому что дети на улице в такое время — это ненормально [мама бы за такое убила, если бы он не уследил, что Тевкр ходит где-то без присмотра], но ещё раз крик не повторяется. — Не в этот раз, — отвечает Чжунли, смотря на воду, плещущуюся под мостом. — Некоторые люди действительно осознают последствия лишь ощутив их на себе. Тарталья только после этого поворачивается обратно и, опираясь предплечьями об ограждение, смотрит в сторону чайной. Они погружаются в ночную тишину, нарушаемую лишь плеском воды; стоят так близко, что Тарталья почти что чувствует тепло чужого тела через тонкую ткань пиджака. Точно. «Яншань». Там же нашлась любопытная вещица. — К слову, я тут кое-что нашёл, — говорит Тарталья, запуская пальцы за пазуху и выуживая оттуда Печать согласия. — Подскажете что это, господин консультант? Чжунли, кажется, хватает мимолётного взгляда на вещицу, чтобы коротко кивнуть. Есть ли вообще в Тейвате какое-то знание, которое было бы неподвластно его памяти? Кажется, Тарталья уже задавался подобным вопросом. — Этот предмет нужен для ритуала. Точнее, для разрешения войти в обитель Адептов. Адепты. Проще всего провести аналогию с Предвестниками. Если у Её Величества это одиннадцать приближённых, понимающих её идеалы, то у Властелина Камня — полубожественные звери, поклявшиеся ему защищать Лиюэ. И вот эта вот золотая бумажка должна открыть проход в их обитель? Печать, зажатая между пальцев, колышется на ветру. Отсветы уличного освещения бросают блики на гладкую, сверкающую поверхность. — Без неё не получится? Естественный вопрос. Традиции и уж тем более ритуалы — материя тонкая, и за года существования одна половина забывается, а другая претерпевает изменения. Сколько всяких верований было в той же Снежной — не счесть. Взять хотя бы домовых, охраняющих дом. Тарталья до сих пор помнит, как это удивило фонтейнскую девчонку. Чжунли не спешит отвечать на вопрос. Он некоторое время стоит, поправляя перчатки и крупные кольца, надетые поверх них. Во всех его движениях читается степенная неторопливость, но Тарталья не обманывается — нутром чует, что если необходимо, этот человек может быть крайне стремительным. Боевую подготовку видно, если она была. — Без неё Адепты могут наказать дерзнувшего, — наконец, лаконично отвечает Чжунли. — Ступить на священную землю без разрешения — оскорбление. Тарталья кивает. Как билет в музей, получается. Предъявляешь — и тебя пускают. Не предъявляешь — и суровая сотрудница может выставить тебя вон, ещё и пожурив при этом. В деревнях не у всех есть мора, чтобы платить за дорогостоящие развлечения, поэтому иногда особо жалостливые женщины, чаще всего в возрасте, закрывают глаза на то, как в выставочные залы шмыгают маленькие безбилетники. Лишь бы ничего не поломали. Хотя есть ощущение, что это, скорее, сдерживающий фактор. Показываешь Печать — и тебе, по крайней мере в ближайшие несколько минут, не откусят голову. Чёрт их знает, этих полу божественных зверей, живущих вдали от людских городов. — То есть это что-то вроде намордника, — говорит Тарталья уже вслух. Чжунли поджимает губы: — Очень грубо говоря — да. Тарталья прячет Печать согласия обратно за пазуху. Что же, вещь может оказаться весьма полезной, если ей воспользоваться грамотно и в нужное время. — Я слышал, они сейчас редкие, — отмечает он как бы между прочим. — Да, ими не пользовались уже много лет, — соглашается Чжунли. — Оставьте себе в качестве сувенира из нашего региона. Предельно вежливый тон. Тарталья вздыхает, выпрямляет спину и тянется, словно пытаясь свести лопатки вместе. Кажется, он направлялся в сторону банка Северного Королевства.