blanket of snow: catch your death

«После трагической смерти моей любимой дочери Хуа Чу моё сердце разбито на тысячи крохотных осколков! Я продаю своё имущество, чтобы устроить ей достойные похороны. Это великолепное здание когда-то принадлежало частному банку «Минхуа». Просторный дом с отличным натуральным освещением и замечательным видом на море. Мне приходится продавать его исключительно из финансовых соображений. Надеюсь, новый владелец будет хорошо о нём заботиться… Если вы заинтересованы в покупке этой недвижимости, пожалуйста, свяжитесь с Дин Гуном на горе Тигра». Спустя неделю эта небольшая заметка красовалось на доске объявлений на площади Фэйюнь. Тарталья знал об этом ещё из результатов экспертизы, которые пришли к нему в аккуратно запечатанном конверте, подписанном каллиграфическим почерком. От конверта пахло средствами бальзамирования, а в копии документов была вложена записка: «Господин Чайльд, по запросу делегации Фатуи предоставляем вам заверенную копию результатов вскрытия. Просим ознакомиться с содержимым.

консультант похоронного бюро «Ваншен»,

господин Чжунли»

Вероятно, уже успели провести опознание. И находившихся у трупа вещей хватило, чтобы убитый горем отец признал свою дочь. Слухи, распространяемые про Фатуи, наконец, на фоне опубликованного объявления начали утихать. Катерина, обычно работающая у стойки в банке Северного Королевства, на снижение общественного интереса только вздохнула с облегчением: теперь не приходится в вежливой форме отваживать всех праздно-любопытствующих, приходящих в банк не для того, чтобы проводить операции с валютой. Тарталья же отправил в ответ на письмо от господина Чжунли короткое сообщение, сводящееся к тому, что он готов заплатить за неудобства, вызванные его присутствием на аутопсии, скажем, приглашением в чайный дом «Хэюй». Совсем небольшое заведение недалеко от ритуального бюро, пара столов, не больше. Зато открывается красивый вид на гавань позади, да и чайный доктор рассказывает интересные истории, касающиеся Лиюэ и не только — о флоте Южного Креста, к примеру. Тарталья совсем не прочь послушать местные легенды и сказки: будет что пересказывать младшим сиблингам. Тарталья упирается в красные поручни лестницы, зигзагом ведущей на второй этаж соединённых переходами между собой зданий, поднимает голову и смотрит на двоих детей, стоящих в переходе над основной дорогой. Девочка постоянно плачет, а мальчишка, вроде как, даже пытается успокаивать её, хотя видно, что выходит с трудом. Даже в максимально безопасном и спокойном Лиюэ, находящемся под контролем Властелина Камня, группировки Цисин и вездесущих Миллелитов, встречаются такие маленькие трагедии. Кто-то видит общую картину, а кто-то — внимательно приглядывается к деталям. Хах. В Снежной люди уже рады, когда им удаётся пережить очередную вьюгу, что уж говорить о мелочах жизни. Только заметив консультанта ритуального бюро, Тарталья улыбается и кивает головой на лестницу позади себя. Нужно подняться на пролёт выше, и они попадут в чайную. Истории, которые там рассказывают, никогда не заканчиваются, потому что рассказчик неожиданно посреди повествования переключается на что-нибудь другое, и остаётся только надеяться, что когда-нибудь всё же услышишь концовку. — Прошу, господин Чжунли. Столиков там немного, но всегда найдётся парочка свободных. Что уж говорить, даже хозяин чайной больше слушает истории, чем обращает внимание на посетителей. Тарталья решил сходить именно туда просто потому что это напоминает ему детство, когда отец брал его с собой на рыбалку и рассказывал различные легенды и истории, а тогда ещё маленький Аякс представлял себя главным героем и думал, как бы он поступил в той или иной ситуации. Крайний столик свободен; через перила видно всю гавань, да и не слишком близко к сцене, на которой рассказчик без передышки и слишком самозабвенно вещает очередную историю. Тарталья смотрит на аккуратный список меню со всевозможными сортами чая и думает, что из этого стоит попробовать, но ни одно из названий не кажется достаточно знакомым или понятым. Наверное, знакомство с культурой Лиюэ стоило начать с чего-то попроще, если в этом регионе вообще есть что-то проще, чем чай. Хотя одно то, что господин Чжунли не ответил отказом на приглашение, уже означает достаточно многое. — Может, что посоветуете? Тарталья отодвигает от себя витиевато разрисованную бумажку и переводит взгляд на гавань. Сегодня море спокойно, к причальной стенке двигаются параллельно пара грузовых кораблей. Привезли товары? Или, наоборот, встают на погрузку? — Во-первых, благодарю за приглашение, господин Чайльд, — тепло отзывается Чжунли. — Эта чайная уникальна не только прекрасным рассказчиком, но и крайне любопытным ассортиментом чая. Хозяин любит коллекционировать не столько дорогие, сколько редкие сорта. На первой странице вы их не найдёте, да и на последующих нужно знать, где искать. Откройте третий разворот. Тарталья поспешно открывает нужный разворот, опуская взгляд на текст и краткое описание сорта рядом с небольшой, явно нарисованной вручную картинкой. Впрочем, почувствовав на себе взгляд, откидывается вновь на спинку стула и предпочитает слушать, а не читать, потому что голос собеседника располагает к продолжительным диалогам. Что ж… Предвестник смотрит в сторону рассказчика на сцене и едва жмёт плечами: тот слишком быстро переключается с одной истории на другую, поэтому едва ли получится в полной степени оценить его мастерство в умении преподносить историю. — «Жасминовый жемчуг» считается одним из самых красивых сортов в чайном Тейвате. Он произрастает в горах Уван, и более чем за тысячу лет только лучшие и самые молодые листья чайного куста ложатся в основу этого редкого сорта чая. Во время чаепития можно наблюдать, как каждая жемчужина оживает, разворачиваясь под воздействием горячей воды, и превращается в отдельный листок с гладкой наружной поверхностью, и несколько припушённой нижней, что означает превосходное качество чайного сырья и очень бережное отношение к нему производителя. Каждое новое упоминание сорта — маленький экскурс в историю того или иного региона Лиюэ. Чжунли, как оказалось, действительно консультант широкого профиля, раз с такой лёгкостью может говорить не только о делах ритуально-похоронного толка, но и о тонком искусстве изготовления чайных листьев. Тарталья молча слушает, пытаясь запомнить хотя бы часть фактов на ходу и не переспрашивая, но быстро понимает, что не способен оценить только лишь на слух, а перепробовать всё за вечер вряд ли получится. Обстановка располагает к тому, чтобы расслабиться: Тарталья точно может сказать, что на крыше противоположного здания сидит один из агентов, воспользовавшийся оптическим камуфляжем, а Катя в Банке Северного Королевства позже вечером предоставит краткую сводку произошедшего за день. Наверное, только Кате он и может доверять в этом городе банально потому, что знает её дольше всех, да и банкиры давно заимели статус лиц, на которых можно положиться. Он выхватывает из плетёной вазочки кубик тростникового сахара и закидывает в рот. Раскусывает. Кубик, рассыпаясь, хрустит на зубах и растекается сладостью по языку — напоминает о том, как лет двадцать назад Аякс точно также хватал сахар со стола, а потом получал по рукам от матери или от старшей сестры. Только дома сахар белый, из свёклы, а тут — тростниковый и не такой сладкий. — А вы разбираетесь не только в ритуальных услугах, но и таких обыденных вещах, — уважительно тянет Тарталья, всё же вновь бегло смотря на карту чайной. — Честно говоря, я бы лучше положился на ваш выбор, потому что раньше не пробовал ничего, кроме травяных настоев с вареньем, — смеётся открыто, чуть качает головой, — поэтому, может, остановимся на «Золотом Хунане»? Тарталья не уверен, что правильно произнёс со слов консультанта, но это проще, чем разбирать витиеватую вязь письма. Опять же… то, что он не может выбрать, объясняется достаточно просто — абсолютным отсутствием вкусовых пристрастий. Когда-то он, может, и был привередливым мальчишкой, который что-то любил, а что-то на дух не переносил, но одно крупное жизненное обстоятельство заставило его пересмотреть взгляды на многие вещи, включая питание. Если оно даёт энергию и поддерживает жизнедеятельность — отлично, и не важно, какое оно на вкус, лишь бы не отравленное. И не мясо тварей Бездны. Дозваться до хозяина чайного домика сложнее, чем представлялось с первого раза. Старик, вероятно, и сам заслушался рассказами, так что подошёл с явной неохотой. А Тарталья даже не стал отвлекать словами — просто указал на нужное наименование в чайной карте. Подперев щеку ладонью, он упирается локтем в столик и поглядывает в сторону гавани. Здесь оживлённо — совсем не так, как было в Иназуме, в которой Тарталье пришлось провести несколько месяцев. Зато Тоне пару кукол купил, надо будет отправить домой вместе с травами из местной аптеки. — На самом деле я согласился не только для того, чтобы утомлять вас рассказами о местных сортах чая, — в какой-то момент говорит Чжунли. Это звучит так неожиданно, что Тарталья даже выпрямляется на своём месте, чтобы перевести взгляд на консультанта. — Я хотел поговорить о деле, при обстоятельствах которого мы познакомились. Подумал, что вам будет интересно. — Мне казалось, что дело закрыли, — с сомнением отвечает Тарталья. — Разве отец погибшей не собирает деньги на похороны? — Есть основания полагать, — коротко говорит Чжунли, — что господин Дин Гун обознался во время опознания. А вот это уже интересно. Хозяин чайной приносит глиняный заварник на подносе вместе с двумя небольшими чашками. Тарталья тянется было разлить напиток по кружкам, но Чжунли останавливает жестом ладони: «дайте чаю настояться, а листьям — раскрыться». — Если вы помните, то госпожа Ху должна была… поговорить с покойной. Тарталья помнит, конечно. Ху Тао, хозяйку ритуального бюро, так просто не забудешь. И её фразу «вы надолго в этом мире?». — Она действительно ходила к озеру, чтобы поговорить с духом, если бы тот ещё находился на месте смерти, — продолжает говорить Чжунли. — Несчастная девушка ещё не успела перейти границу мира мёртвых. — То есть вы мне хотите сказать, что «мир мёртвых» реален, — перебивает Тарталья. Это не странно для Тейвата, в котором существует чёртова Бездна, ползающая под землёй как огромный паразит и возникающая то тут, то там в различных разломах. Но если подобное состояние после смерти действительно реально, интересно… Ингвар прошёл туда? — Господин Чайльд, — Тарталья прикрывает глаза и со вздохом просит обращаться к нему просто «Чайльд», но Чжунли как будто игнорирует эту просьбу. — Ритуальное бюро «Ваншэн» функционировало ещё тогда, когда разворачивалась война за божественные престолы. Чума, порождённая мёртвыми демонами-богами, выкашивала множество людей, и именно семья госпожи Ху боролась с эпидемией. Вот он что. Тарталья кивает, словно извиняясь за своё неверие. Чжунли берёт в руки заварник и аккуратно разливает ароматный напиток по чашкам, прежде чем продолжить рассказ: — Дух девушки ответил, что её смерть — действительно несчастный случай. Она поскользнулась на возвышении и очень неудачно упала вниз примерно неделю или полторы назад. А вот одежда и вещи, что были с ней, ей не принадлежат. — То есть, — повторяет Тарталья, чтобы убедиться, что всё понял правильно, — это не дочь банкира. — Верно, — кивает Чжунли, — господин Дин Гун узнал узор на одежде, он лично заказывал именно эту ткань для пошива. Тарталья опускает взгляд и пытается отпить из чашки. Ароматный чай обжигает нёбо, из-за чего Предвестник тихо шикает и прижимает к нёбу кончик языка. Неприятно. Но чай действительно вкусный. На соседнюю крышу садятся птицы, курлыкая между собой. Лениво греющаяся на солнце кошка заинтересованно поднимает морду и, щурясь, принимается следить за пернатыми. — А мёртвую девушку, значит, никто не искал. Это даже не вопрос. Тарталья видел, кто живёт на Горе Тигра. Там корабельные доки, маленькие забегаловки, и вполовину не дотягивающие до ресторанов площади Фэйюнь, там двухъярусный рынок на каменной набережной. — И когда вы собираетесь сказать господину Дин Гуну об этом? А вот это уже вопрос. Когда убитый горем отец узнает, что хоронит не ту… скандал поднимется на весь департамент по делам гражданских. Не то чтобы это должно волновать Фатуи, но раз погибшую никто не искал, значит, снова могут поползти слухи, что фатуи как-то причастны. Такое по-хорошему стоит сразу пресечь. — Знаете, — говорит Тарталья, открыто улыбаясь Чжунли, — я сам пообщаюсь с этим господином Дин Гуном. Потенциально у нас два трупа, и едва ли миллелитов это обрадует. Сначала нужно выяснить, что стало с его дочерью, прежде чем сообщать ему что-то второй раз.

***

До пятнадцати минут восьмого времени ещё целая вечность. Тарталья не уверен, с чего конкретно стоит начинать, но понимает предельно ясно: если он лично будет ходить по домам Горы Тигра, это быстро настроит и без того скептичных гражданских против Фатуи. У организации слишком неоднозначные мотивы и способы достижения желаемого. По большей части Тарталья с ними чертовски не согласен, но приходится мириться или как минимум доказывать действиями, что лично он сам поступает по-другому. Ещё с юношеских лет его знают по всей Снежной, так что за репутацией — и за уважением — дело не встало. Самое простое — раздать приказы подчинённым. Они слишком хорошо вымуштрованы — идеальные псы фатуи на коротком поводке, — чтобы не подчиниться, поэтому быстро вызнают то, что необходимо, и часам к девяти вечера у Тартальи уже будет если не вся информация, то хотя бы её часть. Агенты умеют работать как с гражданскими, так и с теми, кто слишком должает Северному Королевству. Наконец, у крохотного заведения рядом с лестницей, ведущей к гильдии искателей приключений, Тарталья находит взглядом того, кто ему нужен. Господин Дин Гун, продающий здание, принадлежавшее частному банку «Минхуа». Тарталья подходит ближе к старику и здоровается, однако, приходится привлекать к себе внимание как минимум дважды, чтобы диалог завязался. — Ну, что тебе надо? Господин Дин Гун, смерив взглядом подошедшего фатууса и остановив взгляд на резной красной маске, вздыхает: — Ох уж эта молодёжь! Больше пекутся о том, что у них на голове, чем о том, что в ней. Десять лет назад в Лиюэ все, от склона Фэйюнь до причала, знали моё имя — Дин Гун! А теперь нет ни банка, ни Чу… прожил всю жизнь, чтобы в старости столкнуться с такими бедами. Это Тарталья где-то уже слышал. О том, что в гавани камня и контрактов не осталось частных банков после того, как свою деятельность развернул банк Северного Королевства под руководством Панталоне. Регратор так построил бизнес, что любое происшествие приносило ему мору в карман, и, если это означало необходимость разрушить финансовую сферу чужого региона — он, не задумываясь, разрушал, подтасовывая факты и случайности в выгоду себе. Но Тарталья здесь всё же не за этим, не ему лезть в дела Панталоне. Каждый Предвестник занимает определённую нишу и выполняет ровно ту роль, которой подходит лучше всего, какими бы порой методы не были. Старик выглядит таким несчастным, что Тарталья, не задумываясь, спрашивает: — Вам нужна помощь? — Что? Помощь? — старик несколько раз моргает, сурово сведя брови к переносице. — Ты что, мёртвого живым можешь сделать? Или можешь вернуть мне моё имущество? — Не могу, — жмёт плечами Тарталья. — Но по крайней мере я мог бы выслушать вас. Вообще-то имущество вернуть он бы мог, хотя бы недвижимое. Списать платёж по транзакции от банка Северного Королевства и оставить здание старику в качестве подарка, если уж на то пошло. Благотворительность от Фатуи на похороны, как бы отвратительно это не звучало. Господин Дин Гун некоторое время молчит, словно раздумывает, издеваются над ним или же нет. И начинает тихо говорить уже после того, как Тарталья извиняется и собирается уходить: — Раньше у меня был свой банк. Банк и гостиный двор «Минхуа» при нём… Двадцать лет назад они были лучшим, что есть на этой улице, — старик смеривает Тарталью отнюдь не приветливым взглядом. — Но с тех пор, как банкиры из Снежной при поддержке Фатуи вторглись на финансовый рынок Лиюэ, мы, местные, начали разоряться один за другим. Если бы я был молодым, может, я бы и поборолся с вами, взял реванш. А моя бедная Хуа Чу покончила с собой, потому что я не дал ей выскочить замуж за того голодранца. Господин Дин Гун в сердцах машет рукой, показывая, что не хочет продолжать диалог. — Надо же ей было влюбиться в того нищего прощелыгу-учителя. Слушать меня не захотела, я ей только слово сказал дня три назад, а она, она… Старик прячет лицо в ладонях, заходясь беззвучными рыданиями. Ну, вот и оно. Тарталья отходит в сторону судовых доков. Если дочь старика не погибла, как предполагалось изначально, а сбежала, то всё становится на свои места. Единственное, что выбивается из мозаики — одежда, найденная на трупе.