Зорчие

***

      Они вернулись к своей пещере чистые и умытые, тихие и умиротворённые.       — Ты идёшь? — позвал Мраву, заметив, что львица остановилась у самого входа.       — Хочу побыть тут, — попросилась та, — Ты ведь говорил, что я стану вальсавийкой при первых лучах солнца?       — Да, — боднул мордой зорчий, — Для прайда. Для меня ты стала ею с момента нашей первой встречи.       — Даже так? — Тали поцеловала льва, чтобы тому слаще спалось: сперва спереди, а потом и сзади.       — Ага, — засиял тот, — Валялся и мучился тогда, всё ждал от мира чуда — и мир ответил.       — Значит, ты полагаешь, что чудеса бывают? — облизнула пряные губы Тали.       — Если их нет, то что же я вижу перед собою прямо сейчас?       — Ох… — разомлела кошка, — Не выдери ты меня ещё на поляне, я бы подумала, что это комплимент в долг.       — Потерплю до утра, — небрежно пригладил гриву наставник, — Собираешься встречать его снаружи?       — Да, — муркнула та, — Хочу понять, какого это, стать новой, иной.       — Вот у тебя потребности, — уважительно навострил подбородок самец, — Ну, дело твоё. Только долго не сиди, а то опять бока застудишь.       — Не страшно, мой наставник предательски хорош в мурси.       — В следующий раз я буду массировать тебя не только лапами.       — Не могу поверить, что ты можешь быть таким… беспощадным, — испуганно облизнулась кошка.       — Ага, — небрежно отмахнулся Мраву, — Иногда я и сам себе не верю.       — И очень зря, мой Старший, — яркие глаза яльсивы коснулись самой гривастой души, — Ведь зорчий живёт, пока верит…       Слова, оставленные самой Ясси, заставили самца дрогнуть, перемениться во взгляде. Облизав губы, он сдавленно выдохнул и тихо довершил:       — … в свою зорчую.       Тали отдалась ему взглядом истинной нежности, и их общий поцелуй — жаркий и неистовый — не заставил себя долго ждать. Наласкавшись и налюбившись, предавшись всеми возможными чувствами, львица едва заметно, загадочно кивнула, прежде чем выскользнуть из объятий самца. Тот же ещё долго смотрел ей в загривок, изумлённый и впечатлённый, ширящий глаза, словно увидел духа. Ему вдруг захотелось сказать что-то ещё, и он даже успел приоткрыть пасть, но все слова как-то вмиг истерялись, и осталось лишь старательно тряхнуть мордой, почесать гриву да медленно и задумчиво скрыться во мраке зорчего логова.       Ночь всё шла да шла, словно и не намеревалась кончаться. Львица внимательно вглядывалась в россыпи звёзд на небе и всё гадала о том, какого это — почувствовать себя другой, познать себя совершенно иначе. Страшно ли стать вальсавийкой? Лучше ли это, чем нести за собой холодный нонденайский род? Как сильно изменится от этого мир? А она?       Вопросы мучили, вопросы томили, и силясь ответить на каждый из них, Тали прилегла на живот, устроив мордочку на лапы. Чуткий свет луны освещал пустынные тропы, и казалось, отныне он несменно следовал юной львице, будь то на небе или на щеке.       И вот она, а вот вечность. Вот Тали из Вульсваи, а вот — из Нонденаи. Вот Тали в первых пятнах, а здесь уже в нещадно расцарапанной жизнью шкуре. Но что там впереди, что ждёт за последним изворотом тропы?       Яльсива всё смотрела и думала, выжидая перемен, жаждя ответов, и совсем не заметила, как отдалось слабостью тело, как изгнался прочь разум.       Ей снился полёт. Она витала среди миров и безмирьев, среди сонмов живых и изледеневших материй. Она видела и слышала всё, и отовсюду разносилось это странное имя «Талиэль», ведь к ней отчаянно взывали, молили о помощи. И знала она, что не бросит, знала, что ответит всем, каждому из них, чего бы это ей не стоило, пока будут силы, пока будет жизнь. А если не хватит жизни… Она обучит нового Мраву, молодого и смелого, ласкового и дикого, такого, что однажды отыщет свою Талишу, ведь иначе попросту не может быть.       И когда вселенная изверглась пред нею всеми скопленными красками и чувствами, всей безумной любовью и ненавистью, она не испугалась, даже не дрогнула, ведь осознала, что отныне не простая львица, но зорчая, и что больше не одна на этом пути, но со своим единственным карегривом, с которым не страшно пройти и сквозь миры, и сквозь само время.