Снежная Мимоза

Глава 36. Фантик и океан.       Чёрный мерседес ехал плавно и грациозно, словно корабль, плывущий по спокойной глади воды. С обеих сторон проезжали за окнами громадные небоскрёбы, машины. Виднелись облака пара, идущего с вентиляции метро где-то там, под землёй. Серебряный Мост остался позади, и теперь величавый Гранд-Айленд сверкал во всей своей красе, поражая каждого, кто ступал на именитые проспекты и авеню в ночное время. Неспешно прогуливались по ним туристы — их здесь было больше всего. Меж ними деловые мужчины в костюмах, женщины в сверкающих платьях. Ликующие, кричащие зеваки, митингующие. А где-то между строительных лестниц и переходов лежали, прикрывшись одеялком… бездомные. Наркоманы. Проститутки тоже шагали по улицам, сливаясь с толпой, остерегаясь проезжающих мимо полицейских. Эмпайр-Сити и правда умел поражать контрастом…       С одним не поспоришь: виды на «Имперском Городе» открывались просто фантастические.       Однако не все находили прелесть в яркой обложке города. Некоторые заглядывали чуть дальше и попросту не обращали внимания ни на блеск, ни на роскошь. Они мыслили только о личных заботах. Так и Мейсон Ли, сидящий за рулём мерседеса, лениво поглядывал на прохожих и автомобили перед собой, оперевшись щекой на кулак, пока впереди бесконечной вереницей стояли машины. Пробка. Шум, гам. Крики и неприятный запах большого города. Таким был для него Эмпайр-Сити.       Мужчина тарабанил пальцами по рулю, мыча под нос что-то в такт музыке. Сейчас играла спокойная песня. Не та мешанина рока и рэпа, которую постоянно врубал Лео. Может, раньше ему и нравилось такое — но точно не сейчас.       Сзади послышался шорох. Затем такой же ленивый, как собственное настроение, зевок. Он обернулся. И улыбнулся бегло краешком губы при виде девушки. Та поправляла на себе его пальто, как одеяло, и потирала глаза.       — Мы… уже приехали? — Салли Моррисон сладко зевнула, и Мейсону захотелось зевнуть в ответ.       — Ещё нет. В пробке стоим.       — Вот как… То-то чувствую, не двигаемся… А куда, собственно, мы едем, напомни?       — В отель.       Салли слегка скривила губы. Вряд ли от брезгливости. Вероятно, попросту часть негативных мыслей так и не испарилась из её головы.       — Как… себя чувствуешь? — Мейсон решил отвлечь.       — Я? — она удивилась любопытству. — Ну… неплохо. Даже хорошо! — улыбнулась. — Будто заново родилась.       — Что за чудеса творит десятиминутный сон, да?..       — Точно… — Салли хмыкнула. — Хотя… вот ты сказал про сон и… а-ах… — вновь зевок. — Спать опять захотелось… Но знаешь, что больше хочется? — Она выждала паузу и простонала: — Е-е-е-есть!       — Немудрено, — фыркнул Мейсон, всё так же лениво ведя мерседес в густой толпе сигналящих нетерпеливых автомобилей. — Ты ведь последний раз в той забегаловке ела. Перекусывала тако на бегу.       — Тако на бегу? Звучит, как название блюда, — Салли чуть хихикнула. Приятно было смотреть, как к ней возвращается привычная радость и восхищение всему подряд. — А ты? Не голоден разве? Только кофе пил, как я помню…       — Я?.. — теперь настала очередь Мейсона удивляться вниманию. — Когда я работаю, могу легко забыть обо всём на свете. Даже о еде. Вспоминаю в последний момент.       — Хм… так нельзя. Но — могу понять, — Салли хмыкнула, вновь кривя губы. — А в этом отеле… хорошо кормят?       — Неплохо, — Мейсон загадочно улыбнулся.       — Что ж… в таком случае принцесса будет ждать скорейшего прибытия кареты к «замку». А после — пир на весь мир.       Салли ехидненько поёрзала на сиденье, так же ехидно поглядывая на Мейсона в зеркале — но он не смотрел. Тогда она обернулась к окнам машины.       — А мы, кстати, где? В Сент-Марке? И где этот отель… Я, кажется, видела мост и…       Салли резко замолкла. В машине стало тихо, и даже Мейсон глянул на неё в зеркало с любопытством. Два янтаря вместо глаз расширились, наполнившись красками, — синими, розовыми, оранжевыми, мельтешащими за окном, — а губы на румяном лице сами собой распахнулись.       — Что такое? — Мейсон спросил тихонько.       И та прошептала:       — Это же… Гранд-Айленд. Мы на нём. Да?..       — Да. — Он пожал плечами, тут же потеряв интерес. — И что?       Салли даже не обратила внимания на скептицизм в его голосе. Она всё продолжала неотрывно разглядывать величественный центр мегаполиса, так похожий на яркое солнце в тёмной ночи. Гигантские три-дэ щиты с самой невообразимой рекламой. Отражающие свет небоскрёбы — двести, триста, четыреста метров ввысь! — казалось, они и правда тянули свои макушки туда, где царил космос. Желали покорить звёзды. Тысячи зданий. Миллионы людей. Миллиарды жизней и их мечтаний. Глаза Салли горели так же, как горели окна высоток, фонари и щиты рекламы, и как горели где-то там в сотнях световых лет от них неизведанные галактики.       — Ты знаешь… я, вроде, уже видела это всё… когда только приехала в город. Но чувствую себя, как в первый раз… Так необычно. — Салли завороженно прилипла к окну, по какому барабанил дождь. — Я не поэтесса, конечно, но… мне кажется, Эмпайр-Сити выглядит, как… океан! Когда светит солнце. Я была на море несколько раз с бабушкой — там… знаешь, всё так переливается и сияет. И такие виды красивые, что даже захлебнуться не страшно! Вот как завернула, — она улыбнулась. — И город каждый раз новый — как и вода. Я читала где-то: она бежит так быстро, и её так в мире много, что ты никогда не окунёшься в один и тот же океан дважды. Похоже на Гранд-Айленд, да?       Мейсон задумчиво помолчал, сам глянув в сторону небоскрёбов.       Океан? Красиво переливается и сияет? Разве можно было такое сказать про Эмпайр-Сити? Про бездомных, лежащих на лавочках и пристройках. Про горы мусора, раскиданные по дорогам. Про странных жутких людей, гуляющих по улицам с видом полной вседозволенности. Очевидно, наркоманам и преступникам. Или про вонь, пар от метро, галдёж и вечный нескончаемый шум?..       — Океан разным бывает, — хмыкнул Мейсон, возвращая взгляд к лобовому стеклу. — Грязным. Мрачным. Пугающим. А ещё… может убить.       — Вот как? — Салли щёлкнула зубами и, оживившись, прищурилась. — А с чем бы ты тогда сравнил город, умник?       — Я? — Мейсон добродушно усмехнулся. — Ну, раз ты хочешь поиграть… Я бы сравнил это… с обёрткой от шоколада. Большой такой плитки. Блестящей, да. Красивой. Но съешь — а внутри гадость. И потом видеть уже их на прилавках не можешь. Всем нравится, но ты-то помнишь этот горький привкус.       — А может, кому-то именно горький шоколад нравится, а? Сладкоежка? — Салли преувеличенно надула губы. — Какой-то ты пессимист. Грустно размышляешь.       — «Пессимист», «сладкоежка», «умник». «Слушатель», — Мейсон перечислял на пальцах. — К ночи у тебя всё больше и больше прозвищ придумывается, да? — он фыркнул. — У тебя интересное мышление.       — Я хочу видеть хорошее.       — Но ведь это не всегда возможно.       — Потому и хочу, — Салли откинулась на сиденье, вновь укутавшись тёплым пальто. — В тебе же увидела… Хоть ты и говоришь, что обычно видят плохое.       Мейсон ничего не сказал, только стиснув от этих слов руль чуть плотнее и нахмурившись. Ничего не сказала и Салли, со спокойной полуулыбкой глядя в окно.       ㅤ       — Слушай, Мейсон. А что всё-таки за «канарейка»?       Вопрос был, конечно, внезапным…       — Ты умеешь вогнать в ступор, — он усмехнулся.       — Спасибо! Или… прости? — Салли ощерилась. — У меня этот вопрос крутился в голове всякий раз, когда вы произносили слово. Хочу всё-таки понять, что это значит.       — Это значит… — Мейсон помолчал загадочно несколько секунд. — «Салли Моррисон». Твоё кодовое имя. Для задания.       Салли похлопала глазами. На самом деле она догадывалась об этом почти с самого начала, но… услышать это сейчас, ещё и с такой пафосной интонацией? Она не смогла удержаться. Губы свернулись трубочкой, а глаза зажмурились. Салли взорвалась хохотом так внезапно, что Мейсон удивлённо отвёл от стекла взгляд.       — Так ты-ы-ы…. прохиндей! Тоже мне прозвище придумал в ответку!       Она почти пропела эти слова — прямо как настоящая канарейка.       — Ага, «прохиндей», значит. Плюс ещё одно в копилку. — Мейсон улыбнулся, а затем подмигнул в зеркало. — Конечно, придумал. Не мог же «Каменщик-Слушатель» остаться в стороне от такой забавной игры.       — Нечестно, ты выигрываешь! У тебя прозвище двойное. Мне тоже надо.       — Тогда прибавим к «канарейке»… «попугайчика». Волнистого.       И смех Салли вновь наполнил салон его машины. Весёлый, задорный. В некоторой степени даже… очаровательный. Стало ясно: она в порядке.       Пробка впереди медленно рассасывалась. Мерседес двинулся вперёд, и от плавной езды так же плавно покачивались брелоки на зеркале в виде сипухи и игральных костей.       — Слушай… раз я «канарейка»… — голос Салли вдруг стал игривым и хитрым. — Значит… это для меня?       — М-м? — Мейсон небрежно обернулся, а стоило увидеть пакет в её руках — скривился. — Не уверен, что ты хочешь туда смотреть…       — А я уверена. Ты ведь понимаешь, что твои слова интригуют лишь сильнее? Я хочу заглянуть. Если там, конечно, не оторванные головы или типа того…       — Нет, всё не настолько криминально, — фыркнул Мейсон, возвращаясь к дороге. — Но держи в голове, что это втюхнул Лео. А у него причинное место работает активнее, чем мозг. Так что, если захочешь выкинуть в окошко — я против не буду.       Салли улыбнулась, с любопытством оттягивая края пакета, возвышаясь над ним, как кошка на охоте. Мейсон не смотрел. Он ждал реакции. С таким же любопытством. И…       — Боже мой! Бо. Же. Мой. Ха!       Салон вновь наполнился весёлым хохотом. На миг ему тоже захотелось рассмеяться, зная, что там лежит, — но он удержал этот позыв с лёгкостью.       — Та-а-ак… У этого Лео, конечно, интересные вкусы, — вздыхала от прерывистого смеха Салли, вытирая с щёк слёзы смеха. — У меня есть знакомый в закусочной… Тайсон. Ему бы этот наборчик понравился. А вот э-э-эта штучка пригодилась бы уже Билли. Ему теперь ничего не светит, а так хоть… кхм-кхм… радовать себя будет приятнее. Блин, не могу! Какой ужас!..       Красная с ног до головы Салли спрятала руками лицо, всё пытаясь унять смех. Мейсон не осуждал.       — Удовлетворила любопытство?       — Почти, да, — она улыбнулась теперь спокойно. — Слушай… Я сохраню это. Ты не против?       — А должен?       — Я не собираюсь фотки там делать или ещё что-то. Просто вещица одна есть… на свету рассмотреть хочется, а потом-…       Салли собиралась добавить что-то ещё, но тут глаза её вновь расширились в две тарелочки, припав к стеклу, а лицо вытянулось в изумлении. Не сразу Мейсон понял, в чём дело. Но когда посмотрел в ту же сторону… и пригляделся к дождевой дымке за окнами — всё стало ясно.       Шёл снег.       Мелкими завихреньями снежинки кружились в воздухе, танцуя никому неподвластный танец. Часть исчезала на фоне вспышек рекламных щитов, сирен скорой и полицейских машин. Вторую обволакивал пар, валящий из-под земли и решёток. А третья — обрывала свою морозную пляску резкой каплей дождя, сбившей насмерть, расколовшей на и без того мелкие осколки льда. И всё же эти колючие, хрупкие, но такие бесстрашные снежинки нескончаемо падали с неба, затмевая собой всё вокруг.       — Снег… — прошептала Салли завороженно, с удивлением. — Но откуда… то есть… сейчас же середина марта! Апрель на носу, какой снег в Эмпайр-Сити?!       — Да, странно для нашего климата… И по прогнозу обещали только дождь. — Мейсон тоже глядел в окно, не отрывая глаз от снежинок и капель, смешивающихся почти в град.       — В Висконсине… наверное, никто бы не удивился снегу, — Салли уткнулась в пальто, прямо как в шаль.       Мейсон помолчал. А потом загадочным голосом сказал:       — В Иллинойсе тоже…       Они странно переглянулись. Салли знала, о чём говорит. О родном штате. О городе. Ведь в Баджертауне, где сугробы растаяли, сменив недолгую зиму, не удивились бы снегу и в мае. Она временами скучала по дому и вспоминала его в нужный момент. Но что имел в виду Мейсон, сказав вдруг эти слова? Причём здесь был соседний от Висконсина штат?       Можно было только гадать. Потому она отвернулась к окошку и вновь стала наблюдать за танцем снежинок и резвых капель дождя, пока мерседес вёл свой медленный путь к отелю. А оставалось уже немного.       ㅤ       К редкости без пробок и остановок, пока Салли не переставала любоваться видами Гранд-Айленда — шепча себе под нос: «О-о-о… это же трамвайная линия! А ведь я предлагала Билли прокатиться вместе… Нет, он сказал: «Нахера? Только ждать будем час». О! А это! Это фуникулёр? Капец, оттуда вид роскошный должен быть… Вот бы повторить бабулино фото… Интересно, она на этом вагончике его сделала? Или в другом… О! О-о-о!..» — Мейсон слушал её монолог лишь краем уха. Он не вдавался в подробности. Но изредка спрашивал себя: она и правда вернулась в привычное состояние? Или просто старается не раскиснуть? И какое же тогда вообще должно быть её поведение в спокойные дни?.. Они ведь и не знакомы толком, чтобы судить.       Размышления пришлось отбросить — Салли и Мейсон были на месте.       Мерседес преодолел последний перекрёсток и свернул к въезду в роскошное здание — громадное, тридцать сияющих этажей в высоту, а где-то сверху в ночи красным полыхало табло с часами. Преодолели они и шлагбаум, и ряд зелёных редких кустиков. Лёгкий покров снежинок только ложился на их листочки и тут же слетал от градом летящих капель. Наконец, машина остановилась.       Мейсон первый отстегнул ремни и заглушил мотор, намереваясь выбраться наружу, но тут его окликнула Салли. Мягко и осторожно, коснувшись плеча и сразу же отпрянув обратно:       — Мейсон?       Он обернулся.       — Прежде, чем я выйду из машины и… пойду туда, куда ты хочешь меня отвести… — она судорожно вздохнула, будто собираясь с силами. — Пообещай кое-что. Кое-что важное, чтобы уже никаких сомнений у меня не было.       Он прищурился.       — Что ты хочешь услышать?       — Пообещай, что… — с грозной и твёрдой уверенностью Салли посмотрела прямо в его чёрные почти мёртвые глаза. — Что никто из моих близких не пострадает из-за решения довериться тебе. Семья, друзья. Даже кот. Что с ними всё будет в порядке.       — Салли… — Мейсон хмуро покачал головой. — Ты же понимаешь, что это непред-…       — Просто пообещай! — она не сдержалась и выкрикнула. — Пообещай и постарайся не нарушить слово.       Он медленно кивнул, выглядя таким же серьёзным и стальным, как сама Салли в ту секунду. И произнёс тихо, вкрадчиво:       — Обещаю.       Она выждала несколько секунд. Не отрывала взгляда от его бледного бездушного лица, будто пытаясь уличить во лжи. Но… не нашла её.       Салли громко и облегчённо вздохнула, упав на спинку сиденья:       — Фу-ух! Спасибо. Честно — спасибо. Даже если это и правда «непредсказуемо», как ты хотел сказать — мне просто нужно было услышать и… быть уверенной. Спасибо.       Она улыбнулась, и Мейсон отвернулся — он понимал: раз пообещал, значит, и впрямь нужно постараться. Не хотелось подводить это доверие. Даже если на него ни с одной стороны, ни с другой не было объективных причин. Они оба верили — вот и всё. Остальное неважно.       — Так. А теперь… Как бы из этого всего выбраться…       Салли, к которой вернулось настроение, принялась возиться с замками и ремнями. Тяжело это делать, когда на тебе такое месиво тяжёлой, большой одежды….       Мейсон вылез из машины без труда. Мучительно было наблюдать за этой вознёй, потому он обошёл мерседес сзади, оглядывая, действительно ли не видно в ночи царапин от пуль. Чувствуя, как мокрый снег противно падает на плечи, спину и волосы — открыл пассажирскую дверь.       — Вот поэтому я никогда не пристёгиваюсь… — возмущалась Салли, дёргая ремень, как хлысты.       — Ты его сейчас оторвёшь. — Мейсон фыркнул, вальяжно оперевшись руками и тазом о бок машины. — Помочь?       — Сама… справлюсь… — кажется, она готова была уже вгрызться в ремень зубами.       Взгляд её скосился чуть вбок. Упал на твёрдую, выпирающую грудь Мейсона. Но не за формы он зацепился вовсе — нет. За кобуру и пистолет под его боком.       — Ты совсем не боишься, да?..       — Боюсь? — он выгнул бровь.       — Опрофаниться. Что кто-то застанет тебя в расплох, и… Оп!       Она резко сунула руку к его груди, намереваясь коснуться пистолета — доказать позицию! Но, как ожидаемо, Мейсон был хитрее. Уже через секунду запястье было перехвачено его пальцами, а сам он усмехался.       — Надо быть ловчее.       — Хм-ф… — Салли фыркнула что-то невнятное, вновь начав возню с ремнями. — Всё понятно: ты не видишь во мне угрозы. Потому что я маленькая нежная девочка?       — Не девочка — женщина. А угроза всякая бывает. Но я не думаю, что ты… жаждешь сотворить со мной нечто ужасное.       — А вот это зря: ты слишком самоуверен, а я — могу быть коварной… — Салли нагло ощерилась, как ехидна. — И не только я! Моя бабушка знаешь, какой была в молодости? Ей раз плюнуть было сломать какому-нибудь приставучему недотёпе челюсть. А Лидия? Консьержка наша. Да ты видел её вообще? Это же танк настоящий! Зубы выбьет, мало не покажется…       Мейсон слегка улыбнулся, склонившись чуть ближе к Салли. Заслоняя её телом, собирая своей спиной все липкие снежинки и капли дождя, бьющие по машине.       — Не покажется, это точно… Но ведь не все женщины такие. Некоторым застать меня врасплох было бы сложно.       — Вот как? — Салли хмыкнула. — Твоя правда. А я слишком нежная и беспомощная, и всё такое прочее. Так что… не хочешь помочь?       Мейсон кивнул, нагнувшись ещё сильнее. Он просунул руку над её талией, заводя к бедру. Ухватился за ремень. Салли всё это время наблюдала за каменным бледным профилем, шеей, находящимися так близко к лицу, что нос вновь щекотала гамма знакомых запахов. А на мочке уха поблескивала его серёжка, ловя собой её отражение. Всё это странно-ностальгическим образом напоминало их первую поездку в такси…       Щёлк.       Мейсон без труда расстегнул ремешок, отцепляя его с живота Салли. Но он не отпрянул. Он чуть выгнул бровь и нахмурился, почувствовав вдруг, как… чужие пальцы касаются груди. Как опускаются на кобуру пистолета…       — Попался, — протянула завороженно Салли, выискивая с кротким интересом реакцию на его профиле.       А Мейсон… повернул лицо, находясь так близко к собственному, и заглянул прямо в глаза:       — Попался…       Шёпот тихо перекликался меж их голосов. Они глядели друг на друга. Молчали. Ждали, кто отстранится первый. И не могли оторваться.       — Ты… совсем чудной… — не выдержала Салли, смущённо отведя взгляд вниз. Опустив пальцы с кобуры, какой она только легонько коснулась. — Я же могла освободиться, неужели не понял сразу, что за нос вожу?       — Мне было интересно, что ты задумала. Я человек азартный.       — Тогда ночью… тоже было интересно?       — Это когда ты пообниматься захотела?       — Я не-… — Салли вспыхнула ещё сильнее, сцепив на груди руки. — Не хотела я обниматься! Я хотела показать, что мне не страшно. Что я могу тебя обхитрить и взять оружие — и что не такой уж ты всемогущий. И сейчас не страшно!       — Это хорошо. — Мейсон, наконец, отстранился. — Ты молодец. Вводить в ступор и правда хороший навык. И всё же, — он вновь усмехнулся, в этот раз с хитрецой. — Говорят, что в каждой женщине должна быть загадка. Тогда я считаю, в каждом мужчине их должно быть целых две.       С этими словами он повернулся чуть бочком, демонстрируя вид ещё одной выпуклости. Ещё одной кобуры. В этот раз на уровне поясницы. Салли цокнула языком: ну конечно у него есть второй пистолет! Кто бы сомневался.       — Значит, тогда ты и правда «Мистер Загадка», — хмыкнула она, выпрыгивая из мерседеса с пакетом в руках.       — Только когда требуется быть загадочным.       Теперь вихрь снежинок касался и её кожи и волос, распушённых во все стороны. Но тёплое пальто надёжно защищало от мороза. Однако отчего-то Салли резко начала стягивать его с плеч и поглядывать на Мейсона с беспокойством.       — Что ты делаешь? — нахмурился он.       — В смысле? — она выглядела удивлённой. — Мы ведь туда идём? — ткнула в сторону здания.       — Ну, и?       — Одно дело передо мной и бандитами стволом размахивать, а другое — в общественном месте. — Салли, ёжась от холода, мокрого снега и дождя, протянула Мейсону одежду. — Держи. Прикройся, я не хочу, чтобы из-за меня были проблемы. Лишнее внимание не к чему… А я не замёрзну. Давай-давай, иначе не пойду!       Он нахмурился, решая, соглашаться или нет. Всё же принял из рук своё пальто, вновь натягивая его на тело. А затем открыл водительскую дверь.       — Ну что копошишься? Тут всего-то до входа пройти пару метров, — бормотала Салли, потирая друг о друга ноги и обхватывая плечи в тонкой футболке.       — Да.       Мейсон… вытащил зонт.       — Это…       Уже через секунду буй снежинок, смешанных с моросящим дождём, перестал бить ей в лицо, а над макушкой раскрылся чёрный широкий купол. Мейсон подошёл ближе к Салли, почти касаясь её лица грудью. Усмехнулся:       — Идём. Я слышу, как у тебя зубы трясутся.       Она закивала, радуясь, что невозможно было определить, отчего на щеках её алел румянец: от холода или смущения.       Мейсон заблокировал машину. Развернулся, держа зонт чуть ниже, чем обычно — ведь иначе лишь он будет защищён от непогоды, а Салли останется в стороне. Но она сама не желала мёрзнуть, поэтому придвинулась, коснувшись легонько его локтя.       — Мейсон?..       — М-м?       — Я ещё не задолбала тебя разговорами и вопросами? — она неловко улыбнулась, спрятав на миг лицо в тканях его пальто.       — Это невозможно сделать.       Салли не знала, как воспринять такой ответ.       — Я просто хотела сказать… Прости за тупые прозвища. На самом деле мне нравится твоё имя. Уже даже привыкла говорить его вслух…       Он удивлённо похлопал глазами, затем кивнул, пряча свой взгляд.       — Они, скорее, забавные, чем тупые. Да и… мне твоё имя тоже нравится. Салли Моррисон.       Она прикусила губу.       — Поэтому ты тогда так странно отреагировал? Когда я впервые представилась?..       Но на это Мейсон уже ничего не сказал. И вряд ли мог дать ответ. Они были у входа.       ㅤ       Задрав голову перед тем, как войти внутрь отеля, Салли успела прочесть ярко-светящуюся золотую надпись: «Старый Вестерн», а рядом пять искрящихся жёлтым звёзд.       — Ого… Звучит солидно, — шепнула она Мейсону.       Двери открывать не пришлось. Это сделал швейцар, пропуская первой её, а затем и мужчину, что уже напяливал на лицо тёмные очки. В ту секунду Салли понимала: догадка верна. Ну а вид фойе поставил заключительную точку в этом предположении.       Широкий-широкий холл встретил торжественно, радостно. Колонны возвышались до потолка, где виднелись прекраснейшие панно и фрески. Всюду мягкие диваны, столики. Не менее роскошные лестницы, выстеленные коврами. Свет жёлтый, оранжевый — такие же украшения и картины. Кажется, стилистика и правда напоминала нечто западное, соответствуя названию «Вестерн». Но без пошлостей и грубой брутальности — лишь олицетворяя собой настоящее искусство. Глядя на гостей отеля — мужчин в дорогущих смокингах, женщин в не менее роскошных костюмах — на работников в стильных фраках и со шляпками… Салли стыдливо оглядела себя в одной из зеркальных стен. Тихий ужас…       Судорожно поправляя волосы, пыльные шорты, футболку — она растёрла согревающиеся руки и зыркнула на Мейсона:       — Ты уверен… что мы по адресу пришли? Чувствую себя, как будто мне нельзя здесь находиться.       Вот так всегда: одеваешься всю жизнь прилично, носишь нормальную одежду, спокойно выходишь «в люди». А потом — оп! И тебя притаскивают в самое зажиточное место на планете Земля, пока ты выглядишь так, будто подрался со скунсом и пережил атомную войну.       — Не по адресу мы бы не приехали, — хмыкнул Мейсон.       — Ладно. Просто я будто бомжиха, перепутавшая по ошибке родную мусорку с чьими-то хоромами. Смотри, щас прибегут охранники и будут пинками меня отсюда вышвыривать.       — Думаешь? — тот скривился, фыркнув. — Странно. Меня же не выгоняют. А я в разы страшнее выгляжу.       Салли лишь скептически оглядела его серое пальто, не испачкавшееся даже после погонь и перестрелок, не помявшееся даже после лежания в нём на заднем сиденье мерседеса. И этот мужчина, одетый с иголочки, ещё что-то говорить будет?..       Вдвоём они подошли к стойке регистрации. Там стояла женщина — важная, стильная, с лакированными волосами и в блестящем пиджаке.       — Добрый вечер, мистер Ли.       — Добрый, Эмма.       Салли завороженно прошептала:       — Ого!.. Тебя тут что, знают что ли?..       — Ага, — шепнул Мейсон так же заговорщицки в ответ. — Бываю здесь иногда.       — Круто…       Эмма окинула их обоих недоумевающим взглядом.       — Тридцать первый номер убрали?       — С вашего последнего визита? Ещё бы, — женщина усмехнулась.       — Дай тогда два ключа, будь добра.       — Как прикажете, мистер Ли.       Салли удивилась расслабленности её поведения, будто Мейсона та знала не первый день.       «Наверное, она ненавидит свою работу… Я тоже бы ненавидела. Вот так весь день стоять на ножках, всем улыбаться, даже если в лицо плюют. Ужас! Как хорошо, что я не работаю в такой сфере, да-да! Уберёг боженька, уберёг…»       Мейсон, что успел отдать зонт подбежавшему швейцару, а затем получить от Эммы ключи, вырвал её из мыслей:       — Идём. Нам бы уже закругляться.       — А? Да!..       Они молча направились в сторону лифта по золотистому коридору — и только швейцар тоскливо вздохнул, видя одинокий лёгкий пакет в руках Салли. Никаких вам чемоданов и чаевых.       ㅤ       С одной части крыла здания виднелся очередной оплот роскоши: ресторан «Донна», судя по названию. От изумительных запахов, заставивших желудок болезненно простонать, Салли с иронией фыркнула: «Значит, «неплохо» готовят? Ну-ну». С другой же стороны слышался странный шум: разговоры, пиликанье, звуки каких-то шариков. В боулинг что ли играют? Да, какие только развлечения не придумают себе богатые люди…       Двери слегка старомодного, но красивого решётчатого лифта открылись. Они зашли внутрь. Мейсон чуть опёрся бедром о золотистый поручень, запрокинув к потолку голову. Снял очки.       — Почему ты всё время их то надеваешь, то снимаешь? Не устаёшь? — она не страшилась задавать вопросы.       — Не устаю.       Но Мейсон был немногословен. Салли со своим низким ростом точно не могла видеть его лица, потому пожала плечами и распустила косу.       — Пора это убожество хоть в какой-то порядок привести… Блин, так мокро на улице. Ещё и до этого дожди шли… Надеюсь, не заболею!       — В номере тепло, согреешься быстро. Там и помыться можно.       Она посмотрела в отражение лифта. Долго-долго разглядывала себя, с интересом поглядывала на Мейсона за спиной, что не смотрел на неё. В конце концов, Салли взъерошила ненавистно волосы.       — А почему именно… — ворчала она, — э-э… третий… ты сказал номер?       — Тридцать первый.       — Да-да. Почему? И почему этот отель? На Гранд-Айленде же их целая куча. Ещё и вдоль парка все красиво стоят. Выбирай — не хочу!       Мейсон опустил голову с ухмылкой:       — Ты же сама сказала: название солидное. Значит, и отель солидный. — Чуть серьёзнее добавил: — Отель в центре. Это далеко от Сент-Марка и Холбрука. Если кому и взбредёт в голову продолжать поиски — здесь точно не станут.       «Поиски? Это так теперь называется «Выследить, запугать и сожрать с потрохами»?» — с иронией фыркнула Салли в уме.       — А я здесь временами ночую сам, так что знаю, что обслуживание хорошее.       — Доверюсь твоему вкусу. Судя по всему, деньгами ты любишь разбрасываться. Ну а если мне платить не надо — я только за.       Салли тут же зыркнула на мужчину полуприкрытым глазом — ждала реакции. Неужели сменила тактику? Теперь изображала диву, чтобы понять, сколько у него хватит терпения следовать её капризам? Но он улыбнулся: Салли Моррисон не знала, что терпение у Мейсона было железное. А принципы — и подавно.       Лифт остановился на двадцать девятом этаже. Двери раскрылись — они вышли в ещё один длиннющий светлый коридор. Всюду пуфики, столики, ковры и картины. Вдвоём мужчина с девушкой шагали вдоль коридора пару минут и остановились, наконец, у двери. Циферка «31» тоже была позолоченной — как и всё оформление в отеле. Вероятно, слово «Вестерн» у владельца и строителя точно ассоциировалось с золотом. Оно и не мудрено: какой фильм о диком западе без оранжево-жёлтого солнца на горизонте?       ㅤ       Тридцать первый номер отеля привёл Салли в настоящий культурный шок. Как светло! Ярко! Богато! А какой панорамный вид открывался из окон…       — А. Фи. Геть. — только и смогла она прошептать судорожно, почти надрывая голос, и подбежать к окну, припав к нему щекой. — Мейсон! Это же… Центральный парк! Никогда не видела его ночью… И с такого ракурса! Боже мой… как красиво-о-о!.. А там… это же Стейтен-Пойнт, мы мимо проезжали! Лю-юто, огни горят, как в каком-то киберпанке. Бляха-муха, отсюда даже Голден-роял-билдинг видно… Это же он, да? Кажется, самый высокий небоскрёб в городе… Слушай. А вплетай-ка меня в свои преступные махинации почаще! А?       — Нет уж, будь аккуратнее со своими желаниями, — фыркнул Мейсон, закрывая дверь номера, кидая ключи на тумбу.       — Буду-буду. Я просто шучу. Последний раз бывала в таких роскошных отелях вместе с бабушкой давным-давно. Обычно с семьёй мы в более скромненьких местах останавливаемся — детей много. Они шумные, крикливые, всё разбивают. Невыгодно платить за дорогущие номера.       — А если я скажу… — Мейсон заговорщицки усмехнулся, — что тут ещё и джакузи есть? И гостиная отделена от спальни. Даже личный шеф имеется.       — Тогда… я просто ахуею и не смогу выхуеть обратно! — расхохоталась Салли, отлипая от окна.       В его голове так и проскочило: «Интересно, когда я последний раз с таким же энтузиазмом удивлялся джакузи…»       — Это же люкс, да? Я боюсь даже представить, сколько вся эта красота стоит… — девушка укоризненно покачала головой.       — Не представляй. Позволь себе расслабиться.       — О, уж это я умею делать!       Она вальяжно кинула пакет на диван и прошлась в центр номера, упав в кресло. Мягкое, приятное. Блаженство так и читалось на её лице. А вместе с ним — любопытство и лёгкий блеск в карих глазах всякий раз, когда она поглядывала на Мейсона. До сих пор она изучала.       Сам он вытащил телефон из кармана. Портсигар. И направился к широкому балкону, с какого открывался всегда поистине замечательный вид на Эмпайр-Сити и его Гранд-Айленд. Жаль лишь, что Мейсон давно перестал видеть во всём этом красоту.       — Мне… нужно позвонить. Я отойду на пару минут. Можешь включить телик, если хочешь.       — Спасибо, я найду, чем себя развлечь, — отмахнулась Салли, лёжа звездой на кресле так, будто проходила курс вибромассажа.       Мейсон лишь хмыкнул и вышел из номера. Надо было завершить дело окончательно.       ㅤ

***

      ㅤ       Морозный ветер обдул щёки, заставив чуть туже поправить распахнутое пальто. Снежинки ложились на волосы и тут же таяли, сливаясь с редкими капельками дождя, пока Мейсон, с наслаждением закуривая сигарету, отправлял видео, снятое Салли. Пока откладывал в сторону телефон и прикрывал глаза, дожидаясь сигнала. В любой другой момент он откладывал бы этот разговор до последнего. Сегодня особенно не было никакого настроения играть в чужие загадки и ребусы. Но зато было желание распрощаться со «Снежной Мимозой». А значит, иных вариантов здесь быть не может.       И ответ последовал. Мобильник издал звонок — Мейсон победно усмехнулся.       — Здравствуйте, босс.       — Вечер добрый, мой мальчик. — Голос Маттео Сальери был радостным и довольным. — Увидел твоё сообщение. Хм… ты с честью закончил работу.       — С честью, это точно. У вас есть лишнее время?       Пора было поговорить.       — Я жду прилёта Сандры, после чего мы с ней поедем к Томасу. Поэтому — я весь твой. — Сальери не стал тянуть кота за хвост и сразу перешёл к сути: — Значит, ты решил уничтожить флешку. На самом деле, я знал, что ты так сделаешь. Даже на секунду не сомневался. Где же она была всё это время?       Мейсон пересказал события последних трёх дней. О близнецах, о флешке, подкинутой в костюм. О случайном её нахождении в брюхе кота, что стало новостью даже для Маттео… Тот ещё долго унимал свой раскатистый для старика смех, прежде чем вернуться к разговору.       — Ну что ж… Ты молодец. Хвалю. Со всем справился на отлично.       — Спасибо, босс, — слегка недовольно тот скривился, выдыхая сигаретный дым. — И что, всё? Конец? Так просто.       — А тебе ещё что-то нужно? — улыбка в голосе Маттео даже с того конца линии была явно слышна. — Завтра я возвращаюсь в Америку. Отметим… нет, не дело — оно ведь у нас как бы «под секретом». Мы отпразднуем скачки. Слышал? Снова победили в этом полугодии.       — Ещё бы. Ваш «Золотой жеребец» ведь бежал.       — Верно. Он не знает, что такое проигрыш, — Сальери усмехнулся как-то даже загадочно. — Что тебя беспокоит, мой мальчик?       — Я… и правда беспокоит, — кривя губой, но не сердцем, вздохнул Мейсон. Тут же в один миг его голос стал сухим и холодным: — Я хочу знать, что риски наших людей оказались оправданными. Что всё не было зря.       — Не зря, отнюдь. Мы ничего не потеряли, зато многое заработали. Все получат свои награды. Со скачек пойдёт большая часть выплат солдатам семьи. Кинкейду и Дешону премии выпишу лично. И юному Кейси тоже заплачу как подобает. А с Говардом ты уж сам разберись — в конце концов, он твой сотрудник, а не мой.       — Вы забыли кое-кого.       — Правда?       — Лео. — Мейсон хмыкнул. — Парень начинает показывать клыки. Не то, чтобы он не делал этого раньше, но сейчас… это особенно видно.       — Значит, он отличился во время миссии?       — О, ещё как. Это меня и беспокоит.       Мейсон и здесь вкратце пересказал все случаи «выкрутасов» Лео и его полное игнорирование правил и дисциплины. Маттео недолго помолчал, размышляя над словами. Затем улыбнулся:       — Думаю, ты сам должен решить, что делать с юным Пардо. Я вижу в мальчике потенциал. И не думаю, что ошибаюсь. В тебе ведь тоже разглядел когда-то.       — Я знаю. Знаю… — Мейсон тяжело вздохнул. Он терпеть не мог эту тему.       — И ты не жалеешь, что работаешь на меня. Верно?       От беглого холодка в голосе Сальери он и сам вздрогнул, кивнув:       — Вы знаете ответ. И знаете, что я дорожу-…       — Принципами. — Маттео закончил фразу. — Ты, вероятно, о нашем маленьком «обмане» толкуешь, да? Что ж, думаю, ты можешь быть спокоен. Посвящать в планы всех и каждого — это путь к провалу. Мы ведь не хотим провалиться? Мы действуем хитрее.       — Но-…       — Может, сейчас ты и не понимаешь, что я имею в виду, но когда ты займёшь моё место… — Сальери произнёс слова грандиозно, а вместе с тем мрачно. — Ты поймёшь. Всё поймёшь. Приходится быть неприятным в нашей работе.       Мейсон стиснул до боли в зубах челюсти. Его руки вздрогнули — не от холода. Его нервно потряхивало. И почему каждый раз от этих разговоров он чувствовал себя так, будто желудок готов был вернуться наизнанку?..       «Опять чёртов старик ведёт себя со мной, как с ребёнком…»       — Хорошо, я понял вас. Но молча проглатывать не буду, поэтому спрошу. — Мейсон набрался духу. — Вы объясниться не хотите?       — С чем именно, мой мальчик?       Сальери, как и всегда, звучал, как кот. Довольный, сытый, Чеширский кот. И выбить его из колеи было попросту невозможно.       — Ну например… не жмёт ли вам нигде от того, что с чужой семьёй сотрудничаете?       Мейсон искренне считал, что произнесёт слова как обычно, без эмоций. Потому удивился обиде, мелькнувшей в интонации. Может, он и правда был не успевшим повзрослеть ребёнком? Или ребёнок этот проявлял себя только при разговорах с Сальери?       — Ты выборочен в изречениях.       — Я не буду извиняться.       — И не стоит. Теперь ты заслужил право знать. Только сначала… — Маттео понизил голос. — Как именно ты это выяснил?       Разглядывая свои костяшки на подрагивающих бледных руках, чувствуя, как тает на коже снег, Мейсон нахмурился.       — Вам стоит тщательнее заметать следы, босс… Близнецы Макдональд. Они забрали флешку — я забрал их. И допросил. Признались во всём, назвали фамилии. Остальное… только додумать оставалось.       — Близнецы. — Сальери повторил фразу теперь не ласково-наглым кошачьим голосом. Он произнёс слово противно и холодно, как нож, скоблящий доску. — Ты устранил их, как было велено?       — Пока — нет.       — Пока… Значит, сделаешь в скором времени?       — Вы так этого хотите?       Маттео фыркнул язвительно:       — Это что? Сентиментальность?       — Это справедливый интерес.       — Хм. Тогда держи справедливый ответ. Люди, предающие синдикат — люди, ворующие у синдиката… не имеют никаких прав. От таких избавляются. Они — корм. Канареечки, способные только напевать весёлые бессмысленные песенки. И если ты уважаешь наше дело… Уважаешь семью Коломбо… Уважаешь своего дона!.. Значит, ты сделаешь всё, как надо. И больше мы эту тему не поднимем.       Мейсон прикусил язык. Он понимал: какие бы противоречивые чувства ни таились в груди, приказ — есть приказ. Судьба уготовила Харви и Сэнди свой конец. Ему оставалось лишь убедиться, что он будет исполнен.       — Есть, босс.       — Отлично.       Какое-то время и Мейсон, и Маттео молчали, позволяя уважительной паузе отпустить напряжённый тон. Вскоре последний решил заговорить первым:       — Ты многое выяснил. Я очень доволен.       — Благодарю. — «Только попробуй сказать, что это «урок» и очередная проверка», — пролетело в голове Мейсона. Вслух же он произнес: — Только есть ещё одна вещь, господин Сальери. В которой, как мне кажется, вы лукавите.       — Порази меня, мой мальчик.       Как же он любил игры… Но и Мейсон сдаваться не собирался. Последнее, что его беспокоило и никак не могло выйти из головы, нуждалось быть озвученным. В этом, может, и была причина дрожи?       — Флешка. Я не верю, босс… Не верю, что вы бы позволили мне так легко и просто растоптать данные о, мать его, «Снежной Мимозе». Это не в вашем духе. Всё это время… Всё. Это. Время. С самого начала… — Мейсон судорожно вздохнул, понимая, что нет пути назад. — Оригинал был у вас. Настоящий. Не сунутая в картину пустышка и не странная подделка, похищенная близнецами. Я прав? Вы всех обманули. И меня. Снова.       Воцарилось молчание. Было настолько тихо и тревожно, что Мейсон готов был поклясться: он слышал, как кровь в собственном теле бежит вдоль артерий и вен, как трутся друг о друга кости в дрожащих руках. Как снежинки падают на воротник пальто, а дождь разбивается об пол балкона.       — Ты прирождённый детектив, мой дорогой мальчик. Временами мне не верится, что такой человек трудится во благо моей семьи, а не чьей-то чужой. Я мог бы гордиться, будь ты моим родным сыном.       Всё, что мог сделать Мейсон, — это судорожно вздохнуть. В один короткий момент грудной клетка опустела, и эхом в ней раздался собственный разочарованный крик, оставаясь безмолвным для своего босса.       — Вернёмся в прошлое? — Маттео улыбнулся. — Пора пролить немного света на ситуацию. Не думаешь?       Он только об этом и думал.