Дорогой учитель Ким

Выходные прошли для Чимина совсем обычно, без происшествий и событий. Он доделал работу, что принёс домой, купил продуктов на неделю, встретился в баре со старыми приятелями из универа, чуть-чуть выпил, и всё это время пребывал в приподнятом расположении духа, хоть и тревожился из-за матери и её намерениях в отношении Мин Юнги. После той внезапной встречи у подъезда она ни разу не позвонила и не написала, но он предполагал, что так просто она не угомонится. Она точно либо уже всё знает о Юнги, либо прямо сейчас где-то узнаёт. И она будет недовольна, тут даже вариантов быть не может. Она никогда не была довольно избранниками сына. Избранниками?! Чимин при мысли о Юнги в таком контексте сконфуженно сморщился, сидя за своим столом в классе и таращась пустым взглядом на толпящихся учеников. Как же это… Они о таком не договаривались, нельзя думать о нём ТАК. — Но он, кажется, мне и впрямь нравится… — тихо буркнул себе под нос Чимин. И было страшно и приятно от этой мысли. Давно Пак Чимин не чувствовал воодушевления на чей-то счёт, и это заставляло сердце замирать в предвкушении. Но тот факт, за чей счёт сердце трепетало — пугал. Мин Юнги не только выглядел как проходимец, он не скрывал, что таким и был. Его скотская натура сулила беду. И не только она… — Спишь с открытыми глазами? — Тэхён нарочно громко ударил папкой по столу прямо перед лицом Чимина, и тот вздрогнул как ужаленный. — Просто думаю. Слушай… — Он вздохнул и смущённо улыбнулся, отводя взгляд. — Можно тебя спросить? — Если я скажу нет, ты что, не станешь спрашивать? — Тэ засмеялся и принялся тащить его за руку, поднимая с места. — Идём перекусим, время есть ещё. Чимин вяло поплёлся за ним. В коридоре они пару раз останавливались, ученики что-то спрашивали, но Чимин отвечал рассеянно. В какой-то момент, когда они остановились на лестнице, он поймал внимательный взгляд чистых глаз Чон Чонгука. Тот смотрел на Тэ. Казалось, хотел подойти и что-то сказать, но их окружали люди, и он лишь смотрел, и в глазах его стоял вопрос. Это отвлекло Чимина от его мыслей. Они с Тэ взяли по салату и уселись в уголке в кафе, тогда Чимин вопросительно вскинул брови. — Что это он так на тебя смотрит? — Кто? — Тэ удивлённо округлил глаза, но тут же сообразил, о ком речь и тяжко вздохнул, опустив взгляд в свой салат. — Не спрашивай. Страшно и стыдно говорить о таком. Я всю неделю после выходных пытаюсь его избегать. — Ты у него уроки ведёшь, как ты планируешь его избегать? — Чимин искренне засмеялся, а Тэ обречённо взглянул на него. — Уроки — это работа. Я занят и это меня немного отвлекает. Но… боже, не знаю, как и сказать то… Он осмотрелся, чтобы убедиться, что никто их не подслушивает, и тихо заговорил, рассказывая, как встретился той ночью с Чоном, как тот провёл ночь в его гостиной и как после сидел весь день с ребёнком. И рассказал о странном и волнующем почти-поцелуе. — Тебя уволят, если узнают, и никогда никуда больше не возьмут, — строго сказал Чимин, выслушав сбивчивую речь друга. — Знаю. — Тэ побарабанил пальцами по столу. — Мне страшно, Чимини. Страшно сталкиваться с ним взглядом. Он так смотрит, будто чего-то ждёт меня, и будто всё время хочет что-то сказать, но не находит слов. А я… рядом с ним теряюсь. Я не должен был переступать эту черту учитель-ученик, но я уже так за ней далеко, что черта превратилась в точку… Тэхён закрыл лицо руками и заныл. — Ну ещё не так далеко, — засмеялся Чимин. — Но да, не стоило этого делать. — А что ты хотел спросить? — Тэхён поднял на него взгляд и Чимин моментально вспыхнул. Заметив это, Тэхён закатил глаза. — Только не говори, что Мин Юнги. Чимин тихо утвердительно кивнул головой: — Да. Но я боюсь. — И правильно. — Тэ пожал плечами. — Ни одни его отношения дольше уик-энда не длились. — Он никогда ни с кем не был всерьёз? — Никогда, — отрицательно покачал головой Тэ. — Поэтому я не возьмусь судить, хорош ли он в отношениях. Может быть, и хорош, но тебе об этом никто не скажет. Это можешь выяснить только ты сам. Но… — Тэ предупредительно вскинул указательный палец в воздух, — если разочаруешься, потом не говори, что я не предупреждал. — Он тоже о себе примерно так же говорит. — Чимин вздохнул, ковыряя салат вилкой. — А я не знаю, как с этим быть… ещё матушка, чёрт… — Снова достаёт с Намджуном? — Если бы… наоборот тишина, и это меня пугает. А Джун приезжал недавно, я его видел, он торчал у подъезда. Пришлось ждать в кафе рядом, пока он уедет, чтобы домой попасть. Тэхён засмеялся, смахивая светлые пряди волос в сторону. Он, увлечённый разговором, не видел, как за этим его простым движением наблюдает в сторонке Чон. Он стоял у окна, равнодушно слушая девчонок, что ему старательно о чём-то трепались, и ему казалось, что даже сейчас, когда между ним и Тэ целый зал, он слышит запах его светлых волос. Хотелось прикоснуться, зарыться лицом в эти волосы и прижиматься носом и губами к тёплым ушам, целуя их и тихо признаваясь… «Я в вас влюблён, учитель Ким» — Когда у тебя день рождения? — А? — Чон рассеянно перевёл взгляд на девчонок. — Когда у тебя день рождения? — переспросила девчонка с длинными ресницами. Такими длинными, что Чону казалось, что они вот-вот запутаются у неё в бровях. «У учителя тоже ресницы длинные и мягкие» — Был в сентябре… — с отсутствующим видом ответил Чон. — Значит восемнадцать тебе только на следующий год будет? — Да. А что? — Выглядишь старше, поэтому я и спрашиваю. А ты… — она замялась, стеснительно сминая пальцами край манжеты. — Ни с кем же сейчас не встречаешься? С Миён вы расстались… — Встречаюсь, — коротко и, может быть, слишком резко отозвался Чон. — Прости, я не хотел грубить. — Ничего. — Та смущённо заулыбалась. — Но если тебе захочется… приходи ко мне на новогоднюю вечеринку. Приглашение будет в силе. Чонгук внимательно на неё посмотрел, оценивая весь её внешний вид. Очень красивая, нежная и весьма богатая. И ему стало противно. Не оттого, что он испытывал презрение к богатой девочке, и не оттого, что испытывал зависть или даже недоверие. Просто стало противно оттого, что он не может почувствовать к ней ничего, что однажды могло бы сделать его счастливым. Он не хочет её и не хочет ничего, что у неё есть. А хотеть должен. Он может пойти на эту вечеринку и может там трахнуть эту славную, милую омегу. Или любую другую, не важно. Но он так устал, что не ощущал ничего, кроме тошноты. Жизнь словно бы потеряла цвет. Цвет, вкус и запах. И всё это появляется только тогда, когда близко Ким Тэхён. Когда они вместе, рядом, все чувства приходят в движение не на автомате, а поднимаются откуда-то из самой глубины, изнутри, и их так сложно сдерживать. «Это не может быть истинность. Сонсенним был замужем за своим истинным, а у омеги не бывает два истинных. Но как же мне рядом с ним нестерпимо хорошо…» — Я приду, если смогу, — рассеянно ответил Чон и, взглянув в сторону, бросился к выходу, когда заметил, что Тэ уже выходит. Он поймал его за руку, когда Тэ с Чимином попрощались на лестничной площадке. — Чони? Ты чего? — Тэхён нервно дёрнулся, когда тот неожиданно схватил его за плечо. — Сонсенним, хочу спросить. Можно? — Спрашивай, конечно, — ответил Тэ, ощущая, как опускается сердце из груди куда-то в пищевод и глухо клокочет там внутри. — Если бы… если бы я был старше, я бы мог вам понравиться? «Боже, вот я и спросил. Вот и спросил…» Тэхён сперва замер на месте, ощущая, как под волосами краснеют уши. Мыслей в голове не было ни одной, и он только таращился на Чона, не в силах отвести взгляд от его ясных, влажных глаз. Но, придя в себя, он взял себя в руки и мрачно улыбнулся, глядя на него исподлобья и немного жалостливо. — Чонгуки, не надо думать о том, что было бы «если». Надо жить в реальности и реальностью. Только так и надо жить, понимаешь? — Вы это сейчас… точно не сами себе говорите? От внезапности вопроса Тэхён растерялся и слегка разозлился от такой дерзости. — Этого разговора не должно быть. И я виноват, что он состоялся. — Тэ вздохнул. — Я хочу одного, Чони. Хочу, чтобы ты, как и остальные, кто вскоре окончит школу, нашли своё место в жизни. И это искренне. Этого я хочу. Не нужно теряться в фантазиях, они хороши в меру. Окей? Понимаешь меня? Нужно жить, а не думать о том, какой была бы жизнь «если»… Чонгук недоверчиво уставился на него и отрицательно покачал головой. — Ты сам не веришь в то, что говоришь, сонсенним. Я спрошу ещё раз потом. Когда-нибудь. Он не психовал, не кричал и не устраивал истерик. Никогда. И в этот раз тоже. Тэ видел в его лице, глазах и всём его виде, что он на какой-то своей грани и готов вот-вот сорваться. Но держится из последних сил, сохраняя внешнюю холодность. И только его запах порывом окутывал каждый раз, когда он резко выдыхал. Что-то было у него внутри, что-то большое, тяжёлое и одинокое. Желание. Невыраженная нежность, боль, страх и жадность. И любовь? Тэхён грустно проводил его взглядом. Слова Чона прозвучали жестоко, но Тэ себя обиженным не чувствовал. Он чувствовал, что обидел его. Но разве он бы мог иначе? Что бы он вообще для него мог?! «И что будет теперь?» — с ужасом подумал Тэ, возвращаясь в класс и опаздывая на урок. Оставшуюся часть дня он чувствовал себя не то чтобы виноватым, он чувствовал себя буквально предателем. И, сколько бы он сам себя не уговаривал, что сделал и сказал всё верно, мерзкое, липкое чувство вины никуда не уходило. Из-за этого к вечеру он помрачнел так, что, собираясь уже домой и заметив у ворот Намджуна, курящего возле своей машины, показал ему фак. Тот с удивлением округлил глаза, но ничего не сказал и не сделал. Вскоре он позабыл о Намджуне совершенно. Он забрал ребёнка у родителей и вылезал из машины возле дома, когда заметил у подъезда человека. Тот стоял, кутаясь в плюшевую куртку и потирая ладони на морозе. Тэхён присмотрелся и выдохнул тихое «ну блять». Он выпустил из машины Джини, взял его за руку и, остановившись у двери, заглянул Ёнджуна в лицо, привлекая к себе внимание. — Ты что здесь делаешь? — О! Сонсенним! А я уже замёрз вас ждать. — Он просиял, но Тэ его энтузиазма не разделял и даже наоборот, напрягся, глядя на его светлую улыбку. — Как и почему ты здесь оказался? Только не нужно пространных объяснений, ответь только на мои вопросы. — Да что вы, учитель, — возмутился Ёнджун. — Я вреда вам не хочу. Пришёл спросить, не тут ли Чони. Он не тут? — Он хитро прищурил глаза. — Нет, не тут. И быть его тут не может. Не ищи его тут больше. — Тэхён хмыкнул и открыл дверь, но Ёнджун схватил его за руку. — Значит та ночь была исключением? Домой он не вернулся, я знаю. — Ты что, сталкер? — Тэ вырвал руку из его пальцев и сильнее сжал ладонь Джини. Тот непонимающе переводил взгляд с Ёнджуна на Тэ и обратно, но молчал. Он редко прерывал разговоры взрослых нарочно, и особенно, когда видел, что его мать серьёзен. Но в сейчас ему было ужасно страшно, он никогда не видел таких глаз, как у этого хёна - они должны быть добрыми, на вид они такие, но доброты Джини не чувствовал. — Он мне очень нравится. Я хочу его! С какой стати он волочится за тобой?! — Иди домой, я прошу тебя, — попытался успокоить надвигающуюся истерику Тэ. — Иди домой, а утром подумай о том, что ты делаешь. А меня и мой дом забудь навсегда, ты бредишь. — Бредишь?.. Бредишь?! — закричал Ёнджун так, что Джини икнул и, вцепившись в руку Тэ, спрятался за его спину. — Ты не видишь, как он на тебя смотрит?! И после этого ты говоришь, что я брежу?! — Что ты хочешь сейчас от меня? — устало и совсем тихо спросил Тэ. Ёнджун схватил его за подбородок и сильно сжал пальцы. — Оставь его в покое! Если он приходит, не впускай его! Если смотрит, не смотри в ответ! Если он подходит, то уходи!!! Не отвечай ему на его внимание, понятно?! — Да отвали ты! — Тэхён разозлился, отпихнул его и, схватив ребёнка крепче за руку, открыл дверь, но тот заорал так, что у Тэ сердце в груди задрожало. — Стой! Стой, учитель Ким! Тэхён замер и медленно повернул к нему голову. Тот стоял совсем рядом и, стискивая пальцами канцелярский нож, прижимал лезвие к своему горлу. — Если сейчас уйдёшь, я на твоих глазах себе горло перережу… — Глаза Ёнджуна сузились, а высокий и истеричной голос понизился до хрипоты. И всем своим видом он действительно выражал угрозу. Мимо проходили две девушки, но Ёнджун стоял к ним спиной, и они только подозрительно пошептались, поспешно проходя через внутренний дворик. — Господи… — вырвалось у Тэ. С самоубийцами он ещё дела никогда не имел. — Так… слушай, парень… — он не помнил, называл ли Ёнджун своё имя, но если и называл, то он его напрочь забыл. — Не надо этого тут делать. Ты лучше подумай хорошенько, о чём ты тут сейчас говоришь. У меня есть сын, а Чон Чонгук мой ученик, если ты о чём-то и подумал, то ты ошибся. Ошибся. Тэ очень боялся оставлять Джини одного. Он не хотел отправлять его одного домой, вспоминая ту ночь, когда нашёл Гуки в крови в лифте этажом выше. Поэтому он стискивал маленькую ладошку в руке, понятия не имея, что делать дальше. — Не ври мне, учитель! Не ври… Я видел, как ты на него смотришь. Ты смотришь так, будто его ХОЧЕШЬ! Но он мой… с той самой ночи мой. Тэхён молчал. Он был в ужасе. Мысли в голове путались, а выход из ситуации касался вовсе невозможным. Он, взрослый и разумный человек, был поставлен в положение, из которого выпутаться он был совершенно не в состоянии, и с ужасом таращился на блестящее лезвие, царапающее нежную кожу на шее Ёнджуна. «Неужели он на самом деле на подобное способен?!» — Слушай, слушай… — Тэ заговорил, ощущая, как дрожит голос и как позади прижимается к нему маленький Джини. — Давай ты сейчас минуту подумаешь. Ты… посмотри на меня и подумай, реально ли то, в чём ты меня обвиняешь? Даже… даже если бы я хотел, то разве это могло бы быть реально? Тэхёна в тот момент совершенно не волновало, лжёт он или говорит правду. Ему было всё равно на моральную или социальную стороны. Его волновало только одно, и преследовал цель он лишь одну — избавиться сейчас от этого парня с минимальными потерями. Плевать, что говорить, плевать, насколько он близок или далёк от действительности, лишь бы этот псих исчез сейчас из поля зрения и не пугал больше бедного Джини. — Я не знаю… но ты… — Ёнджун очень внимательно, пристально осмотрел Тэ. — Красивый. И это меня бесит! Голос Ёнджуна то хрипел, то истерически срывался. Понять его Тэ не мог. И не хотел и не пытался. И он бы мог взять и просто уйти. Но что, если этот больной на голову исполнит свою угрозу? И как потом Джини будет жить, вспоминая, как на его глазах этот красивый человек сходит с ума? И кровь… Тэхён очень боялся. — Ты что, блять, такое делаешь?! Голос Чона мгновенно вывел Ёнджуна из состояния истерического припадка, а Тэхён выдохнул. — Чони! — Ёнджун расплылся в улыбке, убирая нож в карман. — А я тебя искал… Чонгук, стоя позади, ещё несколько секунд ошалело таращился на него, не двигаясь с места, а затем быстро подошёл и резко залепил ему звонкую и болезненную пощёчину. — Никогда больше сюда не приходи, — тихо прошипел он. — Не вздумай воображать, что я тебе что-то должен или между нами… — Что между нами? — Ёнджун облизал губы, перебив его, и расплылся в широкой улыбке. — Разве нет между нами ничего особенного? Чонгук ощущал, как гнев закипает в груди, но эта горячая волна моментально схлынула, как только он взглянул на Тэ. В его глазах плескалась неприятная смесь упрёка, жалости и холодности. Что-то, чего меньше всего хотел бы видеть Чон. Он хотел думать, что теперь всё иначе, особенно после той ночи. И теперь это было совсем не так. Очевидно, что совсем не так. Стыд и некое подобие ненависти охватило Чона. — Иди вперёд, Ёнджун. Я через минуту догоню, — тихо сказал он. И тот, на удивление Тэ, действительно пошёл. Даже слегка поклонился одной головой, учтиво прощаясь. — Пока, сонсенним, — с улыбкой бросил на прощание Ёнджун, будто бы ничего и не было. Словно этой отвратительной сцены никогда не произошло. — Он нездоров, — спокойно произнёс Тэ. — Если не будешь осторожен, то однажды впутаешься из-за него в историю. Чон хотел бы, чтобы это была ревность. Но это была не она. Это был просто факт, который Тэ озвучил. Гуки взглянул на Джини, выглядывающего из-за Тэ, и вздохнул. — Прости, сонсенним. Я не знал, что он на такое способен и чувствую себя виноватым. Я хотел и так извиниться, поэтому… — Не надо извиняться, твоей вины тут нет, — сказал Тэ, но Чон услышал: «Мне плевать, что ты думаешь по этому поводу, и я больше ничего не хочу знать о тебе». Он разрывался между ошеломляющим чувством нежности к своему учителю и жгучей неуверенностью в себе, стоя перед ним и осознавая, что они друг другу никто, кроме ученика и учителя. — Он больше не будет приходить, — тихо произнёс Чонгук и собрался уходить, когда Тэ, поднимая Джини на руки, позвал его: — А ты? — Что я? — Ты пришёл сейчас… всё нормально? — Тэхён всё не мог успокоить дрожь в руках после сцены с Ёнджуном, и Чон тоже волновал его своим присутствием. — Не знаю, — пожал плечами Гуки. — Теперь не знаю. Я пойду, нельзя, чтобы он вернулся. — Он было собрался уже уверенно уходить, но внезапным порывом подбежал и, обхватив ладонями лицо Джини, поцеловал пацана в лоб. — Не пугайся, парень, ладно? Джин неуверенно кивнул, и Чон спросил: — Обещаешь? — Да, хён. Я не буду бояться. Тэхён, обнимая сына, не мог отвести от Гуки взгляда. Смотрел ему в лицо, такое честное и светлое. Видел, что тот не до конца умылся, когда, очевидно, уходил с работы. Видел, как у него дрожат ресницы, когда он говорит. Видел в его глазах неуверенность, страх и желание изменить свою реальность. И невозможность этого, то есть, осознание этой невозможности. Во всяком случае пока… ведь он только школьник. И это причиняло ему боль. — Сонсенним… — он хотел решительно что-то сказать, но сам себя остановил и лишь произнёс: — Береги себя и Джини. Напоследок он потрепал пацана по волосам и, по привычке, невзначай, уходя коснулся руки Тэ. Почти невесомо. Когда он ушёл, Тэхён ещё минуту стоял у двери, ощущая, как холодный ветер обдувает лицо. Он не отдавал себе отчёта в том, что плачет, и понял это лишь тогда, когда Джин маленькой ладошкой принялся вытирать его лицо. — Не плачь, пожалуйста. А то лицо на холоде замёрзнет. Пойдём домой, я голодный… Тэхён, опомнившись, сильнее прижал к себе ребёнка и скользнул в подъезд. Чонгук нашёл Ёнджуна на ближайшей остановке. Тот сидел, вытянув ноги и беззаботно надувая пузыри из жвачки. Лёгкие облачка пара вырывались у него изо рта, и он кутался в капюшон толстовки. — Наигрался? — Чонгук встал рядом, глядя на него сверху вниз. Он испытывал к этому парню крайне смешанные чувства. Он испытывал к нему глубочайшее отвращение, когда тот вёл себя неадекватно, и жалость, когда он преданно заглядывал в глаза. Любви не было ни в каком проявлении, но присутствовала похоть. Голая и неприкрытая. Легко заменяемая, но довольно удобная. — Я никому никакого вреда не причинил, чего ты сердишься! — ласково заговорил Ёнджун, и по его выражению лица можно было понять, что он совершенно не понимает, что сделал не так. — Никогда больше сюда не приходи. И не трогай учителя, он ни перед тобой, ни передо мной ни в чём не виноват. Слушай… — Чон вздохнул и сел рядом, не вынимая рук из карманов, чтобы обозначить нежелание контактировать. — Давай поговорим?

💕💕💕

Чимин улыбнулся, взглянув на чат с Юнги. Они говорили обо всяком, и ни о чём. Обычно не затрагивали болезненных тем, ни в чём друг другу не признавались, ничего не обещали и не назначали свиданий. Однако оба знали — как-то по наитию — что они могут встретиться в любой момент, и сказать друг другу всё, что только в голову придёт. Это ничего для них не значило, и значило совершенно всё. И это было ново и приятно. — Ох, фу… Хуже, чем обычно… — Чимин поморщился, проходя мимо местной кафешки. Иногда он брал там кофе, не очень хороший, но если было срочно, то можно было и потерпеть. В этот раз его запах особенно был неприятен и Чимин закрыл рукавом нос, проходя мимо. Он старательно избегал встреч с Намджуном, решительно не понимая, о чём может вообще идти речь в их грязной ситуации. Каждый раз, видя его лицо, слыша его голос, Пак Чимин чувствовал необходимость встать под душ и смыть с себя ощущение дешевизны и продажности. И, хоть он в этом не виноват, за это он вину тоже чувствовал. Он, конечно, не знал, что его внутренние инстинкты не позволяли ему отдаться полностью этому человеку, потому он был порой крайне холоден. Теперь же он был не просто холоден, он вообще решил, что Джун для него не существует, и старательно исполнял своё намерение. Однако оставалось в глубине души странное беспокойство. Которое лишь усилилось, когда у ворот школы он заметил машину матери. — Эта женщина ни перед чем не остановится, — вздохнул Чимин, усаживаясь в машину. — Как твои дела? — спросила она, неторопливо прикуривая свою тонкую сигарету. — Как у меня дела? Или как у меня дела с тем парнем? О котором, очевидно, ты уже всё разузнала… — мрачно съехидничал Чимин. — Ты стал таким грубияном потому, что имеешь отношения с такими, как Мин Юнги, - ответила она, но голосом, в котором не слышалось пренебрежения. И это было странно. Не похоже на неё. Чимин невольно вздрогнул, услышав имя Юнги из уст матери. Это прозвучало жёстко, словно приговор, и было крайне неприятно слышать, поэтому Чимин раздражённо покривил губы. — У меня с ним ничего нет. — Но будет, верно? — Мать вопросительно изогнула бровь. — Будет или нет — это только моё дело. И делиться такими подробностями я не стану. И мне странно, что эти подробности тебе нужны. Это отвратительно… — А не отвратительно будет родить ребёнка от оборванца? — Да кто и каких детей собирается рожать?! — вспылил Чимин. — Забудь об этом раз и навсегда — это раз. И два — не понимаю, почему для тебя любой обычный человек, что ходит по улицам, ездит по дорогам, пьёт кофе и ходит на работу — оборванец?! Как ты живёшь то в этом мире среди одних оборванцев? — Его глаза застилала пелена гнева. — Тебе не противно на саму себя в зеркало смотреть? И как ты по утрам встаёшь с постели? Ради чего? Вопросы сыпались, словно раньше их что-то сдерживало. Но правда была в том, что раньше их вовсе не существовало в голове Чимина. Он не знал, что эти вопросы нужно задать и для него всё шло своим чередом. Не гладко, порой со скрипом, но своим чередом. А теперь всё иначе. Теперь вся жизнь представлялась иначе. И от этого было горько и стыдно. — Ради чего? Чимини, всё ради тебя и твоей будущей семьи. НАШЕЙ семьи. — Ты спятила… — выдохнул Чимин. — Ты похожа на безумную. На одержимую. Скоро ты начнёшь похищать младенцев? Кровь девственниц ты уже пьёшь? — саркастично выплюнул он, усмехаясь. — Никогда не думал, что всё так далеко зашло… Не трогай Мин Юнги, иначе меня ты больше не увидишь никогда. Я клянусь, мама. Он уверенно взглянул ей в глаза, подкрепляя правдивость своих слов, и вылез из машины. В школе уже прозвенел звонок на урок, и он опоздал. Изначально, садясь к матери в машину, он планировал поговорить спокойно и разумно. Но его сильно напугала настойчивость матери в этом вопросе. Это принимало ненормальные масштабы. И он подозревал, что она не поверит его угрозе. Скорее всего не поверит, ибо он прежде ничего подобного не говорил. На входе он наткнулся на девушку, которая мельком показалась ему знакомой. Она остановила его, коснувшись плеча, и что-то спросила. Чимин был так взвинчен, и так торопился, что не понял её вопроса, а в ответ только рассеянно покачал головой и вбежал в здание. Что, кому и на какой вопрос он ответил, он и не подумал. А между тем Хисон растерянно смотрела ему вслед. Накануне ночью, лёжа в постели в дешёвом номере отеля, она внезапно обнаружила для самой себя, что в фальшивой заботе о брате она осталась в совершенном одиночестве. В кривой линии жизни затерялись немногочисленные друзья, дальние родственники и канула в неизвестность любая надежда на прибежище. Жизнь превратилась в ад, а она этого не заметила. И виновата в этом она. Стало страшно. И вдвойне страшно стало оттого, что он был прав. Сказал правду… одну из тех правд, которых за собой Хисон не замечала. Ей нравится Ким Тэхён.