Дорогой учитель Ким

Открывать глаза было больно, свет казался таким ярким, словно вот-вот выжжет сетчатку. Тэ снова зажмурился, но моментально подскочил на месте, ощутив при этом, как тупая боль тяжестью отдалась в голове. Шея болела, но всё, о чём Тэ мог думать, это сын. Он попытался встать, но мешали трубки и провода. Попытки выпутаться прервал знакомый голос. — Сестрааа! Он пытается сбежать! — Боже, хён! — Тэ в ужасе ухватил за рукав Юнги, который зашёл в палату, сжимая в руке кофейный стаканчик. Выглядел он так себе, уставшим. — Хён, где Джини?! — Да угомонись ты. На улице он, мороженое ест. — Юнги присел на край кровати. — Не бойся за него, он на отца похож, спокойный и умненький. Он в порядке. Тэхён облегчённо закатил глаза, рухнув обратно на подушку. С ребёнком всё в порядке, а остальное… значения не имеет. — Ты плохо выглядишь, хён, — устало пробубнил Тэ. — Ты себя то видел? — Юнги включил на телефоне фронталку и передал Тэ. Тот, распахнув глаза, долго рассматривал синие следы, расплывшиеся под кожей и покрывшие всю шею. Огромные синяки болели, а под подбородком туго заклеенная повязкой рана неприятно зудела. Несколько синяков на лице терялись в общем фоне жуткой, почти чёрной шеи. — Тэхёни, тебя чуть не убили. — Юнги отхлебнул из стаканчика и поморщился, горячий кофе обжёг язык. — Ты вообще… как? — Не знаю… — рассеянно отозвался Тэ, возвращая ему телефон. — Не понимаю, что происходит. Его поймали? Юнги отрицательно покачал головой, шмыгнул носом и потрепал Тэ по волосам, будто тот ребёнок. — Не бойся, твои родители вернутся завтра, заберут Джини, а ты побудешь пока тут. — А… сколько я уже тут? — осенило вдруг Тэ. — Чуть больше суток. У Тэ внутри всё похолодело, он глянул в окно, там уже сгущались вечерние сумерки. Скоро осень и темнеет рано. Небо чистое, без облаков, но ветер трепал кроны деревьев, словно пытаясь нагнать побольше туч. — Как же Джини? А кто с ним сейчас? — А… — Юнги махнул рукой, — твои бездельники приходили проведать тебя. Их не пустили, и они развлекают твоего пацана. Он вроде доволен. В палату влетела медсестра, увидев, что Тэ никуда не бежит, и просто лежит, свесив одну ногу с кровати, сердито стрельнула взглядом на Юнги, на что тот только обворожительно улыбнулся. — Мне можно спуститься? — сразу поинтересовался Тэ. — Вообще-то лучше не надо. — Девушка поправила капельницу, проверила повязку. — Полежите. Такой стресс… кошмар. Сегодня даже в собственном доме небезопасно. Она что-то ещё говорила, а у Тэ внутри от воспоминаний всё дрожало. Мысли роились в голове, и он не понимал, что теперь делать, с чего начинать. Как дальше заботиться о ребёнке?! Захотелось встать и бежать, так далеко, чтобы эти все кошмары остались где-то позади. Тело требовало какого-то действия. — Можно мне хотя бы встать? Не могу лежать… Девушка скептически нахмурилась, но Юнги её успокоил. — Я ему помогу, разрешите ему. — Он заметил, как глаза Тэ забегали в поисках выхода из положения. Он такое уже видел, когда умер отец Джини. Тэхён впадал в истерику, когда не мог ощутить, что может встать и что-то сделать. Ему нужно чувствовать себя на ногах, это для него важно. Одной рукой опираясь на капельницу, а второй на Юнги, Тэхён встал у окна, рассматривая спешащих людей и скамейки в больничном саду. На одной скамейке, болтая ногами в воздухе, сидел Тэджин, и Тэхён облегчённо прикрыл глаза, шумно выдохнув. Рядом сидел Чонгук, которого мозг Тэ не сразу обнаружил. — Он тоже тут? Боже… что сказать то ему? — А это тот, про кого ты говорил? — Юнги прилип к окну, рассматривая стройную фигуру. Чон закинул ногу на ногу, чистил мандарин и, отделяя дольки, отдавал их Джини. Тот живо что-то ему рассказывал, перекусывая мандаринами. Тэхён глубоко вздохнул и присел на подоконник. Случившееся так и стояло перед глазами. И он никак не мог отделаться от мысли, что всё могло сложиться ещё хуже. И только вид живого и здорового Джини, перемазанного мандариновым соком, не позволял впасть в истерику. В носу, казалось, до сих пор противно зудел запах земли — настойчиво и неприятно. Тэ затошнило, он прижал кулаки к груди и его вырвало прямо на пол. Юнги подскочил, помог ему подняться и сесть обратно на кровать. — От него так воняло. Просто невыносимо. Словно из могилы… Утешать Мин Юнги особенно не умел. То есть, вообще не умел. И немного встал в ступор, не зная, что сказать. Шестерёнки в голове крутились так лихорадочно, что пришлось тяжко вздохнуть, положив руку на плечо другу. — Боже, Тэ! — раздался голос с порога. Оба тут же обернулись ко входу. Блондинистая башка торчала в двери, будто бы осознавая, действительно ли она не ошиблась палатой. Обладатель башки втиснулся в приоткрытую дверь и тихонько скользнул в палату. «Хорошенький» — отметил про себя Юнги. — Чимини, ты же в отпуске… Как вообще узнал? Блондин, которого Тэ назвал Чимини, присел рядышком, не бросив на Юнги даже короткого взгляда, будто того вообще не существовало. — А мне Чон позвонил, — как ни в чём не бывало пожал плечами тот в ответ. — Какой Чон? — Тэ мысленно перебирал имена школьных учителей, кто мог бы рассказать Чимину о случившемся, но как-то в голову никто не пришёл. — Чон Чонгук. — Вау, — моментально отозвался Юнги, наконец обратив на себя внимание блондина. Тот, словно бы только вошёл, слегка поклонился, качнув головой, и тихо буркнул себе под нос: «Пак Чимин». — Откуда вообще Гуки узнал? — Тэ бросил взгляд в окно, где в саду на скамейке Чонгук кормил мандаринами его сына. Чимин пожал плечами в ответ. — Да разницы никакой, как он узнал. Лучше скажи, тебе есть, куда деть Джини? Врач сказал, что твои родители только завтра приедут. Хочешь, возьму его? — А можешь? — с надеждой в глазах взглянул ему в лицо Тэ. — Глупости спрашиваешь, — вздохнул Чимин, сокрушённо качая головой. И его идеально уложенные волосы покачались в такт его движениям. Юнги внимательно следил за всем, что он делал, за движением его губ, когда тот говорил, а Тэ, заметив заинтересованность, втихаря отрицательно покачал головой. В компании Тэхён немного расслабился. В присутствие живых людей, друзей, близких опасность куда-то отступила, жизнь, если не приходила в норму, то по крайней мере снова ощущалась. Чимин рассказал, что несколько часов с Джином говорил детский психолог, и ребёнок рассказал всё, что вспомнил. Хотя помнил он не так уж и много. Но сказал ровно то же самое, что только что говорил Тэ — пахло противно. От этого человека пахло землёй и листьями. Странный, нехарактерный и очень редкий для человека запах. — Мама! — Застывший в дверях Джини распахнул глаза. Чонгук держал его за руку, и он вырвал ладошку, вмиг преодолел путь до кровати и влез к Тэ на руки, тычась своей волнистой башкой ему в грудь. — А я думал, мы подружились, — разочарованно улыбнулся Чон. Он подошёл и присел на край подоконника, где недавно сидел Тэ. — Он такой послушный. — Хён рассказывал мне про самолёты! — Джини поднял взгляд и честными глазами уставился Тэ в лицо. Юнги медленно отпивал остывший кофе из стаканчика, а Чимин ковырял ногтем пуговку на манжете рубашки. Какая-то неловкая тишина повисла в палате, и Чонгук, заметив это, немного смутился. — Ты откуда знаешь про самолёты? — саркастично усмехнулся Чимин. — Правда? И что тебе хён рассказывал? — Какие самые быстрые самолёты в мире, какие были самые опасные сражения в воздухе… — Ребёнок загибал пальцы, перечисляя всё подряд, что смог запомнить. А Тэ вздохнул. — Ты с ним устал? — Он обернулся к Чону. Тот помотал головой. Он чувствовал себя неловко, хотелось сказать что-то, что обычно говорят людям, попавшим в такую беду, что произошла с Тэ. Но в голову ничего толкового не приходило, и он избегал прямого зрительного контакта, боясь обнаружить своё смущение. С ребёнком у него выходило как-то лучше. А тут… Ким Тэхён, в больничной одежде, с огромными синяками под глазами и на шее, улыбается, и эта улыбка — такая же, как всегда — ласковая. Смущает. Странное, незнакомое желание схватить его за руку, долго и искренне утешать. Только Чонгук не знает, как это всё делается. И Тэхён же… учитель. — Учитель Ким, — он наконец взглянул на него, — мне жаль, что так вышло. Пожалуйста, поправляйтесь. Он поклонился, потрепал по волосам Джини, и направился на выход. — Эй, Чон, тебя подвести? — крикнул ему вслед Чимин. — Не парьтесь, Пак-сонсенним, доберусь. «Чего? Он учитель?» — Юнги даже брови вскинул от удивления. Не то, чтобы он знал прямо уж всех коллег Тэ, но считал… что такого омегу бы уж точно заметил. А они ведь с Тэ, судя по разговору, близки. Тэхён даже с ребёнком ему разрешает оставаться. — Детка, побудь сегодня с хёном, да? А завтра приедет бабушка. — Хочу тут с тобой остаться, я скучал. Тэ некоторое время уговаривал пацана, тот упирался, но всё же сдался. Попрощавшись с Чимином, Тэ тихо шепнул ему на ухо: «Спасибо». Тот забрал расстроенного пацана и ушёл, закрыв за собой дверь и даже не взглянув на Юнги. Тот, дождавшись, когда дверь закроется открыл рот, повернулся к Тэ, но тот сразу же его опередил: — Только посмей, хён. Только попробуй его трахнуть и бросить. Я тебе этого никогда не прощу. — Тэхён серьёзно покачал головой. — Не смей портить мои с ним отношения. Мы друзья, а из-за тебя он и ко мне станет иначе относиться. — Заметив готовность Юнги запротестовать, он ткнул в него пальцем. — Такое уже было! Тот как-то неопределённо повёл головой, ну да… бывало разок. Или два… — Да не суетись, — успокоил он всё же его. — А ничего так твой альфочка. На вид словно с обложки журнала. Тебе бы подошёл. — Он хитро прищурил глаза, на что Тэ сердито наморщил нос. — Не неси чепухи. Это из области фантастики. Вообще забудь, что я тебе об этом рассказывал… Пройдёт. Тэ говорил, но самому как-то не очень хорошо верилось, что это совсем уж ничего не значит. Так приятно было его видеть. Приятно было, что он пришёл, потому что волновался, даже если он был не один. И приятно, что возился с ребёнком. Есть ли у Тэ хоть доля шанса, что однажды между ними что-то возникнет? Одна эта мысль заставила Тэ саркастично усмехнуться самому себе и помотать головой, вытряхивая эти абсурдные мысли. От чего боль сразу же напомнила о себе, прокатившись волной по всему телу. — Ууйщщ… — Тэ зажмурил глаза, прикоснувшись пальцами к шее. — Больно… — Тэхёни, — Юнги поднялся со своего места, выбросил пустой стаканчик из-под кофе в мусорку и улыбнулся, — давай, когда тебя выпишут, съездим на пару дней куда-нибудь? Тэ улыбнулся и утвердительно кивнул. Никаких поездок он не планировал, но он и нападения не планировал… так почему бы и нет. Юнги ушёл, а Тэ остался один в палате. Свет больничных ламп неприятно бил по глазам. Пока Тэ был не один, он этого не замечал. А теперь стало не по себе. Он закрыл глаза. Накатила тоска одиночества. Там, за окном, в темноте где-то бродит этот человек, от него жутко пахнет, у него сильные руки и нож в кармане. Тэ хотелось, чтобы рядом оказался бы кто-то, кому можно положить голову на плечо и зареветь в голос. Позволить себе эту слабость, которую он отчаянно держит внутри, чтобы случайно не напугать ребёнка. Для него, для Джини должно всё оставаться максимально, как раньше. Тогда он переживёт это с минимальными потерями. А вот у Тэ внутри огромный, тяжёлый ком, душащий его слезами. Тэ несколько раз нажал на кнопку вызова медсестры. Попросил снотворного. Самостоятельно уснуть он бы не смог, внутри всё дрожало. От страха, от непонимания, от одиночества. Что, если тот альфа вернётся? И как им с Джини теперь вернуться обратно домой?

💕💕💕

— Откуда ты знаешь о самолётах, Чон… — Чонгук, скривившись, передразнил Чимина. Хотя он не разозлился. Никто ведь не знал, что когда-то, когда мать Гуки была жива, и их семья ещё была похожа на семью, его отец работал авиационным механиком. Много знал и умел, много рассказывал интересностей сыну. А потом его жена умерла и всё пошло в какую-то другую сторону. Алкоголем отец Чона себе заменил семью, и самолёты остались где-то в другой жизни. Но Чонгук всё помнил. А что не помнил или не знал, искал сам и запоминал. Глядя на отца, меньше всего ему хотелось быть похожим на него. Особенно от него не доставалось, чаще всего он был пьян до такой степени, что просто не смог бы причинить вред уже взрослому сыну, почти полноценному альфе. И тем не менее… Домой возвращаться не хотелось. Тэ и его ребёнок напоминали ему о некогда счастливой семье. И Гуки самому хотелось однажды вернуть это чувство. Когда знаешь, что тебе есть, куда возвращаться. И тебя там ждут. У самого дома Чон встретил девчонку, с которой встречался. Хорошенькая омега, хотя Чонгук больше любил всегда парней-омег. С ними ему было как-то… проще. Хотя причин этому он никогда не анализировал. Зачем? И так вполне сносно. Но девушка была настойчива, да и всё же довольно мила. И он сдался. Хотя теперь уже и не был уверен, что хочет этого. Чон Чонгук не был уверен, что вообще в принципе хорошо понимает, чего хочет. Одно он отметил, когда они зашли перекусить в ближайшее кафе — ему хотелось бы ещё разочек немножко времени провести с Тэ и его сыном. Ощутить это тепло, которое между ними есть. Даже если очень неловко, даже если в голову не приходит ни одного толкового слова — хотелось. — Слушай… — Чонгук побарабанил пальцами по столу. — Что ты решила делать после школы? Девушка удивлённо округлила глаза. — Я же говорила тебе, куда буду поступать. Я уже всё давно решила, и сразу тебе об том сказала. — Она слегка расстроилась, что он не запомнил, но не сердилась. Наверное, поэтому они всё ещё и были вместе. Отношения, где друг друга никто не бесит, и этого вполне достаточно — удобно. — Да? Ну да… — А ты что решил? Чонгук задумчиво покусал нижнюю губу. Этого он ещё ни с кем не обсуждал. Ни с друзьями, ни тем более с отцом. Ни с учителями… — Я… ничего, — соврал он, немного помедлив. Вообще-то, он и сам плохо понимал, зачем спрашивал её об этом. Ему было совершенно всё равно. Скорее всего, он просто лишний раз хотел убедиться в правильности своего решения. Но уверенности у него не прибавилось. — Хочешь заняться сексом? — Девушка улыбнулся, доедая своё пирожное. — Давай. — Чон вздохнул и встал из-за стола. Наверное, если бы не секс, то он бы и не подумал так долго оставаться с этой омегой. От гормон никуда не денешься. Хоть это порой и очень мешало. Зато бывало, что гон проходил просто фантастически — бешеный постельный марафон, который нет-нет, да облегчал немного существование. «Интересно, а учитель Ким спит с кем-то?.. Наверняка спит, он ведь хоть и потерял своего истинного, всё же очень красивый омега.» — неспешно размышлял Чонгук, расстёгивая пуговицы на белом кардигане своей пары. Та терпеливо ждала, когда он справится со своим занятием, которое, казалось, увлекало его больше, чем то, что находилось под этим кардиганом. А после того, как оба кончили, она, стоя у окна, распахнула створку и сунула в рот сигарету, втягивая носом осенний, ночной воздух. — Давай расстанемся? — тихо спросила она, поджигая сигарету и внимательно следя за разгорающимся угольком на конце. — Давай, — равнодушно отозвался Чон с кровати. Наверное, он должен был что-то почувствовать, ощутить эту потерю, и, если не одиночество, то хотя бы какое-то подобие пустоты должно было образоваться внутри. Но ничего не произошло. Просто… пустоты там и так было так много, что разницы никакой Чон не заметил. Пустое опустеть не может, это ни для кого не секрет. И всё же… всё же… на следующее утро Чонгук в школу не пошёл, а стоял у больницы, таращась на вход. На улице совсем сильно похолодало, и он кутался в куртку, натягивая глубже капюшон толстовки. «Что я тут делаю, за каким чёртом припёрся…» Если накануне он приехал вместе с другими ребятами, которые, не дождавшись, разъехались по домам, то в этот раз… он один и это, мягко говоря, странно. — Ладно… — Чон помотал головой. — Альфа я или нет, в конце то концов… Что он должен сказать, он так толком и не решил. Но всё равно… тихо постучал в палату. — Чони? Ты чего? — Тэ оторвался от ноутбука, который совсем рано утром, перед занятиями, завёз ему Чимин. — Можно поговорить, учитель Ким? — Можно, конечно. Раз ты приехал в такую даль ради этого. — Он строго прищурился. — Вместо уроков. Чонгук прошёл, присел на стул рядом с кроватью и вздохнул. Ночь прошла беспокойно, ему то снотворного никто не давал, и он спал плохо, сам не понимая, что именно так сильно его волнует. Почему-то иногда в голове всплывали воспоминания жуткой шеи Тэ, чернеющей в вырезе больничной рубашки. — Учитель Ким. — Чонгук поднял на него взгляд. — Это очень плохо, если я не пойду дальше никуда учиться? — Дай подумать… — Тэ задумчиво вытянул губы, пальцем ковыряя клавишу на ноуте. — Нет, если то, что ты выбрал вместо этого принесёт тебе больше пользы и эмоционального покоя. Ну и если ты… точно решил. — Он многозначительно взглянул на Чона. Но тут же отвёл взгляд. — Я не то, чтобы уверен, но больше ничего в голову не приходит. — Чон вздохнул и усмехнулся. — Но вы правы, пожалуй, я решил окончательно. Пойду после школы в армию. Тэхён обычно заставлял учеников ещё раз подумать, прежде чем принимать такие решения. Но он представил Чона в форме и подумал, что это вполне ему подходит. Там тоже можно сделать карьеру, а Чонгук, хоть и не самый успешный ученик, всё же упорный. И спортивный. Однако вместе с этим что-то ещё шевельнулось внутри. И это неприятно пробежало дрожью по всем внутренностям. И это было… надеждой. Сдохшая глубоко в сердце надежда издавала свой последний вздох. После школы Чон Чонгук, уже совершенно точно взрослый — уедет далеко. И школа останется где-то за плечами, вместе с воспоминаниями об учителях. И Ким Тэхён тоже. — Что скажете? — Чонгук в ожидании уставился Тэ в лицо. — О! — Он поднялся и протянул руку. — Отклеилось. — Чон чуть-чуть наклонился, пальцами прижал край повязки, прикрывающей рану под подбородком. Немного надавил, приглаживая уголок. — А знаете, я жутко испугался за вас, когда в учительской случайно услышал. Если копы его не найдут, то я сам его поймаю и прикончу. Чонгук не заметил, как Тэ замер и весь напрягся, опасаясь выдать своё волнение — прикосновения были приятными. Немного грубоватыми, но так… по-детски. — Учитель Ким? — Чонгук наклонился, не дождавшись от него ответа. От Чона пахнет сладко. Не часто альфы так пахнут. С возрастом его запах немного изменится, так бывает всегда, но мягкий запах мёда останется. — Ты справишься. Армия — не такой уж плохой вариант, а у тебя точно получится. Чонгук в ответ слабо улыбнулся. Он и сам знал, что справится. Наверное, он пришёл за другими ответами. Только вот… вопросов он сам не знал. Так что разочарование, которое он испытал, он приписал сам себе. — От вас всегда здорово пахнет. — Он смущённо усмехнулся, сам не понимая, для чего такое сказанул. — Просто… запах всегда успокаивает. Не знаю, почему, но почему-то вот… не знаю, как сказать… Чонгук, пытаясь оправдаться, совсем смутился, а Тэхён смотрел на него, с тоской представляя, как он навсегда уходит, и больше они никогда не встретятся. И больше Тэ не увидит этой неловкой улыбки, и не услышит этой сбивчивой речи, наполненной волнением. И запаха этого рядом никогда не ощутит. Всё кончится, каждый их них будет жить свою жизнь. Навсегда. Боже, как-то утро перетряхнуло всё внутри бедного, замученного одиночеством, Ким Тэхёна. Хотелось схватить за руку этого парня, заставить остаться рядом навсегда. Вот таким, каким он есть сейчас — молодым, красивым, наивным. Таким чистым и наивным. У него всё впереди. А для Тэ все прекрасные моменты уже пережиты. Уже пережиты… — Гуки. Спасибо, что приходишь. Я… — Тэ горько усмехнулся, — немного тревожусь, когда остаюсь совсем один. И тогда Чон улыбнулся и, наверное невзначай, случайно, коснулся его руки. Просто так, немножко, кончиками тёплых и немного шершавых пальцев. Дотронулся, чтобы успокоить. И чтобы успокоиться самому. Жест неосознанный, но такой чувственный. Давай никогда не расстанемся…