Шесть Шестеренок

      Образ Виктора разбился, как стекло; разбивался вновь и вновь, пока не стёрся в пыль и не растворился в воздухе. Тоже самое начало происходить и с сотканным из звезд пространством, и Джейса захлестнули навязанные обида и отчаяние, настолько сильные, что все стало творением этих эмоций, слилось в один болезненно-тревожный лик. Руки тянулись в пустоту, в трещину мироздания, исторгающее сверкающее пламя. Свет померк и зажёгся вновь. Чувства и мысли потухли. Осталось лишь зрение, не подконтрольный ему угол обзора издалека, словно с ветви длинного дерева или, быть может, с неба.       Воздух выбило из… легких? Слышен шелест перьев на ветру.       Снизу стояло широкое припорошенное снегом поле и забор. Мельком он приметил вдалеке три силуэта, идущие в его сторону. Они начали проясняться, и Джейс узнал в одном из них Виктора, — волна облегчения нахлынула на его дух, — и он шел, слегка ссутулившись под тяжестью своего плаща, который простирался за ним, словно тень его самого. Виктор тянул мула, второе существо, за поводья… но куда подевался третий?       Джейсу вдруг показалось, что пространство вокруг него раскололось вновь. Не здесь и не сейчас. Тот миг вернулся.       Взрыв древней руны, прикосновение лбами, решимость смерти. Трескучая мощь новорожденной звезды меж пальцев затмевается гноящимися ранами, лиловыми размывами реальности. Через мгновение — слепота, лишь одна красно-синяя пелена. Боль исчезла, воскресший взгляд начал проясняться. И вот — видение?       Виктор шагнул ближе, и Джейс заметил, что лицо его было все таким же: уставшим, но исполненным странного, мучительного удовлетворения. Мул остановился, и под покрывалом на седле что-то зашевелилось. Третья фигура была здесь. Не исчезла. Она скрывалась под тканью.       «…кто это?» — хотел было сорваться Джейс, но он оставался недвижимым наблюдателем.       Даже так Виктор повернул голову, молча смотрел вверх прямо на него, пока Джейс не осознал: последний силуэт — это и был он сам. Отравленный, больной, ребенок без матери.       Это есть мое Я.       Явственно слышит голос, пророчащий итог этого мира: «Он вложит свои слова в его уста и тенью руки своей покроет его. Гнойные миазмы Бездны поглотят нас и в этой реальности. Вновь все рассыпается вдребезги».