
Метки
Драма
Повседневность
Психология
Нецензурная лексика
Алкоголь
Неторопливое повествование
Курение
Сложные отношения
Упоминания наркотиков
Смерть второстепенных персонажей
Упоминания пыток
Жестокость
Смерть основных персонажей
Элементы слэша
Психологическое насилие
Дружба
Разговоры
США
Смертельные заболевания
Упоминания изнасилования
Триллер
Элементы гета
Аддикции
Великолепный мерзавец
Социальные темы и мотивы
Серийные убийцы
1980-е годы
Грязный реализм
Журналисты
Упоминания проституции
XX век
Психологи / Психоаналитики
Описание
Конец августа 1988 года, Сан-Франциско. В телефон доверия поступает странный звонок: вместо привычных жалоб и слез молодой оператор слышит спокойный голос и витиеватую речь. Мужчина на другом конце провода хладнокровно описывает детали совершенного им преступления и пробуждает в операторе давно забытые воспоминания.
Примечания
Иллюстрации от художников и художниц Свитор, redfauna, anilopa, Сизый Гра, клод, шпатель и spooky_frog:
https://drive.google.com/drive/folders/18OTVxg7KDn-owPe1cfftz0RTq3813Esk?usp=sharing
Ссылки на паблики художников и художниц (у клод паблик отсуствует):
https://vk.com/sweetor
https://vk.com/redfauna
https://vk.com/shpalinashpalinashpalina
https://vk.com/gracl
https://vk.com/club184055365
https://vk.com/sh1zandra
Посвящение
Благодарю создателя заявки за вдохновение☎️
Глава 16. Незаконный акт заботы
15 апреля 2022, 01:49
Я бы хотел удалить часть себя. Эд Гейн, или «Плейнфильдский вампир». Число жертв — две.
Джеффри часто наблюдал за тем, как Крис тренировался. Особенно это было приятно делать утром, желательно, не самым ранним, раскинувшись на кровати и собрав вокруг все подушки. Крис приседал, делал планку и стойку у стены. Последнее нравилось особенно сильно. Во-первых, упражнение смотрелось эффектно, Крис начинал отжиматься, его тело напрягалось, становилось еще рельефнее — красота. Во-вторых, параллельно Крис выглядел забавно: он краснел лицом, пыхтел, а еще повязывал на ногу целлофановый пакет. То ли для того, чтобы лучше скользить стопой по стене, то ли наоборот... Джеффри никогда не вдавался в такие подробности, просто лежал и улыбался. — Ты можешь тоже попробовать, — зазывал его Крис. — Могу. Но не хочу. Мне и отсюда чудесно видно. — Зря. Это полезно. Тебе может понравиться. — О, не сомневайся. Мне уже та-ак нравится. Крис смеялся, сбиваясь с ритма или сползая от смеха на пол. Звал к себе, если не позаниматься, то хотя бы поцеловаться. «Никогда бы не подумал, что стану настолько сентиментальной жопой. Аж самому от себя противно». В отместку Джеффри утягивал Криса на простыни, хозяйски обхватывал ногами, прижимался колючей щекой к загорелому плечу и сидел так столько, сколько позволяло их расписание. — Надо запретить твоему режиссеру утренние репетиции. — А вчера ты хотел запретить вечерние, — улыбался Крис и как бы невзначай уточнял. — Не забудь про лекарства. — Хорошо. — Синюю, две белых и круглую. — Крис, ангел мой, они все круглые. — Самую. «К чему я вообще про это вспомнил? Ах, да. Забота. Как бы я ни выделывался, мне нравилось и нравится, когда обо мне заботятся. Кофе в постель, напоминания про лекарства, даже уговоры подкачаться. Я как сраный хомячок, который сдохнет от одиночества, если про него забыть на пару дней». Сравнение с хомяком казалось донельзя точным, особенно сейчас, когда Джеффри, морщась и ругаясь сквозь стиснутые зубы, приседал и отжимался, повинуясь бодрому голосу тренера. Сильнее задорного «раз, два, тр-ри» раздражала разве что бьющая по ушам музыка. «И на кой черт я придумал эту хуйню с тренировками?» Джеффри несколько раз порывался уйти, но, чувствуя на себе внимательный и как будто невероятно довольный взгляд Сэнди, продолжал заниматься. В небольшом зеркальном зале с распахнутыми настежь окнами собралось пятнадцать человек, в основном молоденькие девчушки, старше Джеффри был разве что тренер, но он настолько резво выполнял все упражнения, что Джеффри чувствовал себя главной развалиной. «Дыхалка ни к черту. Тошнит. В глазах темнеет. Гадство». Чтобы как-то сгладить ситуацию и не стать объектом жалости, он решил стать объектом шуток, — намеренно громко топтался на месте, укладывался на пол, картинно запрокинув голову, вздыхал: — Мелкота, пощадите дедушку. Здоровый образ жизни меня убивает. По залу разносились смешки, к концу занятия Джеффри сделался главной звездой. Его подбадривали и нахваливали всей толпой, пока он демонстративно медленно выползал из планки. — У вас отлично получается, — Сэнди открыла ему бутылку воды. — Вы всем понравились. — А ты во мне сомневалась? — спросил Джеффри и незаметно поправил спортивные штаны. «Проклятье. И они уже сваливаются». — Что вы! Я? Сомневалась? В вас? — Сэнди прижала ладонь к груди и вытаращила глаза. — Да с чего бы?! «Она быстро учится», — умилился Джеффри, а вслух сказал: — Я никогда не любил спорт. В школе прогуливал физ-ру под лестницей с книгой. Или с сигаретами. Или с сигаретами и книгой. Тогда у меня ничего не болело. М-да. Они сидели на полу, дожидаясь, пока все выйдут из зала. Раздевалки здесь обустроить не успели, да и большинству они были без надобности: почти все жили в самом же альянсе или по соседству и шли переодеваться в свои комнаты и квартиры. Джеффри надеялся хотя бы обтереться полотенцем и переменить футболку. Не потому что он успел как-то всерьез вспотеть, нет, просто серый низ и зеленый верх плохо сочетались. «Не помню, чтобы покупал это говно. Крис у меня забыл? Возможно». Сэнди стянула с волос резинку, распушила кудри и, прочесывая их пальцами, протянула: — Ну-у... А вам понравилось? — Мне понравилось то, что я не сблевал в конце. — Да-да. Но... Весело же? Эти сходки устраивают по понедельникам, средам и субботам. Мы можем как-нибудь, — Джеффри выразительно нахмурился. — Да-да, мы договорились, что вы сходите один раз. И все же... — И все же ты мечтаешь превратить меня в здорового человека. Нет, спасибо, — убедившись, что последняя девушка вышла из зала, Джеффри стянул футболку. Сэнди поспешно кивнула и, отвернувшись, подала полотенце. «Какие нынче скромные дети. И это она с меня штаны стягивала, чтобы пептид колоть? Прелесть». Острить получалось исключительно молча, потому что и перед Сэнди лишний раз не хотелось светить сизо-желтыми синяками, появлявшимися как по волшебству от любого неудачного движения или недостаточно удобной мебели. А неудобной считалась вся мебель, кроме собственной кровати с кучей подушек. Видно, чтобы скрасить тишину, Сэнди вдруг переключилась на школьные воспоминания: — А я честно ходила на физ-ру. Надеялась так похудеть. Правда, мне не нравилась спортивная форма. В ней мои бедра... Ну, казались шире, чем на самом деле. — Моя хорошая, поверь, плоская жопа — вот это беда. Как минимум, больно сидеть. Как максимум, не за что подержаться. И джинсы висят. Короче, у тебя шикарная жопка. Расслабься! — Вы отвратительный, — скривилась Сэнди, но тут же прыснула смехом. — Вы закончили? Пойдемте, а то нас тут запрут. — А носик припудрить? — Джеффри перехватил протянутую руку у запястья. «Фига, она крошечная. А все туда же... Воспитывает», — поднявшись, посмотрел сверху вниз, потрепал по голове: — Красотуля моя. — Все еще тошнит? — Нет. Таблетки вштырили. — У вас нет побочек от новых лекарств? Джеффри фыркнул. Он сам давно разучился понимать: плохо ему из-за побочек, похмелья, недосыпа или все-таки из-за СПИДа. — Сменим тему. Как там у моей хорошей девочки с ее хорошим мальчиком? — Можете у него сейчас сами спросить. — Как? Ронни здесь? И ты мне ничего не сказала? Подлая, я же одет черти как. — Уверяю, вы неотразимы, — Сэнди со вздохом перекинула через плечо огромную почтальонку. «Как же я не люблю этот мешок, такой уродливый. Ей бы подошло что-нибудь в духе "Гуччи" пятидесятых. Из бамбука. И где ей надо худеть? Охуенные бедра. Девочка цены себе не знает. Надо только сжечь бесформенные штаны и надеть юбку с высокой талией. Такую, до колен. Шикарно будет... А "Гуччи" у меня где-то валялась, надо поискать». Джеффри оттянул лямку почтальонки и строго заметил, придерживая перед Сэнди дверь в коридор: — Нельзя такие тяжести таскать. — Ого. Вы обо мне беспокоитесь? Теперь тошнит меня, — Сэнди покосилась на спортивную сумку Джеффри. — У вас у самого не легче. — Но-но. Это ак-сес-су-ар. Эксклюзив от «Лакост», одна из первых малышек Бернара, — поймав во взгляде Сэнди недоумение, закатил глаза. — Я-ясно... О. Я вижу Ронни. Ути божечки, он в комбинезончике! Я щас описаюсь. Рон стоял на входе в холл, издалека похожий на дежурившего школьника. Смешно кучерявый, в джинсовом комбинезоне и пестрой толстовке. Рон переминался с ноги на ногу — «В драных кедиках», — и мечтательно что-то рисовал в блокноте. «Все время забываю, какие они с Сэнди коротышки. Идеальная парочка, вон, и одеты похоже. Жуть как сахарно. И чего девчонка со мной возится? Проблем мало?» Рон заметил их, спрятал блокнот с карандашом в нагрудный карман. — Солнце, как прошло? Хорошо? Класс. Мистер Мэридью, — приветливо приблизился с рукопожатием. — Ой, ну какой воспитанный ма-альчик, — кокетливо подмигнул Джеффри. — Сэнди, мне он все больше нравится. — Очень польщен. Мистер Мэридью, как ваш перевод? — Фу, — Джеффри намеренно быстро выхватил ладонь. — Нравишься меньше. Спроси еще, как мои суставы, я вообще обижусь. А ты не злорадствуй, — велел он Сэнди, следившей за ними со стороны. — Ты уже говорила ему, что заставила меня позориться в зале? Нет? Вот такая она гадость. Отправила корячиться перед молодняком. Рон, принимая правила игры, состроил обеспокоенное лицо: — Мистер Мэридью, хотите, мы загладим вину? Сходим куда-нибудь. Все вместе. — Да, мы как раз собирались шататься по городу, — подхватила Сэнди. — Можем посидеть в кафе. Или в кино сходить. Обещаю, никаких хорроров. Стало неловко и как-то неприятно, что ли? Словно Сэнди и Рон собрались поиграть в благотворительность. «Не, я помню, что они кайфовали, разгребая дерьмо в приютах и домах престарелых. Но не пошли бы вы, детки, в жопу?! Раз я шучу про свои суставы, значит, я еще ого-го какой». Разумеется, вслух Джеффри бы ничего такого не ляпнул. Не столько из-за того, что боялся обидеть Сэнди, сколько из-за понимания: начни он всерьез злиться, лишь подтвердил бы, что, действительно, он плох и мысли об этом его задевают. Потому задорно рассмеялся: — Ой, ну нет, я так сразу не могу. Мне нужно нарядиться, подготовиться… И потом, у меня планы-планы-планы. Давайте-ка, малыши, топайте. Благословляю вас на удачные потрахушки! Рон неловко кивнул. Щеки Сэнди налились пунцовым цветом, она попыталась возразить, но Джеффри легко ее перекрикивал, рассыпаясь в пошловато-нежных прощаниях. Зайдя за угол, зажал в зубах сигарету. «Вот так. Лучше я буду противным, чем несчастным», — и, как следует затянувшись, двинулся в сторону «Орфея». С непривычки ноги гудели. Противно подгибались при ходьбе и слушались хуже обычного. «Ебануться. И в каком месте мне должно было это понравиться? Дети сейчас реально извращенцы». Украдкой поправил у одной из пестрых витрин Кастро футболку, туже затянул шнурки на штанах. Стараясь не смотреться в отражение слишком долго, Джеффри опустил взгляд. С кончика сигареты упала горка пепла, прямиком на носок и без того пыльного кроссовка. «Ну бля. Пиздец я красавчик». От действительно тяжелой сумки быстро устало плечо. Порывы влажного ветра топорщили хвост, бросали на глаза выбившиеся пряди. «Не хватало еще спину простудить… Нет, не девчонка, а заноза в заднице. Вот придет в альянс, я ей устрою. И хуй ей, а не “Гуччи”, пусть шляется со своим ебаным мешком». Джеффри бы долго прокручивал в голове все разговоры с Сэнди, анализировал бы то, как он себя вел, несколько раз бы пришел к выводу, что, да, он смотрелся жалко, разозлился бы сильнее, но, к счастью, среди тесного строя ярких ресторанов и магазинов выросло бежевое здание театра. Белые буквы красиво переливались на черном фоне, свежие афиши «Вестсайдской истории» и «Сорок второй улицы» забавно контрастировали друг с другом. «Годы идут, а они топчутся на одном месте», — хмыкнул Джеффри, но совершенно беззлобно. Бросив окурок в пустую урну, перекинул сумку на другое плечо и нырнул к черным массивным дверям. «Орфей» ассоциировался у Джеффри с детством, точнее, с тем, как после школы он бежал не домой, а в театр — к маме на репетицию. Его спокойно пропускали в гримерную и в зал, иногда специально звали за кулисы, чтобы с ним могли поздороваться все мамины коллеги, а пожилой режиссер часто спрашивал его впечатления о той или иной сцене. В шутку, но будь Джеффри сколько-нибудь надоедливым ребенком, с ним бы так не шутили. Потому он вел себя безупречно: делал уроки, самостоятельно ходил в местный буфет на обед, умел быть незаметным, почти бесшумным, и появлялся перед мамой только тогда, когда заканчивалась репетиция и актеров отпускали после зачитанного списка замечаний. Джеффри обожал театр: огромный зал, тяжесть бархатных кулис, сладковато-пыльный запах грима, лысую макушку дирижера, то и дело мелькавшую в оркестровой яме, — все, все постигалось и впитывалось восприимчивым детским умом, так что спектакли продолжались потом в его снах. «Тогда умели играть, старая школа, как бы ее ни ругали за чрезмерную жесткость, лучшая». Джеффри восхищался труппой «Орфея», но больше всего — мамой. Ей не было равных. Она получала главные роли во всех крупных проектах, к ее мнению прислушивались, ее боялись и уважали. И завидовали, разумеется, но она всегда очень достойно обходила любые скандалы. «Матушка шикарно водила за нос здешних Дон Жуанов и ставила на место сучек, что смели на нее залупнуться». Даже перестав работать, она осталась главной примой. Ее звали на все спектакли, встречали с почестями и цветами. А она, не растеряв с годами ни грации, ни обаяния, принимала и то, и другое с присущей ей невозмутимостью. «Когда ж последний раз мы с ней сюда выбирались? Кажись, на “Законе”. Да-да-да, мы чуть не опоздали, потому что матушка сто часов выбирала подходящий парик. И без нас не начинали. Ха. Чисто английская королева. Хотя нет, ей больше нравилась Мария-Антуанетта. С “пусть едят пирожные” и все такое. Да… Кстати, “Закон” был неплох. И Лайза Миннелли тогда была хорошенькая. Молодая. Она помчалась пожимать матушке руку в курилке и долго болтала, а моя старушка стояла и терпела в своих дурацких лодочках. Модница несчастная. Сколько ж лет прошло? Десять?.. Нет, одинадцать. Черт возьми, как летит время». — Сэр, вы куда? Его окликнул молодой щупленький охранник, что сидел в старом кресле на проходной, он намеренно понизил голос, чтобы придать себе значимости. Джеффри усмехнулся и сунул руки в карманы: — Вроде как в театр. А что? Зрителей тут уже не жалуют? — Зрителям на второй этаж нельзя. Только по пропуску. — Что вы говорите, — громко удивился Джеффри и улыбнулся настолько очаровательно, насколько позволяли силы после тренировки. Охранник актерской игры не оценил, смотрел надменно и тупо. — Так у вас есть пропуск? «Вот же прыщ приебался». Джеффри поспешно соображал, что бы такого ему ответить, чтобы охранник от него отвязался. Попросить позвонить режиссеру? Тогда придется трепаться и с режиссером, а на этого сварливого пижона, обожавшего вспоминать про свою загубленную молодость, категорически не хотелось тратить нервы. Позвать Криса? Исключено. «Харкнуть бы тебе в рожу, мелкий ты уебан. Расселся тут как будто что-то значит. Мелкая сошка». — Сэр? Джеффри сжал кулаки до рези в ладонях. Он бы непременно сболтнул лишнего, но его снова окликнули. Теперь куда ласковее: — Джеффри! Вот радость! Из маленькой черной двери в проходную выглянула пожилая приятно круглая латинка. Джеффри ее мгновенно узнал: — Тетя Ана! Они обнялись, Джеффри почувствовал, как его смяли крепкие руки с ярко-красными коготками. Ана нежно похлопала его по локтю: — Малыш Джеффри, как я рада тебя видеть! Сто лет ты у нас не был. — Ну не сто, я все-таки еще молоденький, тетя Ана. — Ха, шутник! Шутник и спорщик. Точь-в-точь как мамочка твоя, храни Господь ее душу. А ты все рыженький. Ну точно в маму! — Спасибо. Стараюсь держать марку. Вы тоже шикарно смотритесь. Ой, маникюр бомбезный. Ну вы и шалунья, тетя Ана. Небось все молоденькие актеры за вами вьются? — Скажешь тоже. Не в том я возрасте… Да и по правде сказать, ну не нравится мне никто. Обмельчали актеры. — Обмельчали или, ну… — Джеффри поднес мизинец ко рту, шепнул. — Или прям обмельчали? Та ответила раскатом сипловатого хихиканья, замахала пухлыми ладошками. — Ну, шутник! Шутник! Смущаешь старуху. Ну вылитая мамочка! Ты чего пришел-то? — Да так, подружку навестить. А вы, тетя Ана? Вы тут до сих пор охраняете? — Не, — отмахнулась. — Прибираюсь. Охраняет от, — она кивнула на притихшего охранника. — Внучок. — Ах, внучок, — Джеффри окинул его оценивающим взглядом. — Славный юноша. А он меня пропустит? — Пусть попробует не пропустить. Я ему все уши оборву. — Ну ба… — промямлил тот пристыженно, мгновенно получил затрещину, за чем Джеффри проследил не без удовольствия. — Цыц! Ишь, расселся, лодырь! Важного человека задержал. Иди, Джеффри, иди, маленький. Еще поболтаем. — Ловлю вас на слове, тетя Ана. Спасибо, вы просто чудо! Отправив громкий воздушный поцелуй, Джеффри метнулся к лестнице. «И тебе, матушка, спасибо за связи. Что б я без тебя делал. Ой, фу, они снова перекрасили стены. Какое уныние. Прежний оттенок Ниагары мне нравился намного-намного больше. А это что? Цвет бедра испуганной нимфы? Небо, скорее уж обосравшейся. Так, а мне на второй этаж. Лучше б лифт установили». Связей, и своих, и маминых, хватало и на то, чтобы знать расписание всех репетиций. Минут пять как объявили перерыв. Джеффри без особого труда пробрался к гримеркам, отыскал нужную. Подергал ручку. «Вот гадство. Ну и где она шляется?» Стоять под прицелом праздно шатающихся актеров — едва ли могло сойти за удовольствие. Болели ноги. Пепел с кроссовка никуда не исчез, а наклоняться и смахивать его самостоятельно — себе дороже: оступится, ударится. Или вовсе закружится голова. «Однако, какая бодрая эта Ана. Интересно, что она такое делает, чтобы оставаться такой прыткой хохотушкой? Ей ж лет семьдесят, не меньше». Собственный возраст в знакомых, пусть и перекрашенных стенах давил. Джеффри помнил время, когда носился по здешним гулким коридорам с машинками. Как, привстав на мыски, здоровался с проходившими мимо старшими. Как скакал по паркету, на слух запоминая места с глухо проседавшими досками. «Ну, что-что, а паркет тут точно тот же». Поправил сбившийся на сторону хвост и с раздражением обнаружил в пальцах три или четыре длинных волоса. «М-да. А я все хорошею и хорошею». Послышался смех, дурашливо-звонкий, прерываемый восторженным шепотом и топотом двух пар ног. На лестнице появилась Сью, наряженная в вычурное алое платье, а-ля кордебалет, за ней следом, точь-в-точь как щенок на коротком поводке, вился рослый рыжий парень в трико и ярком сценическом гриме. «Матушка назвала бы это уродским рыжим». Парень то и дело порывался Сью приобнять, но та каждый раз ускользала, вертясь и играя подолом, загадочно отворачивалась. — Нет, это грубо и глупо. И вообще… О! — она заметила Джеффри и взвизгнула. — Джеффри! Это ты! Какая радость! Сью подбежала к нему, схватила за руку, да так крепко, что стало сразу ясно, насколько ей надоел сопровождавший ее коллега. — Помнишь, я тебе рассказывала про Джеффри? Журналист. О, он такой классный! Джеффри, как ты? — Спасибо, крошка, чудесно. А этот молодой человек?.. — Ой, он уже уходит. Он проводил меня до гримерной. — Какая прелесть. А что, наша маленькая блондинка потеряется в своем же театре? Сью отозвалась свежей волной смеха: — Правда же он душка? Ты дашь нам посплетничать? Мы еще увидимся, ладненько? Парень растерянно кивнул. Ему не дали и слова вставить. Джеффри мысленно пожалел долговязого мальчишку, да, при близком рассмотрении его получалось называть именно так. Даже белила, черненые глаза и румяна не спрятали совершенно детских черт с грустно опущенными бровями. Будь у него время и желание, Джеффри бы что-нибудь сказал ему, утешительное, но Сью пребольно впилась ему в запястье и утянула за дверь в красное, полумрачное и густо пахнущее косметикой. Когда они очутились в гримерке, Сью спросила: — Че приперся? — Я тоже безумно по тебе соскучился, крошка. Сью хмыкнула и, развернувшись на каблуках, зашагала к трюмо, заставленному букетами роз и духами. Сбросила туфли, да так, что они с громким стуком отлетели к стене. Закинула правую ногу на стул и принялась осторожно снимать блестящий лайкровый чулок. — Ага. Конечно. Если ты надеешься, что я замолвлю за тебя словечко Крису, можешь сразу закрыть за собой дверь. Хотя нет. Погоди. Сперва тресни ей по своему длинному носу, — переменив ногу, тряхнула слетевшими на лицо пушистыми волосами. — Чмоки. «Сучка», — подумал Джеффри и потянулся ко второму стулу, присел на краешек, стараясь не задеть висевшую на нем кучу одежды. Сумку осторожно поставил рядом. — Сью, лапочка, уверяю тебя, сегодня я пришел исключительно к тебе. Скажу больше, мне бы очень не хотелось, чтобы Крис узнал о моем визите. Я хоть и гандон, но на ошибках учусь. Ну что? Выслушаешь меня? Сью поджала густо напомаженные губки. Выдержала паузу. — Ладно. Валяй. У тебя пять минут, — и выскочила из пышной юбки. «Сучка, но красивая. Как Пегги Камминс в золотые годы. Или лучше». Помимо поистине сказочной внешности, Сью обладала недюжинным умом и крепкой хваткой. Ее история послужила бы хорошим зачином для очередного мюзикла: дочь набожных фермеров из Аризоны, пятый ребенок в семье, единственная девочка. Она знала Библию наизусть, пела в хоре, с утра до вечера кормила свиней и куриц, а в свободное время отбивалась от ухажеров. Сью могла бы так и сгинуть в штате енотов, обвешанная детьми и животными, но накануне своей свадьбы запустила в отца крестиком и сбежала. На попутках доехала до Сан-Франциско, устроилась официанткой в «Кожаную перчатку». Топлес разносила гостям напитки и, вуаля, теперь она прима «Орфея». «В ней и пяти футов-то нет. А смотрит на всех свысока. Того и гляди руку откусит». Сью стянула блузку, швырнула на пол. Осталась в коротеньких шортах и туго затянутом корсете. Джеффри услужливо привстал со стула, приблизился: — Позволишь? — начал аккуратно развязывать шнурки. — К чему так утягиваться, крошка? У тебя прелестная фигурка. — Я в курсе. Но если хочешь главную роль в перевыпуске «Кабаре», простой прелестности недостаточно... На молочной коже красным отпечатались следы стального каркаса. Джеффри мельком подумал, что такой эффект по-своему будоражит, и тут же обрадовался, что видимая беззащитность Сью на него не действовала. Вспомнилось рассеянно-глупое выражение того рыжего актера. — У тебя новое увлечение? — Еще чего. Так. Прилипала. Играет отвратно, текст забывает, но у него водятся деньги. Точнее, у его мамаши, так что... — Сью провела пальцами по освободившейся груди, откинулась на спинку стула. — Пусть вьется. Джеффри осторожно коснулся покатых плеч: — Умница, моя крошка. Ну, а в целом, как?.. Никто тебя не обижает? — Ха. А как? — она запрокинула голову и захлопала накрашенными ресницами. — Такую лапочку? Я умею изображать дуру. А перед мужиками и притворяться не нужно. Делаешь так, — она свела локти, продемонстрировав красивую ложбинку. — И все. — Бедные натуралы, им досталась такая змейка. — Не обольщайся. Вы, геи, не лучше. Вы с нами дружите, пока вам это удобно, а сами смотрите на женщин как на повод для насмешек или образец для красивых переодеваний. Джеффри проглотил замечание и протянул Сью пачку заранее купленных и открытых «Вирджиния Слимс», пока та выбирала сигаретку, как бы невзначай: — Прямо все геи? Даже Крис? Сью нахмурилась и властно постучала ногтями по трюмо. Джеффри достал зажигалку. — Крис — исключение из всех правил, и ты это отлично знаешь. Ладно, ты потратил две минуты на анализ моей мизандрии. Звездочку тебе за старания, но давай ближе к сути. Джеффри вернулся на свой стул. — Крошка, напомни, ты раньше трудилась в «Кожаной перчатке»? — Ого, ты не пропил все мозги. Поздравляю. — Погоди. У вас там, кажется, работал мальчик по кличке Твинки. Верно? Сью развернулась к Джеффри, вальяжно закинула ногу на ногу и посмотрела на него так пристально, что стало неудобно. «Блядь, будто я тут полуголый сижу, ей-Богу»! — Ну, может, и работал. А что? Ты уже и на тухлятину кидаешься? Вот услышал бы это Крис… — Да погоди ты! — окликнул ее Джеффри чуть громче, чем хотел бы. — Совсем спятила, сравнивать его и?.. Ладно, прости. Но в одном ты права, он реально тухлый. Совсем. Его в четверг выловили у Золотых Ворот. Сью торопливо подалась вперед, сбивая пепел в одну из ваз. — Тем более, — перешла на шепот. — На кой он тебе мертвый сдался? — Интересно. — Ты рехнулся? — Сью, я ничего незаконного делать не собираюсь. Ты ж знаешь, я ссыкло еще то. Мне надо вовремя принимать таблетки и не поздно ложиться баиньки, чтобы протянуть год-другой. Но в городе уже пропало минимум три ночных бабочки из Кастро. Считай это частью активизма. Мне нужно узнать, кто и зачем убивает гейских мальчиков. Чтобы предупредить и, если получится, предотвратить еще парочку самосудов, — Джеффри зажмурился, потому что Сью выдохнула дым ему прямо в глаза. «В рекламе врут. “Ты прошла долгий путь, детка” и все такое, но воняет как “Мальборо” или “Винстон”, если не хуже». — Хочешь, чтобы я тебе помогала — завязывай врать. Я в курсе, что ты ненавидишь шлюх. Что ты задумал? У Джеффри кончалось терпение. В обычной ситуации они бы сто раз успели со Сью поссориться, покрыть друг друга отборнейшей бранью и пожелать самой чудовищной смерти, но не сейчас. Сейчас надо было держать лицо, сносить все замашки и остроты молоденькой звезды. «Ничего, я тебе все припомню, сука». Джеффри всплеснул руками, качнувшись на ножках стула: — Ладно-ладно, ты меня раскусила. Срать я хотел на Твинки. Я ищу информацию. Хочу тряхнуть стариной и устроить маленькое расследование. Крохотульненькое такое. Ну что? Выручишь? — Ты реально рехнулся. Сейчас не семидесятые, вдруг тебя спалят или… — Крошка. Очень мило, что ты за меня волнуешься, но… — Я? Волнуюсь? За тебя? Ха! Я буду в восторге, если тебя схватят за твою тощую задницу и посадят. Да даже если тебя где-то грохнут, я вздохну с облегчением. Ты о Крисе подумал? Он, типа, мало из-за тебя натерпелся? Джеффри вскочил: — Да что ты приебалась к нам?! Сью и бровью не повела. «Уела. Так. Остынь. Остынь», — Джеффри с шумом выдохнул через нос и навернул маленький круг по гримерке, чтобы успокоиться. — Крис не узнает. Я делаю это не для того, чтобы его впечатлить или тем более вернуть, ясно? — Да как же. — Сью, мне тридцать восемь. Знаю, уже звучит страшно, но я пару лет назад не думал, что вообще до этого возраста дотяну. Я, считай, живу на подаяния. И это при том, что каких-то десять лет назад я был по-настоящему крутым журналистом. Да-да, можешь издеваться сколько угодно, но это правда, — Сью поджала губы, но ничего не ответила, значит, согласилась. — Я хочу порезвиться напоследок. Сделать что-то достойное. До того, как меня засунут в палату с такими же задохликами, как и я. Единственное, что я у тебя прошу — информация о Твинки. Любая. Где жил, с кем дружил, откуда родом. А уж я в долгу не останусь. От волнения комната слегка накренилась. Джеффри ухватился за стул, но опустился на него не сразу, чтобы движение не выглядело чересчур стариковским. Сью сидела в той же позе, по-прежнему хмурая, молчаливая. «Ну хоть не перебивала, и на том спасибо». — Мне кажется, что ты сам не знаешь, в какое дерьмо влезаешь. Джеффри достал сразу две сигаретки «Вирджинии», для себя и Сью, и, затянувшись, произнес максимально непринужденно: — Крошка, я из него и не вылезал. Сью ухмыльнулась уголком рта: — Как пафосно. — Как есть. — Черт с тобой. Но я вряд ли чем-то смогу тебе помочь. Формально мы с Твинки даже не пересекались в «Перчатке». Я принимала заказы в первом зале, а он — в третьем. — Так-так. Первый зал, третий, очень любопытно. А поподробнее? Сью выдохнула клубок дыма на сторону и наклонилась, опершись локтем на трюмо. В желтоватом свете маленьких ламп на ее грудь упали тени от бутонов роз. Узор получился красивый, особенно в сочетании с крохотными, нежно-розовыми сосками. «Проклятье», — Джеффри с усилием вернул фокус на красные губы. — «Перчатка» — это особенное место. Не только потому что просто с улицы туда не попасть. Там специфическая… — Сью пощелкала пальцами, подыскивая подходящее слово. — Клиентоориентированность. Первый зал — танцуют и обслуживают девочки. Второй — все то же самое, но мальчики. Третий — мальчики, девочки, легко соглашающиеся на изобретательный интим. Слышала, там хорошо доплачивали, но я б туда и в жизни не сунулась. А Твинки туда перебрался быстро. Вот так-то. Сью отвернулась к зеркалу поправить макияж, всем видом намекая, что ничего больше она рассказывать не намерена. Джеффри в две затяжки прикончил сигаретку и, затушив ее о подошву, потянулся к спортивной сумке. — Ну а с друзьями Твинки ты как… дружила? — Джефф, друзья Твинки — это торчки. Как ты думаешь, я с ними дружила? — Да, ты осмотрительная девочка. Но все же. Напрягись. Вспомни. Хоть кто-нибудь. — Вот пристал!.. Хм, — Сью вновь пощелкала пальцами, застыв над арсеналом всевозможных тюбиков и склянок. — Была там одна. Кореянка или китаянка, не помню. Имя такое… дурацкое. Чу-Чу или вроде того. Жалостливая. Бесила меня. Но, кажется, она там до сих пор танцует. — Моя ты крошечка, ты просто чу-до, — Джеффри замер у Сью за плечом. — Еще ма-аленькая просьба. Можешь узнать, по каким дням эта Чу-Чу пляшет, и выбить мне две проходочки? Мур? Сью хрюкнула. — А ты не обнаглел? — Так я ж не задаром. Вот, — Джеффри положил на трюмо черную коробочку. — Мне кажется, тебе очень пойдет… Как он и предполагал, жест вышел эффектным. Сью еще пару секунд возилась с помадой, выдерживая паузу, потом покосилась на подарок. Как бы нехотя взяла, открыла. — М, кольцо. — Да, знаешь, завалялось у меня. Сущая безделица. Всего лишь «Маркус и Ко». Жалко, что они закрылись. У них получались милые бирюльки. — Это перидоты? — Ты внимательная. Остальное — эмаль и золото. Форма называется «Твинстоун», она была популярна в девятнадцатом веке. Есть байка, что прототипом этого кольца послужило то, что Наполеон подарил Жозефине. — И откуда ж у тебя такое сокровище? — Ну… — Джеффри шутливо накрутил кончик хвоста на указательный палец. — Я, конечно, никогда не был Жозефиной, но, по слухам, когда-то очень давно мне тоже было двадцать два. Глаза Сью хищно заблестели, она забыла, что ей полагалось держать суровую мину, покрутив коробку в руках, примерила кольцо. — Оно мне велико, — протянула с досадой. — Ну, а ты на перчаточку. На перчаточку, моя крошка, — зашептал Джеффри, по-кошачьи играя с мягкими волосами Сью. — Знаешь, у меня где-то точно лежала пара. От Скиапарелли. — У тебя? — Сью расхохоталась. — Боже, я хочу на это полюбоваться. — Спокойствие, они моей матушки. У вас с ней лапки — один в один. Ну что? Я прощен? Сью еще с полминуты полюбовалась кольцом. — Прощен — вряд ли. Но проходки у тебя будут. Можешь приходить хоть сегодня. — Так ты помнишь, когда работает та девица? — Я все помню, когда мне это выгодно. Джеффри наклонился и звонко поцеловал Сью в плечо. Та скривилась, зашипела, но уже невыразительно, так, по привычке. — Премного благодарен. Все. Выметаюсь. И… — Джеффри ловко подцепил сумку, поправил, смотрясь в одно из зеркал, волосы и лишь у самой двери остановился. — Меня тут не было, хорошо? — Сью кивнула. Надо бы уходить, спешить, собираться в «Перчатку», но Джеффри вцепился в ручку, не двигаясь с места. — Скажи… Крис, он… Он в порядке? К его удивлению, Сью ответила совершенно мягко: — Да, вполне. — Он... не перенапрягается? Не забывает спать? — Нет, нет. — Отлично. А лекарства? Те, что ему выписал психотерапевт? Сью поерзала на стуле. — Я уговариваю его, но... Ты знаешь, он боится. Проще уж давать втихую. — Не вздумай! — испуганно взметнулся Джеффри. — Ни в коем случае, ладно? Если он узнает, не станет тебе доверять. Поверь моему опыту... Просто говори с ним. Рассказывай что-нибудь. Отвлекай. Но не обманывай, договорились? Хорошо. Все. Спасибо еще раз. Выйдя в коридор, Джеффри потоптался на месте, в растерянности соображая и перестраиваясь на новый план. Дом, «Перчатка», если повезет, то квартира или комната Твинки, где он жил. «Слабо представляю, что меня туда пустят. Выкручусь. Главное, не спугнуть эту Чу-Чу и не нарваться на неприятности». Пробегая мимо проходной, Джеффри специально громко попрощался с лопоухим охранником. Тот смущенно пробормотал нечто среднее между «до свидания» и «пошел к черту, чертов пидор» — плевать, его недовольной румяной физиономии хватило, чтобы в полной мере ощутить триумф. На улице опять потянулся за сигаретами. «Не хочу курить это детское дерьмо». Старый-добрый красный «Мальборо» приятно пощипывал небо после «Вирджинии», пах крепко, но оттого особенно знакомо и уютно. «Хотя, так уж и быть, "Винстон" тоже неплох... Точно!» Джеффри без труда отыскал желтую будку таксофона, чуть сложнее оказалось прощупывать карманы на предмет мелочи. Попутно нарыл и потрепанный кусок картона. Сунул двадцать пять центов в отсек для монет. Щурясь, набрал номер, помеченный как «рабочий». Звук гудков нервировал, но как-то нестрашно. К трубке долго не подходили, так что Джеффри собрался ковыряться в таксофоне, чтобы вернуть монету. — Да? — раздался сиплый голос, на фоне — грохот, шелест радио и протяжные гудки. «Корабли?» — догадался Джеффри, затараторил: — Здравствуйте. Подскажите... Стэн сегодня работает? Его беспокоит сосед сверху. По-моему, мы его затапливаем, и если бы вам было нетрудно… На том конце крякнули смехом, шум и гул сделались отчетливее. Все, что Джеффри успел разобрать: — Эй, Стэн! Стэ-эн! «А вдруг он занят? Логично, он же на работе. Хрен с ним, предложу, а откажется — оберну все в тупую шутку. Мне не привыкать». К телефону вновь долго не прикасались. Джеффри стал переживать, что ему придется потратить еще двадцать пять центов, но, наконец, послышалось знакомое: — Джефф? Ты, что ль? — Я. Прости, отвлекаю? — Да не то чтобы, — Стэн рявкнул на кого-то, явно ему мешавшего. — Рад, что позвонил. Но прям палевно, ты б еще моим братом назвался. Все в курсе, что мой сосед сверху — это дряхлая старушенция. Но за фантазию респект. Повеселил. Так... Чего хотел? — Хочешь развеяться? Скататься со мной в клуб? Здесь есть один… что смешного? Нет, если не хочешь, так и скажи. — Да я не против. Просто ты, это, сама оригинальность. В понедельник — в клуб. — Могу себе позволить. И тебе советую. Давно ты отдыхал в прилично-неприличном месте? Стэн присвистнул: — А меня туда вообще пустят? — Со мной — легко. Записывай адрес. «С ним мне будет поспокойнее. Не люблю я эти все логова фетишистов. Какими бы пафосными они ни казались, блядушник и есть блядушник. Интересно, Стэну понравится? Если нет, так и быть, расплачусь с ним сам. Я, конечно, не Сью, но все же… да-а, эта Сью та еще штучка. Лютая бабища. Мелкая, злющая. Наверняка, вся травмированная. По-другому с такими никак. Такими суками не рождаются, ими становятся. Поверить не могу, что они с Крисом сдружились. Просто как? Почему? Хотя, раз Крис уживался со мной, то и с ней, наверное… С другой стороны, они вроде погодки. Это ж, что ж получается, Сью старше моей Сэнди всего на год? Вот эта зубастая вагина и моя лапочка? Жуть какая». Знакомство со Сью Джеффри припоминал смутно. Тогда у них с Крисом отношения разлаживались с утроенной силой, он часто и крепко выпивал, из вредности не ночевал дома. В общем, творил всю ту аморальную чушь, чтобы приблизить момент расставания, притом, спроси его тогда, готов ли он разойтись с Крисом, устроил бы скандал. Бил бы себя в грудь и клялся, что никогда. Так почему? «Потому что “леопард не спрячет своих пятен”. Или как там? В любом случае Сью пришлась кстати. Вроде как они славно ладят, ну и круто. И чего я на нее взъелся?» Ответ напрашивался сам собой: оттого, что Сью уговорила Криса уйти, перевезла его к себе в проклятый Ричмонд и спрятала. По крайней мере год назад воспаленный ревностью и алкоголем мозг был в состоянии выдавать лишь подобные сюжетные завихрения. «Нет, нет, нет, нет. Очень хорошо, что они подружились. Слава богу, что у Криса есть здесь кто-то близкий, кто-то с деньгами и связями. Сью молодец. Никогда ей в этом не признаюсь, да ей и не сдалась моя благодарность. Точно-точно, надо сразу выложить перчатки». Душ и банка холодного пива дали долгожданное ощущение свежести. Пока сохли волосы, Джеффри нашел на книжном шкафу давным-давно просроченное журналистское удостоверение, диктофон с, о чудо, батарейками и вставленной внутрь кассетой. «Сомневаюсь, что мне разрешат его достать, но пусть будет». Сборы поднимали настроение. Ненадолго, но они возвращали Джеффри в годы расследования. Тогда, молодой, проворный и наглый, он не осознавал и десятой доли опасности, что подвергал себя, да, в принципе, и все свое окружение. Ему везло, причем везло по-крупному. «Я родился с серебряной ложкой во рту. И, видать, сдал ее в ломбард». Теперь бросаться в криминальный омут становилось страшновато. Джеффри в достаточной мере знал о правилах журналистской деятельности, об этикете и всевозможных тактиках. «Формально я ничего не нарушаю. Иду развлекаться. Болтать. К тому же с девушкой. Ничего противозаконного, — однако для верности взял блокнот, ручку и отложенные на черный день тридцать долларов. — А, стоп. Со мной же будет Стэн», — скрепя сердце выложил столько же и спрятал в пиджак. В тот самый, фиолетовый. — Что поделать, если ты, жертва Депрессии, отовсюду вываливаешься? — нарочито небрежно сострил Джеффри, веселее не сделалось. — Да и хуй с тобой. К кому относился очередной грубый выпад: к нему самому, пиджаку или чему-то абстрактному, — Джеффри не знал и знать не хотел. «Кожаная перчатка» располагалась недалеко от СоМа. Как подобному заведению удавалось уживаться с музеями современного искусства и модными кофейнями на виду у правительства? Вероятнее всего, чудесно, потому что про «Перчатку» Джеффри слышал от приятелей еще в молодости. Хвалили антураж, неплохую выпивку, изобретательные номера, но ни то, ни другое, ни третье не привлекало. И сейчас, стоя на тревожно тусклой улице, Джеффри с опаской косился на старое, годов эдак нулевых, здание из желтого, кое-где покрывшегося благородной синеватой плесенью, кирпича. Никаких вывесок, брошюр или указателей. Создавалось впечатление, что народ, редкой вереницей тянувшийся ко входу, собрался на выставку или в театр. «Никак не на блядки», — Джеффри зябко поежился, с досадой вспомнил висевшее в прихожей пальто. Стэн подошел аккурат к назначенному часу. В простых джинсах, белой, скорее всего от старости, футболке и черной кожаной куртке. «Не в гавайке с бермудами — и на том спасибо». Прежде чем Джеффри успел сочинить относительно вежливое приветствие, Стэн коротко приобнял его за бедро: — Шикарно выглядишь. — Ха. Смешно, — Джеффри непроизвольно оправил пиджак, захотелось прикрыться. — Серьезно. Тебе идет этот цвет и… крой?.. — Поверь, у меня были более выигрышные варианты, но тогда я был на тридцать фунтов крупнее. Ты… знаешь, что это за место? Стэн беспечно пожал плечами: — Что-то понтовое. — Ты прав почти на сто процентов. Раньше такие клубы назывались «на любителей». — Ты меня случайно не в бордель привел? — не дав Джеффри возразить, Стэн дружелюбно и крепко похлопал его по локтю. — Расслабься. Меня сложно удивить. И я рад, что ты меня позвал. Я не представляю, на кой тебе сдался Твинки и его подружайка. Но у каждого свои фетиши. На секунду Джеффри решил, что следовало бы намекнуть: у них не свидание, то есть да, он помнил обещание про минет и все такое, но глубокая глотка — жест признательности, а не попытка влюбить в себя морского медведя. Но очередь быстро двигалась, попутно в голову закралась мысль — а не обманула ли его Сью? Да и в принципе для серьезных разговоров Джеффри мало выпил и много волновался. Их пустили внутрь без всяких проблем. — Мистер Джеффри Мэридью. Плюс один. Прошу вас, — пробасил на удивление симпатичный охранник. «Бля, его шмот стоит дороже, чем мы оба. А это что? Серьга? Ха, по-моему, СоМа превращается в Кастро. Не забыть насплетничать Габби, он обхохочется». Стэн легонько толкнул Джеффри в бок: — Тоже заценил волчару? — Ага. Такой холеный. Давно таких не видел, — усмехнулся Джеффри. На душе сделалось теплее, по крайней мере ему есть, с кем поболтать и поязвить, но зародившаяся радость мгновенно улетучилась, когда они вошли в зал. От грохота музыки и мерцания зеркальных шаров в свете софитов виски сковало свежей сверлящей болью. Джеффри опешил, на секунду зажмурился, а как открыл глаза — очутился посреди зала непонятного цвета, непонятного размера. Отвлекали постоянные всполохи и… дым-машина? Запаха табака не ощущалось, но здесь точно крепко накурили. «Надеюсь, это травка. Полегче будет». Немногочисленные посетители бродили маленькими группками или сидели за круглыми низкими столами с напитками. «Странно, нигде не вижу барной стойки». — Виски? Джин? Шампанское? — нараспев спросила подошедшая официантка с подносом. Джеффри повернулся на голос, чтобы отказаться — вот ведь неожиданность — но взгляд замер на голой груди, щедро смазанной блестками. «Боже, опять?» Он не видел ни лица, ни волос, только сверкающие соски и стекающую по ложбинке капельку пота. «Или чего там еще?» — Джеффри передернуло. — Эй. Нормально все? — Стэн, успевший взять стопку виски, потянул его за рукав. — Не люблю я это все… — Ха. Ты реально оригинал. — Я, собственно, поэтому и позвал. Прости, — Джеффри торопливо растер переносицу обеими руками. — Ну, пойло тут неплохое. Расслабься, короче. Веди, куда надо. «Если б я знал». — Нам в третий зал, — стараясь перекричать музыку. — Там ищем девочку Чу-Чу. — Понял-принял, — кивнул Стэн и повел Джеффри мимо посетителей и круглых платформ с шестами, где вращались и гнулись во всевозможных позах девушки. Во втором зале девушки сменились на смазливых мальчишек. Джеффри никогда не понимал, что интересного или сколько-то будоражащего в стриптизе? Все позы — ломанные, костюмы, точнее, их ошметки — пошлые, лишенные всякой фантазии, да и что приятного — возбуждаться на чье-то облитое маслом тело в окружении незнакомцев? «Я сильно сомневаюсь, что завсегдатаи стрип-клубов — поголовно вуайеристы». — А тебе-то нормально? — уточнил Джеффри у Стэна, не то чтобы из любопытства, но из банального желания отвлечься. — Ну да. Говорил ж, меня сложно удивить. — Ах, да, ты же много плавал на Восток. И как там по части извращений? — Давай так, — Стэн отпил. — Я расскажу тебе про то, как возлежать между лотосами в другой раз, окей? Джеффри отчего-то даже не спорил. Перехватил стакан, пригубил, покатал за щекой. Виски, правда, недурной. «Какое, однако, гигантское здание. Три зала на одном этаже… Или мы ходили по лестнице? Черт, я же не пьяный, ничего не соображаю». Пообещав по возвращению помыться целиком и постирать всю одежду вплоть до носков, Джефри торопливо шагнул к третьей двери. Платформы и диваны стали шире, народ — громче. Впечатление потной толкотни усилилось тем, что выступали здесь по двое, по трое: две девушки — один раскачанный мулат, два сладких юноши — одна доминатрикс. Абсурдность происходящего дополнялась еще и тем, что они со Стэном, должно быть, попали на костюмированный вечер с тематикой копов и преступников. — Пиздец какая гадость. — Да брось. Глянь, как стараются! — Уволь. Я как в хреновой порнухе. — Какие мы важные цацы. А девчонку кто искать будет? Джеффри скривился: — Она кореянка или вроде того. — Ага. Типа я всех восточных ребят чую? Охренеть. Как бы Стэн ни возмущался, Чу-Чу он в итоге нашел. Выловил из двух полуголых полицейских. К тому моменту у Джеффри череп раскалывался пополам, а мозг норовил вылиться через уши, так что то, что Стэн взял инициативу в свои мощные лапы — безумно успокаивало. Они втроем упали на кожаный диван, подальше от основного скопления людей. Софиты доставали до их укромного уголка с трудом, но все же Джеффри удалось рассмотреть условную подругу Твинки. Блестящий парик с начесом, синие тени, морковная помада, размазанная до самого подбородка, купальник-тюремная роба, потянешь за ниточки — он и развалится. Весь образ категорически не сочетался с плоским лицом и крохотным ростом. Джеффри испугался, не сняли ли они случайно девочку-подростка. — Ты Чу-Чу? — Для друзей — да. Но сегодня я просто твоя сучка, — проворковала та с заметным акцентом и как бы случайно скользнула пальцами по колену Джеффри. Во взгляде раскосых глаз на миг померещился хищный огонек, опасения про несчастную девочку разбились с дребезгом. — Ага. Супер. Чу-Чу, очень рад, — Джеффри перехватил ее ладонь, потряс ее в рукопожатии и не отпустил, чтобы предупредить повторное поползновение. — Я — мистер Джей, для друзей просто Джей. Договорились? Я — журналист. Пишу про Кастро и его обитателей, — быстрым движением показал удостоверение и спрятал обратно в карман пиджака. Незаметно включил диктофон. — Журналист?.. — переспросила Чу-Чу, акцент стал заметнее. Она явно собралась вставать, но Джеффри удержал ее. — Оп. Не бойся, лапочка. Я ж сказал, что журналист, а не полицейский, верно? — В-верно. — Ну вот. А потом, посмотри на меня — кожа да кости. Что я тебе сделаю? — А?.. — Чу-Чу покосилась на Стэна, сидевшего рядом. — А он — мой телохранитель. Максимально ручной дядя. Ну? Я не займу у тебя много времени, — «На много меня и не хватит».— Нам просто интересно поспрашивать про твоего приятеля. Твинки. Помнишь его? — Нет. — Как быстро. Может, еще подумаешь? Хотя я понимаю, — Джеффри доверительно наклонился к Чу-Чу. — Такое горе, в него трудно поверить. — Какое горе? — встрепенулась та. — Как? — наигранно изумился Джеффри. — Ты не знаешь? Твинки умер. Чу-Чу вздрогнула, нервно поправила лямку купальника, прикрылась свободной ладонью, словно впервые обнаружила, во что одета. — Как умер? — совсем уж тихо пролепетала она. — С-совсем? — Увы. Мертвее мертвого. Его нашли в прошлый четверг. Бедняга утонул недалеко от Золотых Ворот. Прими мои искренние соболезнования. Чу-Чу прикрыла рот. Джеффри подсел к ней ближе, обнял за плечо: — Ну-ну, — удостоверился, что скатившихся по круглым щекам слез никто не заметил. — Мы сами в Кастро все были потрясены. Такой молодой. Такой славный. Вот, — сунул заранее красиво сложенный платок. — Возьми, сердце. Прости, не стоило вот так отрывать тебя от работы и мучать такими страшными новостями. Я бы не посмел, если бы не время. Оно нещадно поджимает. Ну-ну, утри слезки. Попортишь макияж. Чу-Чу, ты меня слушаешь? — та часто закивала. — Умничка. Я пишу некролог в «Маттачине ревью». Знаешь, что такое некролог, сердце? Ну какая молодец! Я собираю информацию, а про Твинки… ну где я могу ее достать? Только у тебя. На тебя вся надежда. Может, ты знаешь, с кем Твинки… дружил? С кем общался? Чтобы я мог записать. Чу-Чу со всем соглашалась, попеременно промакивая то правую, то левую щеку и уже сама держалась за ладонь Джеффри. — Я… Я не знаю. Мы дружим. То есть дружили, но его же уволили из-за, ну… «винта» или как-то так. Нас ругают, если мы, ну… А он крепко на нем сидел. Я ему говорила — перестань. А он такой: «Чуан, я не могу». — А когда его уволили, сердце? — Н-не помню, — все громче всхлипывая. — Полгода. Меньше. М-мы с ним еще поругались. Он денег просил, я дала, но мало. Мы поругались… Я думала, м-мы помиримся… — И когда ж вы поругались? — Не помню! — почти крикнула Чу-Чу. — Т-точно меньше полугода. А-а больше м-мы не виделись. Я д-думала. — Ну-ну, — Джеффри изо всех сил сдерживал раздражение, отчего-то несчастная девчушка в синтетических лоскутках злила крепче, чем плевавшаяся ядом Сью. Стэн толкнул его ботинком, откашлялся в сторону дверей, где дежурил охранник. «Его, блядь, не хватало». Джеффри нетерпеливо повернул к себе Чу-Чу за подбородок. — Сердце. А другие друзья? Родственники? Я же… ну ты понимаешь, должен кому-то о нем сообщить. — Н-не знаю… с его новыми друзьями я не… мы же поссорились и… о! Есть мама! Мама Твинки, она живет. Я знаю! Мы когда жили вместе, я отправляла с ним письма домой. Я помню! Там адрес такой короткий и… и смешной. Он ей все-все рассказывал. И все деньги отправлял, он поэтому и принимал, ну… потому что уставал и… Джеффри удержался, чтобы не вздохнуть с облегчением: — Ты ж мое сердце. Напишешь? — сунул блокнот с ручкой. — Это очень нам поможет. Да не толкайся ты, — огрызнулся на Стэна. Все произошло так сумбурно и скомкано, точь-в-точь как листок с адресом Твинки. Чу-Чу записала его криво, размашисто, но Джеффри настолько осточертел шум, вид голой кожи и постоянный мандраж от того, что их поймают с рыдающей танцовщицей, что он не обращал на подобные мелочи внимания. «Хуй с ней, надо будет, поймаю еще раз. Главное, адрес есть». — Спасибо, сердце. Ты очень-очень нам помогла. Беги к своим Аполлонам. И, ну… прости, что был плохим гонцом. Когда они поднялись с дивана, Стэн отдал Чу-Чу сложенную желтую купюру. — Ты, что, сунул ей пятерку?! — Ну да. А что? Она махонькая и худая, жалко. — Мог бы мне отдать, я тоже худой. — Еще чего, — усмехнулся Стэн. — Я вообще твой телохранитель, так-то. Выкатились на улицу. Джеффри лишь вдоволь надышавшись относительно свежего городского воздуха, догадался выключить диктофон. «На кой брал? За таким гвалтом ж ничего не слышно. А… хуй с ним». — Двадцать минут, — сообщил Стэн. — Чего? — Столько мы там пробыли. Двадцать минут. Считай, мой рекорд. Никогда так быстро из клубов не сваливал. Ну, только если не дрался с кем-нибудь. — Ой, да иди ты. Сказал ж, не люблю я этого всего. Фу. Пиздец, — Джеффри затрясло. Уже абсолютно осенний, по-свирепому пронизывающий ветер ударил в спину. Образ пальто в прихожей сделался как никогда реальным и недосягаемым одновременно. — Узнал, что хотел? — спросил Стэн, прикуривая сразу две сигареты. — Понятия не имею… что-то узнал, но что… а фиг его. Девчонка выбесила. — А мне понравилась. И имя симпатичное. «Чуан». По-китайски значит «вместе». Романтично. Что ты вытаращился? — Не думал, что ты прям знаешь китайский. — Ха! А как бы я тогда там жил? — И то верно, — смущенно согласился Джеффри, взял сигарету в надежде, что хоть она его согреет. В «Перчатку» продолжал прибывать народ. Приезжали на такси и дорогих иномарках. Всех приветливо встречал волк с серьгой в ухе. «Нелепо. Куча суеты, а толку? Как-то по нулям». Джеффри, сощурившись, достал листок с адресом, и пока он разбирал корявый почерк, Стэн снял куртку и накинул ему на плечи. — Ну что, господин журналист, ко мне или к вам?