МФ

      Александра. — Добрый день, Фролова Анастасия Владимировна.       Усаживаюсь на скрипящий стул, двигаю поднос, чтобы было удобнее есть. Стол шатается, отчего несколько рисинок из тарелки падает на поднос.       Сердце ухает в груди от азарта, приправленного адреналином. Сжимаю губы, чтобы не улыбаться, наблюдая за её реакцией. Сама немного волнуюсь. Потому что в этот раз не продумала я, что делать дальше. Очередь в столовой оказалась быстрее, чем я рассчитывала.       А она даже не смотрит на меня. Уткнулась взглядом в тарелку и замерла. Невежливо. — Приве… — едва слышно в гомоне столовой, как она это произносит. Уже не «добрый день». Прогресс?       Соображает убрать телефон, где во весь экран светится моё имя. Неловко тянется к нему рукой, пытаясь сгрести со стола. Нечаянно нажимает на экран, набирает какие-то буквы. Дрожащей рукой не может поднять его за скользкий чехол. Что у неё вообще за телефон? Пытаюсь зрительно запомнить форму вырезов на экране, примерный размер и расположение камер, чтобы потом поискать модель и её цену. Хотя все китайские одинаковые… Наконец, она поднимает телефон и прячет его под столом, будто списывать собралась.       Пока исподтишка наблюдаю эту картину, даю ей фору успокоиться — начинаю есть. Аппетита уже никакого, но надо сделать вид, что чувствую себя комфортно. Ненавижу есть вместе с кем-то малознакомым, но ей это знать не обязательно.       Гляжу мимо своей тарелки — в её. Тоже рис, остатки от котлеты. Что ж, это и правда самое съедобное из того, что было в столовой. Какой-то салат, торт?.. Кто-то вообще ест эти торты здесь? Не следовало бы ей ими увлекаться.       Параллельно с этими мыслями ловлю в своей голове те, которые порождают панику — не знаю, что делать дальше. Чего хотела добиться? Не в этом ли вчера винила её? Впрочем, ведь сумею всё обернуть в свою пользу. Сейчас немного побыла в её шкуре, но поток в голове идёт дальше, сам собой рождается дальнейший план действий, и с этим понимаю, в полной мере прочувствовать себя на её месте не получится. Не знаю, как она мыслит.       Поднимаю взгляд от тарелки, смотрю на её лицо. К счастью, стол достаточно широк, а она сидит не вплотную к нему, чтобы это не выглядело странно. Хотя, может, странно и было бы неплохо. Хочется намеренно её попугать. Моей неожиданной компанией она не напугана.       Наблюдаю за ней на расстоянии вытянутой руки в прямом смысле. В естественной среде обитания. Её ни что не держит, она в любой момент может уйти, уже ведь закончила обед. Это меня держит на месте еда и узкое пространство между столом и подоконником, где стоит стул — быстро выйти не получится.       Молчу. Не спеша ем рис, который рассыпается и сваливается с вилки, ещё больше замедляя процесс. Мне комфортно в моём молчании. Наблюдаю. Подмечаю детали, обстановку и выражение её лица.       Её взгляд перемещается из стороны в сторону, избегая меня. Смотреть за моей спиной, очевидно, не на что, кроме не знавшего стирки тюля, за которым происходящее на улице плохо различимо, и части стены, на которой ничего нет, даже штукатурка не потрескалась. Тем не менее не уходит.       Интересно, как долго она сможет так сидеть. Дождётся, когда закончу? Будто мы обедали вместе.       Ем ещё медленнее. Надо было компот какой-нибудь взять, рис сухой…       Раздаётся сильная вибрация телефона — не моего. Настя вздрагивает и, стукнувшись рукой о стол, достаёт из-под него спрятанный телефон. Даже я вздрагиваю от неожиданности, но внешне этого не видно.       Выражение её лица тут же сменяется испуганным, дрожащими руками она не с первого раза принимает вызов и прикрывает рот рукой, будто это спасёт от шума столовой. — Д-да, Наталья Владимировна?.. Да, я-я с-сейчас прибегу…       Наталья Владимировна. Дьякова. Директор. Ага.       Прекращаю есть, чтобы не упустить ни одно микро-движение.       Настя пару секунд смотрит в телефон, затем блокирует его и рассеянно смотрит по сторонам и даже на меня. — П-прости, д-директор п-позвонила… М-мне надо идти.       Встаёт, запинаясь о стул, кладёт телефон на поднос и семенит к движущейся ленте, куда ставить грязную посуду. Провожаю её взглядом.       Телефон на подносе не оставь, бедолага.       Скрывается за ширмами, отгораживающими вход.       Ей действительно позвонила директор именно в тот момент, когда та обедала, с учётом того, что в приёмной есть второй более опытный сотрудник? Или на некоторых телефонах есть функция ложного вызова — незаметно нажимаешь, например, четырежды на кнопку снижения громкости, и тебе на телефон поступает звонок с неизвестного номера, который можно «принять» и ответить всё что угодно, а потом сказать нежелательному собеседнику, что тебе пора бежать.       Лень тратить время на поиск модели её телефона и определения, есть ли там такая функция. А ведь и отдельное приложение скачать можно, поэтому пусть останется на её совести.       Даже радуюсь — могу спокойно поесть.       Жую безвкусный рис и думаю о нашей игре. 1:1, ничья. Она просто встала и ушла, и я не могу пойти за ней. Неважно, её это воля или её спасительницы-директора. Просто продолжаю есть рис, зафиксировав взгляд в той точке, где она скрылась.       Точно ли игру веду я?       Не так.       Осознаёт ли она игру?       Игра ли это?       Вспоминаю уловки, зацепки. Правила психологической игры, которые мне как-то рассказывала Лина сквозь полудрёму, когда мы засыпали в её квартире, пока её бабушка была на даче. Она болтала об этом, как о сущих пустяках, закинув ноги на спинку дивана, а я слушала, заставляя себя запомнить как можно больше информации.       Больше в памяти осталось совершенно другого.       Запах её духов Rose of No Man’s Land, мягкость её волос, в которые я зарывалась носом, кладя ей голову на плечо, голые ноги на спинке дивана, которыми я любовалась одним глазом через полуприкрытые ресницы, плавно вздымающаяся грудь.       Лежала с ней и думала: «Нас точно не касаются эти психологические игры, нам ведь так хорошо».       Не помню, зачем Лина мне это рассказывала. Тем не менее её же уроки наблюдательности научили запоминать всё подряд. Кто знает, когда может пригодиться.       Прикрываю глаза, как тогда, вспоминаю те ощущения, и одновременно с ними в памяти всплывают факты.       Крючок. Клёв. Реакция.       Переключение. Смущение. Выигрыш (расплата).       Крючки бросает она — Настя.       Я на них реагирую.       Те её взгляды в коридоре. Странная махинация с почтой.       Она не делает ничего, а я реагирую. Сделала куни в туалете, хотя никто не просил. Сейчас, вот, вместе обедали.       Я жду результат своих действий. Мне интересно наблюдать за реакцией. Только её не следует. Она намеренно останавливает игру?       Конечно, нет, она и не осознаёт, ничего про это не знает, но уже не считаю её такой уж бестолковой.       Какой крючок должна бросить я, чтобы она клюнула? Какую реакцию я хочу получить, а затем отдать?       Тем не менее она снова, в большей степени неосознанно, по неосторожности, бросила мне новый крючок. Зачем ей моё имя в заметках? Чего она добивается? Каков будет её следующий шаг? Я же захочу узнать.       Игра это или манипуляция? С чьей стороны?       Зачем?       Ощущаю острую нехватку Лины. Она во всём этом разбиралась, интересовалась, изучала.       Ощущаю одновременно манящую близость Лины и её недоступность. Мы недавно общались, хотя всё должно было быть кончено. Я могу ей написать, возобновить диалог — сейчас это куда проще, чем когда мы распрощались.       Но не могу. Она не должна служить мне заменой несостоявшихся любовных интересов. Чувствую вину перед ней до сих пор. Ею заменяла Искру. И сейчас вспоминаю о ней с такой корыстной целью.       Нет, конечно, я не буду ей писать.       Погуглю. Времени достаточно.

***

      Прихожу в девять, ухожу в шесть. Не об этом ли я мечтала?       Дни сливаются воедино. На исходе вторая неделя работы на новом месте. Даша даёт какие-то мелкие задания. Не очень понимаю, что делаю и зачем. Каков результат. Не вижу общую картину. Проверяю текст на ошибки, регистрирую и отношу документы, оформляю таблицы.       Даша просит убрать из таблицы повторяющиеся строчки, даёт времени два часа. Делаю это за минуту кнопкой в Эксель «Удалить дубликаты». Скидываю на почту, звоню ей, а она, думая, что у меня какой-то вопрос, говорит «попозже». Для приличия, чтобы скоротать время, проверяю вручную. Ещё минут пятнадцать.       И сижу.       Бесконечно бестолково без дел сижу. Непривычно после вечно загруженной приёмной.       В тишине, полумраке и пустоте кабинета в голову лезут разные мысли. Всё ещё вздрагиваю от каждого хлопка двери и сажусь ровно, но разок даже умудряюсь задремать.       Как-то имею неосторожность зайти в приёмную, чтобы поболтать с Настенькой, пока МФ нет на месте. За двадцать минут моего пребывания там приходится трём людям объяснять, почему я не в приёмной, где теперь и почему меня нет в телефонном справочнике. Это отбивает всякое желание видеться с теми, кто не в курсе моей ситуации. А это ровно весь департамент, кроме Настеньки, Жени и, собственно, МФ. Даже от коллег в отделе теперь жду подобные вопросы, на которые не знаю, что отвечать. Свалилась ведь им на голову ни с того ни с сего… Пусть МФ спрашивают, как так вышло, а не меня.       За чаем к кулеру иду на цыпочках, прислушиваясь к шагам, чтобы ни с кем не пересечься. В столовую хожу поздно. Принесла какие-то баранки, сижу жую, когда ощущаю голод. Пропал всякий интерес к еде. Не хочу лишний раз светиться в коридорах и кого-то встречать.       Начинаю книгу какую-то читать, убивать время за тупыми играми в телефоне. Пытаюсь изучать что-то по теме своей работы, перечитываю свой диплом.       Делаю всё, что угодно, чтобы пореже выходить из кабинета. Наблюдаю за женщиной в окне напротив. Работает, что-то делает, поливает цветок на подоконнике. Мне бы тоже цветок, чтобы выливать в него остатки чая и не выходить лишний раз до туалета.       Настю из соседней приёмной больше не видела. И не хочу видеть. Какое мне до неё дело? И она никак не проявляется. Какая разница?..       Собиралась же разок развлечься и больше не вспоминать о ней. И чего пытаюсь выжать последние капли? То впечатление у неё наверняка уже смазалось. Только хуже сделала, что сама пошла на контакт. Сделала даже больше, чем нужно. Первый шаг сделан? Сделан. Ещё какой. Теперь её черёд. Не собираюсь везти на себе это «общение». Если ей это надо, пусть действует. Мне — точно нет.       Только почему-то всё равно думаю о ней.       И об Искре.       И о Лине.       И о МФ. Довольна она приёмной? Добилась своего? Чего ради было меня выгонять? Настенька в вечной запаре, толку от Аделины никакого.       С какой-то стороны плохо, когда много свободного времени на работе.

***

      Наступает пятница.       За прошедшие две недели понимаю, что мой приход ровно в девять никого не интересует.       Алла Николаевна и сама часто приходит минут в десять-пятнадцать. Даша и того позже.       Поэтому в эту пятницу совершенно нагло и возмутительно опаздываю — захожу в здание в 9:05. Всё-таки немного волнуюсь и тороплюсь. Мало ли. Кто знает этот закон подлости…       Прохожу невозможно долго думающие турникеты, направляюсь в холл к лестнице и лифтам, не глядя по сторонам, обхожу людей. — Привет! — прямо над ухом.       Не узнаю голос, не вижу человека. Не сбавляя скорости, чуть поворачиваю голову. На меня смотрит какой-то парень в сером пиджаке.       Слышу, как открываются двери лифта, в который мне нужно попасть как можно быстрее.       Киваю в ответ и с мыслью: «Кто это блять?» залетаю в лифт.       Лифт останавливается на каждом этаже. Пока еду на свой шестой, расстегиваю плащ, снимаю наушники, достаю ключи… Торопилась, конечно, зря. В 9:13 вижу, что дверь в кабинет Даши и Аллы Николаевны закрыта на две щеколды — они ещё не пришли. Выдыхаю. Сразу же иду мыть руки, налить воды, чаю и так далее, пока их нет, пока ни с кем не столкнусь.       Усаживаюсь за свой огромный стол, макаю в чашку пакетик, успокаиваюсь. Мысли встают на место, и в голову приходит ответ на вопрос, кто же это блять. Это тот Володя из отдела Ольги Петровны.       Привет? Кажется, мы не переходили «на ты». Ну ладно, вроде одного возраста. Пусть будет привет. Не «добрый день», и на том спасибо.       Странно, что он вообще меня узнал. Я про него совершенно забыла.       Даша Васильевна вновь слишком занята для того, чтобы дать мне какое-то задание. Ведь его нужно объяснять, а потом проверять. Не могу её винить, но немного обидно. Я же так ничему и не научусь. Как все вокруг работают сами по себе без подсказок, проверок, исправления косяков и диктовки того, что надо писать? Когда-нибудь и я так смогу. А пока лишь слушаю тяжёлые вздохи Даши, когда она находит очередную ошибку или когда в очередной раз я делаю что-то не то. Эти вздохи действуют сильнее, чем любой громкости ор от МФ. Сама себя проклинаю всеми возможными ругательствами, видя, как Даша терпеливо мучается ещё и со мной, помимо всей остальной свалившейся на неё работы. Лучше бы она орала. Но кажется, она не умеет орать. Такая маленькая, светленькая, как фея, как куколка, тянет на себе весь отдел вместо начальника. Всей душой хочу помочь ей, взять на ручки, укрыть от этого всего. Это максимум, что я могла бы сделать, будь у нас более близкие отношения. Своей «профессиональной» помощью будто делаю только хуже. Не прямо, но как-то она донесла мысль, что лучшая помощь — это не мешать.       Сижу одна в полумраке и холоде своего кабинета. Не звоню никому, не попадаюсь на глаза. Листаю поток документов, поступающих в Департамент.       Настенька с этой Аделиной явно не справляется со всем тем, что нужно делать в приёмной. Ведь Аделине тоже нужно всё объяснять, проверять, отвечать на вопросы и смотреть, чтобы не накосячила. Дополнительная работа, дополнительная нагрузка. Настенька не любит перетруждаться. Придётся. А может, Аделина — прирождённый секретарь, схватывает всё налету, не будет тупить и на раз-два сделает всю работу за Настеньку. Не зря же МФ так неожиданно решила её устроить. Уверена, что это заслуженно. Настенька же особо ничего не рассказывала. И некогда, и нечего. Только говорила, что Аделина очень активно учится и ухитряется в обед делать какие-то задания по учёбе со своего ноутбука. Ну, это пока её не шуганула МФ. Пока на ней не все функции приёмной, может, и есть время. У меня его практически не было.       Пока размышляю об этом, телефон слишком громко жужжит вибрацией, сотрясая весь стол. Неровно лежал на какой-то ручке, поэтому так… Вздрагиваю от этого звука и лениво тянусь к телефону. Кто мне ещё может писать? Только мама.       А это Настенька. Вспомнишь, как говорится…       Настя Уткина Приёмная Д02: Саша, привет!       Едва прочитав первые слова, напрягаюсь. Что ей от меня нужно? Явно не на обед сходить — она бы позвонила. Хотя мы так ни разу и не собрались на обед, сколько бы Настенька об этом ни говорила.       Настя Уткина Приёмная Д02: Ты же помнишь, что у меня отпуск со следующей недели?       Блять. Нет, конечно. Совсем забыла об этом со всей происходящей хуйнёй. Да и как-то всё равно, ведь я больше не в приёмной.       Настя Уткина Приёмная Д02: Поможешь Аделине в приёмной, пока меня не будет?       Настя Уткина Приёмная Д02: Я ЕН сказала, он не против       Не знаю, что ответить. Очевидно, в приёмной я нужнее, чем здесь. Аделина загнётся там одна и всё полетит к чертям. И сейчас переживаю не за неё, а за приёмную, по которой, честно сказать, скучаю. Особенно тогда, когда здесь без дела сидеть становится невыносимо. Когда ты не приносишь никакой пользы, не делаешь ничего. Про тебя забывают. Ты становишься обузой. Поэтому и хочется вернуться туда, где всё привычно, схвачено, известно. Где было немало приятных моментов, с чем связаны хорошие воспоминания.       Отвечаю: Хорошо. На сколько у тебя отпуск?       Настя Уткина Приёмная Д02: Две недели       Настя Уткина Приёмная Д02: С 30 сентября по 12 октября       Открываю календарь. По 12 октября…       А 15 октября день рождения у мамы. Я же тоже планировала отпуск. На неделю. Чтобы приехать к ней на дачу и отпраздновать. Как раз после Настеньки.       Быть может, мне и правда просто нужен был отпуск. Не горячиться вот так, распаляя гнев МФ, а просто взять паузу.       Хм, а теперь меня отпустят? Вроде место работы поменяла. Но ещё сколько там… полгода?.. ещё полгода без отпуска точно не выдержу.       Подойду к Даше — скажу и про приёмную, и про отпуск. Думаю, она обрадуется, что хотя бы одной заботой у неё будет меньше.       Заявление надо написать… Как? Числюсь ведь в «Агростади». Вот и пусть поможет тот утренний паренёк…       На радостях иду в кабинет Даши, даже позабыв о собственной тревожности, подборе слов для предстоящего диалога, попытки подгадать момент. И мне несказанно везёт. Аллы Николаевны нет на месте. Она создаёт невыносимо гнетущую атмосферу в их кабинете, особенно когда она не разговаривает по телефону, а Даша Васильевна в этот момент меня ругает. Сижу боком к ней на стульчике возле стола Даши, смотрю на Дашу, но плечом чувствую ехидный взгляд Аллы Николаевны. Уверена, она злорадствует при каждом моём промахе. Хотя, может, ей всё равно, и она даже не слушает, о чём мы говорим.       Даша кладёт трубку. Вновь ловлю на себе её измученный взгляд, который пробирает до мурашек. — Даш, привет. — Неловко мнусь возле двери, не решаясь, подходить ближе или не подходить, что зависит от того, быстрый будет разговор или не очень. — Мне Настя из приёмной написала… что со следующей недели у неё отпуск. Нужно будет помочь Аделине.       Изо всех сил стараюсь делать так, чтобы язык не заплетался. Доносить свою мысль кратко и ясно, как этого всегда требует МФ. — Евгений Николаевич в курсе, он не против, — зачем-то добавляю. — Хорошо, — тихо отвечает Даша. — И… Потом у меня отпуск был запланирован. На неделю. С 14 октября. Я могу?.. — Да, — ещё тише говорит Даша и опускает взгляд на бумаги.       Сердце сжимается от её печального вида, который вряд ли связан с тем, что я буду отсутствовать какое-то время, поэтому мне должно быть всё равно. Главное, что мне нужен этот отпуск, эта передышка, и я получу её. С чего бы мне переживать о других? Даша мне даже не подружка. Быть может, она сама хотела в отпуск, но из-за того, что в отделе нет начальника и не хватает сотрудников, её никто не отпустит… Устала она куда больше меня, но и должность у неё явно выше.       И чего о ней переживаю? Что ещё за приливы эмпатии из ниоткуда? Это так пытаюсь влиться в коллектив и участвовать в работе отдела, но никому до этого дела нет, а лишь извожу сама себя.       Стою ещё пару секунд, как у МФ, ожидая, будут ли ещё поручения, затем ухожу к себе обратно.       Оцениваю со стороны состоявшийся разговор. Выглядело так, будто я очень хочу в приёмную. И в отпуск. Это так, но стоило бы это скрыть от своего нового руководства? Не вышло. Мало опыта в таком… Тем не менее я получила желаемое. Больше ничего меня не должно волновать. Сегодня или в понедельник, уже из приёмной, позвоню тому пареньку, узнаю, как заявление на отпуск писать в моей ситуации.       Ощущаю — заставляю себя ощущать — внутреннее спокойствие. В понедельник всё вернётся во круги своя. Буду работать там, где принесу больше пользы, где чётко знаю свои обязанности и своё положение. Всё будет по-прежнему хотя бы в ближайшие две недели. Слабость ли то, что я хочу вернуться туда, откуда меня выгнали? Для себя потом решу, а для других — это выглядит как объективная служебная необходимость — нельзя же новенькую бросить одну в приёмной.       Евгений Николаевич-то не против…       А МФ?