Исповедь неполноценного человека

      Симона покидает комнату отеля, чувствуя, как лопатки прожигает взгляд Сартра, но ей всё равно — у него свои методы работы, а у неё свои. Следом за ней выходит Санд.       — Я ненадолго, — поясняет она Жорж. — Если он начнет ныть — а он начнет — уходи. Пару часов, и Сартр успокоится.       — Мне стоит волноваться о тебе?       — М, не думаю. Но спасибо, — Симона улыбается Санд и направляется к лифту. Путь известен — насколько она знает, Анго живёт там же, никуда не переехав. «Интересно, сменил ли замок? — думает она, стоя перед дверью и доставая из сумки связку ключей. Нашла нужный и вставила в замок, повернула — раздался щелчок. — Неужели, Анго?»       Вряд ли беспечность. Ждал её появления? Ну что ж, дождался — Симона размещается в кресле, осматривая интерьер, который за несколько лет тоже не изменился. Всё на своих местах, и она до сих пор помнит, что где лежит.       Анго удивлён. Очень удивлён — это она читает по вскинутым бровям и по тому, как он замирает. Симона поднимается с кресла и делает шутливый реверанс. Всё же первая встреча спустя четыре года.       — Анго.       — Симона, — он впивается пальцами в узел галстука, расслабляя его, — какая встреча.       — Мне нужна помощь, — сразу же приступает к делу она.       — Не сомневаюсь.       — Ты ведь работаешь в Министерстве.       — Как и ты.       — Но не в японском. У тебя есть возможность найти информацию.       — Нет, Симона. Даже не проси — мой ответ «нет».       — Но это важно, — не сдаётся Симона. — Не не только для Франции, но и для Японии! Не будь скрягой!       — Я не могу рисковать своим местом, — твердо произносит Анго, суживая глаза, — и положением ради ваших с Дазаем прихотей. Это вы во Франции можете себе такое позволить — таков ваш подход к делу государственной важности.       — Такие мы — это какие?       — Ты из всей речи запомнила только последнюю фразу?       — Будь добр, поясни.       — Незрелые, не думающие о завтрашнем…       Предложение прерывается смехом Симоны.       — Слышу осуждение… Или зависть в твоём голосе?       — Симона.       — Но это действительно важное дело, — повторяет она. — Оно связано с похищением детей, произошедшем в Йокогаме двенадцать лет назад. Япония всё замяла, но мы считаем, что можно…       — Хватит, Симона. Я очень устал.       Анго и в самом деле выглядит очень уставшим, поэтому Симона прикусывает язык. Он не настроен на диалог, а она настроена ругаться — ничего толкового из этого не получится. Лучше отступить — он всё равно перезвонит. Не может не перезвонить — всегда ей помогал. Она знает его как облупленного. Если он не изменился в ключе для двери и в интерьере квартиры, то и тут его поведение осталось прежним.       — Уже ухожу. Оставила тебе листок со своим адресом и номером.       Сакагучи устало трёт лицо ладонями. Симона, Симона, Симона… Он вспоминает её внезапный (для него, как выяснилось, Дазай всё знал) отъезд во Францию. Следом тогда прилетело и заявление о переводе Симоны на другое место работы. Ничего она ему не сказала и не оставила.       — Могу я задать вопрос, Танеда-сан?       — Конечно.       — Почему вы отпустили Симону?       — Я её не удерживал, — произносит Танеда, поднимая голову от отчетов и смотря на Анго. — У нас с ней было плодотворное и продолжительное сотрудничество, которое закончилось. Симона вернулась к себе на родину.       Анго кланяется.       — Благодарю за ответ.       Ответ был неправильным. Не к себе на родину она вернулась, а направилась вслед за Сартром.       Анго зажмуривается: спокойствие в его жизни теперь будет не очень частым гостем — помимо Симоны, объявился и Дазай.       — Думаешь, я простил тебя? — Дазай наставляет на него пистолет.       — Здравствуй, Дазай. И, отвечая на твой вопрос, думаю, что не простил. Тогда что тебе нужно? Пришёл меня застрелить?       — Если бы хотел убить, не тратил время на разговоры, — Дазай улыбается и убирает пистолет. — Услуга от некогда друга — вот что мне нужно.       Симона де Бовуар — вихрь из непредсказуемости и желания всем помогать. Он берёт с журнального столика листок, на котором рукой Симоны аккуратно выведены: адрес, номер телефона и приписка:

Позвони, когда передумаешь.

      Не если. Когда. Симона де Бовуар себе не изменяет.       Анго телефон в контакты не добавляет — он у него уже есть.       Симона возвращается в отель ни с чем и возле комнаты её встречает Санд.       — Он не в настроении, — сообщает она ей информацию.       — Да, я в курсе, судя по количеству сообщений и звонков, на которые я не ответила.       — Удачи.       Сартр действительно не в настроении — испепеляет взглядом.       — Мне интересно, где была ты, когда я и Санд занимались делом.       — Не поверишь — я тоже.       — Да? — произносит Жан-Поль с издёвкой. Симона вздыхает. В любой другой ситуации она бы подошла к нему, прижалась и поцеловала. Может быть, подтолкнула бы к дивану, чтобы он отвлёкся и стал покладистее, но не сейчас.       — Да. И Мне не нравится твой тон.       — Он такой, какой ты заслуживаешь. Ты сбегаешь, ничего не рассказывая. Возвращаешься, улыбаясь.       — Что, нельзя? Может, я напала на след нашего мудака?       Сартр суживает глаза.       — Передавай привет Анго Сакагучи.       — Ты следил за мной?       — Я должен быть в курсе всех действий своих сотрудников.       Симона начинает смеяться. Удивительно: когда-то она почувствовала в нём своего двойника, с которым у неё совпадали мысли, вкусы, желания и даже чувства. Сейчас она чувствовала непреодолимое желание схватить его за ворот рубашки и как следует встряхнуть — что за ерундой он занимается?       И так ведь подписали Манифест, в котором давали обещание хранить друг другу интеллектуальную верность, но физически оставаться свободными от обязательств. Каждый волен был выбирать себе друзей и партнёров для близости, но при этом быть предельно откровенным со своей второй половиной в творчестве, мыслях и интимной жизни.       На первом месте всегда была свобода, так почему сейчас он пытался поставить ограничение?       — Какой ты смешной, Жан-Поль. Можешь попробовать заняться стенд-апом на досуге, думаю, публика соберется.       — Симона…       — Я к себе.       Она от души хлопает дверью и, посмеиваясь, идёт к своему номеру.       Юморист чёртов.       Симона останавливается и приваливается к стене.       … она вжимается голыми лопатками в стену, запуская пальцы в волосы на затылке Анго и сжимая их, пока они жадно целуются. Сакагучи хочет отстраниться, чтобы вдохнуть, но Симона не даёт, прижимает к себе и всем видом демонстрирует, что она его ни за что не отпустит.       Какими молодыми и влюблёнными они были.

***

      Ясунари не отвечает.       — Бессмертный, что ли, не брать от меня телефон, — бормочет Тосико, вновь и вновь набирая номер его телефона. — Зачем ему вообще телефон, если он им не пользуется?       — Тамура-сан! Тамура-сан! — в помещение вбегает запыхавшаяся Нари. — Там такое!       — Да не ори ты, Нари! — Тосико поднимается со стула. — Что там такое? Ну?       От Нари ничего не добиться. Она закрывает лицо ладонями, мотает головой и остаётся в кабинете. Ругнувшись под нос, Тосико выходит на улицу, где уже собираются некоторые из её коллег.       — Да что там…       Тосико отшатывается назад и спотыкается, но подоспевший Хонда её ловит. На капоте полицейского автомобиля лежит Ясунари. Его тело примотано за руки проволокой к боковым зеркалам заднего вида. И его пытали — на нём нет живого места.       — Чёрт возьми…       — Наступают периоды, когда только ты можешь справиться со сложной ситуацией, — Бин Уэда обращается к Полю Валери, протягивая ему подписанные бумаги. — Кимифуса Кита, к сожалению, не пошёл с нами на контакт и не смог помочь. Значит, всё сделаем сами. Как обычно. Даю добро.       — Я не подведу, босс, — Поль целует Бину руку и покидает кабинет. В коридоре его нагоняет Каори и хватает за запястье.       — Чего ты добиваешься?!       Поль оборачивается, нависая, но Экуни не боится. Тогда мужчина шагает на неё и вжимает в стену, продолжая смотреть сверху вниз.       — Разве люди рассказывают о своих планах?       — Валери…       — Все, что ты говоришь, говорит о тебе, и особенно то, что ты говоришь о других.       Она закатывает глаза.       — Опять ты со своими заумными фразами, которые никому не сдались.       — Люди делятся на два категории: умные и не очень. Угадай, к какой носишься ты.       — Нельзя так запросто поделить людей на категории. Это тебе не книги на полке.       — Не особо ты и сложная. Поверь мне, поэтому тебя никто и не воспринимает всерьёз. Даже для псины из Портовой мафии ты не оказалась авторитетом.       Глаза Каори вспыхивают. Она хочет ударить Поля, но он успевает перехватить её руку и сжать в запястье.       — Не стоит, Каори. Не распыляйся. Лучше сходи в библиотеку, почитай книги. Просвещение — двигатель прогресса.       — Пока ты власть к рукам прибираешь?       Валери задорно улыбается.       — Нет. Я преподношу Йокогаму Бину на блюдечке.

***

      Тосико убирает телефон в карман куртки. Она думает о том, что в последнее время происходит какое-то безумие, где не видно конца. Но могут появиться ответы — Кимифуса назначил встречу, вот она и пришла, удивляясь, что Портовая мафия решает свои дела при свете дня.       Совсем, видимо, чокнулась.       Но терять нечего.       Она сглатывает — перед глазами стоит тело Ясунари. Точнее то, что от него осталось.       — Отбрось чувства, — шепчет она. — Включи мозг и размышляй.       Её мутит от окровавленного тела коллеги перед глазами, но Тосико понимает, что с Кавабати расправилась не Портовая мафия. Кто-то пытается подставить их.       — У Портовой мафии другой стиль, — отмечает Кимифуса.       — Есть ещё и стиль? — удивляется она.       — Конечно, — он звучит оскорблённо. — Сначала заставляют жертву укусить бордюр, а затем наносят удар ногой по затылку, разбивая ей челюсть. Когда жертва корчится от боли, члены мафии переворачивают её на спину и делают три выстрела в грудь.       — Какой-то другой вариант есть?       — Придерживаемся этого. Но я уточню у пыточного отдела обновлённый регламент, — улыбается Кимифуса. Тосико закатывает глаза.       Не Портовая мафия Йокогамы. Тогда что с Портовая мафия Китакюсю? Но у них ничего нет — ни нормальных имён, ни фото. Только те имена, что произнёс Кита в приватной беседе. Их предстояло проверить.       Предстояло проделать кучу работы.       — Да где же ты, Акира…       Она видит, как неподалёку останавливается машина, из которой выходит Акира и ещё один человек.       Дазай.       Он что-то говорит, склонившись к её уху, и она улыбается. Затем они, видимо, прощаются, и Осаму уезжает.       К Тосико Акира направляется, задумчиво покусывая губы. Сегодня на ней светлые джинсы, белая майка и бежевый пиджак, на ногах — светлые кеды. Красные волосы забраны в высокий хвост, и кончик при быстрой ходьбе мелькает то за одним плечом, то за другим.       И счастливая.       — Привет, давно ждёшь? — она целует Тамуру в щёку.       — Нет. Ты и этот детектив?..       — Он просто подвёз меня.       — Просто «подвёз»?       — Чего ты?       — Я поражаюсь твоей беспечности, Акира — отчитывает её Тосико. — Такое опасное время: улицы наводнила мафия, и не одна, а ты развлекаешься с человеком, что под тебя копал! И не факт, что он не делает этого сейчас!       — Времена всегда опасные. И хватит Дазая во всём подозревать!       — Работа у меня такая!       — Какая? Параноиком быть?       — Вот станешь матерью — поймёшь все мои переживания.       — Тосико…       — Я ведь говорила тебе держаться подальше от Дазая.       — Я не ребёнок, Тосико, — Акира вздыхает. — Я работаю, и я съехала от вас, финансово не завишу.       — Эти вещи не делают тебя взрослой. И если на то пошло, ты не должна сейчас работать, а?       — В бюро переводов я уже сегодня была.       — А клуб Юкио? — приподнимает брови Тосико. — Или на пепелище вы пока клиентов не принимаете? Когда ты мне хотела сказать?       — Прости.       — И это всё, что ты можешь сказать? Прости? Акира, ну вот как, скажи мне…       — А ты сама? — напирает на Тосико Акира. — Ютака мне звонит. Сказал, что очень за тебя переживает, что ты сама не чаты. Но ты ведь никогда ничего не рассказываешь. Всё в себе носишь.       — Я защищаю вас.       — От чего?       — Ты как маленькая девочка, — вздыхает Тосико.       — Так объясни, — предлагает Акира. — Объясни. Напоминаю, что меня похитили в возрасте пять лет, и я понятия не имею, как ведут себя нормальные дети. Но ты ничем не лучше — неделю назад всё случилось с Ясунари, а ты ничего не…       — Его страшно пытали, а после привязали к зеркалам бокового вида автомобиля проволокой. Ты это от меня хотела услышать? Или тебе фотографии показать? — слова так и лезут, и Тосико не может себя остановить. — Хочешь сравнить, у кого из нас хуже было: у тебя или у меня?       Она думает, что Акира уйдёт. Имеет полное право — наговорила ей кучу гадостей, но вместо этого Акира обнимает её. Какое-то странное ощущение, думает Тосико. Что от здесь неспокойно. Она отстраняет Акиру от себя.       — Уходи отсюда.       — Что?       — Уходи отсюда, Акира. Как можно скорее, слышишь? У меня плохое предчувствие.       — Ты опять меня отталкиваешь, Тосико. Разве так поступают в семьях? Матери себя так не ведут. Ты… Ты учишь всех жить, но тебе самой нужна поддержка.       — Акира, всё намного сложнее.       — Куда ты?.. Тосико?       Акира бросается следом.       — Это эгоистично — так себя вести! Ты слышишь меня? — повышает она голос. — Ты ничем не лучше Ямамото! Правильно лишь так, как считает он!       Когда Тосико оборачивается, в её глазах Акира замечает слёзы.       — Да, это не я носила тебя под сердцем девять месяцев! — срывается Тосико. — Не из моей утробы ты появилась! Но это не делает меня не твоей мамой! Важны не те люди, благодаря которым ты появился на свет, а тебя воспитавшие! Это сделали я и Ютака! Видит бог, — прерывается она на вдох, — я дала тебе всё, что я не имела. Дом — это не место, Акира, а человек, и я очень старалась стать тебе им.       — Тосико…       Раздаётся выстрел.       — Нет! — истошно кричит Акира. Она падает на колени перед рухнувшей на землю Тосико и касается рубашки, начавшей пропитываться кровью в районе груди. Отнимает ладонь и смотрит перепачканные на пальцы так, будто и не её рука вовсе.       — Помогите! Прошу! Кто-нибудь!

***

«Края бездны сомкнулись, дышать нечем. Стоишь на дне и понимаешь — слишком поздно»

      На белом куске картона витиеватыми буквами выведена цитата, а внизу — адрес. Мари вертит в руках прямоугольник, всматриваясь в золотые чернила.       — Откуда это?       — Колин Маккалоу, «Поющие в терновнике», — отзывается Кимифуса и ловит её удивлённый взгляд. — Читал. Удалось вычислить, где госпожа-полицейский?       — Да, вроде бы.       — Скинь мне адрес.       — Кимифуса, ты… Стой! Куда помчался?!       Наблюдающая за их диалогом Кикуэ дёргает Мари за рукав куртки.       — Поезжай с ним.       — Я так и собиралась это сделать.       …Кимифуса перепрыгивает через несколько ступеней. Стук собственного сердца отдаётся в ушах, но он упрямо продолжает подниматься, не останавливаясь, чтобы отдышаться.       Оформление цитаты — где-то он уже это видел. Кажется, знакомый прямоугольник вытаскивала из своей сумочки на приёме Каори Экуни, когда рассказывала гостям об их ювелирной империи в Китакюсю.       Ничего хорошего.        Хоть бы успеть, хоть бы успеть…       Ну же, госпожа-полицейский, возьми трубку!       — Куда мы так спешим?! Кимифуса!       Он распахивает дверь, навалившись на неё плечом и чудом устояв на ногах. Окно открыто, к стене приставлена винтовка, и Кимифуса задерживает дыхание, боясь мысли, что уже что-то могло произойти. И словно в подтверждение его словам доносится вой сирены. Кита подходит к окну. С такой высоты ничего не разглядишь, но толпу, что-то обступившую — да. Но ему и не нужно видеть, чтобы понять.       Всё случилось.       — Merde, — он вцепляется пальцами в подоконник. Мари касается плеча, тянет руку назад.       — Уходим.       Кимифуса ещё раз бросает взгляд в окно и подхватывает оставленную винтовку. В штаб они возвращаются молча, он сжимает оружие в руках и ругает себя. Недосмотрел, недооценил. Непозволительная роскошь для члена Портовой мафии, для человека, который стремится занять место в Исполнительном комитете. Как он может переиграть Дазая и оказаться на голову выше, если даже с простым заданием — присмотром за Китакюсю — справиться не может?       Дазай… Интересная личность. Даже сейчас, столько лет спустя после его ухода, о нём в Портовой мафии отзываются с уважением. Некоторые — со страхом, кто-то — с нескрываемой ненавистью в голосе, но все сходятся в двух вещах: он нагонял на врагов страх и вполне мог стать главой их организации. У него в столь молодом возрасте это бы получилось.       Из мыслей вырывает Мари. Она, оказывается, какое-то время пытается забрать у него винтовку.       — Зачем?       — Покажу Хироцу-сану. Он более тридцати лет в мафии, посмотрим, что скажет. Наверняка успел всякое повидать.       — Не надо. Разберусь сам. Мне не нужна помощь.       — Что ж, как скажешь. Сильный, независимый и нелюдимый. Но позволь и мне кое-что сказать: ты не должен быть один, — не соглашается с ним Като. — Слушай, принять помощь не означает признаться в собственном бессилии.       — Как я могу стать членом Исполкома, если…       — Не хочу тебе это говорить, но придётся, — Мари набирает побольше воздуха и выпаливает: — Смотри, что произошло, когда ты попытался переживать всё это в одиночку. Пострадал человек. И может ещё кто-нибудь пострадать, если Китакюсю не остановить.       — Хочешь пойти к Мори-сану?       — Да, если ситуация станет совсем неуправляемой. Но сейчас я хочу тебе помочь. И хочу, чтобы ты от меня ничего больше не утаивал. Пусть Китакюсю знают, что тебя не просто так взять. Недавно у тебя были синяки на лице — их рук дело?       — Как ты…       — Может, остальные и рады, когда тебе достаётся, но не я. Ты по отношению ко мне не сделал ничего плохого.       Пальцы ослабляют давление, и Мари (уже где-то успела надеть перчатки, он и не заметил) ловко забирает у него винтовку. Сам же он направляется в кабинет, по пути стягивая перчатки и расстёгивая пальто. Швырнув его на диван, Кимифуса опускается в кресло и запускает пальцы и в без того растрёпанные волосы.       — Ты ни на что не способен, Кимифуса Кита. Тебе вечно чего-то не хватает, — Юдзо прищуривается. — Совсем немного, но упускаешь.       Ямамото наступает ему на израненную ладонь острым носком туфли. Кобо истошно кричит.       — Только и можешь, что кричать и размазывать вопли по лицу, — он смотрит на него с нескрываемым отвращением. — Ками, как такой силой награждают таких слабаков, как ты?       — Тише-тише. Я здесь.       Оказывается, он всхлипывает. Мари обнимает его, поглаживая по плечу. Кита вцепляется в неё, как в спасательный круг, и ей наверняка больно, но она не подаёт и вида.       — Это… Это моя вина. Из-за меня она…       — Не твоя вина, слышишь? Такова её профессия. Как и наша.       — Но я не желал ей смерти, — Кимифуса отстраняется от Мари и смотрит ей в глаза. — Действительно, не желал.       — Знаю.       Она теперь гладит его и по волосам.       Никчёмный.       Никому не нужный.       Мари приносит ему бутылку вина, но остаться не может — нужна в другом месте. Кимифуса открывает бутылку вина и смотрит на тёмную бутыль, не решаясь поднять руку и налить вино в бокал.       — Ты взял моё вино.       — Не я. Мари. Возмещу ущерб.       — Тебе жизни не хватит.       Чуя, открыв шкаф, достаёт второй бокал и сам берётся разливать вино. После протягивает бокал сидящему на полу Кимифусе и составляет ему компанию, садясь напротив. Накахара вертит головой по сторонам, осматривая кабинет Киты.       — Знаешь, если ты хотел новый интерьер, то мог бы просто сказать, а не громить помещение.       — Мне новая жизнь нужна, а не ремонт, — говорит Кита и делает глоток.       — Что я пропустил?       — Я облажался.       — Считай, что ничего. Это не новость.       — Вынужден согласиться.       — Тебе это нужно? Оскорбления, а не поддержка?       — Не поверишь — да.       Чуя молчит.       — Я не знаю, что у тебя произошло, но выглядишь ты очень жалко. Пытался выяснить у Мари, но проще мёртвого оживить, чем у неё чего-то добиться. Повезло тебе с друзьями.       — Накахара, послушай…       Кимифуса замолкает под его взглядом.       — Так появляются кости, из тела, земли и тоски, мытые дождем на погосте шейные позвонки.       — Ничего не понимаю.       — Твой жизнеутверждающий вид заставил меня вспомнить эти строчки. Не бери в голову. Может, у нас не самые хорошие отношения, но в мафии все должны работать слаженно, быть единым механизмом, чтобы успешно процветать. Упадёт один — потянет за собой и остальных.       — Накахара… — опять начинает Кимифуса.       — Я помню Томиэ, — Чуя смотрит ему в глаза. — Помню, ни на минуту о ней не забываю. И за неё я с тебя когда-нибудь спрошу. Ну а пока… Враг моего врага — мой враг.       И протягивает ладонь, временно топор войны зарывая.