Исповедь неполноценного человека

      Тосико смотрела на закипающую воду в чайнике задумчиво. Вскоре должна была прийти Акира, и её приход натолкнул на размышления о… материнстве. Тосико вспомнила свою мать и в который раз удивилась, как та её ещё никуда не сдала. Она была очень непослушным ребёнком, иногда — драчливым. Они жили в глуши, родители владели единственным на всю округу баром, где собирались все «сливки» общества. Мысль о том, что однажды это сокровище достанется ей, бросала Тамуру в дрожь. Это означало одно — остаться в захолустье, проведя всю жизнь за барной стойкой (в мечтах её родителей она за ней и стояла). Выйти замуж за местного пьяницу, рожать детей и терпеть побои.       Тосико хотела не этого. Она хотела вырваться, ей не нужен был этот бар, ничего ведь не смыслила в управленческих делах, поэтому, когда ей было семнадцать, Тосико сбежала из дома, сев на ночной автобус.       Чайник закипел. Тамура разливала кипяток по чашкам, когда рядом появился Ютака, чтобы забрать стоящий возле плиты торт.       — Тосико… — протянул он.       — Что?       — Я тебя прошу… Нет, умоляю: веди себя хорошо. Надо, так я перед тобой на колени встану.       — Перестань драматизировать.       — Не обижай Акиру. Иногда ты бываешь неосмотрительна в своих поступках. И в словах. Особенно в словах, — помолчав, добавил Ютака.       — Мне самой не очень нравится то, что она от нас отдалилась. Я тебя поняла. Не буду.       Акира приходит через несколько минут. Тосико, пока она разувается и что-то рассказывает Ютаке о буднях в «Орхидее», придирчиво осматривает дочь: узкие светлые джинсы, белая большая футболка и кардиган. Красные волосы заплетены в косу, на лице совсем немного косметики. Что ж, выглядит она неплохо.       — А это что?       Внимание Акиры приковывает стоящая в гостиной доска, на которой рукой Тосико выведены имена и прицеплены снимки людей и с мест преступлений.       — О, это у Тосико по работе. Не успела всё это отнести в спальню, — поясняет Ютака. Хания подходит ближе, смотря только на одно имя, что фото не сопровождает.       Кимифуса Кита.       — Все эти люди из Портовой мафии, — поясняет Тосико, — но ты ведь пришла не за этим. Идёмте пить чай.       — Ты всё ещё занимаешься этим делом?       — Да.       — Отговаривать её — это как останавливать несущийся с горы автобус голыми руками.       — Кто такой Кимифуса Кита?       — Опасный человек, — нехотя произносит Тосико, жалея, что действительно не отнесла доску в спальню. Акира информацию не разболтает, но посвящать её в дела не особо хотелось. — Но ничего, недолго ему ходить на свободе. И до него доберёмся.       Они садятся за котацу, но Акиру мысль о мафии не отпускает.       — Ты ведь можешь погибнуть, — замечает она.       — Я не первый год ловлю преступников, Акира. Ютака, режь торт.       — Но не таких опасных, — возражает Хания. — Убийства, пытки, похищения — да этот парень настоящий псих.       — Мафия, — пожимает плечами Ютака, кладя кусочек торта на тарелку дочери.       — Оставьте это дело.       — Почему?       — Потому что… тебе может угрожать опасность.       В глазах Тосико вспыхивает опасный блеск.       — Ты что-то хочешь мне сказать? — обманчиво спокойным тоном осведомляется она.       — Один мой… — Акира отламывает кусочек ложкой и отправляет его в рот, чтобы выиграть несколько секунд на раздумья. «Рассказать о Дазае? Или обойтись без имён?» — знакомый считает, что ты где-то могла перейти дорогу Портовой мафии. Серьёзно перейти.       — У знакомого есть имя?       — Тосико…       — Имя, — Тосико прищуривается, не обращая внимания на попытку Ютаки позвать её по имени. — Мне нужно имя. Только если это не выдуманный знакомый, чтобы заставить меня отступиться.       — Осаму Дазай, — выдыхает Акира.       — Что-то знакомое, — замечает Ютака.       — Дазай? — переспрашивает Тосико и продолжает, получив кивок от Акиры: — Дело с «Белым лебедем» и Исихарой. Один из детективов, что пытался прижать Акиру и всю её весёлую компанию, дорогой. Не знала, что ты с ним спелась, — это она уже адресует дочери.       — Вовсе мы с ним не спелись.       — Странно как-то, тебе не кажется? Сначала он хочет вас поймать, а тут, бац, помогает.       — Может, потому, что тебе действительно угрожает опасность? — предполагает Ютака. — Преступники обычно не благодарны полиции, когда оказываются за решёткой.       — Не доверяй ему, Акира, — Тосико с тревогой смотрит на Акиру. — Вдруг он хочет подобраться поближе, чтобы…       — Я не думаю, что у него есть причины мне лгать, — произносит Акира, глядя ей в глаза.       — Дело не в этом. Дазай может преследовать свои цели.       На это Акира неожиданно улыбается.       — Что я могу ему дать, Тосико? Какая от меня выгода? Что я, ключ к кладу?       — Нет, конечно, нет, — говорит Тосико, — но ты — привлекательная молодая девушка. И наивная в отношениях между мужчиной и женщиной. Это совсем не те отношения, что происходят у вас в клубе. Каким-то чудом у Юкио в клиентах оказываются адекватные, — бормочет она себе под нос, — но мужчины не всегда настроены доброжелательно. Они могут воспользоваться, а ты останешься… Знаешь, как говорят в таких ситуациях? У разбитого корыта!       Акира горько смеётся, склоняя голову.       — Что смешного в моих словах?       — То, как ты всё сводишь к отношениям, забывая одну важную деталь: я не хочу ни с кем встречаться. Да, ты права, Тосико, Юкио и клиенты — другое дело. Они в клубе, где всё происходит у всех на виду и есть камеры и охрана. Дазай-сан — первый мужчина, общающийся со мной вне «Орхидеи».       — А как же этот?.. — пытается вспомнить имя Фумио Ютака.       — Надоедливый идиот с бюро переводов? Потерпел поражение и убежал плакаться матери, — отвечает ему Тосико. — Но это не значит, что надоедливый детектив нас устраивает.       — Тосико… — начинает Акира.       — Послушай меня, Акира, я знаю, что…       — Допустим, я начну с кем-то встречаться, — чуть повышает голос Акира, и Тосико с Ютакой замолкают, — то ему придётся рано или поздно, но рассказать всё, потому что у меня нет ничего. Кусок моей жизни от пяти до десяти лет выпал. У всех есть воспоминания об этом периоде жизни, и они нормальные, а у меня — ничего. Что мне рассказывать человеку? Как меня пытали, заставляли пытать других и смотреть на их муки? Камера, опыты, слёзы, крики, стоны. Вот мой набор историй о детстве. А отвечать на вопросы? Почему я называю вас по именам? Вы же мои мама и папа, какие Тосико и Ютака. Почему у вас нет моих детских снимков? Почему вы не знаете, во сколько у меня прорезался первый зуб? Во сколько я села? Пошла? Вопросы, вопросы, вопросы, — устало произносит Акира. — Такое людям не объяснить. Душевных сил не хватит. Моих — рассказывать, а их — слушать.       Она замолкает, переводя дух, и отворачивается. Слёзы застилают глаза, но Акира сдерживается, сжимает руку в кулак. Ногти входят в мягкую плоть ладони, и вспышка боли отрезвляет.       — Я хотела сказать… Ты не знаешь, что в мыслях у другого человека, — Тосико теперь осторожно подбирает слова, — а ты их читать, насколько я знаю, не можешь.       — Не могу. Но и не доверять человеку без причин я тоже не могу.       Если бы хотел — давно что-нибудь предпринял. Акира не сомневается — у Дазая на это имелись силы и возможности. Но… Он ведь не был Юдзо Ямамото. Да, от них обоих хотелось держаться подальше, но безысходность и неотвратимость смерти сопровождали лишь учёного.       — Я пытаюсь сказать… — вновь предпринимает попытку Тосико достучаться до Акиры. — Тебе стоит быть осторожнее и не впускать в свое окружение того, кто может тебе навредить. Понятное дело, что я и Ютака всегда вмешаемся, посмей тебя кто обидеть, но…       — Лучше проблем не искать: вот что имеет в виду Тосико, — приходит ей на помощь Ютака. Акира жует торт, делает глоток чая.       — Как я могу тебя слушать? — обращается к матери.       — В смысле?       — Ты говоришь мне держаться подальше от опасности и не искать беду на свою голову. Но при этом… При этом ты хочешь поймать парня, на чьём счету почти сто убийств. И ещё с десяток проломанных черепов. И ты говоришь мне об осторожности? — Акира приподнимает брови. Ютака бросает взгляд на Тосико, про себя отвечая, что конфронтация ещё не заканчивается. Он смотрит на дочь: лицо одухотворенное, выглядит лучше, чем в их прошлую встречу. Неужели на неё так влияет этот Дазай?       — Мы говорим о работе… — Ютака пытается вмешаться.       — Погоди.       — Что такое, дорогая?       — Если вы не спелись и… не встречаетесь, — на последнем слове Тосико делает паузу, — то почему Дазай остался в поле твоего зрения после того, как расследование закончилось, и они ничего не нашли на тебя, Ёко и Юкио? Вас же ничего не должно связывать. Только если… — её осеняет, — если ему от тебя что-то нужно.       — Вот это нюх, — восхищается Ютака.       — Тосико…       — Ты… Постой, ты применила на нём способность? Только честно, Акира. Мне нужно знать всё от и до, чтобы я смогла тебе помочь.       — Нет. Я знаю, что мне надо быть обычным человеком. После истории с Нико я поклялась себе её ни на ком больше не использовать.       — Тогда в чём же дело?       — Дазай… — Акира хочет открыть рот и сказать ей, что Осаму Дазай не только считает её незарегистрированным эспером и хочет сделать всё, чтобы её поймать, но ему нужна её помощь. Скажи она Тосико, что будет выступать в роли приманки, так она закроет её дома, а на Дазая что-нибудь повесит.       Нет, нельзя говорить.       — Не сумасшедший учёный, так настырный детектив! — стонет Тосико. — Ками, да за что нам всё это….       — Всё совсем плохо? — осведомляется Ютака. — Дорогая, может, мы зря паникуем?       — И да, и нет, — выдыхает Тамура, — Дазай не знает о способности Акиры. Это хорошо. Но, по слухам, у Вооружённого Детективного Агентства есть связи с Правительством. Кто знает, как там они затёрли следы после Ямамото. Вдруг, не знаю, Дазай заметит… несостыковки или слишком вычищенную информацию.       — Тосико…       — Ещё ничего не случилось, а ты уже разрабатываешь план по предотвращению катастрофы, — Ютака в который раз пытается разрядить обстановку.       — Как говорят англичане: «Надейся на лучшее и готовься к худшему», — отвечает она мужу, хмурясь.       — Не убивай парня, любовь моя.       — Это превышение должностных полномочий.       Акира вздыхает и протягивает руку, сжимая пальцы Тамуры.       — Я тебя очень прошу. Я умоляю — не рискуй собой. Оставь это. Ты столько лет посвятила работе в полиции. Хватит. Займись чем-нибудь менее опасным. Я… Я потеряла семью. Ещё одну я не смогу потерять… — Акира не сводит с Тосико глаз. — Не переживу.       Они внимательно друг на друга смотрят.       — Хорошо, — медленно произносит Тосико. — Я подумаю над тем, что можно сделать.       — Пожалуйста.       — Пообещала ведь, — ворчит.       Акира тянется и крепко обнимает её. Тосико пахнет яблочным средством для мытья посуды, шоколадом, и она ещё улавливает тонкий шлейф духов, которые Хания подарила ей на прошлый день рождения.       — Кстати, а ты по-прежнему в рабстве у Ханако? — интересуется Ютака.       — О, не напоминай. Мне ещё делать для неё перевод… — Акира вздыхает, садясь на место. — Как думаете, он теперь меня ненавидит?       — Кому-то мы нравимся, кому-то — нет, — пожимает плечами Тосико. — Это нормально. Надо уметь принимать факт того, что ты — не всеми любимая конфета.       Ещё немного посидев с родителями, Акира уходит. Перед выходом Тосико отдаёт ей оставшуюся половину торта.       — Ёко передавай привет.       — Передам. Спасибо.       Тосико, закрыв дверь, подходит к котацу и начинает убирать с него посуду.       — Ты что-то задумала? Я ведь знаю, что задумала — ты не всё сказала при Акире.       — Этот Осаму Дазай… — женщина трёт подбородок. — С ним надо что-то делать. Разузнать про него. Поспрашиваю у Нацумэ или у ребят, кто теснее работал с Агентством. Даже не знаю, кто из них хуже — маменькин сынок Фумио или загадочный Осаму с нюхом ищейки.       — Девушки любят загадочных парней. У меня недавно была одна клиентка, — оживляется Ютака, — так вот, она вроде бы ничего оказалась, но жених у неё загадочный…       — У тебя все со странностями, — отмахивается от него Тосико, беря и относя чашки к раковине. — Да и сам ты с ними.

***

      Он опять не приходит. Ацуши смотрит на пустое место рядом с собой. На её памяти Осаму уже один раз уходил, никого не ставя в известность. Тогда причина была не в мафии, а в «сногсшибательной красотке», с которой он веселился в клубе всю ночь напролёт. На следующее утро Куникида вцепился ему в ворот рубашки, и Танидзаки с Кенджи еле разжали его пальцы, иначе пришлось бы стать свидетелями убийства.       — Что такое, Ацуши? — спрашивает Танидзаки, видя, как она не сводит глаз со стула Дазая.       — Я беспокоюсь. Вдруг с Дазай-саном что-нибудь…       — Не беспокойся, — пресекает он её метания. — Это не первый его прогул.       — Я знаю, но…       Вот и пресловутое но. Дазай её не бросил. Накормил с Куникидой на пару, привёл в Агентство и показал, что не всё в этом чёртовом мире потеряно. Она тоже не могла его бросить.       — Может, опаздывает, — предполагает Кенджи, открывая окно.       — В любом случае, — прокашливается раздражённый Доппо, — нам есть, что обсудить на ежедневном собрании, — он раздаёт присутствующим снимки. — Женщина заявляет, что у них в доме поселился необычный человек. После встречи с ним люди становятся очень любвеобильными.       — Не всегда соседи бывают хорошими, — вздыхает Кенджи. Йосано молча смотрит на Куникиду.       — Кенджи, Танидзаки, вы займётесь этим эспером. С вами поедет Дазай, чтобы вы могли аннулировать способность.       — А Дазай разве пришёл? — удивляется Кенджи.       Они слышат голос Наоми из приоткрытой двери:       — Только что пришёл и ушёл.       — Что?!       — Что-то посмотрел на карте и ушёл, — Наоми заглядывает в комнату для совещаний. — Я сказала ему о собрании, но он заявил, что у него «встреча с двумя красавицами».       Этих слов оказывается достаточно, чтобы Куникида вспыхнул, как спичка.       — Да сколько можно?! — он швыряет блокнот об стол.       — Куникида-сан!       — Встреча у него! Чтоб его!.. — в сердцах восклицает Доппо. — Собрание с нами каждое утро — вот какая должна быть встреча!       — Куникида-сан, успокойся, — Йосано склоняет голову и смотрит на него. — Дазай как обычно треплет тебе нервы, а ты на это ведёшься.       — Всё ещё хочешь его искать? — Куникида вперивается взглядом в притихшую Ацуши.       — Наверное, нет, — подумав, решает она.       — Мы с Кенджи вдвоём справимся, — Танидзаки поднимается из-за стола.       — Верю в вас, — Доппо делает глубокий вдох. — Если теперь ты не обеспокоена судьбой Дазая, то можешь помочь Рампо.       — Конечно.       — Очередная секта ждёт вас.       — На другом конце Йокогамы, — растягивает слова Рампо, потягиваясь на своём стуле. — Освободимся к вечеру.

***

      Конечной целью пути Дазая оказывается заброшенный склад. Он, подойдя к двери, усмехается: замок, старый и ржавый, уже вскрыт и валяется на земле. Осаму входит во внутрь, оказываясь в полумраке, и закрывает за собой дверь, отрезая все звуки с улицы. В воздухе витает пыль, пахнет затхлостью, свет из окон полосами ложится на бетонный пол.       Томиэ он обнаруживает быстро: та садит на стопке деревянных паллетов, задумчиво смотря куда-то вдаль. Теперь у неё чёрные волосы, забранные в небрежный хвост; чёрные брюки и ярко-оранжевая блузка, на ногах – ботинки на устойчивом каблуке.       — Мне нравятся такие тихие места, — она обращает свой взгляд на Дазая, изящно склоняет голову, а после переключается на рассматривание своих ногтей. — Отдыхаешь от шума и людей. Ну и для самоубийства подойдёт — не сразу найдут.       — Очаровательная забота, Ямадзаки, — усмехается Дазай. — Слышала бы тебя твоя мать. Интересно, чтобы она на это сказала?       Томиэ хмыкает.       — Не туда давишь. Я ведь больше не ребёнок.       — Но ты любила её, — возражает Дазай, одной фразой возвращая её в прошлое, где была жива её мать, где Томиэ было хорошо. — Я помню твои рассказы.       — Она, сколько себя помню, меня поддерживала. Хочешь краситься как мама? Держи набор детской косметики. Нравится читать? Вот тебе книжки, давай читать, — Ямадзаки грустно улыбается и проводит пальцем по ободку стакана. — Как у мамы блестели глаза, когда она на меня смотрела. И как улыбалась я, зная, что хотя бы один из родителей меня по-настоящему любил.       Томиэ мотает головой, стряхивая с себя наваждение. Осаму Дазай вряд ли был эмпатом (Акутагава подтвердит), но людей читал хорошо. Пусть и сказала, что ей плевать на своё счастливое детство, Осаму знал, какую мозоль вскрывать. Она действительно любила свою маму. И она спрашивала себя о том, чтобы та бы подумала, узнав, в каком болоте оказалась её единственная и горячо любимая дочь.       — Это было давно, — уклончиво отвечает Ямадзаки, — а потом она умерла, и никакой радости в жизни не осталось. Порой я жалею, что не умерла вместе с ней.       — Ну или чтобы туберкулёзом заболел господин Ямадзаки, — говорит Осаму.       Она спрыгнула с паллетов, перекидывая хвост на спину и выпрямляясь. Сократила расстояние и встала прямо напротив детектива.       — Ты ведь не за этим попросил о встрече. Хочешь попытаться выяснить, что нужно. Ну и образумить меня, если получится. И надавить на то, что тебя не касается, — и мыслями Томиэ вновь обращается к болезненным воспоминаниям.       — Я должен был попробовать, — пожимает плечами Осаму, — но сейчас смотрю на тебя и думаю, что у Чуи вышло бы лучше.       — С чего бы?       — Он умел найти к тебе… подход.       — Не через маму, так через Чую?       — Просто пытаюсь понять, что ты делаешь.       — В смысле? — приподнимает брови Томиэ.       — Шутки кончились, Ямадзаки, — тон Дазая меняется, и слова, которые он ей бросает, отдают холодом. Томиэ знает — он не врёт.       — Давно уже.       — Рад, что ты это понимаешь. Давно ты состоишь в мафии?       — Я?.. Я не состою в мафии.       — Мори попросил? Тогда ты зря согласилась. Когда он поймёт, что с тебя есть, что взять, то в покое не оставит.       Томиэ чуть хмурится. С Дазаем нужно обращаться, как с тортом: снять слой за слоем, чтобы понять, из чего он состоит. Осаму не так прост, и никогда таковым не был, поэтому нужно было уметь читать его (впрочем, не только его) слова между строк.       — Поэтому ты… ушёл? — спрашивает она. — Однажды понял, что отдаёшь Мори слишком много?       — В какой-то степени. Но это ещё не всё.       — Тогда в чём? Всё же было хорошо, а потом ты взял и исчез, будто тебя никогда и не существовало вовсе. Мы гадали, что с тобой стало, вдруг ты умер, но Чуя и Мори сказали, что от тебя так просто не избавиться, — она усмехается. — Чуть ли не в один голос воскликнули.       — О, вполне просто от меня избавиться, как видишь. Это Мори заставил меня уйти в самом начале.       — В самом… начале? — Томиэ ничего не понимает. — Начале… чего?       Он снисходительно на неё смотрит, сцепив руки за спиной в замок.       — Вряд ли ты в курсе истории Портовой мафии, да и не должна быть. Как бы иронично сейчас это не прозвучало, но мафия до прихода Огая Мори утопала в крови.       — К чему ты клонишь?       — Ни к чему, белладонна. Так, вспомнилось, — Дазай пристально смотрит Томиэ в глаза. — Меня вот что волнует: ты действуешь по чьему-то приказу?       — Нет.       — Во что ты вляпалась?       — Разве тебя это касается? — она вздёргивает подбородок.       — После смерти Нобуо ты стала свободной. Больше никаких обязательств: ни перед мужем, ни перед идиотом-отцом. Ты могла уйти.       — Куда я могла уйти? — вопрошает Томиэ, вздыхая. — Дазай, ты ведь знаешь моего, как ты сказал, «идиота-отца». Он тебя ни за что не отпустит. Да и мне… Разве у меня может быть счастливая и спокойная жизнь после того, что я сделала? Гореть мне в аду за такое. Я убила человека.       — Все мы умрём, — философски изрекает Дазай. — Нобуо отправился на тот свет чуть раньше. Почему бы и нет — я про твою новую жизнь, но ты осталась. Ты осталась из-за Чуи? Не подумай, что осуждаю, — говорит он, заметив, что глаза Ямадзаки чуть расширяются. — Люди говорят, что любовь — неплохая причина для того, чтобы всё пошло наперекосяк.       — Чуя здесь не причём, — отрезает она. — Я так решила. А что мне предлагаешь ты? Воспитывать детей и ждать мужа с работы?       — Разве ты не этого с Нобуо хотела?       Щеку обжигает пощёчина, и повторяющая себе как мантру «Не плакать-не плакать-не плакать» Томиэ чувствует, как слёзы против её воли начинают скатываться по щекам.       — Если я сказал, что ты должна быть готова, значит, ты должна быть готова! — рявкает Нобуо, но руку для второй пощёчины не заносит. — Мы встретимся с моими друзьями, хочешь ты этого или нет, а потом придём домой, где ты отдашь мне супружеский долг. Поняла меня или нет?!       — Да, — глотая слёзы, отвечает она.       Томиэ дёргается, будто прикосновение почившего Нобуо ощущает, и позволяет себе в присутствии Дазая прерывисто вздохнуть. У неё от лица схлынула, кажется, вся кровь, и она вновь почувствовала себя ничтожеством.       — Не смей ставить «семью» и «Нобуо» вместе в одном предложении, — цедит Томиэ.       — Скажи мне, зачем тебе понадобилась Акира Хания.       — Не твоё дело.       — Ямадзаки… — тянет Дазай. — Когда ты хочешь понравиться мужчине, то очень сильно стараешься. Если я не проникся, то это не значит, что другой пройдёт мимо. Поставлю вопрос так: кого теперь ты хочешь впечатлить? Нобуо мёртв, Мори тебе не был интересен, Чуе ты и так нравишься. Кто он? Зачем ему нужна Акира?       — Тебе-то какое дело, Дазай? Раз ты теперь хороший парень, решил ещё и в рыцаря на белом коне поиграть?       — Вдруг он как Нобуо? — Осаму говорит чуть тише, но глаз с Томиэ не сводит. Делает шаг к ней, наблюдая за сменой эмоций на её лице. — Стоит ли он того?       — Нобуо мёртв! — кричит Томиэ. — Мёртв, слышишь?! И ты тоже будешь мёртв!       Она замахивается, но Осаму перехватывает её руку в запястье.       — Это вряд ли. Хотела бы убить, правильно бы рассчитала дозу. Нам ли не знать, что ты можешь, — он склоняется к её уху, чтобы последнее предложение осталось только между ними.       — Предупреждаю тебя, Дазай — не лезь туда, куда не надо.       — А я подумал, что ты стареешь.       — Клянусь богом, сейчас не промахнусь. Спо…       — Способность: Больше не человек!       — Чёрт!       Нужно что-то делать.       Томиэ выхватывает нож, находящийся в чехле за спиной, свободной рукой. Сражаться, видимо, придётся врукопашную. После яда организм Осаму ослабел, и это — её шанс его одолеть. Неожиданно Томиэ вскрикивает — что-то острое бьёт в плечо, и она отшатывается от Дазая. Под ногами валяется… книга в твёрдом переплёте, и, видимо, острым оказался угол.       Кеды, джинсы, отброшенная в сторону сумка, красные волосы — цель сама пришла к ней в руки, и Томиэ усмехается.       — Как это трогательно. Знаешь ли ты, кого защищаешь?       — Остановись, — обращается к ней Акира, но назад не шагает.       В Осаму нож не вонзает, но, припомнив, как по лицу бил Нобуо, ударяет Дазая изо всех сил. Он хватается за бок, склоняясь, но устояв на ногах, и Ямадзаки задумывается. «Найдётся ли человек, который сможет поставить тебя на колени, Дазай?» Он поджимает губы, но к нему интерес она теряет — переступает через брошенную Акирой в неё книгу и сосредотачивается на Хании.       Зелёные глаза Акиры расширяются.       — Да ладно, Дазай, — тянет Ямадзаки. — Хватит ломать комедию. Нобуо было в разы больнее. Не корчись.       — Не корчись, — бледный, как простыня, Кикути становится ещё белее, когда его плечо сжимают длинные пальцы Ямамото. — Мати-чан было больнее. Мальчики такие нытики. Вот поэтому девочки нравятся мне больше. Ну, хватит плакать. Противно смотреть.       Нет-нет-нет.       Только не сейчас.       — А в живую ты красивее, Акира, — Томиэ склоняет голову, придирчиво её осматривая. — Вот это ноги. Тебе бы в модели, а не хостесс или переводчиком быть.       — Что вам от меня нужно? — Акира, до этого смотрящая на побледневшего Дазая, переводит взгляд на Ямадзаки.       — Лично мне — ничего. Не всегда человек может дать что-то буквально.       — Не бойтесь, Акира-сан.       — Вовремя ты это говоришь, — хмыкает Томиэ. — Не надо этого делать, — говорит она, увидев, как Акира шагнула в сторону к Осаму. Ямадзаки преграждает ей путь.       Дазай опускается на колени и прикрывает глаза. В руках Томиэ Акира замечает нож, но страха, как такового, она не чувствует. Страха за себя она не ощущает, боится за Дазая и почему-то ему верит.       Она отвыкла от борьбы. Жизнь с Тосико и Ютакой сделала своё дело — размягчила Акиру, заставила поверить, что она может быть обычным человеком. Больше не нужно было сражаться, можно было быть ребёнком.       Но сейчас надо бороться.       — Я нужна? Тогда разбирайся со мной. Вот, я перед тобой.       Томиэ растягивает губы в улыбке.       — Приятно иметь дело с умными людьми. Идём со мной.       — Нет, я никуда с тобой не пойду. Будем говорить здесь.       Ямадзаки с разочарованием вздыхает.       — Что ж, я сделаю это и без способности.       Словами Томиэ не разбрасывается и тут же приступает к реализации. Всё происходит за несколько секунд: она кидается на Акиру, занося нож, решив ранить — вдруг та станет сговорчивее, но Акира уклоняется и вовремя выставляет вторую и последнюю книгу из своей сумки — нож входит в неё. Глаза Ямадзаки расширяются, и Акира, воспользовавшись возникшей заминкой, отшвыривает книгу в сторону, лишая Томиэ оружия. Это отрезвляет её, и она бьёт Акиру по лицу и хватает за волосы, наматывая красные пряди на кулак.       — Не сопротивляйся, а то больнее будет. Не хочу портить такую красоту. Пусть это делают другие.       Акира, однако, её не слушает. Она вырывается и оказывается лицом к лицу с Томиэ. Щека вновь горит от пощёчины, но Хания решает, что просто так она не дастся. Этой девушке придётся приложить все усилия, чтобы она покинула склад. Ямадзаки думает в том же направлении. Она толкает Акиру, и Хания бьётся спиной о стеллаж, падая на пол. Успевает лишь перекатиться в сторону и закрыть лицо ладонями, потому что на неё начинают падать с него вещи: тряпки, пустые и пыльные картонные коробки.       — Во что же ты вляпалась… — шепчет Дазай, упираясь ладонью в пол, а второй держась за пострадавший бок.       Применить способность или нет? Если сделает, то даст в руки Осаму полный карт-бланш. Тогда он точно, думает Акира, не оставит меня в покое. Но… Что ещё остаётся? Дазай не в состоянии сражаться, сама она — тоже, и понятия не имеет, что ей делать с ненормальной с ножом и её желанием добраться до неё. Времени обдумать наилучший вариант нет — Акира ощущает, как по телу начинает расползаться жар. Становится нечем дышать, она тянется к ворот рубашки, чтобы расстегнуть несколько пуговиц.       — Закатное солнце— вот моя способность, — Томиэ не стоит на месте, она слышит это по стуку каблуков. — Лихорадка накрывает с головой, и ни о чём другом ты не можешь думать. Если пойдёшь со мной, то я перестану её на тебе использовать.       Акира отбрасывает от лица тряпку, продолжая лежать на полу в позе эмбриона. Томиэ стоит напротив, направив на неё раскрытую ладонь.       — Не… перестанешь. Тебе будет мало, — отзывается она, расстёгивая ещё пуговицу. Нестерпимо хотелось пить.       — Ты и Дазай… Вы оба думаете, что знаете меня. Но хватит с меня подобного.       Жар усиливается.       Акира кусает губу. Воздух вдыхает разгорячённый, но в следующий миг наступает облегчение. Она приподнимается и делает вдох спокойно, потому что Дазай стоит позади Томиэ и прижимает к её виску пистолет. Другая рука касается её плеча, и он, догадывается Хания, обнулил способность Томиэ.       — Превозмогая боль, защищаешь её? — усмехается Ямадзаки.       — Успокойся, Ямадзаки, — карие глаза Дазая опасно суживаются.       — Выстрелишь в меня?       — Не хотелось бы. Мне не нужны проблемы. Уходи и передай тому, кому нужна Акира-сан — это бесполезно. У него ничего не получится. Я доходчиво объяснил?       Томиэ через силу кивнула.       — Надеюсь, что мы поняли друг друга.       Дазай отступает и отводит руку с пистолетом. Томиэ уходит не оглядываясь, ничего не подбирает, потому что знает — Осаму лучше не провоцировать. Дождавшись, пока она покинет помещение, Дазай, ступая медленно, направился к Акире. Она осторожно села и коснулась лба: холодный и потный. Дазай, отодвинув носком ботинка тряпки, медленно опустился на пол рядом с ней.       — Ты справилась, Акира.       — Я ничего не сделала, а вот она… — Хания застёгивает рубашку и потирает затылок. Дазай усмехнулся и коснулся ладонью её лба.       — Сделала. Ты посмотрела в лицо опасности и не испугалась.       — Я испугалась, но не за себя.       На плече у неё — пёстрая тряпка, которую Осаму стянул.       — Я тронут твоей заботой, белладонна.       — Ты бледен, — Акира с беспокойством на него смотрит. — Рана беспокоит? Кровь выступила?       — Вроде нет. Но я чувствую слабость.       — Ты посещал после врача? Что он говорит?       — Акира, — Дазай склоняет голову и смотрит на неё с улыбкой. Очаровательна в своей заботе.       — Что?       — Не надо за меня так переживать. Мы в порядке, Акира, тебя не ранили и не похитили.       — Возвращаясь к этому — кто она такая?       Дазай мгновенно собирается, и Акира понимает, что откровений от него она не дождётся. Его взгляд меняется, и следующий вопрос это подтверждает.       — С какого момента ты здесь? — сухо и лаконично.       «Как много ты слышала?» — читает она.       — Как ты применил на ней способность. Дазай, — Акира отбрасывает в сторону суффиксы, переходя на стиль общения с близкими клиентами в «Орхидее», и он не против, — ты её явно знаешь. Скажи мне правду, а то у меня складывается впечатление, что я тебе доверяю, а ты мне — нет.       — Её зовут Томиэ. Давняя-давняя знакомая. Настолько давняя, что я думал, что больше её не увижу. Отчаянная женщина.       — Опасные у тебя знакомые, — замечает Акира.       — Отчаянные, говорю же, — он вздыхает.       — Что дальше?       — Не думаю, что она рискнёт вновь что-то предпринять. Теперь Томиэ в курсе, что я не позволю ей осуществить задуманное.       — Но всё же… Что ей нужно?       — Хочет… Хочет будто заполучить чьё-то одобрение, и осталось понять, чьё именно.       Акира кивает. Она осторожно поднимается на ноги, прислушиваясь ко внутренним ощущениям: не затошнило, голова не закружилась, дышалось хорошо. Осаму поднимается следом, наблюдая, как Акира подбирает разбросанные книги. Вторую Дазай забирает и вытаскивает из неё нож.       — Я даже не успела прочитать эту книгу, — вздыхает Акира. — Только купила.       — Я куплю тебе новую, — обещает ей Осаму.       Они замолкают.       — Занесу на работу, — говорит Дазай.       — Только не в бюро переводов, если уж захочешь это сделать.       — Согласен — Фумио не переживёт.       Помещение наполняет женский смех — искренний и звонкий. И нервный, но, думает Акира, Фумио — меньшая из её бед.       — Оставь Банане на ресепшене.       Дазай кивает, а после улыбается.       — Мы перешли на «ты».       — Думаю, мы вполне можем это сделать.       — Конечно. Ты ведь спасла мне жизнь.       — Всего лишь не бросила в переулке, — она убирает книги в сумку и отряхивается. Нож оставляет Дазаю — он ведь из них двоих детектив, лучше знает, что делать.       — Но могла.       — И ты спас мне жизнь.       — Стало быть, мы квиты.       Акира кивает, и в этот момент у Дазая звонит телефон.       — Куникида меня потерял, — сообщает он, взглянув на экран. — Боюсь, если не появлюсь сегодня на работе, то лишусь её и напарника. Или своей жизни.       — Я справлюсь, — она вновь кивает и подбирает сумку, вешая её на плечо.       — Удачи, Акира.       — Тебе тоже.       Осаму уходит первым: ей же нужно несколько минут, чтобы прийти в себя. В таком виде нельзя появляться в обществе, нужно найти место, где она смогла бы привести себя в порядок. Открыв сумку и покопавшись в ней, Хания достаёт ключи, данные ей Грэмом.       В его квартиру она и направится.

***

      Томиэ всхлипывает, сворачиваясь на кровати в клубок. Она не тешила себя надеждами, что сможет справиться и одолеть Дазая, назначившего ей встречу. Всё же Дазай — член Портовой мафии, пусть и бывший. У него в крови парировать и наносить удары. А вот девчонку… Акиру, честно говоря, она не ожидала увидеть, но раз уж так получилось, решила воспользоваться шансом и забрать её с собой.       Не получилось. Ещё и сбежала, позорно поджав хвост и забыв нож.       — Томиэ.       — Я чувствую себя отвратительно и выгляжу также, — отзывается она, закрыв лицо ладонью. — Не смотри на меня.       Сидящий рядом Накахара вздыхает.       — Ты сама попросила приехать. Я выкроил время, — вздыхает он, борясь с нахлынувшим раздражением. — Рассказывай, что случилось.       — Почему всё, за что я не берусь, у меня не получается? Почему? Почему я такая… Никчёмная?       — Вовсе ты не такая, — Чуя гладит её по плечу. — Объясни мне, что случилось, иначе я не смогу помочь.       Томиэ вытирает слёзы и садится, одёргивая халат. — Я… Я хотела похитить человека.       Накахара сначала подумал, что ослышался. Но Томиэ сидела рядом и ждала его ответа, и он не сразу нашёлся, что ей сказать.       — Ты что… Ты что хотела сделать?       — Я хотела похитить человека.       — Зачем? Ты же ведь не касаешься дел мафии. Ни Нобуо, ни Мори-сан, ни… Дазай, — выплёвывает ненавистное имя. — Они тебя в подобное не втягивали. Томиэ, ты вдова военного и косметолог, тебе что, жить скучно стало?       — Ты не поймёшь, почему я на это пошла.       — Не пойму? Не пойму, почему людей похищают?       Чуя кладёт ладони ей на плечи и несильно встряхивает.       — Ты пила? Или что-то приняла?       — Нет же! Чуя! Хватит!       — Рассказывай, во что ты вляпалась.       — В друга Кимифусы-куна выстрелил полицейский. Из-за неё, это была женщина, Кикути-сан находится в очень тяжёлом состоянии. У Рота-сана неутешительные прогнозы на его счёт.       — Я в курсе ситуации. Ты хотела… Хотела похитить эту женщину?       — Нет, — отвечает Томиэ, и Чуя думает, на что ещё она могла оказаться способна. — Я хотела похитить её дочь, чтобы у Кимифусы-куна было, на что давить. Родители — если не такие, как мой отец — всё сделают ради своего ребёнка. Может, этот чёртов Отдел и прикрыли бы.       Она, закончив свой монолог, поднимает голову и смотрит Накахаре в глаза. В голубом океане плескается… разочарование. Да, оно. И с ним ничего нельзя сделать. Чуя сглотнул, убирая от Ямадзаки руки.       — Скажи мне честно, Томиэ. Автор этого гениального плана — Кимифуса? Он втянул тебя в это?       — Что? — она начинает усиленно мотать головой. — Нет! Я сама решила ему помочь!       — Я тебе не верю. Этот псих способен на всё, а ты его любишь.       — Чуя, послушай меня…       — Я ведь не слепой, — перебивает её Чуя. — Я вижу, как ты себя с ним ведёшь. И как он тебя изменил.       — Но я говорю тебе правду! Чуя! Он действительно тут…       — Хоть немного пользуйся мозгом, — Накахара встаёт с кровати.       — Нечем мне там пользоваться, — глаза Томиэ вновь наполняются слезами.       Ками, Чуя звучит прямо как её отец.       — Оно и видно, — его слова подобны ударам хвоста. — Никуда больше не лезь.       — Чуя!..       — Я и так задержался. Я всё на Мари свалил, чтобы приехать к тебе.       — Пожалуйста!..       Она пытается ухватить его за руку, но Чуя отстраняется, и пальцы Томиэ хватают пустоту.

***

      — С возращением, Кимифуса-кун, — Огай в привычном жесте устраивает подбородок на сцепленные в замок пальцы и растягивает губы в улыбке, глядя на стоящего перед его столом подчинённого. — Рад видеть тебя отдохнувшим и даже чуть загоревшим. Теперь ты сможешь приступить с новыми силами к работе.       Кимифуса сдержанно кивнул.       — Спасибо, Мори-сан.       — Экуни-сан спрашивала о тебе. Кажется, ты ей приглянулся, — сообщает ему Мори. — Это хорошо для нашей организации.       — Да, — говорит Кимифуса, — я слышал, что Уэда-сан прислушивается к её мнению.       — Верно. И нам стоит этим воспользоваться. Рассчитываю на тебя, Кимифуса-кун.       На этом разговор окончен. Кимифуса кланяется и покидает кабинет босса. Он поправляет ворот чёрной рубашки и идёт к своему кабинету, возле которого его поджидает Чуя. Накахара, оценив его внешний вид, приподнимает брови.       И он ездил отдыхать?       По его уставшему взгляду и не скажешь, что Кимифуса менял обстановку.       От чего он во Франции мог устать?       — Кимифуса.       — Накахара. Чем могу быть полезен?       — Отдых прошёл удачно? — осведомляется Чуя.       — Вполне, — чуть хмурясь, отвечает Кита. — Хочешь узнать о достопримечательностях?       Чуя усмехается.       — Кажется, люди называют это любезностью.       — Перестань. О чём ты на самом деле хочешь поговорить? О моём последнем задании? Так Сугивара всё подписал.       — Да, — тянет Чуя, — подписал. «На документе будет твоя подпись, сделанная ручкой, или мозгами, но она будет». Убедительный аргумент. Но нет, не об этом. Нам надо поговорить о Томиэ.       Кимифуса сцепил зубы. Только-только приехал, а ему уже тыкают этой надоедливой Томиэ. И что же Накахара к ней так прицепился? Мог бы забирать себе — он ничего бы на это ему не сказал или сделал. Но нет же, вместо этого Чуя периодически устраивает ему лекции.       — Ты вновь о том же… — отзывается Кимифуса с раздражением. — Сказал ведь — найди себе женщину и строй с ней отношения так, как посчитаешь нужным. В наши отношения не лезь.       — Тебе сказали, что Отдел — теперь не твоя забота. Приказ Мори-сана. Но ты решил зайти через Томиэ, которая ради тебя на всё пойдёт. Думать о ненужных жертвах — не твой стиль, ты предпочитаешь пытать людей и проламывать им черепа.       Кита смотрел на него молча. Что он решил сделать?..       — Что я сделал? — переспрашивает. — Поясни мне, Накахара, я не понимаю. Вернулся вчера вечером, а уже впал в твою немилость.       — Ты поручил Томиэ похитить дочь полицейского, стрелявшей в Кана, — Чуя сокращает между ними расстояние. — Больной ты ублюдок, совсем помешался на личном мотиве.       — Выбирай выражения.       — Другого ты и не заслуживаешь, — голубые глаза Накахары суживаются. — Где твоя рациональность и прагматичность? Или собрался до конца жизни гоняться за этой женщиной? Тогда места в Исполнительном комитете тебе точно не видать — толка от тебя будет никакого.       — Я не поручал Томиэ ничего.       — Тебе я точно не верю. Если не успокоишься, то Мори-сан обо всём узнает.       — Хочешь в стукачи заделаться? — Кимифуса приподнимает бровь.       — Нет, ты ведь в курсе моего плана.       — Накахара-сан… — в коридоре появляется одна из многочисленных девочек на побегушках, сменяющихся с завидной периодичностью, и Чуя теряет к нему всякий интерес. Кимифуса закрывает за собой дверь и, прижавшись затылком к ней, зажмуривается и делает глубокий вдох. Неожиданно он распахивает глаза и, будто что-то вспомнив, быстрым шагом направляется к шкафу. Его интересует стопка, принесённая Кикути. Он торопливо просматривает папки и в материалах досье об Акире и Тосико недосчитывается нескольких листов.       — Идиотка, — цедит он. — От тебя одни проблемы. Всё никак не можешь повзрослеть и перестать бегать за мужчинами, которым ты не интересна. Так и будешь никому не нужной женщиной.       Томиэ сильно его подставила, решив заняться самодеятельностью. Если Мори обо всём узнает, то место в Исполнительном комитете он не получит. И это — наилучший исход дела. Неподчинение боссу в мафии карается смертью.       А если… А если от неё избавиться? Томиэ, конечно, живучая — проверено её отцом и Нобуо. Свести её с ума? Слишком просто. И она может в ответ использовать свою способность. Если выживет, то сможет рассказать всё так, как оно было.       Это не подходит.       Значит, нужно сражаться её же оружием…       …отравить.       Кимифуса садится в кресло, трёт виски пальцами.       — Не бери грех на душу, — слышит он в голове голос Мати.       — Не убивай — а кто убьёт, судим будет, — втолковывает ему Рене.       Но у него нет другого выхода.       — Я не могу иначе, — шепчет Кимифуса. — Простите меня.