Cloud Meadow: Reborn

      На остаток дня я пересмотрел планы и использовал своё право нихрена не делать. Просто маялся ерундой, резко растеряв интерес к труду. Раз местные меня дразнят, то и стараться не буду. Не сегодня, по крайней мере.       «Да, обидчивый», — посмеивался я над собой.       Поведение фривольной Наташи здорово задело струны мужского самолюбия, уязвило. Как будто она моя девушка, но публично предпочла не меня, а здоровенного тупня, у которого всего-то член больше. Бред, конечное — мы с Натальей ещё пару дней назад даже не знали о существовании друг друга, — но первобытные собственнические замашки, живущие в любом мужчине, вынуждали снова и снова обдумывать её поведение.       Я и правда обижен? Или просто задело, что она любит пососать толстый хуй, а мне и похвастать перед ней нечем? Не знаю, какого черта зациклился на этом эпизоде, но наверняка как-то так чувствует себя любой непопулярный и немолодой уже мужчина, в след которому посмеялись молодые девушки: они посмеялись для него или над ним?       Неподалёку рыскала Маруся, узнанная по частому, дробному топоту галопирующего телёнка, и чтобы не сталкиваться с этой занозой, я напросился на вышку к дозорному. Меня, как ни странно пустили и пастух — знакомый уже здоровенный кореец — всучил мне запасной бинокль и на чистом русском сказал глядеть по округе в поисках чего-то необычного.       Разумеется, спустя пару минут он пустил к нам и Марусю, которая заметила меня верхотуре и, радостная встрече, поспешила на вышку. Пробралась по лестнице, осторожно переступая копытцами по узким перекладинам ступеней, и сунулась в люк.       — Дядя слабак, руку подай! — требовательно протянула ладошку, хотя и сама могла выбраться.       Я с обреченным вздохом наклонился к ней… а в следующий миг буквально щучкой нырнул следом за девкой. Эта дурёха неугомонная сорвалась копытцем с перекладины и чуть вниз не свалилась!       Взвизгнула так оглушительно, как будто сирена воздушной тревоги в самое ухо рявкнула. Но всё равно не упала бы, о чем тут же известила на всю округу:       — Держусь!.. Я держусь!.. Ух, мамочки!..       Телёнок рассмеялся. На лице её гуляла восторженная улыбка — «весело!» — но я-то здорово струхнул из-за этой дурынды, каким-то чудом умудрившись поймать её подмышку. Аж руки затряслись от испугу, а это дитё придурковатое и радо.       Се Ён наклонился, подхватил её под руки, а меня, как котяру за шкирку — за лямки на спине джинсов, и вынул обоих из люка, словно мы не весили ничего. Я кивнул с благодарностью и же отполз к ограждению помоста.       — Ты чего делаешь, совсем спятила? — без оглядки принялся отчитывать девицу, которая уже вцепилась в бинокль и прильнула к нему. — А если б сорвалась?       Ясно, что разоряюсь зазря: ничего не случилось, да и пастух не волновался особо, явно понимая, что девчушка была в безопасности. К тому же, не мой ребёнок и нет у меня никаких прав её поучать… Но сколько можно ей потакать? Как будто один Игорь пытается хоть как-то бороться со своенравность засранкой.       Мрачный здоровяк взъерошил ей волосы и молча отвернулся, наблюдать за округой. А Маруся гордо выпятила грудь колесом:       — Я сильная, — фыркнула она. — Я могла бы и на одном пальце хоть целые сутки провисеть…       — А вот сейчас спущусь, выломаю хворостину из куста и как отстегаю тебя по наглой заднице — тогда и поглядим, кто сильнее окажется.       — Меня? — девчушка и рассмеялась. — Дядя, да ты меня не догонишь даже. Ты же слабый, как птичка.       — А мне и не нужно будет — сама придёшь, как миленькая. Ещё и хворостину сама принесёшь.       — Почему это? — она гордо вскинула голову, сияя улыбкой.       Дождалась-таки своей драмы? Ни дать, ни взять — принцесса строптивая.       — А тебе не говорили разве, что мы с твоим отцом — соседи и друзья?       Про друзей — приврал, очевидно. Не настолько мы с Иванычем близки, но на эмоциях от волнения городил всякую ахинею, с трудом контролируя слова.       — Правда? — удивилась Маруся, словно откровение услыхала.       Веселье с её личика схлынуло.       — А тебе Игорь разве не рассказывал?       — Говорил, — девчушка отвела взгляд. — Я думал, просто пугает, чтобы к тебе не лезла.       — Не пугает. Вот возьму и выдам тебя Ивану, как он вернётся! Вместе тогда посмеёмся.       Она совсем приуныла, опустила бинокль. Хвост её безжизненно повис, ушки виновато поникли. Видно, батя и правда спуску не давал, воспитывая.       — Может, не надо? — наконец, пробормотала девочка. — Я обещаю, что буду послушной…       — Так ты уже обещала!       — Обещала не хулиганить, но это же другое.       — Так у тебя что, под каждую шалость своё обещание? Удобненько, нечего сказать. Ответственные девушки, знаешь ли, так не поступают. Я был о тебе лучшего мнения.       Наверное, перегнул немного с чужим ребёнком-то, но позволительно — аж мошонка гармошкой съежилась, как её визг услыхал. И чёрт с ним, если Маруся и в самом деле не упала бы при любых обстоятельствах — мне-то об этом откуда знать?       Девочка вскинула бинокль, печальным образом ссутуленных плеч как будто обещая, что уж теперь-то она никогда и ни за что в жизни не станет озорничать.       «Честное-пресестное», — как бы говорила её тощая спина.       Ага, свежо предание, но верится с трудом — так просто Маруся свои шалости не позабросит. Или я как будто ребёнком никогда не был и не знаю, каково это — хоть и без семьи, бездетный, но прекрасно это понимаю. А ещё понимаю, что никак её не одолею — не тот мой вес на ферме, не тот авторитет. Только и остаётся, что затянуть нервы в узел потуже да перетерпеть эту занозу неуёмную, озабоченную поиском развлечений.       Дождаться, пока вернется Иваныч, а там…       — Папа… — как будто прочитав мысли, пробормотала Маруся.       — Ага, — наставительным тоном проворчал я, сдавая на попятную, чтобы не слишком уж наседать на мелкую. — Что будет делать папа твой, если с тобой что-нибудь…       — Папа вернулся! — перебивая, радостно взвизгнула девочка.       Снова как сирена взвыла — вот же голосистая! — швырнула бинокль мне в руки и кинулась к лестнице, ловко сиганув вниз по ступеням.       — Куда?! — ринулся я.       Свалится же! Как пить дать, на этот раз свалится и расшибётся!       Но тёлочка прижала ладони и копыта по бокам к стременам лестницы, а потом съехала по ней вниз, словно заправский матрос. И где только такому научилась?       Я заозирался растерянно — «снова её выкрутасы, опять подшучивает?» — но патлатый Се Ён вскинул руку и указал вниз, под вышку.       — Босс вернулся, — сказал он.       Выглянув через перила и поймав секундный приступ акрофобии, я увидел, как по холму к ферме в низине спускалась вереница людей. Впереди собственной персоной шагал рослый и плечистый Иваныч — только теперь, в сравнении, мне стало понятно, что он совсем не уступает габаритами своим пастухам, — а за фермером шли ещё семеро, как подростки на его фоне. Крупный, пузатый мужчинка и шестеро женщин.

* * *

      К хозяину фермы, против первоначального намерения, я не торопился. Если Иван Иванович не придет сам или не пришлёт кого-нибудь, то отложу встречу на несколько часов, а то и на денёк-другой. Он только вернулся и у него наверняка забот полон рот: всё проверить, обо всём узнать, стада обойти. Вон, даже людей с собой привёл: пополнение в коровьем поголовье, о котором Игорь говорил? Их же нужно устроить, да и с другим на ферме разобраться, о чем мне, как дилетанту, не ведомо даже — а тут я полезу со своими вопросами. Лучше подожду. День не выиграть, а час не важен.       «Хотя, о чем это я? Мне же банально выгодно ждать и тянуть!»       Облокотившись о перила дозорной платформы, и придерживая бинокль одной рукой, я поглядывал в него за шествием по холму. Иваныч на работу ведь приглашал, а не на вечное дармоедское поселение. Если он не захочет делиться секретами «фактора» — или просто сам их не знает до сих пор, — а я не захочу вливаться в жизнь фермерскую, то вскоре и «попросить» могут. В гостях хорошо, но и совесть поиметь не помешает. Однако чем дольше я тут живу и чем больше впитываю «фактор метаморфозы», тем лучше. Идеально, если смогу дождаться первых действительно значимых изменений, а не просто «рифленую прессуху». И для этого нужно под благовидным предлогом «морозиться» от встреч с местным боссомю.