Апология жизни

Чуя ненавидел говорить о своих недостатках по большей части из-за того что говорить о них было не с кем — потенциальный слушатель мог оказаться врагом, которому подобная информация была ценнее золота. Но все же, если бы вдруг ему привелось отвечать на этот вопрос, то он мог бы с уверенностью сказать: нетерпеливость была одним из них. Не в силах побороть себя, он не мог выполнять монотонную работу, заниматься одним и тем же делом на протяжении долгого времени, с огромным усилием выслушивал чужие нотации по поводу и без. Атмосфера в трущобах была до безобразия изменчивой и не требовала от жителей ни капли сдержанности. Никто из них не был уверен, будет ли завтра еда, крыша над головой, их собственная жизнь. Не подцепит ли кто из них простуду, из-за которой придется пойти на ограбление аптеки, не придется ли им украсть чей-то бумажник, чтобы купить хотя бы овощей. Ни один человек в мире не смог бы предсказать, что случится следующим утром, этого не мог сделать и Чуя. В таких обстоятельствах, где всё зависело от воли случая, не было места скуке: ежедневный адреналин был его верным спутником. Оглядываясь на себя год назад, Чуя поражался тому, как долго он мог находиться в состоянии перманентного стресса, даже не осознавая этого. И всё же, он был вынужден признать, что год, который он провел в Портовой Мафии, сделал всё только хуже. Здесь не было того, к чему он привык, с чем вырос рука об руку. Фактически, ничего кроме скучной бумажной работы и редкого общения с Коё он не приобрел. Стресса меньше не стало: напротив, к постоянному страху за свою жизнь, дамокловым мечом повисло незнание, что будет с теми, за жизнь которых он сейчас платит своей свободой. Ни он, ни Коё не знали, какой приказ будет отдан дальше, а поэтому ни один из них не был спокоен. Что было ещё хуже, одним из первых уроков, который ему пришлось усвоить, было отсутствие доверия. В трущобах доверие было товаром, который продавался за кровь, пролитую за защиту друзей. Порт же учил своих членов с юных лет, ещё когда они детьми работали в маленьких шпионских образованиях: доверие — ресурс недосягаемый, оттого стремиться к нему может либо глупец, либо законченный авантюрист. Порт строился на приказах, а не чувстве долга. Над эмоциями одерживали победу несколько выведенных на бумажке предложений. Приказ начальника был главной, единственной и не подлежащей оспорению догмой. — Всё потому, — однажды сказала ему Коё, — что деловые отношения куда безопасней дружеских. Озаки-сан, Ане-сан, как она попросила его называть себя, делала всё, чтобы выстроить вокруг них некоторое подобие стабильности. Она была Исполнителем — Чуя знал, что эта должность была не из приятных, и, хвала Богам, именно она и помогла ему разобраться, что к чему в сложной иерархии мафии. Подспудно Чуя знал, что она принимала участие во всех переговорах касательно него, и только за один этот факт был ей безумно благодарен. И, конечно, она стала первой, кто взялся обучать его ведению боя, зная о сокрушительном поражении, которое ему нанесли Дазай и Хироцу в трущобах. Однако, нетерпение стало брать над ним верх именно в тот момент, когда он, как и любой, кто когда-либо работал в Порту, был насильно усажен за бумажную работу. Кое-как он всё же разобрался, что к чему, путем долгих тренировок научился красиво писать, и стал понемногу помогать Коё с документацией, чему она была несказанно рада. Сперва Чуя предполагал, что члены Порта весьма различны по тому, какие задачи перед ними ставят. Первые несколько месяцев, до того, как он впервые увидел Коё в деле, он честно предполагал, что такие как она, Гин и Акутагава созданы для разведки или точечных убийств, но практика показала, что к эсперам здесь относились в равной степени потребительски: не важно, какова была твоя способность, если она могла наносить хоть минимальный урон, она была полезной, а если нет — тебя обучали заставлять её наносить урон. Всё для общего дела. Капля пота стекает с виска и, не успев потеряться среди рыжих волос, впитывается в кожаную ткань перчаток. Чуя протирает лоб размашистым движением руки, заправляет выбившуюся из собранного хвоста прядь за ухо, убирает ладонь от лица и брезгливо морщится, отряхивая руку. Он отходит к бетонной стене, хватает стоящую на полу бутылку с водой, делая несколько жадных глотков, выливает немного воды на себя, чтобы унять головокружение, и только после этого поворачивается обратно к недовольной Коё. Он был рожден атакующим эспером. Для этого у него было всё — способность, маневренность и быстрая логика ведения боя. Чуя сам прекрасно осознавал своё превосходство над многими эсперами Порта, но Коё… боги, она из раза в раз втаптывала его самооценку в грязь, уничтожая его на поле боя с завидной легкостью. — Чудовищно медленно, Чуя, — подытоживает Коё. Озаки тоже тяжело дышит, но её вид гораздо более собранный, чем у Чуи: прическа будто и не растрепалась вовсе, а грудь не вздымается от глубоких вдохов, как у него. Чуя недовольно морщится: если они продолжат тренировочный спарринг, а они его продолжат, он выдохнется значительно раньше неё. — отвратительно даже по сравнению с прошлым разом. Что случилось? — Не ожидал, что вы будете так хороши в рукопашном, Ане-сан, — скалится Чуя в ответ, возвращаясь на место и занимая исходную позицию, — думал, у меня получится. — Я хороша не только в этом, Чуя. Накахара притворно закатывает глаза. — Да-да. — по правде говоря, он был с ней согласен, но так просто уступать наставнице он не собирался из своего природного упрямства. — Помни, о чем мы говорили. — игнорирует его ребячество Коё, — Твоим главным преимуществом должны быть твоя гибкость и ловкость, а не грубая сила и использование оружия. Сегодня ты даже не попытался ничего из себя выжать. — Помню, Ане-сан, — Чуя сжимает зубы и кидается в её сторону, — но тяжело драться без способности, когда делал это всю жизнь. Но, как видите, дополнительного инвентаря здесь нет. Словно в подтверждение его слов, с потолка капает конденсат, звонко разбиваясь об пол. Чуя хрипло выдыхает, замахиваясь. — Твоя способность — не центр всего. — Коё отступает, прогибается в спине, не давая кулаку коснуться живота, резкими шагами двигаясь к противоположной стене. Она поочередно перехватывает его сжатые руки, отталкивая их в сторону. — Моя способность — огромная часть меня, которую нельзя просто так взять и оторвать. — с каждым не достигающим своей цели ударом Чуя заводится всё сильнее, совершая всё более рваные выпады, желая поскорее дойти до тупика, чтобы вступить в контактный бой, — я с детства оттачивал своё пользование ею. Вы не можете взять и заставить меня не использовать её. Коё делает глубокий вдох, продолжая уходить в оборону. — Болван, драка с Дазаем так ничему тебя и не научила? Чуя знает — Коё всегда говорит по-сестрински любя и не позволяет себе серьёзных оскорблений в его адрес, но раздражение все равно поднимает голову внутри него. Он фыркает и, остановившись, разминает плечо. — Дазай тогда был не один. Коё останавливается напротив него, вздергивая подбородок и смотря на него сверху вниз. — А если бы был один? Чуя кидает на нее раздраженный взгляд исподлобья. — Живым бы он из трущоб не вышел. — Ты хочешь сказать, Хироцу-сан создал такой весомый перевес в силе? — подтрунивает над ним Озаки, морщась, — глупец. — Я… — Мозги, — Коё изворачивается и щелкает его по лбу, — вот чего тебе не хватает. С интуицией у тебя всё отлично, но если против тебя выйдет эспер с планом, победа тебе не светит. — Айщ! — Чуя возмущается, растирая лоб, — Да откуда мне было знать? — Ты никогда и не узнаешь, с каким количеством противников тебе придется сражаться. Ты должен быть готов ко всему, а не надеяться на то, что никогда не будешь драться с кем-то, кто сделает твою способность бесполезной. — Посмотрим в следующий раз, — пренебрежительно отвечает Чуя, вновь продолжая бой. Он ударяет правой рукой, но Коё ловко уворачивается, хватая его за запястье и утягивая вслед за собой в сторону. Чуя шипит от внезапной боли, но стойко держится, упираясь ногой и с разворота выдергивая руку из её цепкой хватки. Ещё мгновение, и он осознает, что ладонь Коё находится слишком близко к его горлу. Свободной рукой Чуя отбивает её, однако, бесполезно: не успев уследить за второй рукой, он понимает свой промах только тогда, когда в его солнечное сплетение прилетает кулак. Чуе с трудом удаётся удержаться на ногах. Он, игнорируя гудение натруженных мышц, отскакивает назад, заглатывает ртом воздух несколько раз и снова кидается напролом, зная: Коё быстрее и ловчее него, но до его физической силы ей далеко. Кое, будто прочитав его мысли, делает неожиданный для Чуи рывок вперёд, проскальзывая под его занесенной левой рукой и ударяя его под коленями. Чуя рычит, разворачивается на левой ноге и, пока она не успела развернуться, бьёт ладонью плашмя по горлу. Коё подгибается, хрипя. Чуя, воспользовавшись моментом, толкает её ступней правой ноги под ребра, отшвыривая от себя на метр и спешит сам удлинить дистанцию между ними. Кое усмехается с видом победителя, когда встаёт с пола и убирает с края губ смазанную помаду. Когда она делает шаг в его сторону, Чуя понимает; это не конец. Он, не успев отдышаться, сжимает кулаки и снова идёт на сокращение дистанции. В этот раз Кое так же атакует первая. Она сгибается, пропуская удар сверху и цепляется за его горло, второй рукой моментально проводя удушающий захват, отрывая его от земли, воспользовавшись разницей в росте. Чуя хрипит. Не успев отдышаться до, он чувствует, как вместе со стремительным сокращением количества кислорода в легких, его покидает сознание. Из последних сил он отрывает руки от своей шеи и, поставив на кон всё, собирает оставшиеся силы, сгибая ногу и ударяя в бедро, отталкиваясь. Они синхронно отшатываются друг от друга, пытаясь устоять на ногах. Чуя падает на пол, хватаясь за горло, судорожно захлебываясь воздухом. Коё закрывает глаза и прикладывает тыльные стороны рук к лицу, пытаясь остудить его. — Пожалуй… на сегодня хватит, — пыхтит Озаки, выпрямляясь и деловито поправляя ткань кимоно. — ты всё ещё не можешь осознать, что я от тебя хочу. — Опять одно и тоже. Надеюсь следующая тренировка будет уже со способностями? — ворчит Чуя, растянувшись на полу в позе звезды. — Даже не надейся, — фыркает Коё, — я достаточно уверена в твоем контроле над собственной способностью. Поднимайся. — Ещё пару минут, Ане-сан. — Вставай давай. — настойчивее повторяет Коё. По подвалу, отражаясь от бетонных стен, раздается вежливое покашливание. — Ане-сан? — Чуя отрывает голову от пола при звуке хриплого голоса. Хироцу учтиво склоняет голову, приложив руку к груди аккурат напротив сердца. Коё приветливо щурится, зеркально отвечая ему кивком головы. — Рьюро-сан. Рада видеть вас в добром здравии. Ваша последняя миссия закончилась успешно? Хироцу спокойно улыбается. — Всё верно. Было совершенно не сложно. Вы в порядке? — вежливо интересуется он, кидая взгляд на лежащего на полу Чую. — Более чем, — отмахивается Накахара, на удивлённый взгляд Хироцу, добавляя, — тренировка. — Не обращайте на это внимание, у нас процесс, — она кидает в сторону Рьюро многозначительный взгляд, радуясь пониманию в его глазах, — у вас дело ко мне? — мимоходом Коё жестом показывает Чуе собирать вещи и уходить. Накахара сдерживает желание закатить глаза, но не подчиниться ей он не мог: он не должен был быть посвящен в дела исполнителей. Он медленно поднимается с пола, опираясь на ладони, и бредет к стене в сторону сумки, которую взял с собой. — На самом деле, — Хироцу поднимает ладонь, призывая его притормозить, — к вашему воспитаннику. Босс желает его видеть. Чуя молниеносно переводит взгляд на перекосившееся от злости лицо Коё. Она сжимает ладони в кулаки, делает несколько шумных вдохов через нос и прикрывает глаза. — Лично? — сквозь зубы спрашивает она. Хироцу отрицательно качает головой. — Он хочет, чтобы Накахара-сан был в составе сопровождения. Только и всего. Коё задумчиво растирает ладони и переводит мрачный взгляд на Чую, растерянного резкой сменой настроения Озаки. Её безмолвная борьба с самой собой заканчивается в несколько мгновений. — Боюсь, сейчас я слишком в шатком положении, чтобы противостоять, — наконец вздыхает она, опуская голову. Чуя стремительно краснеет, вспоминая то, что он видел всего несколько недель назад вместе с остальными членами организации, и, видят боги, нисколько не винил Кое. К сожалению, она была права. Каким-то чудом ей удалось сохранить место исполнителя, но над восстановлением своего авторитета ей предстояла длинная и крайне муторная работа. — Я не против пойти, Ане-сан, — пожимает плечами Чуя, — вам совсем не нужно отказывать. — Я против того, чтобы ты шёл, — отрезает Кое, — но, боюсь, у нас нет выбора. Хироцу снова вежливо откашливается, напоминая о себе. — Да-да, Хироцу-сан, — реагирует Коё, оттягивая момент, когда не отвечать будет уже неприлично, — неужели это не может подождать пару минут? — Прошу прощения, — Рьюро снова склоняется, — окончательно встреча была подтверждена только сегодня утром, а я приехал в Порт лишь пару часов назад. Пришел так быстро, как только смог. Знаю, что моё появление может показаться для вас немного торопливым, но Накахара-кун нужен уже сейчас. — Это независящие от вас вещи, Хироцу-сан, — вздыхает Коё, — скажите мне лучше, боевая ли это операция? Чуя напрягается, переводя взгляд с Рьюро на наставницу и обратно. — Отнюдь. Хоть подробности мне плохо известны, команда сопровождения крайне скромна: я, Накахара-кун и Акутагава-кун. Поэтому, вы можете не волноваться. — Хуже было бы только, окажись эта безумная смесь в компании Верлена, — ворчит Коё под нос. — Прошу прощения? — Не берите в голову, — отмахивается она, разворачиваясь к Чуе, — слышал? Едешь с двумя очень сильными эсперами и с… Дазаем. Веди себя достойно. — Я всё же еду? — довольно переспрашивает Чуя, в нетерпении стуча пяткой по полу. — У нас есть вариант отказаться? — фыркает Озаки, — Не смей выставить меня в дурном свете, бестолковый ты мальчишка! — не обращая внимания на Хироцу, она подходит ближе к Чуе и скрещивает руки на груди, — Ну-ка, что ты должен делать? — Выполнять приказы и быть настороже? — с надеждой в глазах переспрашивает Чуя. — Боги, дайте мне сил, — всплескивает руками Озаки, — молчать — вот, что ты должен делать в первую очередь. Ни единого слова без приказа, иначе, зная тебя, наговоришь лишнего, понял меня? — Озаки-сан, — тихо напоминает Хироцу, постукивая по несуществующим часам на своём запястье, — боюсь, вынужден прервать ваши нравоучения. — Иди, — Коё взмахивает рукой. Полы кимоно с тихим шорохом взмывают вверх. Чуя тушуется, засовывает руки в карманы джинс и идет к Рьюро. — Накахара-кун, будь добр, подожди меня на улице, я поднимусь ровно через минуту. — Хироцу смеряет его меланхоличным взглядом и кивает в сторону лестницы. — Как скажете, Рьюро-сан, — пожимает плечами Чуя, — до скорого, Ане-сан, не волнуйся за меня. — Успехов. — сурово чеканит Коё, переводя взгляд на Хироцу, как только Чуя скрылся. Они молчат с минуту, смотря друг на друга кричащими взглядами. Коё — встревоженным, Хироцу — сочувствующим. — Итак, — печально подытоживает Коё, — пора. — Пора. — соглашается с ней Рьюро, — не знаю, станет ли вам легче, если я скажу это сейчас, но я разделяю ваши опасения и прекрасно понимаю, что они не беспочвенны. — Беспочвенны? Ха! — Коё вздергивает голову, сжимая руки в замок перед собой, — Я никогда не позволяю себе тревожиться по пустякам, и как вы видите, сейчас я вполне конкретно тревожусь, Хироцу-сан. — Что вполне резонно с вашей стороны, — кивает Рьюро, — но спешу вас успокоить. Я сделаю всё, чтобы он оставался в безопасности как можно дольше. Коё одаривает его печальной улыбкой. Скорбь, расцветающая в её взгляде говорила гораздо больше любых слов. — Я рощу скот на убой не первый год, Хироцу-сан. Мне прекрасно знакомо чувство, которое испытывает пастух, отводя корову на скотобойню. Дазай… — она поджимает губы, стараясь подобрать слова, — поймите, для Чуи он равноценен дороге в один конец. Мы можем оттягивать этот момент до бесконечности, но ни один из нас двоих, находящихся здесь минуту назад, не был в неведении относительно его будущей судьбы. — И что ещё хуже, Накахара-кун понимает это даже лучше нашего. — Не понимает, — грустно говорит Озаки, заправляя прядь волос за ухо, — но чувствует. О, да, как он не старается обрасти колючками, но всё ещё остается очень эмпатичным мальчиком. Я ничего не могу с этим поделать, в нем горит справедливость. Хироцу смотрит себе под ноги. — Что ж, нам остается только наблюдать, куда боги приведут его, Озаки-сан. — Верно. — Знайте, что я восторгаюсь вами, Кое-сан, — немного погодя говорит Хироцу, — вы необычайно сильная женщина. — Мне кажется, вас уже заждались, Хироцу-сан, — съезжает с темы Коё, взмахивая рукой, — идите. — Как скажете. — Хироцу кланяется всем корпусом и разворачивается, не сказав на прощание ни слова. Коё остается в давящей тишине, слушая падающие с потолка капли воды. Она поднимает руки перед собой, смотря, как их мелко потряхивает, и складывает их в молитвенном жесте. — Боги, — сбивчиво шепчет она, — пожалуйста, никогда не дайте ему узнать правду. * Они встречаются с Чуей десять минут спустя около главной высотки Порта. Он сидит на капоте машины и стряхивает несуществующие пылинки с черных джинс, явно пытаясь хоть чем-то занять свои руки. Хироцу обменивается с ним молчаливыми поклонами головы и разворачивается к высотке. — Рад, что меня хоть куда-то выдернули, — тихо сообщает ему Чуя, пока Хироцу закуривает. Рьюро мычит в ответ. — Устал сидеть за бумажками, Накахара-кун? — шутливо переспрашивает он. — Вы даже не представляете, как, — ажиотированно восклицает Чуя. Это просто невыносимо, я понятия не имею, какой человек может столько времени проводить за документацией и не сойти с ума. — Каждый первый в Порту, Накахара-кун, — вздыхает Хироцу, — каждый первый. Представьте, сколько работают наши юристы и сотрудники архивов. Вам даже и не снилось количество документов, которое они заполняют ежедневно. — Ане-сан сказала, что сейчас у них особенно жаркий период. Странно, даже не конец квартала. — В архиве сменилось руководство, они пытаются наладить работу. Ничего внештатного, Чуя-кун. — Глава архива уволился? — недоверчиво спрашивает Чуя, — Не думал, что такое возможно в Порту. — Что-то вроде того. — сухо говорит Хироцу, явно давая понять, что диалог не стоит продолжать. Они вместе дожидаются Дазая в сопровождении Акутагавы, торопливо натягивающего на себя по пути плащ, и, повторно раскланявшись, садятся в машину. Чуя, к облегчению Хироцу, едет отдельно с тремя сопровождающими их шестерками, чему он ужасно рад, но виду старательно не подает. Рьюро снимается с ручника, пристегнувшись. Дорога не должна занять больше двадцати минут — они должны были подъехать к самому краю доков и оттуда продолжить путь по воде до катера, ждущего их на нейтральной территории. — Мы задерживаемся, — дергано поторапливает его Дазай, — поехали. — Постараюсь довезти без опозданий, — отзывается Хироцу, нажимая на педаль газа. Дазай скрещивает руки на груди и недовольно вздыхает, откидываясь на спинку сиденья. Всего двадцать минут. Хироцу ведёт в тишине, не сводя взгляда с дороги. Непривычное в присутствии Дазая молчание с каждой минутой начинает становиться все более гнетущим. Нёбо чешется от желания вновь закурить, и после того, как он осознает своё желание, его начинает подташнивать. Дазай облокачивается на подлокотник и отрешенным взглядом провожает фонарные столбы. Акутагава откашливается, подавая голос. — Дазай-сан, мы едем туда только с целью переговоров? — А есть другие мысли, Акутагава-кун? — лениво спрашивает Дазай, разворачиваясь назад. Тошнота Хироцу усиливается. Он мягко постукивает по рулевому колесу указательным пальцем, перебарывая желание попросить Акутагаву замолчать. — Едем я, Рьюро-сан, Накахара-кун, — заметно тише и медленней отвечает Рюноске, — для Накахары это будет первый выезд с вами куда-либо. Появляются мысли. Дазай вздыхает, разворачиваясь на кресле всем корпусом. — Я же уже говорил, Акутагава-кун, не используй свою хорошенькую головку, чтобы думать, а особенно — искать в моих поступках двойное дно. У тебя это плохо получается. Следуй приказам и наслаждайся жизнью. — Акутагава-кун справедливо обеспокоен, босс, — вмешивается Хироцу, не отвлекаясь от дороги, — он хотел бы знать точ- — Справедливо почему, Хироцу-сан? — шипит Дазай, резко разворачиваясь к нему. Рьюро молчит в ответ. Встревать в помощь Акутагаве, кажется, никогда не было хорошим решением ни для кого из них. Дазай разворачивается обратно, садясь ровно, массирует виски и показательно фыркает. Ну конечно, идиоты считали, что он безумец, который повезёт трех эсперов на потенциальную бойню и не скажет им об этом. — Как мило с вашей стороны сомневаться в правдивости моих слов. Хироцу поджимает губы, Акутагава кидает на него беспомощный взгляд в зеркало заднего вида и мечтает, чтобы под ним разверзлась бездна и он провалился, сбегая от всей неловкости ситуации. — Дазай-сан… — Это переговоры. — отрезает Дазай, — Пе-ре-го-во-ры, понятно вам? Это значит, что никто не использует свою способность до тех пор, пока мною не будет приказано обратное. Всё, что от вас требуется — стоять и слушать, как паинькам, пока я разговариваю с директором Агентства. — Хорошо, босс. — тихо соглашается Рьюро. — Вы надеетесь, что переговоры будут успешными? Хироцу сжимает губы. Акутагава сегодня что, планировал довести его до белого каления? Дазай массирует переносицу. — В тишине мы сегодня уже не поедем, да? — издевательски спрашивает он Акутагаву. — Простите, я просто… Хироцу фокусируется на дороге, рассматривая каждую вывеску и встречающиеся знаки, чтобы отвлечься от их диалога. — Разумеется, я надеюсь, что переговоры будут успешны, — резко отвечает Дазай, — но я не знаю Фукудзаву-доно лично, поэтому ожидать чуда не стоит. — Мы все будем надеяться на успешное окончание переговоров. — Предмет волнения не столь важен для Порта, сколько для меня, чтобы бороться до последнего. Попробуем, посмотрим, что из этого выйдет. Не получится — разберемся привычными способами. — Тогда почему вы так тщательно готовились к этому? — Может хватит вопросов, Акутагава-кун? — обрывает его раздраженный Хироцу, выразительно поднимая брови с одним-единственным намеком — захлопнуть рот. Дазай смеется. — Смотри, Акутагава-кун, тебя даже Хироцу-сан вытерпеть не может, а я слушаю это уже десять минут. Рюноске заливается краской. — Прошу прощения, Дазай-сан, Хироцу-сан, — шелестит он, вжимая голову в плечи. Хироцу удовлетворенно хмыкает. Зуд в глубине горла пропадает, полноправно уступая всё место тошноте. Не смотря на то, что ему пришлось одернуть Акутагаву, чтобы он с дуру не ляпнул ничего лишнего, Хироцу знал, чем вызвано беспокойство молодого эспера — редко когда им удавалось наблюдать за тем, чтобы Порт решал проблемы ненасильственно. Будь то Мори или его предшественник, по сути своей различия заключались лишь в литрах текущей крови, не более того. К тому же, оба они прекрасно осознавали, с кем едут вести переговоры. Детективное Агентство было не просто их соперником. Эсперы из агентства были их самыми настоящими врагами, цели которых прямо противоречили целям, которые обыкновенно перед собой ставил Порт. Более того, они были сопоставимо сильны, что делало их не обычными противниками Порта в виде обычных вооруженных головорезов. Они ничем не торговали, не вели поставок и не подписывали сторонние соглашения — у детективного агентства не было слабых точек, куда можно было бы ударить и пошатнуть их устройство. Поэтому каждый из них был заинтригован. — Мы на месте. — он нажимает педаль тормоза и опускает руки с руля. Акутагава поспешно выскальзывает с заднего сиденья и открывает Дазаю дверь. С противоположной стороны раздается хлопок. Хироцу достает пачку сигарет, обходя машину спереди, и кивает Акутагаве. — Иди вперед, Рюноске-кун, мы пойдем за тобой. — Я должен быть рядом, — качает головой Акутагава, — устав. — Иди, — лениво взмахивает рукой Дазай, пересекаясь взглядами с Рьюро. Долгий опыт совместной работы подсказал: такой задумчивый, будто проходящий насквозь взгляд у него бывает только перед каким-то волнующим его разговором. — Хорошо, — соглашается Акутагава, затравленно глядя на Дазая в надежде, что он передумает, — пойду впереди. Дазай, ожидаемо, не говорит ни слова, чтобы его остановить. Подождав, когда Акутагава отойдет на достаточное расстояние, чтобы не слышать их диалог, он подходит ближе к Рьюро, поднимая голову. — Что-то произошло? — спрашивает он, немного погодя. — Возможно, меня тревожат всякие мелочи жизни, Дазай-доно. — Что ж, мы уже отослали Акутагаву, поэтому, боюсь, я не оставил вам выбора, — пожимает плечами Дазай, — выкладывайте. — Думаю, вам нужно учесть тот факт, что вы общаетесь с подчиненными слишком фамильярно, — задумчиво говорит Хироцу, закуривая, — Меня очень сильно это волнует. — Действительно? — уточняет Дазай, — Не думаю, что многое поменялось, я веду себя с ними, как раньше. Он смотрит на идущего впереди Акутагаву невидящим взглядом. Хироцу идет рядом с ним, запаздывая на пару шагов, как того требовал устав. Дазай, встревоженный постоянным ощущением нахождения кого-то за спиной, поежился, засовывая руки в карманы и кивая Рьюро. — Идите рядом, Хироцу-сан. — Видите, о чем я говорю, Дазай-сан, — вздыхает Хироцу, но всё же, поправив перчатки и делая ещё затяжку, шагает вперед, равняясь с ним, — есть формальности, которые мы все должны соблюдать. И многие из них касаются персоны босса — вашей персоны. Все мы стараемся их блюсти, но вы… рушите ту дистанцию, которая за годы стала привычной. — Хироцу-сан, кто создал это? — огрызается Дазай, — Что за бред? Я всегда, с самого детства общался с тобой практически на равных… — Но вы больше не ребенок, — тихо замечает Рьюро, — а я не выше вас по званию. Дазай-доно, у вас есть статус и он поддерживается с помощью формальностей, которые всем, даже вам, придется соблюдать. Поэтому, — он делает шаг назад, проводя рукой перед собой, — вы идете впереди, а я — на несколько шагов позже. Дазай напряженно стискивает зубы. — Но я никогда не ходил позади Мори. С чего вдруг вы обязаны смотреть мне в спину? — Вы и Мори-доно — отдельный вопрос. Никто из тех лидеров, которых я застал, или о ком слышал, не требовал столько уважения к себе, сколько требовал от нас Мори-доно. И, — Хироцу делает паузу, чтобы снова вдохнуть табачный дым, — не давал столько взамен, — подмечает он секундой позже, — Вы были исключением, скорее подтверждающим это правило. Глаза Дазая бегают из угла в угол, он смотрит на идущего Акутагаву, затем себе под ноги, на небо, снова на Акутагаву. Наконец, он сдается. — Не знаю. Ни что должны делать вы, ни что должен делать я. Это такие сущие мелочи, Порт не развалится, если кто-то кому-то не поклонится. Мори навыдумывал формальностей и выдрессировал вас. — Не развалится, — кивает Хироцу, — но прошу вас прислушаться ко мне ради вашего же будущего. Ваш учитель был далеко не глупым человеком, верно? — Сдается мне, — тянет Дазай, — ты начал этот диалог, потому что тебе не хватает уважения, — он изображает кавычки в воздухе, говоря с издевательской интонацией, — моего уважения к низшим эшелонам? Хироцу медлит с ответами. — Теперь вам это категорически не позволено, Дазай-доно, — избегая прямого ответа, говорит он. — То есть раньше я?.. — При всей кажущейся строгости требований к исполнителям, они не так зажаты в тиски субординации. За все действия исполнителей отвечает глава Исполкома, или, как было в вашем случае, непосредственно босс. — Хочешь сказать, Мори своим существованием спасал меня от толпы неандертальцев с палкой? — усмехается Дазай. — Боюсь, ключевую роль играл ваш мозг, и то, что ваши планы были действительно рабочими и не использовали ценный человеческий ресурс направо и налево. Но, боюсь, теперь этого будет недостаточно. Выше статус — выше требования. — Идиотизм, — вздыхает Дазай. — Вполне ожидаемо, что вы не оцените этого, Дазай-доно, — вздыхает Хироцу, — не имея границ в поведении с Мори-доно и подчиненными, немудрено было прийти к вашему текущему состоянию. Мне жаль, что так… — Никакой жалости, Хироцу-сан, — отрезает Дазай, — я за ночь могу полностью распланировать успешную боевую операцию и скоординировать её. Ты думаешь, я не смогу разобраться в мыслях людей? — Вы привыкнете, Дазай-доно, — Хироцу тушит сигарету и поднимает взгляд к нему, — просто следите за остальными. Мы часто демонстрируем наше отношение к собеседнику невербально, строим границы. Знаете, если вы начнете проявлять уважение к каждому члену Порта, одновременно с этим соблюдая дистанцию, продиктованную званиями, у вас появится действительный авторитет. Дазай медлит пару мгновений. — Допустим. Но всё же, встань и иди рядом со мной. Больше всего в этом мире я ненавижу чувство того, что за мной кто-то идет. — Как скажете, Дазай-доно, — сдается Хироцу, вновь делая шаг вперед. Дазай, удовлетворенный, больше не говорит ни слова. Путь до пристани они продолжают в тишине, слушая крики чаек и разбивающихся о цементную набережную волн. Акутагава ждет их на небольшом дрейфующем у набережной катере, сложив руки за спиной. Чуя тоже оказывается рядом с ним, непонятно как обогнав их с Хироцу. Осторожно спустившись, Дазай поправляет пальто и ждет, когда Хироцу присоединится к нему, отодвигаясь в сторону. Одна из шестерок подбегает, прыгает с причала на борт и встает у штурвала, поворачиваясь к нему в ожидании отмашки. — Двигаемся? — спрашивает Дазай у Хироцу, и, кинув взгляд назад, чтобы удостовериться, что сопровождающие их шестерки и Чуя успешно оказались на втором катере, кивает. Они шли с небольшим опозданием, что в целом не являлось проблемой, не смотря на то, как их подгонял Дазай — опоздания не были редкостью на неофициальных встречах, какой являлись сегодняшние переговоры, оттого Хироцу и не чувствовал на себе давление обязанностей организатора, требующих удостовериться, что стороны сядут за стол переговоров точно в срок. — Акутагава-кун, — за пару минут до прибытия подает голос Дазай, — встаньте с Накахарой и Хироцу неподалеку и молчите, в диалог не лезьте. — Разумеется, Дазай-доно, — растерянно отвечает Рюноске, тушуясь из-за банальности данного приказа. — Это не займет больше сорока минут. — уверенно заявляет Дазай, — ты, Рюноске, уже был у них, у агентства было более чем достаточно времени подумать и прийти к решению. — Но что, если оно окажется отрицательным, — осторожно спрашивает Акутагава, — разве это не разрушит наши планы? — Едва ли они должны нам отказать, — пожимает плечами Дазай, — это выгодное предложение, только идиот ответит отрицательно. — К тому же, не торопи события, Рюноске-кун, — подает со своего места голос Хироцу, — мы ещё даже не там, а ты уже начал задаваться такими вопросами. Детективное агентство в составе трех человек встречает их на катере. Рьюро бегло осматривает пришедших вместе с директором агентства двух эсперов, и, удостоверившись, что никого больше рядом с ними нет, пропускает Дазая и сходит вслед за ним на палубу. — Юкичи Фукудзава, Акико Йосано и… прошу простить, имени третьего я не знаю, Дазай-сан, — полушепотом на ухо проговаривает Хироцу, склонившись. — Понял. Оставьте нас, — кивает Дазай. Хироцу делает шаг назад и жестом показывает Чуе с Рюноске следовать за ним. Дазай переводит взгляд за спину Фукудзавы, рассматривая двух эсперов, прижавшихся друг к другу и не знающих, куда деть свой взгляд. Хмыкнув, он поднимает голову, глядя ему в глаза. Он смотрит в ответ с непроницаемым выражением на лице. Спустя пару мгновений Дазая начинает раздражать их игра в молчанку и гляделки. — Дазай Осаму, — он протягивает руку с натянутой улыбкой и, глядя Фукудзаве в глаза, ждёт ответа. Фукудзава медленно кланяется, сжимая руку на рукояти катаны и игнорируя протянутую для приветствия ладонь. Дазай секундно кривится и из приступа мстительного баловства, отводит руку в сторону, практически задевая его одежды. — Что ж, рад знакомству, надеюсь, взаимно. — пожимает плечами он, не слыша никакого ответа от Фукудзавы. — Не уверен, что наше знакомство должно было состояться. — Пути Богов неисповедимы. — разводит руками в стороны Дазай. — Я бы хотел все же увидеть… — медленно, тщательно взвешивая каждое слово, и не сводя прямого твёрдого взгляда с Дазая, чеканит Фукудзава. — Присядем? — перебивает его Дазай, доброжелательно обводя рукой стол. Тяжёлая тень, упавшая на глаза Юкичи, заставляет озорство в глазах Дазая загореться ещё сильнее. Они снова тратят несколько секунд на молчаливое противостояние взглядами, пытаясь отстоять свою позицию. — Вы не дослушали, — укоряет его Фукудзава, — я здесь, чтобы увидеть Мори-доно. — Я и говорю: присядем, — повторяет он, качая головой, — ну же, Фукудзава-доно, в ногах ведь правды нет. Фукудзава бросает задумчивый взгляд на своих спутников. Куникида за ним тревожно оглядывается: помимо них на палубе находились только Акутагава, с которым он познакомился совсем недавно, и рыжеволосый юноша, стоявший поодаль и кидавший на всех вокруг дерганные взгляды. Куникида не заметил и следа узнавания в глазах Йосано, когда юноша объявился, что, однако, не только не ослабило его волнения, а даже усилило его. С тщательно сдерживаемым раздражением, не позволив ни одному мускулу на лице дрогнуть, Куникида смотрит, как Дазай вежливо ожидает, пока Фукудзава займёт свое место, прежде, чем сесть самому. Он смотрит на Йосано и видит, что она полностью разделяет его мысли: как можно так вычурно демонстрировать уважение к старшим, когда минуту назад, ты беспардонно смел их перебивать! Дазай раскидывается на стуле и смеряет его дотошным взглядом. — Прошу меня простить, но моё желание увидеться с Мори-доно всё ещё не изменилось, — медленно произносит Фукудзава. — Боюсь, я не смогу его удовлетворить, Фукудзава-доно, — пожимает плечами Дазай, — все слишком сложно. Фукудзава, стиснув зубы, молчит. Уголки губ Дазая медленно ползут вверх, он склоняет голову вбок, окидывая его насмешливым взглядом. — Вам придется, если вы хотите вести диалог с Вооруженным Детективным Агентством… Дазай-сан, — всё же говорит Фукудзава, — Я буду разговаривать с доктором Мори и никем иным. — Чем я хуже? — интересуется Дазай. — Тем, что встреча должна произойти между нами без вашего участия, — напряженно отвечает Фукудзава, — разве это уважительно: не явиться на назначенную самим собой встречу? — Я освободил его от должности на неопределённый промежуток времени, поэтому вы будете разговаривать со мной, хочется вам этого, или нет, — резко отвечает он. Глаза Фукудзавы моментально распахиваются, но через мгновение он берет себя в руки, сжимает пальцы в кулак и откашливается. Он опускает взгляд на свои одежды, в смятении разглядывая зеленую ткань. — Если вам нужна конкретика… — пытается продолжить Дазай. — Вы можете не объяснять мне значение слова «освободил». Мне прекрасно известны порядки мафии. — Вот как, — Дазай останавливается и тратит пару мгновений на задумчивое разглядывание Фукудзавы, но через мгновение его лицо принимает блаженное выражение, — в таком случае, мы друг друга поняли? — Несомненно, — взгляд Фукудзавы ожесточается, — вы воспитанник Мори-доно, правильно я полагаю? — Да, — кивает Дазай, — мы с вами, к сожалению, не успели познакомиться до того, как он отошел к предкам, но зато сейчас у нас есть такая прекрасная возможность. — Вы полностью переняли власть? — уточняет Фукудзава. — Есть пара моментов, которые мне надо завершить до полной передачи власти, если можно это так назвать. Но все главные требования были мною удовлетворены, так что я не вижу никаких препятствий на своём пути. — Я спрашиваю: подчиняется ли непосредственно вам Исполнительный Комитет? — настойчивее спрашивает Фукудзава, — Если нет, то я не против отложить диалог до момента, пока вы не будете контролировать ситуацию. — Абсолютно. Я был его главой и сомнений в моём статусе не было изначально. Новый глава Исполкома будет объявлен несколько позже, поэтому сейчас у нас период… абсолютизма. — Полагаю, — медленно проговаривает Юкичи, внимательно смотря на Дазая, — я имею честь разговаривать с убийцей Мори-доно. — Что не заставит совесть терзать меня, — соглашается Дазай и сразу же после спрашивает: — что до вас, вы будете скорбеть? Фукудзава поднимает на него отрешенный взгляд. На побелевшем лице выступил бледно-розовый нездоровый румянец. — Безусловно. Рот Дазая округляется в беззвучном удивленном «о». — Признаюсь, я был о вас противоположного мнения, Фукудзава-доно. Фукудзава в замешательстве хмурится. — Вы полагали, что я не должен скорбеть о смерти человека? — Слухи, витающие вокруг вашей персоны, заставили меня думать о вас в таком ключе. — Значит, вы не думаете, что любой человек достоин того, чтобы о нем скорбеть? — Разве это не должно зависеть, от того, какой конкретно человек покинул нас? — Прискорбно негуманные рассуждения с вашей стороны, Дазай-сан, — Фукудзава не отрывает взгляда от его глаз, говоря это, — скорби заслуживает даже та жизнь, которую мы отняли своими собственными руками. Я был близко знаком с Мори-доно и частично разделял его картину мира. Вполне ожидаемо, что я считаю его утрату большой потерей для Йокогамы и Порта в частности. — Позвольте я не соглашусь с вами. — Мы собрались здесь с целью переговоров, давайте к ним и вернемся, — качает головой Фукудзава. Дазай недовольно цокает. — Вперед. — он бегает взглядом по линии горизонта и морщится, случайно посмотрев на солнце. Этого чертового директора было проблематично вывести на эмоции, на которые изначально ставил Дазай. Он обязан был быть крайне эмпатичным. Так какого хрена он оказался хуже каменной глыбы? — Каков предмет? — спрашивает Фукудзава. — Не увиливайте, он всё тот же, — щурится Дазай, — «Мимик» и его дальнейшая судьба на территории Йокогамы. — Вернее, отсутствие судьбы как таковой? — Потенциально — да, — радостно сообщает Дазай, хлопнув в ладоши, — как приятно, что вы меня понимаете. — Что ж, — Фукудзава бросает короткий взгляд на Куникиду и Йосано и затем снова возращает его к Дазаю, — мы обсудили это в агентстве, но не пришли к окончательному решению. Вероятно, если вы назовете причины, побудившие вас просить нас о временном союзе, мы сможем наконец прийти к однозначному ответу на ваше предложение. — Позвольте, разве это не очевидно? От лишних фигур на доске принято избавляться в два хода, Фукудзава-доно. — Для нас — не очевидно. Будьте так добры. — Хорошо, — Дазай ярко улыбается, — они имеют лидера с потенциально опасной способностью, которой можно неплохо воспользоваться, если вы понимаете, о чем я говорю. — Боитесь, что Порт могут вытеснить с рынка? — поднимает брови Фукудзава. — Вы находитесь под угрозой в равной степени. Почему бы им не занять ваше место? — Наша работа практически неокупаема. Мы не ведем торговлю ни в каких видах. Чего нам бояться? Ни один безумец не хотел бы оказаться на нашем месте. — И правда, — с сарказмом тянет Дазай, — тогда, во-вторых, они могут стать очагом насилия в Йокогаме. — Чем Порт и является в основе своей, — невозмутимо отвечает Фукудзава, — но в отличии от вас, угрозой они ещё не стали. — Как на счет того, что правительство вполне готово использовать их в своих целях? Фукудзава задумчиво хмыкает. — Вы уверены в этом? — Не до конца, — отмахивается Дазай, — но прецедент уже имел место быть. Конечно, в ближайшее время я узнаю об этом конкретнее, но, согласитесь, если правительство однажды засветилось где-то, то засветится ещё раз. Ни вы, ни я не хотим разбираться с их внезапно возросшим влиянием на сферу эсперов. Проще ведь решить вопрос сразу. — В ваших глазах так ярко горит ненависть к Мимику, что, должен признаться, сперва мне показалось, будто каждый из них причастен к убийству вашей семьи. — Отнюдь. Лучшая черта всех членов моей семьи — то, что они давным давно мертвы. Я избавляюсь от прошлого, подчищаю ненужные хвосты, занимаюсь совершенствованием Йокогамы, путем очистки её от грязи человеческой. — Настолько вульгарно, что непременно захотели подтянуть в это и детективное агентство? Дазай опирается локтями на стол и наклоняется ближе к Фукудзаве. — Скажите, Фукудзава-доно, как ещё Порт должен заявлять о себе? — Так же, как и все годы до этого: никак. — О, — тянет Дазай, — Вот как. Новость о смене власти до сих пор держалась в строжайшем секрете. Никто, даже мелкая преступность ещё ничего не знают. Это — акт заявления, глашатай нашей будущей политики. — Иными словами, ваше непомерное эго не даёт вам перенять бразды правления без грандиозного шоу, главной звездой которого стали бы вы сами. — Ну да, — Дазай пожимает плечами, — шавки должны сразу узнать, где их место, чтобы не провоцировать нас, меня, позднее. «Мимик» на свою беду оказался в нужном месте в нужный момент. — Вы — не Порт, а Порт — не вы, Дазай-сан, не забывайте об этом, — морщится Фукудзава. — Глупость! Босс всегда был мозгом организации, — шипит Дазай, — поэтому кровавая традиция передачи власти неизменна. На место одного приходит умнейший, а не сильнейший. — Абсолютно точно подмечено, но босс — не сердце, именно поэтому он волен быть настолько отдаленным от низших эшелонов, и именно поэтому со сменой босса существование Порта не заканчивается. — Для человека, который всю жизнь положил на алтарь борьбы с преступностью, вы, Фукудзава-доно, уж больно много знаете об устройстве и истории Порта. — Вероятно, вы слабо знакомы с моей биографией, раз считаете, что моя жизнь была исполнена борьбой с преступностью, — колко отвечает Фукудзава, однако, не выдавая своей злости невербально, — и как вам только не страшно ставить себя в уязвимую позицию в переговорах, не выясняя, что стоит за плечами у вашего партнёра. — Вы… — Я. — понизив голос, припечатывает Фукудзава, — Моего опыта работы с преступностью с лихвой хватит, чтобы покрыть три ваших никчемных жизни, Дазай-сан. Вы не начинали там, где начинал я, у вас нет и никогда не будет моего опыта за плечами. Вас выкормил с ручки Мори-доно, и вместо благодарности, вы, гнусная шавка, зарезали руку кормящую, думая, что теперь можете диктовать правила игры. — Я и могу- — Замолчите, когда говорят старшие, Дазай-сан, — оборвал его Фукудзава, — прежде чем думать, что стоите на вершине пищевой цепочки, стоит задуматься, что даже так вы являетесь её частью и всегда найдутся внешние факторы, которые сгубят вас быстрее, чем вы успеете перегрызть кому-либо глотку. — Не знал, что вы склонны к эйджизму, Фукудзава-доно, — тянет Дазай, нервно одергивая рукава рубашки, — и любите указывать собеседнику на его возраст. — Я не умаляю ваших умственных способностей лишь потому что безумно уважаю Мори-доно и знаю, что он не стал бы тратить своё время на кого-то бесперспективного. Однако, вы должны понимать, что никто не дал вам право равнять себя со мною. — Если вы не испытываете сомнений в моём уме, то прекрасно должны осознавать, что у меня есть свои собственные причины на уничтожение «Мимика», а предложение присоединиться — оливковая ветвь в знак нашего уважения к вооруженному детективному агентству, Фукудзава-доно, — едко цедит Дазай, — но вы продолжаете упрямиться. — Сдается мне, ваши желания продиктованы преимущественно эмоциями. Поступили бы вы так, окажись перед вами не «Мимик», а кто-либо другой? — Без сомнения, если у меня были с ними такие же счеты, какие сейчас есть с «Мимиком». — А правительство? Подумали ли вы об этом? — гордо отвечает Фукудзава, — Они вам не по зубам, утверждаясь среди мелкой рыбы, вы неизбежно привлечёте кое-кого покрупнее, и, уверяю вас, так просто не отделаетесь. — Практически полностью уверен, что до некоторого момента Правительство оказывало «Мимику» услуги, но затем решило от них избавиться в обмен на нужную Мори-доно сделку. Последнее — информация проверенная. Итак, Мори-доно нет, и у меня нет никакого морального права не сделать это. — Вы превращаете нашу встречу в фарс, Дазай-сан, — морщится Фукудзава. — Вместо того, чтобы договариваться от лица своей организации, я читаю вам лекцию о здравом смысле, как нерадивому ребенку. Хотя, что-то мне подсказывает, что именно с ним я и имею честь разговаривать. — Так вы отказываетесь от сделки? — Не торопитесь принимать решения, Дазай-сан, вот мой вам ответ. Вы импульсивны. — Вы продолжаете свои нравоучения? — не выдавая своего раздражения, поддергивает его Дазай, — Многие согласятся с тем, что моя импульсивность — закономерный итог моего возраста. Перерасту, — отмахивается он. — Перерастете, ненароком угробив пару сотен человек. Цена времени в вашем случае слишком высока. — Так что же, вы отказываетесь от сделки с нами? Ответьте в конце концов! — Разумеется, — резко отвечает Фукудзава, — мне кажется, вы слабо знакомы с принципами нашей организации. Мы пойдем на убийство только тогда, когда цена сохранения жизни будет несоизмеримо высока. Сейчас же передо мной сидит жаждущее крови животное и никто кроме него. — Славно, — цедит Дазай, сжимая кулаки, — вы осознаете последствия своих слов? — Кажется, — ухмыляется Фукудзава, — Мори-доно так и не поведал вам, почему превосходящий агентство раз в пять Порт до сих пор не сравнял нас с землей? — Учителю была характерна некоторая мягкотелость по отношению к веселящим его игрушкам. — Отнюдь. Дело было не в личной прихоти, Дазай-сан. Подумайте на досуге, - Фукудзава резко поднимается со стула, - но на сегодня наш диалог окончен. Дазай встает вслед за ним. — Вероятно, правильнее с вашей стороны будет обращаться ко мне Дазай-доно, — с вызовом в глазах резко отвечает Дазай. Фукудзава качает головой. — Я не вижу в вас равного, Дазай-сан, и вы до сих пор не дали мне ни одной причины, почему я должен уважать вас. Ваши поступки, скажу прямо, глупы. — Увидим. — шипит Дазай, вздергивая голову. Спутавшиеся кудри падают ему на лоб, прикрывая глаза. — Всё в ваших руках, — заканчивает диалог Фукудзава, с непроницаемым выражением лица поднимаясь, сжав руку на рукояти катаны, — но если вы вдруг одумаетесь, и будете готовы к действительно конструктивному диалогу, я буду ждать вас в любое время суток. Ни одному из нас эта вражда не нужна. — Как рационально с вашей стороны, — кидает ему вслед Дазай, разворачиваясь и широким шагом направляясь к Хироцу, Накахаре и Акутагаве. — Босс, мы будем что-то делать с этим? — с паникой в глазах спрашивает Акутагава, догоняя его. — Конечно, — тянет Дазай, — и первое, с чего лично ты начнешь, — он разворачивается и утыкает указательный палец в грудь Акутагавы, поднимая голос, — заткнешься и не произнесешь больше ни звука в моем присутствии до конца дня, идиот. Рюноске отшатывается, молча кивая. — Как там тебя… Накахара, — Дазай щелкает пальцами около своего лица, призывая обратить на себя внимание. — Да, босс? — хмурится Чуя, поворачиваясь к нему. — Зайди ко мне сегодня вечером, — просит Дазай, — есть разговор, — он кидает взгляд на изогнувшего в немом осуждении брови Хироцу и добавляет, — в девять вечера ровно, не сметь опаздывать. Получив невысказанное одобрение, он отворачивается, раздражаясь ещё больше. — Как скажете, — неуверенно отвечает Чуя, поправляя жилетку. — А точнее? — издевательски переспрашивает Дазай. — Конечно, босс, — исправляется Чуя, перекидываясь с Акутагавой недоуменными взглядами.