Падение

      Союз улыбался. Его золотистые глаза светились радостью, а улыбка была столь искренней, что даже стоявший напротив Британия улыбнулся в ответ.       США отметил про себя, что такую улыбку он, пожалуй, видел единственный раз – тогда, на Эльбе. В остальное же время брови СССР были нахмурены, губы поджаты в тонкую линию, а по лицу разбегалась сеточка морщин. Но когда он улыбался вот так – все менялось. Становилось ясно, что он красив: строгая линия челюсти, прямой нос, красиво очерченные губы. Хотелось обратить на себя его сияющий синий взгляд..       Америка с досадой встряхнул головой. Он плохо спал в последнее время – в стране вовсю бушевал кризис перепроизводства, возросшие мировые цены на нефть лишь усугубляли его. Люди протестовали и возмущались жесткой и проигрышной войной во Вьетнаме, а пресса и интеллектуалы критиковали США из-за отставание в космической гонке.              Он списал на свою усталость привидевшуюся ему схожесть СССР и Российской Империи. Эти золотистые глаза не имели ничего общего с бесконечной синевой северного моря. Совершенно никакого сходства!       – Товарищ Америка?       Те самые золотистые глаза с любопытством рассматривали ушедшего в свои мысли американца. Стоявший рядом Британия слегка приподнял одну бровь, всем своим видом высказывая неудовлетворение поведением сына.       – Эм, да, Союз? В смысле, СССР? – неловко сбился Америка, замечая закатившего глаза отца.       – Я рад, что мы смогли заключить эти соглашения, – мягко улыбнулся Союз. – Европа – источник самых страшных войн человечества. Не менее сотни миллионов погубленных человеческих жизней... Это тоже вклад европейцев в историю человечества, но вклад ужасный, – они немного помолчали, как будто отдавая дань памяти многим и многим погибшим в бесчисленных войнах. – Но мы сможем преодолеть кровавое прошлое Европы. Пусть Вторая мировая война останется последней мировой войной. И если сказать просто, то очень хочется, чтобы наши дети и внуки никогда не испытали, что такое война.       На этих словах СССР бросил долгий взгляд к другому столу, рядом с которым стоял Россия. Они с Сербией громко смеялись над чем-то. США отметил, как потеплел взгляд Союза – стал похож на золотой мед – когда он смотрел на сына.       Британия кашлянул, возвращая растрогавшегося СССР в разговор.       – Мы сильны, и это сохраняет мир, – продолжил Союз, протянув руку. – Давайте же пожмем руки так, как это сделали наши космические корабли.       США собрал всю выдержку, чтобы его улыбка выглядела действительно искренней:       – Вы правы, мистер СССР, эти соглашения – значительный шаг к установлению мира во всем мире. А также к обеспечению уважения прав и свобод человека. Кстати о свободах, не хотите ли вы показать всему миру свои благие намерения, позволив вашему сыну путешествовать по Америке? Кажется, он давно хотел ближе познакомиться с американской культурой.       Улыбка СССР быстро угасла, сменившись настороженным вниманием, с которым он рассматривал США.       – Действительно, на Западе много обсуждают ваши строгие запреты, господин Советский Союз, – прервал затягивающееся молчание Британия. – Путешествие России было бы красивым жестом, показывающим вашу готовность поддержать развитие основных человеческих свобод.       СССР снова задумчиво посмотрел на веселящегося в стороне сына. Америка распознал в этом взгляде грусть, смешанную с заботой, из-за чего в груди снова кольнуло – его собственный отец никогда не проявлял подобных чувств. Америка сомневался, что тот вообще испытывал хоть что-то к кому-нибудь.       – Что ж, наверное, вы правы..

******

      Россия и сам был удивлен, почему все же отец решил его отпустить. Он вообще странно себя вел последнее время. Очень рьяно придерживался политики разрядки, постоянно говорил о мире. Пошел даже на подписание с США договоров о разоружении.       Сына он, тем не менее, по-прежнему отпускал куда-то с большой неохотой. Но тут появился прекрасный повод – стыковка «Союза» и «Апполона», что может быть большим поводом для дружественных устремлений двух великих держав?       По этому поводу Россия и прибыл с дипломатической миссией в Чикаго.       РСФСР с нетерпением ждал, когда наконец-то разблокируют двери самолета и он сможет спуститься и направится в аэропорт, чтобы встретиться с Америкой. Он летел, как обычный гражданин, в гражданском самолете. Что, конечно, не помешало выкупить места вокруг для агентов отца. На его вопрос об отдельном дипломатическом рейсе СССР лишь удивленно вскинул брови и проворчал что-то о чрезмерном расходе авиационного топлива на одну наглую задницу.       С трудом сдерживаясь, чтобы не обогнать неспешно продвигавшихся к телетрапу людей, Россия удивленно вскинул брови, когда стюардесса мягко подхватила его под локоть и вывела к запасному выходу, к которому уже подали трап. Он сразу заметил большой внедорожник, слегка заляпанный грязью. Америка стоял, прислонившись к нему, и задумчиво жевал какую-то травинку.Увидев Россию, он сразу же улыбнулся и помахал ему рукой, поднимая очки.       Не замечая, что он потерял всякое приличествующее дипломату спокойствие, Россия счастливо метнулся к американцу, остановившись лишь в шаге от него. Он рассматривал это знакомое лицо, по которому успел неимоверно соскучиться, отмечая, что, несмотря на золотистый цвет смуглой от калифорнийского солнца кожи, США выглядел осунувшимся.       – Hello, sweetheart, – широко, но как-то устало улыбнулся Америка, делая шаг и распахивая объятия.       Россия немедленно обнял его в ответ, утыкаясь носом в ворот кожаной куртки. Он вдохнул такой уже знакомый запах жаркого солнца и морских волн.       – Ouch, я тоже рад тебя видеть, honey, но ты меня сейчас раздавишь, – пробормотал Америка, когда Россия смущенно отпустил его.       – Прости, – РСФСР неловко отступил на шаг назад. – Мы поедем на официальную встречу? – спросил он, с сомнением осматривая потертые, но отлично смотрящиеся джинсы на Штатах, клетчатую рубашку и ковбойскую куртку – образ, совершенно не подходящий для дипломатических переговоров.       Америка качнул головой:       – У нас слишком мало времени, чтобы тратить его на эту официальную возню. Я покажу тебе кое-что, что красивое, я же обещал, – он озорно подмигнул, открывая дверь пассажирского сидения.       Заинтригованный, Россия, уселся, пристегивая ремень и рассматривая машину. В отличие от предыдущих, роскошных и дорогих, эта, хотя и была мощной, но выглядела как-то совсем уж обычно.       – А как же..? – Россия не успел закончить фразу.       – Агенты твоего отца? Развлекутся пока с моими, – хмыкнул Америка, наблюдая вместе с Россией в зеркало заднего вида, как серьезных людей в плащах, приняли другие серьезные люди в плащах.       Америка, сев за водительское сидение, улыбнулся и сосредоточился на дороге. Россия снова с беспокойством отметил, что американец выглядел ну очень уж уставшим.       – Послушаем музыку? – весело спросил Америка и, не дожидаясь ответа, врубил колонки во всю мощь.       – Вау, – Россия удивленно уставился на американца, который улыбался, изредка посматривая на спутника. – Откуда ты знаешь, что «Have You Ever Seen the Rain» это моя любимая песня?       – Come on, sweetheart, я же веду музыкальную программу на радио – я знаю, какая музыка популярна в России. Никогда не мог понять, почему вы любите этакую минорную тему, но песня мне тоже нравится.       Россия счастливо улыбнулся – так приятно, когда кто-то разделяет твои симпатии и интересы. Он с наслаждением откинулся на кресле и тихонько принялся подпевать знакомым уже мелодиям, наслаждаясь тем, что можно слушать любимую музыку на полную громкость и ни от кого не скрываться.       – I wanna know, have you ever seen the rain, – громко подпел Америка и подмигнул России.       Тот счастливо и смущенно рассмеялся и стал петь громче, уже совершенно не стесняясь.       Спустя несколько часов монотонной трассы, большую часть из которой они орали во всю силу легких американские рок-хиты, они свернули в какую-то далекую глушь. «Bumblefuck» как бы сказал американец. Дорога едва была видна среди деревьев, из-за чего машину прилично потряхивало. Наконец, они выехали на открытое пространство и Россия замер в удивлении. Перед ними простиралось огромное голубое озеро, обрамленное темной зеленью леса и поднимавшимися вдалеке горами. У озера приютился хорошенький домик, на фоне гор казавшийся и вовсе игрушечным.       – Красиво? – немного настороженно спросил Америка, заглушивший двигатель и наблюдавший за реакцией России.       – Очень! – он повернулся и его светящиеся восторгом глаза заставили Америку неловко ухмыльнуться, скрывая свое внезапное смущение.       Пока США доставал какие-то пакеты из багажника, Россия с восторгом поднялся на небольшую веранду с деревянными резными креслами.       – Какой милый домик! Он такой небольшой и уютный, совсем не похож на твои огромные апартаменты в Нью-Йорке, – он с интересом рассматривал широкие окна дома.       Америка, составивший пакеты рядом и какое-то время наблюдавший за русским, неловко покраснел:       – Прости...       – За что? – Россия удивленно уставился на него.       – Я.. у меня нет сейчас возможности привезти тебя в большой дом.       – Ты что! Этот дом идеален!       Америка покачал головой:       – Ты заслуживаешь большего.       – Я, конечно, рад, что ты так высоко меня оцениваешь. Но мне правда этот дом нравится, пожалуй, больше всех других твоих домов.       – И я не перестану тебе нравиться из-за этого? – тихо уточнил Америка.       – Что-о, почему ты вообще должен перестать мне нравиться? – рассмеялся Россия, но, заметив несчастный вид американца, тут же стал серьезным. – Аме, ты мне нравишься. Не из-за домов или машин. А из-за тебя. Просто за то, какой ты замечательный. Почему ты так странно улыбаешься? – озадаченно наблюдал за расцветшей глупой улыбкой Россия.       – Ты сказал я тебе нравлюсь, – счастливо повторил Америка, на что РСФСР закатил глаза и поспешил отвернуться, пока смущение не разлилось краской по его лицу.       Они подхватили пакеты и вошли в дом. Америка защелкал выключателями и помещения стали наполняться мягким уютным светом.       – Ого, здесь и камин есть, – с интересом рассматривал аккуратную гостиную Россия.       Мягкая мебель, клетчатая ткань, пушистые ковры – он снова подумал, что этот дом похож на кукольный домик очень внимательного к уюту ребенка.       – Даже два, – улыбался Америка. Он прислонился к косяку, так и не донеся пакеты до кухни, и рассматривал Россию. – Второй наверху, в спальне.       Восторженный РСФСР понесся наверх к уютной спальне с огромной двуспальной кроватью и панорамными окнами с видом прямо на озеро.       – Аме, – тут же вернулся он, застав США раскладывающим упаковки по кухонным шкафчикам. – Здесь только одна кровать?       – Да, – Америка выглядел растерянным. – Тебя это смущает? Я могу спать на диване.       Американец выглядел таким непривычно потерянным, что Россия, не удержавшись, хмыкнул и потянулся обнять его. Хотя РСФСР и не был слишком тактильным, ему очень понравилось оказываться в объятиях Америки - таких же теплых, как его улыбка.       – Я не думаю, что готов так резко менять наши отношения, но, возможно, спать мы могли бы все-таки вместе.       Глаза США снова разгорелись и он, искренне улыбнувшись, потянулся и чмокнул Россию в нос.       – Я очень скучал, – его спокойный и немного грустный голос звучал совсем не как его обычная манера говорить с усмешкой.       – Я тоже, – Россия радостно улыбнулся и потянулся чмокнуть американца в ответ, но тот, ловко перехватив инициативу, втянул их в глубокий поцелуй.       С трудом разорвав ставший заходить непозволительно далеко поцелуй, они, раскрасневшиеся, принялись готовить ужин.       – Не расскажешь, что случилось? – стараясь говорить непринужденно, но бросая внимательный взгляд, спросил Россия.       Америка вздохнул, задумчиво поднимая глаза вверх, после чего посмотрел на РСФСР:       – Так заметно?       – Ну-у, ты не в лучшем виде. В смысле, мне так даже больше нравится. В смысле, мне не нравится, когда ты такой, но ты как-будто более настоящий. Но это не значит, что в другое время ты фальшивый, я..       Америка заливисто рассмеялся, наблюдая за вновь раскрасневшимся Россией, который пытался правильно подобрать слова.       – Кажется, дипломатия не твой конек, да? – улыбнулся он, наслаждаясь искренним смущением РСФСР. – Ты прав, мне не очень хорошо, – он нахмурился.       Мало кто видел Америку таким – когда он не прятался за широкой улыбкой или ехидной усмешкой. Таким настоящим.       – Капиталистический кризис, если ты слышал о таком, – он бросил быстрый взгляд на Россию, – кризис перепроизводства, стагфляция. Еще и ОПЕК задрали цены на нефть. И люди возмущены моим.. моим поражением во Вьетнаме. Все летит к чертям, что бы я ни делал.       – У меня есть нефть, – смущенно протянул Россия. Признаться честно, он слышал краем уха, что у капиталистических стран проблемы, но особо не прислушивался к этому, у них в стране наоборот все было хорошо. – Много нефти. Я мог бы продавать тебе ее.       Америка мягко рассмеялся.       – Спасибо, teddy bear, но, боюсь, твой отец будет не в восторге от твоего желания помочь мне, – Россия насупился. – Что, папочка не дает жить спокойно? – с пониманием спросил США.       Россия кивнул:       – Да, и хоть он в последнее время смягчил политику по отношению к тебе, ко мне он наоборот, кажется, стал еще строже. Хорошо хоть отпускает иногда.       Америка перехватил руки России и, прижав к себе, поцеловал.       – А мы все равно найдем способ быть вместе. И наши отцы больше не будут диктовать нам как жить.       Россия замер, наблюдая, как США выцеловывает его руки, не сводя своего чарующего разноцветного взгляда с его лица. Становилось все жарче и жарче. С трудом вырвавшись, он указал за окно:       – Там солнце уже садится! Мы не успеем поужинать! – и, выхватив ближайшую тарелку, выскочил на улицу.       Америка рассмеялся, запрокинув голову. Ему нравилась эта игра. Он как будто снова становился юным и невинным рядом с Россией. И эти поцелуи украдкой значили намного больше, чем любая близость с другими.       Над озером разгорался огненный закат. Солнце медленно опускалось, окрашивая мир вокруг палитрой розовых, красных, золотых цветов, подсвечивая волшебными оттенками верхушки деревьев, нежно прикасаясь лучами к двоим, сидящим у очага людям.       После простого, но восхитительно вкусного ужина Америка остался один на берегу и тихонько перебирал струны гитары, напевая что-то под нос.       Россия только что вышел на крыльцо, держа в руках две кружки с какао, над которыми поднимался парок. Он не смог сдержать счастливой улыбки, видя такого сосредоточенного и вдохновленного возлюбленного. Не таким, каким он видел его на работе - вечно спешащего, вечно улыбающегося и, несмотря на это, вечно недовольного всем и всеми. Сейчас же он выглядел обычным человеком. Таким зачарованным красотой мира вокруг. Таким живым.       – Держи, – Россия протянул Америке чашку и плед. – Замерз уже совсем?       США принял напиток и аккуратно отставил его в сторону. Озорно улыбнувшись, он притянул РСФСР за руку к себе, так, что они практически столкнулись лицами.       – Твоя любовь согреет меня, honey, – ухмыльнулся он и сладко поцеловал Россию.       – Рассмеявшись, РСФСР оторвался от поцелуя и уселся в кресло.       – Что ты играешь? – поинтересовался он, отпивая из своей кружки и с наслаждением окидывая взглядом прекрасные виды лесного озера.       – Песню, которую я написал для тебя.       – Серьезно? – удивленно повернулся Россия. – Это.. Очень трогательно, правда, - взволнованно произнес он. – Ты споешь ее мне?       – Конечно, sweetheart, – Америка плавно провел по струнам и нежная мелодия разлилась вокруг.       США стал напевать: тихая и мелодичная песня под нежные переливы гитары зазвучала над озером.       Он придет и останется на ночь, и я думаю, что все это может быть моим,       И я каждый день благодарю Бога       За этого парня, которого Он послал мне.       Россия смущенно уткнулся в плед, продолжая наблюдать за любимым, который так красиво признавался ему в любви.       Но я знаю, Он может отобрать то, что мне дано,       И я обнимаю тебя каждую ночь,       И я хочу привыкнуть к этому чувству,       Но нет более испуганного человека, чем человек, который боится потерять тебя.       Америка мягко протянул последние ноты, поднимая голову к стремительно темнеющему небу, на котором уже стали загораться звезды.Когда струны затихли, он,сжав губы, стал играть боем, из-за чего в воздухе разлилось напряжение, вызванное мелодией.       О, надеюсь, я не потеряю тебя.       Прошу останься!       Я хочу тебя, ты нужен мне, О Боже       Не забирай       То, что у меня есть.       Америка вскинул голову, прямо смотря на Россию, и тот с удивлением заметил капельки слез, блестящие в этих удивительных разноцветных глазах. Голос США задрожал, но песня от этого стала только сильнее, взлетая вверх искрами настоящих чувств.              Они соприкоснулись лбами. Америка пропел затихающим голосом:       – Пожалуйста, останься. Я хочу тебя. Ты нужен мне.       Россия мягко провел ладонью, очерчивая любимое лицо. Пока США доигрывал последние аккорды, не отводя от него глаз.       Америка сделал рывок, преодолевая последние сантиметры между ними и жадно впился в губы. Гитара мелодично звякнула, оставляя в воздухе протяжную красивую ноту. Россия, улыбаясь в поцелуй, нежно обхватил руками его лицо.       – Я тоже люблю тебя, – прошептал он в горячие губы напротив.       Они целовались со все распаляющейся страстью, но по-прежнему прикасаясь друг к другу с щемящей нежностью. Когда Америка, откинув укрывающие их пледы, подхватил Россию, он тут же оплел его руками и ногами, позволяя горячим рукам скользить по обтянутыми брюками бедрам. Они, не отрываясь друг от друга, добрались до лестницы, где США чуть не споткнулся, не заметив ступеньки. Рассмеявшись, Россия выскользнул из неохотно отпустивших его рук и потянул любимого за собой. Все это время Америка, как зачарованный, не сводил глаз с России. Если бы не рука, заботливо ведущая его, он бы уже давно пересчитал все ступеньки на маленькой деревянной лестнице.       В спальне весело потрескивал недавно растопленный камин. Последние лучи закатного солнца все еще падали сквозь панорамные окна на постель. И на замершего Россию, окрашивая его мягкие белоснежные волосы в смесь розового и золотого.       Они замерли в нерешительности. Одновременно наслаждаясь созерцанием друг друга и страшась сделать шаг навстречу.       Когда Америка хотел уже пожелать России спокойной ночи и удалиться снимать напряжение к себе на диван, Россия неожиданно притянул его к себе, из-за чего они упали в мягкую перину постели. И снова замерли, наслаждаясь неожиданно приятным ощущением близости.       Америка медленно и нежно поцеловал губы России, прикусывая и посасывая их, наслаждаясь такой желанной сладостью. Он почувствовал, как Россия нетерпеливо стягивает с него футболку, запуская свои холодные руки к его смуглой коже. Хмыкнув, он помог ему снять с себя рубашку, замерев над ним полуобнаженный. РСФСР потянулся проводя рукой по волнительно вздымающемуся рельефу живота, по вздрогнувшим мышцам груди, по четкой линии ключиц и, скользнув по шее, мягко провел по прильнувшему к руке лицу.       – Ты красивый, – тихо прошептал он, смотря прямо на Америку.       США чуть не задохнулся, не находя в себе нужных слов, чтобы описать насколько красив сам Россия. Раскинувшийся в его постели, с растрепанными волосами, в которых солнце оставило свой последний поцелуй, прежде чем скрыться. С зацелованными припухшими губами, очаровательным румянцем, залившем его белоснежную кожу и синими, уже помутившимися от желания глазами, прикрываемыми дрожащими длинными ресницами.       Америка потянулся к рубашке РСФСР в неловкости. Он чувствовал, что как будто не имеет права прикасаться к нему так. Что он не имеет права быть тем, кто осквернит этот храм красоты. Но Россия настойчиво принялся расстегивать пуговицы, и США, зачарованный, помог ему раздеться.       Белая рубашка полетела в сторону, присоединяясь к клетчатой где-то на кресле. А Америка с благоговением прикоснулся к белоснежной коже. Слушая в детстве сказки про белоснежку, он и не думал, что в мире действительно есть кто-то, чья кожа бела как снег.       Он медленно провел рукой по груди, задев розовый сосок, из-за чего кожа тут же покрылась мурашками, а Россия судорожно вдохнул. Америка, отметив, какой же его возлюбленный чувствительный, продолжил свой путь, подцепляя брюки и стягивая их вниз.       РСФСР отчаянно покраснел и зажмурился, но США уже наклонился, втягивая его в очередной умопомрачительный поцелуй, не переставая между тем раздевать его. Он стал спускаться ниже, выцеловывая открытую шею, облизнув, как он уже знал, чувствительные соски. И дорожкой мокрых поцелуев, спустился ниже, к обнаженному и твердому члену, с розовой головки которого уже капал предэякулят.       – Ты совершенен во всем, – зачарованно прошептал Америка, рассматривая красивый член России, пока тот стеснительно закрывал лицо руками.       – Хватит меня рассматривать, – глухо донеслось сверху.       И Америка, хмыкнув, молча согласился, что пора приступать к делу. Он медленно лизнул розовую головку. Россия застонал неожиданно громко и удивленно посмотрел на американца.       – Что ты делаешь?       – Я делаю тебе приятно, honey, – американец медленно, не отводя глаз, мерцающих от огня камина, провел языком по всей длине.       Россия громко застонал и прикусил руку, испуганно продолжая наблюдать, не понимая, как Америка мог делать настолько приятно. Все его ранние эксперименты со своим телом не шли ни в какое сравнение с тем, что делал он.       Озорно подмигнув, Америка взял его член в рот, полностью заглатывая длину, отчего Россия, не выдержав, снова громко застонал, выгнувшись дугой и отчаянно сминая одеяло.       За несколько плавных и тягучих движений он кончил, блаженно прикрыв глаза.       – Hey, love, ты же не думаешь, что это все? – тихо позвал его Америка, снова наклоняясь для поцелуя.       Россия заметил, как тот довольно облизнулся, слизывая остатки семени с губ.       – Ты.. Что?       – Проглотил твою сперму, да, – подмигнул ему американец, нависая сверху. – Ты же тоже научишься делать мне приятно, ведь так?       Россия собирался прожечь одеяло от охватившего его смущения, но Америка наклонился и втянул их в очередной страстный поцелуй.       В охватившем его возбуждении, Россия не сразу почувствовал мягкое давление руки внизу. Америка скользнул уже смазанными чем-то пальцами внутрь, вызвав неприятные ощущения. Россия хотел было возмутиться, но США снова двинул пальцами и задел что-то, из-за чего Россия неконтролируемо выгнулся дугой и застонал.       – Вот так, детка. Тебе будет очень хорошо, – прошептал Америка, второй рукой поглаживая лицо, шею и грудь парня, который смотрел на него удивленно, приоткрыв рот.       Он ловко повторил движение, снова зацепив точку, приносящую дикое удовольствие и возбуждение.       Россия ничего не мог поделать с собой, кроме как продолжать стонать. Сознание стремительно покидало его, оставляя лишь голое желание. Он не заметил, как начал двигать бедрами навстречу пальцам, которых быстро становилось мало.       – Да, сладкий, сейчас, не спеши, – продолжал шептать американец, жадно покусывая шею, которую Россия подставлял, выгибаясь.       И хотя США намеренно не хотел спешить, хотел подготовить любовника как можно лучше к его первому разу, но, когда Россия так томно стонал, так сильно желал его, двигаясь навстречу и расцарапывая спину, вся его выдержка улетучивалась с каждой секундой.       Наконец, решив, что он подготовил любовника достаточно, или все-таки уже потеряв терпение, Америка отодвинулся, чем вызвал разочарованный стон. Но американец это сделал, чтобы тут же прислониться и войти внутрь разгоряченного тела. Медленным и плавным движением он толкнулся вперед, дав им наконец то, чего они оба жаждали.       Не став слишком долго ждать, пока они привыкнут к близости, он продолжил плавное движение, прислушиваясь к стонам под собой. Россия с затуманенными глазами качнул бедрами, снова насаживаясь, и этим окончательно сорвал крышу США. Тот подхватил его под колени, плотно притянув к себе, и принялся быстро двигаться, чувствуя, что с каждым стоном он все ближе к разрядке.       Где-то в глубине мелькнула разочаровывающая мысль о своей выдержке. Такого раньше с ним не случалось – он готов был кончить, едва только начав. Но РСФСР так сладко стонал, так сладко сжимался вокруг него, что терпеть просто не было никакой возможности.       Россия, вскрикнув, кончил первым, пачкая семенем их обоих.       Зарычав, Америка излился в горячее, сжавшее его тело почти сразу же следом. После чего обессилено уткнулся в шею России, расслабленно вдыхая родной запах любимого, который наконец-то стал его.       Отдышавшись, Америка приподнялся, чтобы с умилением заметить, что его сладкая булочка уже уснул. И только не сошедший румянец и начинающие синеть засосы говорили о том, что у безмятежно спящего России, только что был секс.       Хмыкнув, Америка с неохотой встал и, выудив, салфетки, заранее припасенные на тумбе у кровати, принялся приводить их обоих в порядок.       Закончив, он подтянул Россию на кровать, укрывая того мягким одеялом. И сам забрался внутрь, притягивая к себе любимого. Он прижался к нему со спины, перекинув ногу и скользнув рукой к мерно вздымающейся груди. Америка, уткнувшись в светлую макушку, вдохнул полной грудью. Россия пах как дом, пах как уют после долгого дня. Пах счастьем. Америка подумал, что он без понятия как должно пахнуть счастье, но его счастье определенно пахло Россией.

******

      Америка мягко провел рукой по лицу России, отодвигая упавшую прядку.       Было раннее утро, солнце еще не встало и лишь посеревшее небо говорило о том, что рассвет близок.       Они спали всю ночь в тесных объятиях друг друга и Америка не смог вспомнить когда еще ему так сладко и спокойно спалось.       Он с нежностью, редко присущей ему, рассматривал красивые черты лица России, который только недавно чуть откатился в сторону, проведя всю ночь уткнувшись в грудь Америки.       Он легонько прикоснулся к пухлым губам, вспоминая точно такие же губы, которые поцеловал больше века назад.       Конечно, он прекрасно понимал, что Россия и Российская Империя это совершенно разные люди. И отказывался признаваться даже самому себе, что он отчаянно скучает по Российской Империи. Но Россию он полюбил как Россию. А их с Империей похожая внешность – он грустно хмыкнул – это, видимо, какая то издевка судьбы. Или подарок.       Он осторожно пропустил сквозь пальцы белый шелк волос. Мягко, стараясь не разбудить, погладил нежную кожу щек. Эти прикосновения будили в нем старые воспоминания и ту боль, с которой он все это время жил.       Америка тяжело вздохнул запутываясь в своих противоречивых чувствах.       – В любом случае ты будешь моим, – тихо прошептал он. – Ты предназначен мне самой судьбой. А я никогда не отпускаю то, что принадлежит мне.