Shen Yuan of No Relation

      Мальчик копает яму.       В нем нет ничего особенного. Он — один из многих копающих яму детей, каждый из которых стремится занять место на хребте Цанцюн. Вдалеке виднелись его черные волосы и потрепанная одежда.       Юэ Цинъюань не мог отвести от него взгляд.       Рядом с ним стоял Шэнь Цинцю, его тиловые одежды развевались на ветру. Юэ Цинъюань чувствовал, как вздрагивает от волнения, которое неуклонно нарастало, чем дольше он смотрел на мальчика.       Юноша с пушистыми темными волосами уже был отозван в бамбуковую хижину — тот, чьих слов о потенциале удостоился от Лю-шиди, тот, кого Шэнь Цинцю позволил юной Нин Инъин затащить на пик. Юэ Цинъюань знал, что ему не следовало позволять Сяо Цзю претендовать на двоих сразу.       Тот мальчик сидел рядом с тем, на кого сейчас смотрел Юэ Цинъюань. Так он и заметил его.       — И этот тоже, — прошипел Шэнь Цинцю.       Юэ вздрагивает, смотрит на Шэня, потом на ребенка внизу, потом снова на Шэнь Цинцю.       — Кто? — спокойно спрашивает он, прекрасно зная, о ком идет речь. Цзю бросил на него яростный взгляд.       — Ты сам знаешь, о ком идёт речь, — прорычал он, на мгновение став настолько похожим на молодого Сяо Цзю, что Юэ Цинъюань не смог не улыбнуться. Это, разумеется, только сильнее взбесило его друга.       — Я… подумывал разрешить ему присоединиться к пику Цюндин, — осторожно отвечает он, уже понимая, что проиграет. Шэнь Цинцю уловил это, и Юэ Цинъюань, как бы мягко ни протестовал, не сможет заставить Повелителя пика Цинцзин потерять интерес. Наоборот.       — Пику Цинцзин нужно больше учеников, не испорченных дворян, — резко отвечает его коллега. — Я хочу его.       Юэ Цинъюань снова смотрит на мальчика.       — Хорошо, — соглашается он.       Юношу ведут на пик, прежде чем тот отвешивает неловкий поклон. От него не укрылось то, что привлекло внимание Юэ Цинъюаня. Ему доставляет удовольствие видеть, как напрягся Сяо Цзю, как сжались его губы за веером — с его места это видно только Юэ Цинъюаню.       Не получив ответа, мальчик нервно оглядывается на них. Зеленые глаза расширены, на щеках пятна грязи.       Он идентичен Шэнь Цинцю.

***

      Шэнь Юань опустился на колени рядом с Ло Бинхэ, изо всех сил стараясь не смотреть на сидящего перед ним человека. Вместо этого он разглядывает свои руки, краем зрения улавливая протертые до дыр рукава одежды Ло Бинхэ.       Не смотреть вверх чертовски трудно.       Шэнь Цинцю выглядит как настоящий бессмертный культиватор.       Он не должен был удивляться этому. Пусть Шэнь Цинцю и был отъявленным негодяем новеллы «Путь Гордого Бессмертного Демона», он все равно оставался бессмертным. Безупречная одежда, холодный взгляд, элегантность, сквозящая в каждом движении. И все же, прожив годы в этом мире, Юань позволил угасающим воспоминаниям исказить описание антагониста. Наверное, только поэтому, увидев его, он был так ослеплен.       Ведь у Шэнь Цинцю длинные черные волосы, словно чернила. У него зеленые, как нефрит, глаза, острые скулы и наклон рта, присущий только ему и только ему одному.       Вот только у Шэнь Юаня тоже есть такие черты. Черные волосы, не такие гладкие, длинные и красивые, но все же чернее, чем у большинства. Глаза зеленые, но цвета стеклянных бутылок из реального мира — мутные и тусклые. Скулы, возможно, острые, скорее из-за обстоятельств, чем из-за генетики.       Но у него такой же изгиб линии губ.       Это свидетельство, и он вспоминает, как в романе этой проклятой паутины Ло Бинхэ рассказал, что Шэнь Цинцю проводил время в борделях. Шэнь Юань не имеет ни малейшего представления о том, кто его родители; он почти решил, что Система просто создала сосуд ребенка, поместив его туда. Настолько пустой была его память.       Он бы предпочел это реальности, которая предстала перед ним.       «Этот придурок — мой отец???? Система!!! Эй!!!»       Система не отвечает.       Непостоянная штука. Ее почти никогда нет, но достаточно лишь того, что она не очень четко, но отслеживает ход времени и указывает правильное направление. Именно она направила его к вершине пика, к моменту набора в секту. Это дало ему тот дополнительный толчок, который позволил подняться гораздо выше своего положения обычной уличной крысы.       Шэнь Юань хочет съежиться.       Повелитель пика просто смотрит на них. Он еще даже не выпил свой чай, а это уже совсем другая проблема. Интересно, Шэнь Цинцю плеснет чаем в них обоих или только в Ло Бинхэ? По крайней мере, Мин Фаня не пустили внутрь, так что это уже небольшое изменение. Его незаметно отпустили вместе с Нин Инъин.       Шэнь Цинцю отхлебнул чаю и Шэнь Юань вздрогнул.       — …Скажи мне, — начинает Шэнь Цинцю, ставя чашку с чаем, — зачем ты пришел в секту Цанцюн?       Он спрашивает медленно и размеренно, и Юань никогда бы не догадался, насколько жесток этот человек, если бы не прочитал сам. Как и прежде, он смотрит на Ло Бинхэ, а Ло Бинхэ — на него. Шэнь Юань нервно закусывает губу. Ло Бинхэ решительно кивает и садится прямо.       — Этот ученик всегда восхищался многими бессмертными мастерами, их лицами и поведением, — говорит он, и Юань почти тает от облегчения, что не стал первым, — если он сможет поступить в секту и добиться успеха в обучении, то мать этого ученика на небесах сможет обрести покой.       — Хм… — Шэнь Цинцю теперь смотрел на Шэнь Юаня.       Юань сжимает руки на коленях и старается не выглядеть так, будто близок к тому, чтобы проблеваться от нервов.       Все в порядке, говорит он себе. Их уже приняли. Они были выбраны! Главного героя не выгонят сразу, да и его тоже.       — Этот… этот ученик хочет учиться, — говорит он не так отрепетировано, как Бинхэ, — от нервов слова выходят спотыкающимися, — стать лучше, чем он есть.       Больше он ничего не может сказать.       Воцаряется тишина, и когда Шэнь Цинцю осознает, что ему больше ничего не скажут, Юань получает лишь еще одно «хм». Это похоже на гильотину. Приговор, суровый и ясный, и Шэнь Юаню должно быть все равно, но ему не все равно. Он почти тянется, чтобы схватить Бинхэ за руку, но только чувство самосохранения останавливает его.       Шэнь Цинцю встаёт со своего места.       Юань смотрит в пол и напрягается. Он чувствует, как тот проходит мимо них, едва заметно смещаясь в воздухе.       — Мин Фань проводит вас в общежития, — говорит мужчина, — там вам расскажут о расписании, которому должны следовать младшие ученики. Свободны.       И уходит.       Юань застыл на месте, сердце билось так быстро, что казалось, будто он не может дышать. Рядом с ним сдвинулся Бинхэ и легонько подтолкнул его.       — Шэнь Юань?       — Я думал, он плеснет в нас чаем, — пробурчал Юань, поворачиваясь лицом к Бинхэ. Протагонист моргает ему в ответ. Тёмные глаза блещут растерянностью.       — Что? Зачем Шицзуню это делать?       Шэнь Юань чувствует, как горят щеки, и бросает взгляд на чашку с чаем. Оставшейся на столе, остывшей и едва выпитой.       — Неважно. Я… я забылся. Просто сболтнул лишнего.       Почему Шэнь Цинцю не сделал этого? Он даже не позволил Мин Фаню остаться. Он был холоден и отстранен, никак не отреагировал на их сходство, хотя, должно быть, был потрясен им не меньше, чем Шэнь Юань.       Неужели все было так просто? Неужели неожиданность спасла их от обливания чаем? Он хмурится в замешательстве, не замечая, как Бинхэ тянется к его руке.       — Шицзунь велел мне показать вам окрестности, — говорит Мин Фань, напугав Юаня и Бинхэ. Последний вырывает свою руку обратно, и они оба вскакивают на ноги, чтобы поклониться старшему.       Не то чтобы Мин Фань пробыл здесь намного дольше, чем они, — считает Юань. И он не думает, что ему показалось разочарование в глазах Мин Фаня, когда тот рассматривал их сухие, нетравмированные лица.       — Для нас это честь, шисюн, — говорит Ло Бинхэ, и Шэнь Юань спешит ему вторить, изо всех сил стараясь не замечать того, как пристально Мин Фань смотрит на него.       Им устраивают экскурсию, дают время привести себя в порядок, дают еду.       Юаня тошнит от слишком обильной еды. Бинхэ тоже тошнит, но он лучше справляется с этим и аккуратно убирает волосы Юаня с лица, пока тот опорожняет желудок.       Вот вам и главный герой.

***

      За две недели до вступительных экзаменов Юань познакомился с Ло Бинхэ.       В то время у подножия горы было уже многолюдно. Многие надеялись улучшить свое положение, как уличные крысы, так и дворяне. Здесь были причудливые палатки и повозки с торговцами и мошенниками, были и такие культиваторы-изгои, которые продавали дешевые (фальшивые) безделушки, чтобы «подбодрить» сдающих экзамен. Менее удачливые сидели у костра и рассуждали о том, что нужно сделать, чтобы быть принятым.       Шэнь Юаню было очень, очень холодно.       Была ранняя весна, и он пытался смыть с себя всю грязь в реке Ло. Она была очень холодной, на что намекало и само ее название, а он, в свою очередь, был грязным и отчаянным. Вода была чертовски холодной, но его одежда была тонкой, волосы — мокрыми, и он дрожал так, что казалось, вот-вот у него начнут разваливаться кости.       Ло Бинхэ сидел в одиночестве и тихонько дул на разгорающееся пламя, уговаривая его стать более теплым. Он заметил Шэнь Юаня, который неловко застыл на краю зрения.       Он насторожился, но все же помахал Шэню рукой.       Он задумался, было ли это просто потому, что Ло Бинхэ в детстве был добрым как и в веб-романе или из-за чего-то другого. Возможно, потому что они с Ло Бинхэ были в самом худшем положении из всех присутствующих: одежда Шэнь Юаня когда-то была вполне приличной, но сейчас была достойна лишь называться лохмотьями. Она была настолько грязной, что едва ли можно было угадать её первоначальный цвет. Одежда Ло Бинхэ была такой же, единственной чистой вещью на нем был нефритовый кулон.       — Я — Ло Бинхэ, — представился он. Шэнь Юань, догадывавшийся об этом, сморщил нос.       — Твой однофамилец очень холодный, — буркнул он Бинхэ, оскалив зубы, чем вызвал смех будущего повелителя демонов. Шэнь Юань почувствовал прилив тепла и гордости и радостно засиял в ответ.       — Я — Шэнь Юань, — они обменялись очень мужественным рукопожатием.       За эти две недели Ло Бинхэ не только доказал, почему он является главным героем, но и решил, что Шэнь Юань заслуживает того внимания, которого так упорно добивается.       Вечера они проводили за теоретическими рассуждениями о том, какой будет секта: Шэнь Юань выводил буквы на неровной грязи, упражняясь в чтении, а Ло Бинхэ показывал ему, как поддерживать огонь. Что они будут делать, став крутыми бессмертными мастерами. На какую вершину они рассчитывали. (На любую, которая их устроит, разумеется).       Когда начались вступительные экзамены, они, естественно, рыли свои ямы рядом друг с другом.

***

      В общежитиях было тесно. Но не… плохо.       «Не как в современной потогонной мастерской или как в семье Цзя», — подумал он.       Кровати не теснились друг к другу, на каждого ученика приходилось по одной кровати и по крошечному столику, на котором лежали свитки и мечи. Шэнь Юань, конечно, знал, что отдельных комнат им не дадут, хотя отсутствие разделения по полу было неожиданностью, но…       Но все же.       Затылок зачесался, и он нервно пригладил волосы, проверяя, прикрывают ли они шею. Скоро придется их завязывать, и он не знает, что будет делать тогда. Но что-нибудь придумает. Пока же он просто очень, очень хорошо понимает, с чего начались издевательства.       Ведь в романе Ло Бинхэ был единственным, кого выбрали в тот раз. Остальные ученики пробыли там чуть дольше, их прислали дворяне, богатые купцы и прочие ученые. Суть в том, что Ло Бинхэ с первого же дня выделился и был выгнан на лесоповал. И вот теперь они, как две уличные крысы, пробирались в общежития пика Цинцзин, а Шэнь Юань уже скучал по грязи на лице.       Все смотрели на него.       Всё время слышались перешёптывания, и никто ещё не разговаривал с ними, но в тот вечер, когда все расселись по местам, Нин Инъин продолжала болтать, а он не мог… это было не…       Шэнь Юань зарылся лицом в подушку из пшеничной шелухи и попытался замедлить дыхание. Ему это совершенно не удается и он хочет выйти, но знает, что люди еще не спят, и не хочет даже думать о том, какие неприятности он может навлечь на себя, выскользнув наружу в первую же ночь.       Поэтому он пытается и всё же не может дышать как нормальный человек. В конце концов засыпая только рано утром.       [ -10 очков крутизны] — радостно сообщает Система, когда он поднимается с постели по утреннему зову, и Шэнь Юань чуть ли не икает от горького смеха.       Да уж, крутым он себя и не чувствует.

***

      Они разминаются и пробегают круги на вершине пика. Новая форма колючая, но чистая, высокий воротник позволяет не нервничать, когда приходится завязывать волосы и убирать их с лица. Белая и зеленая, она подходит к шелестящему бамбуку и пушистым облакам, которые совсем близко, чтобы казаться настоящими.       Ну, это же пик Цинцзин. Логично, что здесь кажется, будто они могут дотронуться до облаков, стоит только подпрыгнуть достаточно высоко.       Когда он устаёт, легче не обращать внимания на взгляды. Ло Бинхэ устал почти так же, как и он, после того как они пробежали двадцать кругов. А Система лишь подбадривала, не давая никаких очков.       Им дают еду и Шэнь Юань больше ковыряется в ней, чем ест. Он не хочет снова выбрасывать ее, как в прошлый раз, и только уговоры Ло Бинхэ заставляют его набраться смелости и съесть хотя бы немного, пусть и медленно.       Их спрашивают о навыках письма и чтения; из-за отсутствия таковых (у Бинхэ) и плохого понимания (у Юаня) они попадают в класс для начинающих, в котором, разумеется, очень мало учеников, поскольку на пик Цинцзин принимают прежде всего учёных. Чернила размазываются по рукавам и рукам, Юань опускает голову, когда ему делают замечание за неряшливость.       Смотрите, он умеет читать! И писать, но писать древней кистью и тушью на грубой бумаге — это совсем другое, чем карандашом в учебнике. Да и все символы какие-то слишком разные. Слишком уж вычурные.       Да и признаваться в том, что он умеет читать так же хорошо, как и писать, было бы нехорошо. Он похож на уличную крысу. Он и был ей. Шэнь Юань прочитал достаточно романов, чтобы знать, что бывает, если попаданец слишком быстро становится самоуверенным.       …и он устал. В этом он тоже будет обвинять лишь себя.       Когда все дела закончены, Шэнь Юань с удовольствием отключается в тени дерева, которое они с Ло Бинхэ нашли на значительном расстоянии от всей этой суеты. Он ложится лицом в траву и даже не обращает внимания на то, что часть травы попадает в рот.       — Кажется, у меня ноги отказали, — простонал Бинхэ, опускаясь рядом.       Шэнь Юань фыркнул от смеха и закашлялся, вдыхая грязь.       — Представляешь, что было бы, попади мы на пик Байчжань, — говорит он, закончив умирать от удушья природы. Он поворачивает голову так, что его щека прижимается к земле, и смотрит на своего друга. Шэнь Юань снова смеется, когда Ло Бинхэ гримасничает.       — Не знаю, что больше утомляет — учеба или бег, — задумчиво тянет Ло Бинхэ, но потом радостно улыбается, глядя на дерево над ними. Листья дерева имеют глубокий изумрудно-зеленый цвет, а крона настолько густая, что за ней виднеется только оранжевое закатное небо.       — Но мы здесь! Мы оба. Разве это не удивительно, Юань?       «Главный герой так знакомо произносит мое имя», — подмечает Шэнь Юань, гордясь своими достижениями. Две недели! А он уже так продвинулся.       — Да, — соглашается он, перемещаясь так, чтобы тоже лечь на спину, зеркально отражая позу Ло Бинхэ. Солнце садится, но еще не настолько низко, чтобы им пришлось ползти обратно в общежитие.       Он улыбнулся.       — Как ты думаешь, Шицзунь… — начинает он и тут же замирает. Шэнь Юань скорее чувствует, чем видит, как Ло Бинхэ поворачивается и смотрит на него. Он придвигается ближе, пока их мизинцы не соприкасаются. Шэнь Юаню приходится сопротивляться детскому желанию взять руку Бинхэ и сжать её в знак утешения.       — …Вы очень похожи, — медленно и осторожно начинает Бинхэ. Он явно хочет узнать больше, но Шэнь Юань не знает, что сказать. Он и не подозревал, что окажется в родстве со злодеем-отбросом! Сколько комментариев он оставил под новеллой «Путь Гордого Бессмертного Демона» о том, что Шэнь Цинцю нужно кастрировать? И вот он здесь, вполне вероятно, ребенок этого мерзавца. Разве он был женат? Неужели будущая жена Ло Бинхэ бросила Шэнь Юаня из-за того, что, он выглядел как крошечная копия самого злобного человека на свете?       Шэнь Юань вздохнул, прижал руки к глазам и простонал.       — А-Ло! А-Юань! — веселый голос Нин Инъин прорезает воздух, как птичий щебет, и Шэнь Юань пытается сесть, чтобы посмотреть на неё. Сердце слишком громко стучит в груди от неожиданности. Ему все же удается вежливо (хотя и слабо) улыбнуться ей.       — Шицзе, — приветствует он, смахивая с одежды травинки и отмахиваясь от собственного странного поведения. Ло Бинхэ, поднявшийся почти так же быстро, как и он, улыбнулся ей.       — Что вы делаете здесь? — спросила девочка, оранжевые ленточки в её волосах затрепетали на ветру. Девушка с пухлыми щечками, всего на год старше их, и, безусловно, очень милый ребенок. Жаль только, что она такая… внезапная. Она так быстро стала близкой, а они познакомились лишь вчера.       — Мы приходили в себя после сегодняшнего дня, — говорит Ло Бинхэ, и Шэнь Юань осмеливается улыбнуться ему в знак благодарности за спасение, в ответ получая понимающую улыбку. После этого Бинхэ вновь переключает внимание на Нин Инъин, — было что вспомнить.       — Первый день — это всегда утомительно, — весело соглашается она, опускаясь рядом с Ло Бинхэ в беспорядочном движении конечностей и лент. Ло Бинхэ отодвигается, чтобы дать ей место и натыкается на Шэнь Юаня. До экзамена они провели достаточно времени у маленького костра, поэтому Юань не возражает.       — Как давно Шицзе стала ученицей? — поинтересовался Бинхэ.       Шэнь Юань срывает несколько травинок и начинает переплетать их между собой. Неужели Ло Бинхэ и Нин Инъин стали возлюбленными детства? Друзьями, а потом чем-то большим? Неужели теперь он должен уйти и раствориться на заднем плане?       Он так и не понял, был ли он новым NPC или неиспользуемым сюжетным устройством. Возможно, он был здесь и в оригинале, но настолько незначительным, что его имя никогда не упоминалось. Шэнь Юань сморщил нос от этой мысли.       — Два года, — говорит Нин Инъин, потом обводит взглядом Ло Бинхэ и смотрит на Шэнь Юаня, — ты так похож на Шицзуня, А-Юань!       Он слишком сильно сжимает траву.       — Гм, — выдавил Шэнь Юань из себя, — да, похож.       — Это хорошо, — заверила она его, приняв его беспокойство по поводу родства со злодеем-отбросом за что-то другое, — Шицзунь очень красив и изыскан! Он самый умный из всех повелителей пика! Он лучше всех играет на цисяньцине и никому не позволяет говорить ему, что делать, если считает, что это не стоит времени.       «Значит, он сноб и стервец», — не унимается в мыслях Шэнь Юань.       — Это обнадеживает, — пробормотал он, а Нин Инъин продолжила болтать, сравнивая черты характера то тут, то там, прежде чем переключиться на другую тему. Дважды она спрашивает, не родственники ли они, и дважды Ло Бинхэ вмешивается, а его лицо хмурится, как будто он лично получает пулю. Как будто Шэнь Юань — президент, а он — телохранитель.       То, что главный герой на его стороне, — такое облегчение.       В конце концов, приходит время для возвращения. Во время прогулки Шэнь видит вдалеке Цинцю, что смотрит на учеников из своего бамбукового домика, отправляющихся спать.       Шэнь Юань гадает, смотрит ли он на него. Видит ли он его и Ло Бинхэ и если да, то на кого он смотрит больше всего? А может быть, он смотрит на Нин Инъин, которая идет сзади, держа их в поле зрения, и смеется, натыкаясь на других младших учеников?       И вот они уже внутри. Дверь захлопывается. Вокруг раздается мягкое шарканье сбрасываемой формы и одеял, перебранка и бормотание сверстников.       На этот раз Шэнь Юань позаботился о том, чтобы натянуть одеяло на голову. Оно заглушает звуки, издаваемые его товарищами, и позволяет сделать вид, что никто не смотрит. Таким образом, он может сосредоточиться на том, как сильно болит тело после напряженного дня.       Ему удается заснуть. Но сон был слишком неспокойным.

***

      Черно-серые одежды Юэ Цинъюаня выделяются на фоне зелени пика Цинцзин. Как капля чернил на зеленом шелке, все это замечают и все хотят что-то предпринять, но не знают что.       Однако Шэнь Юань нормально не спал уже почти три недели, и он очень, очень устал. Поэтому глава секты Цанцюн — всего лишь пятно на его пути. Он проносится мимо, стремясь попасть в купальню раньше всех.       — Ученик Шэнь Юань, — приветствует его повелитель пика Цюндин, и Юань замирает в зевке, медленно поворачивая голову, чтобы посмотреть на него.       Юэ Цинъюань улыбается ему. Улыбка очень приятная, доброжелательная, терпеливая, располагающая к приятной беседе. Красивый мужчина, вечно молодой, как и многие бессмертные мастера, но отношение к ученикам более тёплое.       В ужасе Шэнь Юань наконец-то вспомнил, что нужно кланяться.       — Ш-шибо! Этот скромный ученик приветствует вас, — заикаясь, произносит он. — могу ли я… то есть может ли этот ученик… быть полезен? Шибо?       На самом деле он хочет умереть. Просто расплавиться на месте, испариться. Юэ Цинъюань был одним из тех персонажей, которые всегда интриговали Шэнь Юаня во время прочтения «Пути Гордого Бессмертного Демона». Персонаж, настолько могущественный, что даже не вынимая меча, пользовался уважением как демонов, так и людей? Он хотел узнать, как выглядит меч Юэ Цинъюаня, ему так хотелось увидеть сцену боя.       Вместо этого, он получил смерть этого персонажа. Причём отвратительно написанную.       И теперь он знал имя Шэнь Юаня. Это было прекрасно и ужасно одновременно, потому что причин для этого было великое множество.       — Этому господину требуется помощь, — сообщает мужчина, и Шэнь Юань осмеливается выпрямиться. Он старается не дергаться, но у него ничего не получается, пальцы подрагивают сами по себе.       — Этому господину нужен проводник, чтобы узнать, где находится ваш Шицзунь.       «Ну и хрен с этим Шизцунем, знаешь.»       — Мн, — вырвалось у него, после чего он прочистил горло, — этот ученик сочтет за честь, лидер секты.       Очевидно, Юэ Цинъюань знает, где живет Шэнь Цинцю. Это вопиющая ложь, но он не может обвинить в ней лидера секты. Юэ Цинъюань не морщит нос и не смотрит на него, и на короткое мгновение нервозность Юаня исчезает. Он опускает рукава и выпрямляется.       Уголки рта Юэ Цинъюаня подергиваются. Его глаза блеснули и это выглядело настолько странно, что Шэнь Юань поспешил отвернуться, чтобы проводить их на верную гибель.       — Вы с товарищем хорошо устроились? — спросил Юэ Цинъюань, когда они поднимались по извилистой лестнице на пик Цинцзин. Лестница посередине истерта многими поколениями людей. Такие детали иногда просто врезаются в память Шэнь Юаня, напоминая ему, что все эти двенадцать лет — реальность.       — Вы говорите об ученике Ло Бинхэ, Шибо? — спросил он. Но кто же еще может быть? Насколько он знал, они были единственными двумя новыми учениками.       — Да. Ваш учитель очень настаивал на том, чтобы вы оба присоединились к пику Цинцзин.       Шэнь Юань споткнулся.       Юэ Цинъюань помог ему встать на ноги, так как существует реальная опасность упасть, как мячик, и сломать себе шею. Шэнь Юань чувствует, как все его лицо вспыхивает от унижения: что это за ученик, который чуть не погиб на лестнице?       Впрочем, для культиватора он, наверное, все равно медленный, как улитка.       — Он… да! Да, мы оба хорошо устроились, — забормотал он, слишком хорошо осознавая, что за спиной раздается свист одеяний, что бамбуковый домик становится все ближе и ближе с каждым шагом, — сейчас нам предоставлена честь и привилегия учиться читать и писать, чтобы мы могли догнать наших старших! Это… это очень хорошо.       Черт возьми, хорошо? Хорошо?       — Приятно слышать это, — говорит глава секты, и на кратчайшее мгновение Шэнь Юань чувствует облегчение, когда они достигают бамбукового домика. Он уже испортил свой имидж. Возможно, теперь Шэнь Цинцю не будет так обижаться, ведь Шэнь Юань уже выставил себя на посмешище перед лидером секты.       Иллюзия сохраняется до тех пор, пока он не осознает, что Шэнь Цинцю не в своем доме.       На самом деле он находится снаружи. Возле двери.       Озирается.       Рядом с ним стоит Мин Фань, в руках у него тяжелые свитки, взгляд метался между ними. Шэнь Юань чувствует, как вся его душа трепещет от ужаса.       — Чжанмэнь-шисюн.       Шэнь Юань вздрагивает, а потом отшатывается, когда на него смотрит Шэнь Цинцю. Его глаза узкие, как заточенные ножи, и Юань быстро отводит взгляд.       — Цинцю-шиди, — говорит глава секты самоубийц и делает шаг вперед. Он проскакивает мимо Шэнь Юаня, его халат развевается на ветру и он приветливо улыбается повелителю пика Цинцзин.       — Этот Чжанмэнь надеется, что не помешал.       Шэнь Юаню не нужно поднимать голову, чтобы почувствовать, что температура упала ниже нуля. Он замер, гадая, будет ли Ло Бинхэ скучать по нему, когда Шэнь Цинцю примет неизбежное решение попросту убить всех присутствующих.       — Уходи.       Шэнь Юань вздрагивает.       — Вы оба, — бросает Шэнь Цинцю, не глядя ни на Мин Фаня, ни на Шэнь Юаня, нефритово-зеленые глаза сосредоточены исключительно на Юэ Цинъюане.       Они спускаются по лестнице.       Лестница вниз длинная и извилистая, заслоненная бамбуком на коротких отрезках. Здесь легко быстро скрыться из виду, и Шэнь Юань должен продолжать бежать. Если негодяй говорит, что нужно валить, значит, так и надо поступить.       Однако кошку убило любопытство.       Шэнь Юань останавливается и пригибается за эстетично расположенным камнем. Мин Фань тоже останавливается в замешательстве, но потом улавливает звуки напряженной дискуссии между пиковыми лордами.       Мин Фань возмущенно смотрит на него, но тоже пригибается, наклоняя голову, чтобы прислушаться. Это не мешает ему посылать Шэнь Юаню неодобрительные смертельные взгляды, и, конечно, от этого Шэнь Юань начинает нервно чесаться. Но ему нужно знать, зачем Юэ Цинъюань явился туда, где его не ждут, и это должно быть как-то связано с Шэнь Юанем, учитывая ложь о том, что ему нужен проводник. Если он чему-то и научился в этом мире, так это тому, что учиться всему, чему только можно, только на пользу.       — Похоже, у Цинцю-шиди все хорошо, — сказал Юэ Цинъюань через мгновение, — это утешает. Этот хотел посмотреть, как устроились новые ученики, и пока слышал только хорошее.       «Что? Пятиминутная прогулка, во время которой Шэнь Юань споткнулся на лестнице???»       — И с каких это пор Чжанмэнь-шисюн считает нужным навещать новых учеников? — режущий слух ответ. — Можно подумать, что глава секты Цанцюн не занят другими делами, кроме как посещением учеников не своей вершины.       «Вот это да. Вот это да.»       — Я ищу только утешения для всех членов нашей секты. Ученик Шэнь Юань хорошо отзывался о своем образовании. Этот лишь хотел похвалить Цинцю-шиди за его прекрасные учения, — тепло ответил он.       — Можно подумать, что Чжанмэнь-шисюн сомневается в его способностях, а не хвалит их, раз уж он счел нужным посетить его сам, а не доверять отчетам, — шипит Шэнь Цинцю в ответ, едва слышно для двух учеников. Но яда в каждом слове было столько, что оба вздрогнули.       — Я не испытываю ничего, кроме уважения к методу обучения Цинцю-шиди. Я… признаться, мне было любопытно, как ученик Шэнь Юань… этот в какой-то степени считал Шэнь Юаня так же учеником пика Цюндин. Я только рад, что Сяо Юань хорошо устроился под началом своего шицзуня. Приятно видеть, как развиваются ваши отношения.       Шэнь Юань покраснел при слове «Сяо», смятение и ужас боролись за преобладание. Не помогает и то, что Мин Фань выглядит на грани аневризмы, и, конечно, маленькая деталь: Шэнь Цинцю никогда не разговаривал с Юанем после их первой встречи, а значит, нет никаких отношений, которые бы «развивались».       «Высказываются предположения, и именно я буду наказан за это! Пожалуйста, прекратите говорить, лидер секты!»       Шэнь Юань почти чувствует, как в воздухе разливается кислота. Он наполовину уверен, что злоба Шэнь Цинцю изменила направление ветра.       — Если ты на что-то намекаешь, то прекрати, — говорит Шэнь Цинцю так, как будто захлопывает медвежий капкан, — я не имею никакого отношения к этому ребенку. Если ты хочешь добиться его расположения, основываясь на ложных предположениях, то делай это в другом месте! Ибо я не потерплю благосклонности, основанной на лжи и идиотизме, на своей вершине.       — Сяо Цзю…       — Юэ Цинъюань, не говори больше. Уходи и больше никогда не упоминай об этом ребенке.       Это был сигнал к уходу.