Ветреные нити

      Ночью сон так и не пришёл. Я просто сидел в полумраке, глядя в потолок, пока за окном не начала бледнеть пелена ночи.       Теперь, когда всё улеглось, когда тишина вновь заполнила голову, мысли складывались в целую картину. Каждый мелкий штрих, каждый взгляд, каждый жест, который я видел у Галеона, но не придавал значения. Деревянная походка, движения с осторожностью, закрытая одежда, слишком частые оправдания синяков и ссадин: "Да ерунда, дуэль не задалась", "На лестнице споткнулся", "Ты бы видел того парня, у него теперь нос сломан!" — рассказывал он, всегда весело, всегда шутя.       Как, чёрт возьми, я мог этого не замечать?       Но что меня тревожило ещё больше — знали ли в Академии? Видели ли наставники, преподаватели, старшие студенты то, что происходит за запертыми дверями хазирского общежития? И если видели, то почему просто мирились с этим?       "Пусть слова твои звучат свободно, как ветер в полях, но не пытайся сломить чужую веру. В мире, полном красок, истина всегда будет такого цвета, который узреть можешь только ты."       Ардепош, великодушный король Абиттера...       Академия, как ни крути, вместе со всеми её магистрами и архимагами был под его крылом, являясь одним из самых прогрессивных центров знаний и магократической культуры. Здесь изучали магию, философию, науку, но и традиции — их тоже уважали, их почитали. Видимо, даже такие, как эта.       Знал ли об этом отец?       Дерет... Чего-чего, а увлечения хазирской культурой за ним было не отнять. Я помнил его длинные беседы с восточными послами, помнил, как он с благоговением разбирал свитки, привезённые из Карафиша, помнил книги, затёртые до трещин на переплётах. Всё, что касалось хазиров, пленяло его. Иногда мне казалось, что он завидовал им — их страсти, их яркости, их свободе.       Если бы он знал, что я видел...       Я не был уверен, что мне бы понравился этот разговор.       Рассвет только забрезжил, когда мы с Галеоном наконец двинулись в сторону Академии.       Молча.       Не потому, что нам нечего было сказать — а потому что говорить было не нужно. Мы оба знали, что это утро должно было остаться таким, каким было. Глухим, наполненным лишь нашими шагами и редким шелестом ветра. Мы пересекли пустующие коридоры, миновали двор, пустой, залитый бледно-голубым предрассветным светом, и двинулись дальше.       Когда мы добрались до той самой тайной тропы, по которой я с Ормандо прокрадывался в хазирское крыло, я на мгновение задержал шаг. Галеон заметил, но ничего не сказал. Только взглянул на меня краем глаза, а затем шагнул вперёд, будто знал дорогу лучше меня.       Я тяжело выдохнул, глядя себе под ноги. Галеон шагал чуть впереди, уверенно, без оглядки, будто и не пережил той ночи. Будто ничего не случилось.       — Вроде бы ты всегда ворчал на то, с какой неохотой я шёл на занятия, отчитывая за то, что мы опять опоздаем, — пробормотал он. — Так чего ж ты плетёшься как...       — Ты ещё спрашиваешь? — буркнул я.       Галеон фыркнул, замедлив шаг.       — Ладно, Айвор, хорошо. Что мне ещё сделать или сказать, чтобы ты перестал ходить как пришибленный?       Я не сразу ответил. В голове клубилось слишком много вопросов, но один вырвался сам собой:       — А Келлианн видела это клеймо на двери? Неужели она в курсе о том, что там происходит?       Галеон едва заметно дёрнулся, но тут же взял себя в руки.       — В курсе, — ответил он с нажимом.       Я сжал кулаки.       — Ясно. Значит, и академия в курсе, что у вас там происходит.       — В курсе, — повторил он, на этот раз медленнее. — Смирись с этим, и не морочь себе голову.       — Вот почему ты держишься в стороне от остальных хазиров…       — Айвор, хватит!       Его голос прозвучал резко, гулко, срываясь на ярость. Тёмная аллея словно замерла вместе со мной.       — Раньше было ещё хуже, — процедил он, даже не оборачиваясь. — Едва ли я чем-то отличался от обыкновенного раба — ни прав, ни привилегий, сплошная боль и никакого будущего.       Я молча смотрел ему в спину, и в какой-то момент мне показалось, что он сжал кулаки так же, как и я.       — Мне дали шанс, Айв, — продолжил он тише. — Я им воспользовался, и обязательно выжму из этой возможности всё, до последней капли. Я здесь, я учусь, у меня есть друзья. Большего мне пока что не надо.       Мы сделали ещё несколько шагов по аллее, погружённые в это тяжёлое, сгустившееся между нами молчание.       И тут Галеон вдруг вздохнул и резко сменил тон:       — А теперь кончай дуться, и лучше расскажи мне, как вы умудрились проскользнуть в общежитие! Вот это я бы послушал.       Я моргнул, чувствуя, как уголки губ дёрнулись вверх.       — Не думаю, что тебе понравится ответ.       — Всё равно рассказывай. Я тут страдал, пока ты, судя по всему, развлекался.       Я устало качнул головой.       — Ормандо.       Галеон тут же выругался и застонал:       — Ох уж этот щёголь… Ладно, ладно, выкладывай. Только не говори, что вы уговорили кого-то из старост.       Я усмехнулся:       — Мы хотели, но нет. Мы просто пробрались через библиотеку.       Галеон резко остановился и уставился на меня с выражением живого ужаса.       — Через библиотеку?!       — Ты же сам сказал, что я должен рассказать!       Галеон закрыл лицо рукой, что-то пробормотав сквозь пальцы.       — Так что…? — переспросил я, прищурившись.       Галеон неопределённо махнул рукой, будто отгонял назойливую мысль.       — Да так. Рассказывай.       Я тяжело выдохнул, вспоминая ту ночь.       Как мы с Ормандо крались через библиотеку, как я, увлёкшись книгами, не заметил этот пристальный взгляд. Как шир'ахал, свесив хвост со спинки статуи, вещал своим томным голосом о клеймённых, о гневе Снарлока, о грехах, за которые приходится платить кровью.       А потом — его последние слова.       "Путь уже проложен, Айвор Аурхейр. Вопрос лишь в том, по какому следу ты пойдёшь."       Я стиснул зубы. Тогда это показалось мне бессмыслицей, но теперь... Теперь я не был так уверен.       — Знаю я это чудище хвостатое... — вдруг заговорил Галеон, выворачивая моё внимание обратно в реальность. — Лахеш его зовут. Староста говорил, что ему уже лет девяносто, если не больше. И никто не знает, как он вообще сюда попал и кому принадлежит. Ходит сам себе на уме, жути нагоняет лишний раз своими выходками.       Я вспомнил, как он вальяжно растянулся на полке, разглядывая меня, будто изучая насквозь.       — Но то, как он к тебе отнёсся, меня настораживает, — продолжил Галеон. — Знаешь ли, Айв, не знаю, в курсе ли ты, но они — прирождённые провидцы и мистики. И видят очень многое. Так что…       Он осёкся, останавливаясь посреди тропы.       — Так что?.. — повторил я, чувствуя, как внутри что-то неприятно сжимается.       Галеон чуть наклонил голову, задумчиво глядя на меня.       — Если он заговорил с тобой, значит, он что-то увидел. Что именно — вопрос.       В его голосе не было ни шутливости, ни привычного лёгкого пренебрежения.       Я сглотнул.       "Путь уже проложен, Айвор Аурхейр."       Снег скрипел под ногами, а в голове засело глухое беспокойство. Беспокойство, к которому я уже начал привыкать.       Я мотнул головой, пытаясь изгнать лишние мысли.       К чёрту шир’ахала.       К чёрту эти загадки.       К чёрту весь этот кошмар, который мне довелось увидеть.       Хоть бы один день без тайн и новых открытий, что переворачивают мир с ног на голову.       Я тяжело вздохнул, выпуская пар в холодный воздух.       Галеон снова выдернул меня из размышлений, хлопнув по заснеженной ветке.       Мне на голову тут же обрушился снег.       Прекрасно.       Просто прекрасно.       Я даже не пошевелился, лишь медленно поднял на него взгляд.       Он смотрел на меня с самой хитрой ухмылкой, какая только могла существовать.       — И вообще, на Келлианн ты лучше бочку не кати. Если б не она, ну и пряники Куппера, я б там помер скорее от скуки, нежели от плётки.       Я оттряхнул волосы, но не слишком старательно — снег уже и так забился за воротник.       — Странная она всё-таки.       Галеон вскинул брови.       — Что ты имеешь в виду?       — Это она дала мне подсказку о библиотеке. К тому же, я её встретил на той самой тайной тропе.       Галеон задумался, явно примеряя этот факт к своему представлению о Келлианн.       — Она большая голова. Уж даже побольше твоей. Я давно перестал думать о том, что у неё там на уме, и тебе советую. Эльфы, похоже, все такие.       — Какие?       — Слишком много знающие. Сам посуди, за столетия, отведённые им, они наверняка повидали очень многое.       Я кивнул.       Наверное, он прав.       — А о чём вы с ней говорили? — спросил я, отряхивая шарф.       Галеон пожал плечами.       — Да о всяком. О подавленном гневе, о чувствах, о способах их выражения. Короче, обо всём том же, о чём она говорит на занятиях. Ещё она научила меня медитации.       — Тебя? — я прищурился.       — Да, меня! — он вскинул руки. — Полезная штука, как оказалось.       Я на мгновение представил себе Галеона — сидящего в позе лотоса, мычащего себе под нос, и едва не подавился сдерживаемым смехом.       Он заметил это.       — Ты что, утку проглотил?       Я попытался сохранить невозмутимое выражение лица. Но не вышло.       Смех вырвался наружу. Громкий, разгружающий всю тяжесть мыслей, что давили мне на грудь последние сутки.       Галеон тоже фыркнул, а затем заразился моим весельем.       Мы смеялись, шагали через заснеженные дорожки, и на несколько минут мир снова стал простым и безмятежным.       

***

      В преддверии начала новой учебной недели, в главном холле кипела привычная суматоха.       — Ну… увидимся позже? — Галеон почесал затылок, неохотно косясь в сторону уже собравшихся в маленькую толпу однокурсников.       — Увидимся. Постарайся обойтись без происшествий, и с дуэлями лучше пока повременить.       — Ой да ну тебя, — Галеон картинно закатил глаза. — Увидимся на обеде. И только попробуй не прийти.       Я сделал вид, что тоже смотрю куда-то в сторону, но удержать улыбку не смог.       — Договорились.       Мы разошлись в разные стороны, но не успел я пройти и пары шагов, как он снова окликнул меня:       — Айв!       Я развернулся:       — Что?       Галеон коротко улыбнулся — как-то по-особенному, без своей обычной самоуверенности.       — Спасибо.       — За что?       Но он уже ушёл, догоняя своих однокурсников, а я так и остался стоять на месте, пытаясь понять, что именно он имел в виду.       Только когда на уровне груди раздался скрипучий голос, я понял, что рядом кто-то есть.       — Мистер Аурхейр, нам нужно кое-что обсудить. Пожалуйста, пройдёмте.       Я вздрогнул, опустив взгляд.       Передо мной стоял старый мелинг, декан моего факультета.       Честно говоря, его имя я никак не мог запомнить.       Что-то многосложное, с кучей лишних звуков, которые в голове никак не хотели складываться в цельное слово. Зато голос его я запомнил сразу — хриплый и тихий, но при этом настойчивый.       Я рефлекторно сглотнул.       Кто-то ещё недавно сказал бы мне, что нечего бояться, если ты не натворил ничего плохого. Но, по правде говоря, я натворил достаточно.       Нарушение комендантского часа.       Проникновение в хазирское общежитие.       Я чуть стиснул челюсти, но выдал только кивок, не задавая вопросов.       Мелинг развернулся, и я последовал за ним.       Мы миновали длинный коридор, забитый студентами, спешащими на занятия. Гул множества голосов шелестел в воздухе, пока я не услышал чей-то оклик.       — О, Айв! Явился, не запылился! Тебя там Куппер обыскался!       Я узнал голос прежде, чем успел обернуться.       Одрок, один из моих однокурсников, коренастый полуэльф с кудрявой чёлкой и вечно недовольной гримасой, уже успел поравняться со мной. Но прежде чем я успел ответить, его резко оборвал декан.       — Мистер Лура'арин, проследуйте на занятия.       Тот пожал плечами, бросил мне короткий салютующий жест, а затем пропал в толпе.       Я чувствовал, как нарастает тревога.       Что вообще происходит?       Куппер меня ищет? Зачем?       А ещё…       Я бросил быстрый взгляд на дверь, возле которой остановился мелинг.       Учительская.       Туда меня ещё ни разу не вызывали. И я не был уверен, что это хороший знак.       Я медленно переступил порог, когда декан отворил дверь.       Небольшой зал встретил меня тесным пространством, залитым светом множества магических ламп. Казалось, здесь не было ни одного свободного клочка — всё заполняли столы, шкафы, тумбы, усеянные книгами, записями и магическими инструментами.       Мелинг закрыл за мной дверь, приглашая пройти дальше.       За большим столом уже сидели двое. Моё внимание сразу же приковал незнакомый мне мужчина.       Он выглядел моложе, чем я мог ожидать, и, судя по всему, был атлетичен — прямая осанка, широкие плечи, но при этом в его позе чувствовалась замкнутая строгость. Как будто он держал себя в каком-то внутреннем напряжении.       Он тихо постукивал пальцами по столу, и я понял, что его взгляд уже несколько мгновений буравит меня.       Но самым странным было его одеяние. Жёлтая мантия, покрытая множеством печатей, в большинстве из которых я сразу же узнал защитные заклинания. Но были и такие, о предназначении которых оставалось только догадываться.       Где-то я уже видел нечто подобное…       Моя мысль оборвалась, когда я наконец обратил внимание на второго сидящего.       Ормандо.       Если бы я не знал его так хорошо, то, возможно, не узнал бы вовсе. Вечно самодовольная улыбка исчезла, сменившись мрачной гримасой. А его левый глаз…       Огромный фингал, настолько тёмный и широкий, что казалось, будто кто-то попытался нарисовать ему кулаком или чем-нибудь потяжелее маску прямо на лице.       Мелинг прошёл дальше, опускаясь на своё место напротив стола.       — Прошу, присядьте, — заговорил мужчина в жёлтом.       Голос у него был низкий, но при этом удивительно ровный и отточенный, словно он привык отдавать приказы.       Я оставался стоять, как вкопанный, ещё несколько мгновений, но, скользнув взглядом по Ормандо, всё же сделал шаг вперёд, усаживаясь на скрипучий неудобный стул.       Я старался держать себя в руках, сохранять непоколебимое спокойствие, но что-то во взгляде этого человека, в его выверенных движениях, в непроницаемом выражении лица заставляло меня непроизвольно поджать губы. Я перевёл взгляд на расписной стол, стараясь сосредоточиться на узорах, но мысли уже закрутились в вихре догадок.       — Доброе утро, мистер Аурхейр, — наконец заговорил он вновь. — Позвольте представиться, моё имя — Абарканон, я являюсь представителем Жёлтых Мантий.       Я моргнул, не сразу осознавая, что именно заставило меня вздрогнуть от этих слов.       Жёлтые Мантии.       Где-то я уже слышал об этой организации.       Один раз, вскользь, когда Куппер взахлёб рассказывал мне про их корпус на окраине центра города.       Местные блюстители порядка.       Я даже видел их — ещё в свой первый день в Академии, когда пересекал главные ворота.       Толпа людей в жёлтых расписных мантиях двигалась по главной площади. Их сопровождал плавный, чёткий ритм шагов, будто бы они маршировали. Их не было слышно, но каждый их шаг словно отдавался эхом в воздухе. Я запомнил их лица — пустые, бесстрастные, будто бы не принадлежащие живым людям.       Среди них шёл высокий эльф, его лицо было покрыто ритуальными узорами, а в руках он держал цепь — на её другом конце что-то медленно ползло по земле. Я так и не смог разглядеть, что это было.       Кто они на самом деле?       В груди неприятно зачесалось.       — Вы меня слушаете? — голос Абарканона вырвал меня из мыслей.       Я мгновенно поднял глаза.       — Да, конечно, извините, — машинально ответил я.       Абарканон прищурился.       — Гляжу, бессонная нынче ночь у вас выдалась, — зловеще подметил он, едва заметно косясь в сторону Ормандо.       Я сразу понял, что он имеет в виду, и почувствовал, как к горлу подступает холодный страх.       Ормандо резко дёрнулся вперёд, возмущённо размахивая руками.       — Простите, что вмешиваюсь, но что за сыр-бор здесь происходит? — он сделал широкий жест, будто театрально разводя руками. — Я ведь уже сказал вам, что да, увы и ах, я нарушил великовымученные правила, покинул своё общежитие в ночное время, пробрался в хазирское… причём здесь вообще Айвор?       Его голос звенел вызовом, но в глазах читалось напряжение.       Я не знал, что испытываю — благодарность за попытку выгородить меня или стыд за то, что он втянут в это вместе со мной.       Но прежде чем я успел что-то сказать, Абарканон резко взмахнул рукой.       — Молчите, мистер Лангвид, — его голос прозвучал как удар хлыста. — Своё слово вы уже сказали.       Ормандо сжал кулаки, но замолчал.       Маг снова медленно осмотрел комнату, его взгляд скользил по стенам, по лицам, по самой тени в углу, и это движение было таким зловещим, что я рефлекторно вцепился в край своей мантии.       — Доподлинно известно, — размеренно начал он, опуская широкую ладонь на стол, — что вчера вечером вы не вернулись в своё общежитие в положенное время.       Он пошевелил пальцами, и массивные перстни с гравировками тихо скрежетнули по дереву.       — Извольте объясниться, где вы находились всё это время.       Мысли ударились о черепную коробку с такой силой, что я почувствовал головокружение. Стоит ли говорить правду? Попробовать подыграть Ормандо?       Но что тогда сказать? Что можно выдумать так, чтобы оно не рассыпалось под пристальным взглядом этого человека?       — Мистер Аурхейр, — голос мага стал ниже, угрожающе мягче. — Отвечайте.       — Я… — я быстро сглотнул, стараясь говорить ровно. — Отправился проведать друга.       — Куда именно?       — В хазирское общежитие.       Сбоку раздался тихий вздох. Ормандо, прикрыв лицо ладонью, обречённо покачал головой.       — Вы остались там до утра?       Этот вопрос застал меня врасплох.       — Да.       — Есть кто-нибудь, кто может это подтвердить?       — Галеон Фахури. Я навещал его и остался у него.       — Приведите этого хазира, — не раздумывая распорядился Абарканон, косясь в сторону Ормандо. — Мистер Лангвид, вы свободны.       Я заметил, как мимолётно дёрнулось лицо декана. Ему явно не нравился этот приказ, но спорить он не стал. Встав, он молча покинул учительскую.       Ормандо громко фыркнул, всем своим видом показывая недовольство.       — Ну и ладно, без меня скучать будете, — пробормотал он, двигаясь к выходу, но перед тем как скрыться за дверью, бросил мне косой взгляд — с оттенком сожаления. Как только дверь закрылась, Абарканон подался вперёд, почти заполняя собой всё пространство передо мной.       — Когда вы последний раз видели Куппера Горбеца?       Холодный, отточенный вопрос вонзился в сознание, как лезвие.       Сердце дрогнуло и сорвалось в бешеный ритм, больно ударяя в рёбра.       — Куппера?.. — губы словно не слушались. — Я… не помню…       — Думайте, Айвор, — голос мага был строг, но не нетерпелив. — Когда вы последний раз видели его?       Лихорадочно прокручиваю в голове последние несколько дней.       — Дня три назад, наверное.       — Где именно?       — В библиотеке…       — Он выглядел обеспокоенным?       Обеспокоенным…       Я вспомнил, как Куппер тогда сидел, окружённый грудами книг, бормоча что-то себе под нос, хмурясь, листая страницы с такой жадностью, будто боялся, что они сгорят у него в руках. Он действительно был странно напряжён.       Почему я не спросил?       — Он выглядел немного рассеянным, — осторожно произнёс я. — Но нет, ничего особенного он мне не говорил.       Абарканон смотрел на меня чуть дольше, чем нужно, прежде чем медленно кивнуть.       — Вы уверены?       Я поймал себя на том, что снова вцепился в край мантии.       — Да.       Маг наклонился вперёд, и в его глазах впервые мелькнул лёгкий намёк на выражение — что-то вроде приглушённого интереса.       — Этим утром мистер Горбец был найден в состоянии психического паралича на одной из дальних аллей академического парка.       Я не помню, как оказался на ногах.       Воздух словно выдуло из лёгких. Сердце застучало где-то в горле, будто вбивая гвоздь в реальность этих слов.       — Что с ним случилось? — голос звучал неестественно твёрдо, холодно, но внутри всё трещало, скреблось, клокотало.       Абарканон не шелохнулся.       — Это нам предстоит выяснить, — сухо отозвался он. — Сядьте. Пока что вам не о чем беспокоиться, мистер Горбец в безопасности, и его жизни ничего не угрожает.       Я не сел.       Голова кружилась от обрушившейся лавины мыслей.       Как? Как такое могло случиться с Куппером?       С этим неугомонным, вечно так мило ворчащим на друзей мелингом, который неизменно прятал для нас в карманах пироги и конфеты, звал на прогулки и по вечерам зачитывал лекции о тайнах эфирных потоков, которые никто, кроме него, не понимал...       И вот теперь — психический паралич.       Меня передёрнуло.       Это была не просто магия — это была жестокая, изощрённая пытка. Разрушение сознания, утрата воли, погружение в бездну, из которой не всякому дано выбраться.       Кто?       Кто мог сотворить такое?       И зачем?       Грудь сдавило с новой силой.       Дверь учительской скрипнула, и я вздрогнул.       В проёме показался Галеон, держа руки за спиной, будто его только что вывели из-под ареста.       Он встретился со мной взглядом — и тут же сменил выражение лица.       До этого на нём было наигранное, издевательски нахмуренное выражение, но стоило ему увидеть моё лицо, как в глазах мелькнуло беспокойство.       Я едва заметно качнул головой, и Галеон моментально вернул на лицо свою фирменную ухмылку.       — Вот так честь! — широко раскинул он руки, шагнув вглубь комнаты. — Чем могу служить Жёлтомагу в это прекрасное декабрьское утро?       Я почувствовал этот взгляд прежде, чем успел осознать, что происходит. Абарканон резко вскинул глаза, и в тот же миг внутри меня что-то сжалось, будто невидимая рука обхватила сердце.       Я не мог вздохнуть.       Грудь сдавило — так сильно, что я едва не застонал от боли, но голоса не было.       Что… что это?!       Я даже не успел осмыслить, как моё тело двинулось само собой, медленно, но уверенно опускаясь обратно на стул.       Я попытался дёрнуться — ничего.       Попробовал поднять глаза — не смог.       Губы сомкнулись, пальцы, стиснувшие ткань мантии, разжались сами собой.       Он меня подчиняет?!       Каждая клетка моего тела была сейчас чужой, будто бы я смотрел на себя со стороны.       Но разум оставался при мне.       Я чувствовал эту силу, чью-то настойчивую, бесцеремонную волю, вдавливающую меня в реальность, и внутри мгновенно вспыхнуло отчаянное, почти животное сопротивление.       Это чувство — я знал его.       Как тогда…       Как в детстве, когда что-то, спрятанное во мраке моего сознания, пыталось заговорить со мной.       Тогда я тоже не мог шевельнуться.       Тогда я тоже чувствовал эту склизкую, липкую силу, тянущуюся к моим мыслям.       Но я научился ей сопротивляться.       Я сжал зубы.       — Мистер Фахури, — раздался голос Абарканона, будто сквозь толщу воды, — вы можете подтвердить тот факт, что минувшей ночью мистер Аурхейр находился с вами в хазирском общежитии в промежутке между десятью и двумя часами ночи?       — Да, — мгновенно отозвался Галеон. Голос его звучал ровно, но я чувствовал, как он напряжён. — А что случилось?       — Вопросы здесь задаю я, мистер.       Я затаил дыхание.       Сила, обволакивающая меня, словно ощупывала сознание, скользила по его границам, ища лазейку.       Нет.       Я стиснул кулаки.       Нет!       Пальцы дрогнули.       Чужая воля напирала, но я не пускал её дальше.       Как тогда.       Как в детстве.       Как в тех снах, где что-то звало меня по имени.       Я захлебнулся воздухом, судорожно вдохнув.       В голове всё ещё плескались голоса, но чужая воля, до этого сковывавшая моё тело, отступала, словно разочарованный хищник.       Я поднял глаза.       Абарканон щурился, глядя на меня.       На его лице промелькнуло что-то… странное.       Я не знал, что это было.       Изумление?       Раздражение?       Или даже страх?       Но я не успел осмыслить — потому что через омут чужого присутствия прорвались другие голоса.       — Айв! Тебе плохо?! — рявкнул Галеон. — Что вы с ним делаете?!       На мгновение мне стало легче.       Я поймал рваный вдох, почувствовал, как пальцы снова слушаются меня.       Шанс.       Я не знал, что делаю.       Дрожащая рука сама собой вывела в воздухе замысловатый знак, словно я знал его всегда.       Воздух передо мной вздрогнул, пыль, клубясь, поднялась с поверхности стола и сложилась в едва заметные, светящиеся золотой пылью буквы.       Помогите.       — Сэр! Это уже ни в какие ворота! — взвизгнул декан, с неожиданной храбростью выскакивая из-за стола. — Немедленно прекратите издеваться над моим студентом, или я буду жаловаться!       — Эй, ты! — взревел Галеон. — Я тебе сейчас все твои перстни в глотку затолкаю!       Меня отпустило.       Будто оборвалась невидимая нить, и тотчас меня едва не вывернуло наизнанку.       Я ухватился за стол, пытаясь унять дрожь в теле.       Абарканон медленно поднялся, его взгляд был напряжённым, но он не сказал ни слова.       — Немедленно покиньте корпус и оставьте в покое наших студентов! — разъярённо воскликнул декан, торопливо подступая ко мне и обхватывая за плечо. — Мальчик мой, вы в порядке? Вы слышите меня?       Я кивнул, не сразу понимая, что меня всё ещё жутко трясёт.       Жёлтый маг бросил на меня долгий, полный скрытой угрозы взгляд.       Губы его шевельнулись, но я не разобрал слов.       А затем он развернулся и покинул учительскую.       Я наконец-то смог вдохнуть в полную грудь, но ком в горле не исчез.       Слёзы жгли глаза.       — Эй, эй, Зазнайвор, живой? — Галеон оказался рядом, опускаясь передо мной на корточки.       — Живой… — выдохнул я.       Галеон смотрел на меня, в его взгляде застыла напряжённая забота.       Но я почти не видел его.       Потому что внутри меня раскрылось нечто, гораздо более пугающее.       Где-то в глубине, в самом сердце моей сущности, ожило нечто древнее.       Нечто, чего я не слышал так давно.       Айвор.       Голос.       Как давно я его не слышал?       Пробудись, Айвор.       Всё внутри меня замерло.       Время подошло, и всё возвращается на круги своя.       Ты слышишь, как ветер зовёт нас?       Протяни свою руку.       Протяни.

Сны. Забытые голоса, что шепчут нам из-за границы времени. Они говорят с нами языком, который мы разучились понимать, и ведут туда, куда мы не осмеливаемся заглянуть.

      Это разорванное пространство, сотканное из грозовых нитей и чёрных провалов между ними. Здесь нет горизонта, нет точки опоры. Только изломанные холмы, колышущиеся под ногами, как зыбкая ткань. Молнии вспыхивают на их хребтах, разрезая пространство на доли секунды, и в этой дробности мелькают воспоминания, что уже стерлись наяву.       Я иду босиком.       Земля под ногами мягкая, словно сотканная из облаков, но от шагов она трескается, и сквозь щели проглядывает пустота. Мне не страшно. Здесь, в этом сне, я всегда был. Я уже знаю, как устроены эти холмы, знаю, какие звуки здесь живут.       Ветер.       Он завывает, протяжно и рвано, словно простуженный старик.       Я останавливаюсь и поднимаю голову.       — Зачем ты пугаешь меня?       Ветер вздрагивает, кружась в спирали, словно невидимая рука вплетает его в пространство. Он отвечает голосом, которого нет — голосом, что проходит сквозь мою кожу, словно шёпот в ребра.       — По-другому никак, дитя.       Я моргаю. Ветер качает моё детское тело, как будто играет со мной, пробует на вес, взвешивает мои кости и кожу, словно решает, достаточно ли я прочен.       — Почему?       — Таков замысел. И нить его прочнее всего прочного.       Нить.       Я слышал это слово прежде.       Я продолжаю идти. С каждым шагом мир сгущается, тучи опускаются ниже, их чернильные тела текут по краям холмов. Ветер играет со мной в прятки, тянет за волосы, за подол тонкой рубашки.       — Нить? Почему все говорят про нити?       — Замысел — это одеяло, судьбы — его нити. Твоя нить связана со моей.       Я останавливаюсь.       — Зачем это?       Ветер хохочет. Смех звучит, как раскат грома вдалеке.       — Без тебя я не справлюсь.       — Ты в беде?       — Уже нет, и тебе нечего бояться.       Я пытаюсь вспомнить его голос, но он ускользает, как узор на воде.       — Я ведь опять про тебя забуду, когда проснусь?       — Да. И на то не моя воля.       Ветер закручивается спиралью, и я попадаю внутрь его холодного дыхания.       — Воля... воля... нити, судьбы, тени... отец постоянно говорит об этом.       — Таков его замысел. И он достойно ему следует.       — Вы с ним виделись раньше?       — Однажды. Он попросил меня кое о чём.       — О чём это?       — Отсрочить неизбежное. Смертные исполнены страха, и я не сужу их за это.       Я морщу нос.       — А говорили, что он ничего не боится… герой всё-таки.       — Не боятся только глупцы.       Я невольно улыбаюсь.       — Говоришь прямо как отец!       И тогда ветер меняется.       Воздух рвётся, закручивается воронкой, холмы сминаются, как бумага, и время рвётся, как старая ткань.       — И за это я его ненавижу.       Эти слова падают в пространство, как чёрные камни в бездонный колодец. И тогда всё рушится.       Меня выталкивает прочь, сквозь ураган, сквозь колючие иглы холода, сквозь треск молний, и я падаю, падаю, пока—       — Айвор, чёрт бы тебя побрал!       Пощёчина. Я всхлипываю, и мои веки разрываются белым светом. Передо мной — Галеон. В глазах его стоит страх, в руке — напряжение удара. Моё сердце бьётся так громко, что, кажется, разрывает грудь.       Где я? Где ветер?       Я пытаюсь заговорить, но горло сдавливает холод.       Я снова забыл его голос.       Галеон стиснул зубы и, крепко обхватив меня под локоть, рывком поставил на ноги. Мир качнулся, пол под ногами едва не ушёл вбок, но он не дал мне упасть.       Я огляделся.       Я всё ещё был в учительской. Надо мной хлопотал декан — его круглые зрачки были расширены, в морщинистых ладонях ещё тлело рассыпающееся в воздухе заклинание. Запах трав и эфира щекотал ноздри.       — Что это было, Айв? — Галеон тряхнул меня за плечи, пытаясь поймать взгляд. Он был напуган, по-настоящему. — Я думал, ты умер! Ты не дышал минуты две, и сердце! У тебя сердце не билось! Но ты шептал, ты... шептал, не дыша!       В его голосе звенело что-то почти истеричное.       — Рашамас меня подери... что за...       — Мальчик мой! — перебил его декан, вскинув руки, в которых ещё дрожал слабый свет несформированного заклятия. — Прошу вас, скажите, что использовали заклятие мнимой смерти, а не взаправду вернулись с того света!       Я облизнул пересохшие губы. Голова гудела, но сознание прояснялось.       — Я... в порядке... хотел таким образом защитить свой разум, извините... я в норме...       Не до конца понимая, что делаю, я наклонился к Галеону, обхватив его запястье и притягивая ближе.       — Нам срочно нужно поговорить.       Галеон замер. Наши взгляды встретились, и я увидел, как в его глазах что-то меняется.       Страх. Подозрение. А затем долгожданное понимание.       Он кивнул.