Всегда и навеки

      То туда, то сюда из нижних комнат постоянно сновала прислуга, будто ужаленная. Запах снеди сбил все мысли разом, стоило только Цицерону оказаться по ту сторону дверей замка. Вся эта нагромождённая кутерьма смутила, и он не сразу услышал чужой голос, что требовательно окликнул за его спиной:       — Кто такой? Чего нужно?       Хранитель обернулся и под пристальными взглядами двух стражников смог лишь натянуто ответить:       — Меня ждёт Его милость Илет Индарис.       Произносить подобное вслух было для него чем-то диким, ибо в Убежище младшего сына графа все с лёгкой подачи Раши называли просто — затворник. А теперь всё так официально… Странно, что его, Цицерона, никто не встретил, как в прошлый раз, из-за чего подобное и приходится произносить. А ведь Раша в своё время предупреждал, говоря о взаимоотношениях между графом Чейдинхола и Тёмным Братством, что вести себя следует с чувством собственного достоинства. Фарвил Индарис должен видеть в гильдии убийц равных себе по силе и с этой самой силой считаться. Хотя… Он же не к нему самому идёт, тогда к чему вся эта напускная серьёзность? Для всеобщего успокоения? Если он и дальше будет разговаривать в такой манере, то к концу их встречи его скорее всего перекосит от собственной важности…       Хмыкнув себе под нос, Цицерон склонил голову, дабы из-под широкого капюшона разглядеть лица людей напротив.       — Да неужели? — ехидно процедил сквозь зубы мужчина. — Что-то я не припоминаю никаких распоряжений сверху. А ты? — он обернулся к товарищу за словами поддержки, но тот лишь удручённым взглядом проводил кого-то, прошедшего за спиной Хранителя. Запах мяса стал куда более явным, чем прежде, ещё чуть-чуть, и слюну во рту уже не удержать.       Цицерон решил не искушать судьбу и, запустив руку в карман, вынул кольцо-печатку. У стражников от удивления вытянулись физиономии, а взгляд замер на протянутой ладони незнакомца.       — Мы договорились встретиться сегодня вечером, — тихо произнёс Хранитель, снедаемый пляшущими рядом, будто в издёвку, запахами. Единственное, что радовало в данной ситуации — он испытывал подобные «пытки» не в одиночестве.       — Боюсь, не получится, — растерянно отозвался один из стражников, покрутив в пальцах кольцо, а после вернув его Цицерону. — Его сиятельство сегодня принимает очень важного гостя. Который, к слову, явился без приглашения на ночь глядя, от чего наш господин явно не в духе.       — Гость? — изумился Хранитель. А после обернулся, всматриваясь в лица то и дело снующей туда-сюда прислуги. Судя по их виду, они не слишком-то были рады.       — Эти бокалы для другого вина, болван! — цыкнул один на другого и отправил бедолагу обратно вниз по лестнице.       — Где жаркое?       — Да не готово ещё… — шёпотом между собой перебранивались слуги.       — Но меня заверили, что на сегодня никаких встреч не назначено… — повернувшись обратно к стражникам, растерянно произнёс Хранитель.       — Так оно и было… Но к Его сиятельству прибыл высокопоставленный чиновник самого императора. Поэтому…       — А ты уверен, что мы должны ему всё это рассказывать? — прервал один мужчина другого.       Оба сперва смущённо переглянулись, а потом задумчиво уставились на Цицерона.       — Вы правы. Мне необязательно об этом знать… — наигранно дружелюбно согласился Хранитель, чем вызвал в стражниках симпатию к себе.       — Боюсь, вам придётся подождать, пока встреча подойдёт к концу, — сделал вывод мужчина извинительным тоном.       Хранитель про себя улыбнулся, поняв, наконец, что эти двое видят в нём теперь некую значимую фигуру, раз так учтиво начали обращаться.       «Знали бы они, кто я на самом деле, гоняли бы меня тут…»       — Вы можете присесть вон там и передохнуть, — указывая на лавочку возле стены, порекомендовал стражник.       — Нет, спасибо… — сглотнул Цицерон, ощущая, как в животе всё сжалось от мысли пробыть здесь ещё какое-то время. Хотя, казалось бы, он не голоден. Но дурман был настолько ярким и пышным, а слуги проносили в трапезный зал такое, что Цицерон ни разу не видывал. И все треволнения куда-то улетучились — примитивное чувство с лёгкостью одолело то, что он сам не мог побороть с помощью терпения и превозмогания. Получалось, что в какой-то степени высокие эльфы были правы, называя людей приматами… Интересно, какие тогда страсти испытывают меры? Видимо, какого-то более высокого порядка? — Я лучше побуду на улице, подышу свежим воздухом… Если можно, кликните меня, когда всё успокоится, — копируя манеру поведения Понтия, снисходительно попросил Цицерон. Получив кивок в ответ, он поспешил на выход.       «Тяжко должно быть им… Ох, как тяжко… Так ещё и думать надо. Иногда. А какое там думать, когда голова опустела под таким суровым натиском», — вдыхая запах города, рассуждал Хранитель.       Он чувствовал себя опьянённым, и смог адекватно сориентироваться лишь на голом чутье и копировании.       — Дела… — только и смог он произнести вслух, опустившись на ступеньки по правую сторону от высокой двери в замок. Возможно, ему не стоило здесь сидеть, а пойти да прогуляться куда-нибудь, но едва он оправился от примитивного чувства голода, как голову вновь заполнил рой звенящих мыслей, страхов и ожиданий.

***

      Илет отстранённо слушал речи за столом в трапезном зале, которые, правда, пока ограничивались лишь дежурными фразами о погоде, здоровье и о чём в таких случаях ещё говорят…       По центру сидел граф, по правую руку его сыновья по старшинству, по левую — гость.       — Меня остановили у главных городских врат, не позволяя пройти! Это уму непостижимо… Стражники начали допрашивать и обыскивать, не обращая внимания на мой солидный экипаж… — жаловался мужчина, разрезая меж тем кусок варёного мяса.       — Прежде чем приезжать ко мне, вам следовало оповестить о своих намерениях, — холодно отрезал глава семейства Фарвил Индарис.       — Вы правы, — тут же согласился гость, едва ли замешкавшись. — Просто я и подумать не мог, что в вашем графстве всё ещё действуют ограничения после того переполоха. К чему вся эта демонстрация силы? Это же требует куда больших затрат: как людских, так и денежных. Не лучше ли вернуться к обычному порядку? — даже свои возмущения этот человек произносил так, будто рассказывал о чём-то неважном и незначительном.       Непринуждённость в его тоне располагала к себе. Однако Илет держал в уме слова отца, сказанные перед приходом гостя.       «Вы только откроете рот, глаза и уши, как этот ушлый Мотьер вольёт в них свои сладкие речи. Не обольщайтесь на его счёт».       Он бросил короткий взгляд на старшего брата. Отец предупредил их обоих и наказал не вступать с гостем в разговоры по душам. Однако Аланил смотрел на Амона Мотьера вдохновлённым взглядом, боясь упустить из виду любой его жест. Будто околдованный чужой открытостью и пренебрежительностью к местным порядкам.       — Я не люблю спешку, — сухо ответил Фарвил Индарис, неторопливо, один глоток за другим, отпивая вино из бокала, будто наслаждаясь самим процессом. А сам тем временем, как и его старший сын, не сводил взгляда с нежданного гостя. Правда, не читалось в его тёмно-красных глазах восхищения. От них сквозило затаённым выжиданием. — К тому же, в чужой монастырь со своим уставом не ходят.       — Верно подмечено, — засмеялся мужчина. Неподалёку, прислонившись к стене, стоял его телохранитель и зорко наблюдал за происходящим. — Я и в самом деле давно не был у вас. Совсем закружился с императорскими поручениями. Так ведь и помру, а вы ни капли не изменитесь, Ваше сиятельство… — гость ещё громче засмеялся, однако смех его был притворным. Он будто бы заставлял себя смеяться насильно. Однако Аланил этого не заметил и ответил взаимностью, громко загоготав.       Фарвил Индарис смерил старшего сына пренебрежительным взглядом. Илет продолжил рассматривать руки под столом.       — Вам нечего бояться, ведь бретонцам уготован век куда более долгий, чем прочим людям.       — Не столь долгий, как век тёмных эльфов… — как-то раздосадовано ответил Мотьер, загадочно любуясь алым вином в бокале. Однако, сделав глоток, он тут же переменил тему. — Кстати, я слышал, что ваш сын, виконт Чейдинхола, Аланил, настоящий покоритель сердец… Хм…       С его плеч будто упала та недавняя удручённость, к которой привёл незатейливый диалог, и он снова источал прежнюю жизнерадостность и расторопность. Весело хмыкнув, Мотьер подмигнул Аланилу, видимо, приглашая того к беседе. По крайней мере, так рассудил Фарвил Индарис.       «Этого ещё не хватало…»       Но вслух произнёс другое:       — Лучше бы он был покорителем умов.       Старший сын лишь закатил глаза, всем своим видом показывая, как тяжело ему жить с таким отцом. Илет же, немного успокоившись, выдохнул. Однако улыбка на лице брата продолжала его смущать, и этот горящий взгляд… Он уже видел такой много раз… Но сейчас все те случаи лучше не перебирать в уме. Под длинными волосами не было видно, как потемнело его лицо от наплыва нежеланных эмоций.       «Тебя чуть что, сразу в краску бросает!» — слова старшего брата болью всплыли в памяти, отчего тот ещё больше согнулся в спине в каком-то ясном ему одному порыве спрятаться. Почему он вообще должен здесь присутствовать?       Тем временем Мотьер и не думал давать заднюю, несмотря на усилия графа поставить того на место.       — Молодость, не лучшая ли пора жизни? Вспомните себя в его годы… Я слышал, вы тоже с пренебрежением относились к словам своего покойного отца. Разве нет? — мужчина знал куда бить, и как можно глубже и больнее.       — Я думаю, вам также известно, что привело меня в чувство… — безэмоционально отпарировал Фарвил Индарис.       За плечами графа был куда больший опыт, разница в возрасте была разительной. Однако Амон Мотьер лишь пожал плечами, бросив:       — Но мы же не хотим повторения тех событий, что так сильно повлияли на вашу жизнь?       Аланил благодарно улыбнулся, едва кивнув головой и опустив веки.       — Нет, не хотим… — как-то вкрадчиво произнёс Фарвил Индарис. — И не допустим…       От этих слов Илет поднял голову и посмотрел на отца. В родном голосе прозвучали нотки вызова. Глава семейства же в своей излюбленной манере взирал на Амона Мотьера сверху вниз, в желании поставить точку.       — Ааа… Аах… — нарочито медленно простонал мужчина, озираясь по сторонам. — Это место такое же угрюмое, как и его хозяин, — он вновь перескочил на другую тему, делая вид, что не заметил угрозы в чужой интонации. — Нет ни бардов, ни менестрелей, ни жонглёров… Вам бы сюда чуточку веселья, а? — он посмотрел на Аланила, а тот, улыбнувшись, кивнул и с досадливым видом поддержал разговор.       — Я уже давно об этом твержу отцу, но он не слушает. Говорит, мол, здесь тебе не таверна и не постоялый двор. И вообще, он грозится прогнать взашей моих друзей! — пожаловался старший сын незваному гостю.       — Все друзья до чёрного дня, — констатировал граф, пропуская мимо ушей ропот, что был камнем в его огород.       — Ну… В словах вашего отца есть доля правды. И в самом деле замок — это не таверна, — всё-таки Мотьер понимал, кто здесь главный, и портить отношения он не собирался, маневрируя, подобно канатоходцу. — Впрочем, как вам идея завести шута? — он сказал это с таким видом, будто речь шла о собаке.       — Шута? — переспросил Аланил, после чего оживлённо посмотрел на отца в ожидании его реакции. — Это было бы здорово… А то компания младшего брата мне уже поднадоела.       Илет за всё это время так и не произнёс ни слова. Фарвил Индарис также молчал, думая о чём-то своём.       — В этом нет ничего зазорного, у самого императора был шут, — продолжал мужчина, видя напротив себя заинтересованное лицо старшего сына графа.       — И он плохо кончил, — отозвался глава семейства, вперив свой взгляд в сидящего рядом бретонца.       — Говорят, в этом замешано Тёмное Братство, — расплылся в улыбке Мотьер, склонив голову на руки, сцепленные в замок.       — Я об этом тоже слышал! Проклятые сектанты… — вклинился Аланил в желании обозначить свою осведомлённость.       При упоминании наемных убийц Илет раздосадовано прикусил губу. Лучше бы этим вечером он встретился с одним из них, чем находился здесь.       — Может быть вы уже расскажите нам о цели своего визита в столь поздний час? — улыбнулся в ответ граф, также сменив тему, как до этого делал незваный гость.